Крейсер-призрак HK-33. Боевые операции немецкого ВМФ в Индийском океане

Глава 4 ЦЕЛЬ: НЕПОГОДА

22 июня 1940 года.

HK-33 поднял якорь. На борту царило взволнованное оживление. Заработали двигатели.

— Обе машины малый вперед!

Вода в корме забурлила и вспенилась, HK-33 медленно двинулся вперед, рассекая форштевнем гладкую поверхность воды. Прошло совсем немного времени, и корабль, выглядевший в точности так же, как русское торговое судно, подошел к выходу из фьорда. Его ожидали тральщики, чтобы вывести в открытое море, при необходимости очистив фарватер от препятствий.

Люди на тральщиках недоумевали, почему их ночью подняли по тревоге ради какого-то русского судна, причем всю флотилию сразу. Но, решили они, возможно, здесь дело в вопросах высокой политики, неведомых простым матросам. Поэтому все свои чувства они предпочитали благоразумно держать при себе.

Дул сильный, пронизывающий ветер, который гнал по небу низко висевшие облака. Вскоре высокие пики норвежских гор скрылись из вида. Погода ухудшилась. Порывы ветра приносили с собой дождевые и снежные заряды, с ревом и свистом обрушивающиеся на палубу. Бортовая и килевая качка усилилась. Лица матросов и офицеров покрылись густой зеленью. Люди пытались справиться с дурнотой и с трудом сглатывали, словно пытались проглотить, не разжевывая, жесткие сухари.

— Дуйте на подветренную сторону, если приспичило отдать морю содержимое ваших желудков, — приказал изрядно позеленевший офицер.

— Слушаюсь, господин лейтенант.

И вот первый матрос не выдержал и со всех ног устремился на подветренную сторону. Он был далеко не последним.

Лейтенант Михаэльсен стоял на мостике, широко расставив ноги, и с добродушной усмешкой наблюдал за мучениями непривычных к качке моряков. Он никакого дискомфорта не испытывал. К палубе, так и норовящей уйти из-под ног, он был приучен с ранней юности.

— Ну что, парни, — крикнул он, — море преподало вам первый урок? Между прочим, любого пацана может вывернуть наизнанку на берегу. А блевать на корабле не так просто. Вы должны точно знать, как это сделать, чтобы ваш ужин не полетел вам в физиономию.

Бывалые матросы тоже старались поделиться опытом с новичками. Но их советы звучали еще менее аппетитно.

— Если кусок жирного бекона привязать к веревке и двигать вверх-вниз, он на вкус одинаков, независимо от того, движется он вниз по пищеводу или поднимается вверх.

При этой мысли зеленели лица даже пока державших себя в руках матросов.

— Поднимай его, парни!

Ветер усиливался, корабль кидало, как пробку, но несчастным, перевесившимся через борт, было все равно, дождь хлещет по лицам или снег.

Капитан был на мостике. Корабельный хронометр показывал половину второго ночи. Капитан, казалось, принюхивался к ночному воздуху, словно стремился что-то учуять. Люди видели, что Старик настороже, и выполняли свои обязанности с удвоенным старанием. На борту все уже знали, что он мог обрушиться на нерадивых матросов или механиков, как тонна угля, если считал, что ситуация это оправдывает.

— Будьте внимательны! — предупредил вахтенный офицер впередсмотрящих. — Не пользуйтесь биноклями постоянно. Невооруженным глазом иногда видишь больше.

На мостике царило напряженное молчание.

Неожиданно капитан замер.

— Взгляните! — воскликнул он, указав куда-то в море. — Если это не перископ, то нечто чертовски на него похожее.

В нескольких сотнях метров по левому борту из бурлящей воды выглядывало что-то, напоминающее металлический столбик. В темноте точно идентифицировать объект было очень сложно. Это могло быть бревно, в какой-то момент поставленное волнами вертикально, или плавучий брус. Теперь все бинокли вахтенных были направлены на неопознанный объект. Они все еще продолжали наблюдение, когда из воды поднялась огромная темная масса, с которой со всех сторон хлынула вода. Впередсмотрящий доложил, что видит перископ подводной лодки и боевую рубку.

Крюдер отдавал приказы быстро, но без ощутимого волнения.

— Тревога! Боевое расписание!

Перед ними действительно всплыла субмарина, причем не немецкая. По имеющейся на HK-33 информации в этих водах немецких подводных лодок не было. Да и по форме надстройки Крюдер уже определил, что лодка британская.

Капитан отвернулся на какую-то долю секунды, но когда он снова взглянул в сторону, где только что находилась вражеская субмарина, ее уже не было. Исчез даже перископ.

Сила ветра 7 баллов, при порывах — 8–10. И при этом сильное волнение. Вполне возможно, что командир подводной лодки вовсе не намеревался всплывать, просто он не сумел в таких условиях удержать лодку, двигавшуюся на небольшой глубине.

— Руль право на борт! До упора!

Рулевой налег на штурвал, не сводя глаз со светящейся шкалы компаса. Крюдер сам перевел ручку машинного телеграфа на «полный вперед». Глухо звякнул репитер.

— Руль право на борт, господин капитан.

— Очень хорошо.

HK-33 изменил курс, и вода вокруг вскипела. Место начала поворота было обозначено пенной шапкой на гребне волны.

— Не зевать на руле! Руль прямо! Так держать!

Маневр не позволил лодке выйти на позицию атаки.

— Вижу перископ, пеленг 210 градусов.

Да, лодка появилась опять, но если ее командир намеревался выпустить торпеду, ориентируясь на кильватерную струю HK-33, у него было очень мало шансов попасть в цель. Да и к этому моменту командир субмарины наверняка должен был опознать русское судно.

— Лодка снова всплывает!

Над кипящей поверхностью воды опять появилась боевая рубка, а потом и корпус подлодки до ватерлинии. Похоже, командир собирался произвести тщательный осмотр сухогруза. Он, конечно, не мог предположить, что старая русская лоханка способна двигаться со скоростью 17 узлов.

Или он знал правду? Неужели их предали? Действительно ли это совпадение, что британская субмарина ожидала как раз у выхода из фьорда, в котором немецкий сухогруз HK-33 «примерял» свою новую личину? Последующие события, некоторые из которых получили свое объяснение уже после войны, делали это подозрение отнюдь не фантастическим.

Перед Крюдером оказалась дилемма. Противник находился всего лишь в нескольких километрах за кормой и был отчетливо виден, если не считать моментов, когда лодка исчезала в облаке пены и брызг. Все взоры были обращены на командира. Крюдер почесал нос, как делал это всегда, когда принимал трудное решение.

— Нам придется ее отпустить, — в конце концов сообщил он с явной неохотой и даже раздражением. — Если мы хотим нанести ей смертельный удар, придется повернуться к ней бортом и дать бортовой залп. Это непременно вызовет подозрения и одновременно даст противнику прекрасную мишень. К тому же вовсе не факт, что мы сумеем потопить ее. Если мы сделаем попытку, которая окажется неудачной, лодка уйдет, даже получив повреждения. А мы лишимся преимущества внезапности. Наша маскировка станет бесполезной, англичане узнают, что мы в море. Мне представляется вполне очевидным, что английский капитан действительно принял нас за русский сухогруз, под который мы маскировались. Он бы не рискнул всплыть, если бы заподозрил в нас вспомогательный крейсер. Вы согласны со мной, Михаэльсен?

— Думаю, вы правы, капитан. Нет никакого смысла рисковать, когда шансы на успех невелики.

— Хорошо. Тогда уведомите всех по судовой связи о том, какое решение мы приняли и почему. Я предпочитаю, чтобы люди, когда это возможно, знали, что происходит.

А тем временем британская субмарина старательно пыталась догнать и с близкого расстояния рассмотреть неизвестное судно, но без успеха. Если бы ее командир знал правду, он бы вел себя иначе.

— Противник передает сигналы, господин капитан: «Какое судно? Какое судно?»

Офицеры HK-33 запрос проигнорировали.

— Скажите ему, — пошутил кто-то, — чтобы надел очки. Сразу все станет ясно.

— Мы теперь большевики, — заметил лейтенант Бах, — а значит, должны быть вредными и непримиримыми. Пусть заглянет в справочник.

— Вы правы, — согласился капитан. — Мы имеем полное право отнестись к нему не слишком тепло. — Было очевидно, что ему нравится происходящее. Раз уж он не может потопить противника, подшутить-то ему никто не может запретить.

Командир субмарины явно начал терять терпение:

— Приказываю лечь в дрейф, или мы откроем огонь!

Ответа с HK-33 снова не последовало. Тем не менее англичанин не отставал.

На мостик прибежал матрос-посыльный.

— Под палубами было слышно два подводных взрыва, господин капитан. Как будто кто-то стукнул по корпусу копром.

Матрос еще не успел договорить, когда на мостике появился лейтенант Ханефельд и доложил о третьем взрыве.

Создавалось впечатление, что с субмарины выпустили три торпеды. Или все они ушли на глубину и взорвались на дне, или англичане стали устанавливать на свои торпеды самоликвидатор. Более вероятным представлялось последнее, поскольку вряд ли все три торпеды одна за другой нырнули на большую глубину.

Преследование продолжалось еще полтора часа, и в итоге лодка безнадежно отстала и прекратила его.

Теперь перед вспомогательным крейсером HK-33, целью которого был прорыв британской военно-морской блокады и выход в Атлантику, было два пути. Во-первых, он мог пройти между Исландией и Гебридами, а во-вторых — по узкому Датскому проливу между Исландией и Гренландией. Вполне обоснованное предположение, что в это время года в Датском проливе будет густой туман, побудило Крюдера выбрать последний маршрут. При этом капитан отлично понимал, что, какой бы маршрут он ни выбрал, ему придется считаться с обширными знаниями и богатым опытом английских моряков.

Также не приходилось сомневаться, что командир британской подводной лодки, которой они, так сказать, показали пятки, обязательно доложит о странном инциденте в британское адмиралтейство. А это, в свою очередь, означает, что, хотя англичане так и не смогли идентифицировать HK-33, на все корабли союзников будет послано уведомление. Посему Крюдер временно изменил курс и повел корабль в северном направлении.

Погода значительно улучшилась, и море было спокойным. Воспользовавшись временным затишьем, Крюдер нанес визит офицеру-метеорологу, более известному, как «лягушка в кувшине». Лейтенант Ролль, бывший чиновник из Данцига, был настолько погружен в изучение карт, что заметил капитана, только когда тот заговорил. Он попытался вскочить, но Крюдер удержал его.

— Не стоит беспокоиться, — дружелюбно проговорил он и добавил: — Боже правый, если вы умудряетесь разобраться в этом хитросплетении линий, вы настоящий волшебник. Мне кажется, что здесь перепутана паутина сразу нескольких пауков.

— Что вы, здесь все понятно, господин капитан, — ответил лейтенант, доведя до конца зеленую кривую, которую как раз чертил.

— Рад слышать, — жизнерадостно сообщил Крюдер, — но все равно это не по мне.

— Посмотрите, господин капитан, вот эти линии — изобары, а эти…

— Я вам вполне доверяю, Ролль, — отмахнулся капитан, — и не хочу вникать в детали. Все, что мне нужно знать, — какая будет погода. Объясните мне это и, по возможности, попроще.

Метеоролог уже успел познакомиться с манерой обращения капитана.

— Боюсь, господин капитан, в ближайшее время нам не стоит ожидать перемен.

— Тогда придется выждать, пока появится возможность проскользнуть. Но возможно, вы сможете сказать, когда будет максимальная вероятность появления тумана, дождя или любого другого вида непогоды в Датском проливе и прилегающих к нему районах Северного моря. Хорошая погода для нас — это самая страшная непогода для всех остальных.

— Да, конечно, я могу это сделать, господин капитан. Мы получим дополнительные отчеты от нескольких метеорологических судов, и тогда я составлю прогноз для указанных вами районов с вполне приемлемой степенью точности.

— Прекрасно! Тогда, как только увидите, что надвигается непогода, доложите, что погода нам благоприятствует.

В военное время прогнозирование погоды приобрело исключительную важность. Точный прогноз погоды часто является решающим фактором успеха военно-морской операции. В мирное время он передается из разных пунктов с установленными промежутками в диапазоне международных длин волн. Однако в военное время воюющие стороны прекращают передачу этих сведений. Метеорологические станции на земле и в море больше не передают данные своих наблюдений, а если и продолжают это делать, то используют шифры, которые невозможно расшифровать за короткое время, пока информацию еще можно использовать.

Существует бесчисленное множество примеров огромной важности «лягушек в кувшине» для проведения военно-морских операций. Можно привести такой пример: покинув германские воды, командир «Адмирала Шеера», карманного линкора, ставшего во время войны рейдером, пользовался только прогнозами своего метеоролога. Прежде чем пойти на риск прорыва через британскую блокаду, он столкнулся с той же проблемой, что и командир HK-33. Ему удалось проскользнуть под прикрытием длительной непогоды, точно предсказанной его метеорологом — лейтенантом Дефантом. А несколько позже командиру «Адмирала Шеера» капитану Кранке пришлось решать вопрос: атаковать ли вражеский конвой, который, согласно сообщению с самолета-разведчика, находился на расстоянии 180 морских миль, тем же вечером или подождать до утра, когда шансы потопить максимальное число вражеских судов при прочих равных условиях, без сомнения, были намного выше. С другой стороны, отложив атаку до утра, «Адмирал Шеер» оказался бы в опасной близости к зоне действия британских тяжелых кораблей. Иными словами, проблема была сложной. В конечном итоге ее решил прогноз погоды лейтенанта Дефанта, гласивший, что надвигается жестокий шторм. Поэтому капитан Кранке решил не ждать до утра. Шторм, предсказанный метеорологом, налетел точно в указанный час — ровно в полночь, причем с такой свирепой силой, что не приходилось сомневаться: успешная атака на конвой на следующее утро была очень маловероятна. Но, атаковав конвой накануне вечером, «Адмирал Шеер» потопил вражеский вспомогательный крейсер и семь сухогрузов общей вместимостью 86 000 брутто-регистровых тонн.

Кроме того, без точного прогноза погоды оказался бы невозможным столь полный успех атаки на конвой PQ-17. В этой операции немецкие самолеты и подводные лодки немецкого военно-морского флота, действуя согласованно, потопили почти все суда арктического конвоя, следовавшего из Англии в Россию.[7] И опять-таки, успехом в прохождении Английского канала немецкие линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» полностью обязаны точности метеопрогноза, который предсказал густой туман над каналом, пришедший со стороны Ирландии. К этому приложили руки сотрудники службы информации министерства иностранных дел Германии. От своего агента в Дублине они регулярно получали сообщения о погоде в Ирландии. Анализ этой информации в совокупности с собственными наблюдениями позволил немецким метеорологам предсказать туман над каналом с точностью до часа.

Даже сегодня не все знают, что на протяжении всей войны немецкие метеорологи под охраной немецких солдат вели наблюдения в уединенных местах в Арктике и Гренландии, на Шпицбергене и даже на Земле Фритьофа Нансена. Эти секретные метеостанции, имевшие кодовые названия Бассгейгер, Нуссбаум, Шатцграбер, Цугфогель и так далее, вписали очень важную главу в то, что позднее назвали «война ниже нуля».

Штурман злился и чертыхался сквозь зубы.

— Нет, ну вы когда-нибудь видели такую погоду? — риторически вопрошал он. — Я уж и не помню, сколько раз бывал в Северной Атлантике, можно сказать, избороздил ее вдоль и поперек, но никогда не сталкивался с такой погодой на протяжении столь длительного времени. Все время ясно! Яркое солнце! На небе ни облачка!

Он так искренне сокрушался, что матрос, услышавший сию тираду, приправленную рядом и вовсе непечатных выражений, отвернулся и понимающе усмехнулся. Человек в любых обстоятельствах остается сам собой, и ему не чуждо ничто человеческое. Быть может, излив во всеуслышание свои чувства, штурман почувствовал облегчение. Что же касается невольно подслушавшего его слова матроса, что ж, он получил очередное доказательство, что его офицер при определенных обстоятельствах не брезгует ненормативной лексикой, как и любой другой.

— Земля прямо по курсу! — сообщил впередсмотрящий.

Штурман сверился с картой. Шутить изволите, подумал он. HK-33 все еще находился примерно в 70 морских милях от острова Ян-Майен. Михаэльсен еще раз проверил местоположение судна и сделал пометку на полях. Все правильно, ошибки не было. Интересно, что же все-таки увидел впередсмотрящий? Быть может, спину кита? Он вышел из штурманской рубки на палубу, залитую ярким солнечным светом.

— Боже мой! — воскликнул он. — Все верно. Это, должно быть, гора Медвежья!

Над полосой тумана возвышался покрытый шапкой снега горный пик. Казалось, он медленно парит в воздухе. Не приходилось сомневаться, что это гора Медвежья — самая высокая часть острова.

Остров Ян-Майен — не имеющий стратегического значения скалистый островок в крайней северной части Северной Атлантики. Он необитаем, если не считать людей, ведущих там метеорологические наблюдения. Моряки используют его как береговой ориентир. Гора Медвежья всегда покрыта снегом, но обычно она невидима, окутанная туманом. Ее можно увидеть лишь несколько дней в году. Они попали в один из них.

Интересно, подумал штурман, это хорошее предзнаменование или, наоборот, плохое. Можно называть это суеверием или как-нибудь иначе, но ведь не приходится сомневаться, что моряки ближе к загадкам Вселенной и действию космических законов, чем респектабельные горожане, живущие в каменных пустынях, по недоразумению называемых городами. Как бы то ни было, команда HK-33 восприняла неожиданное появление горы Медвежьей как благоприятный знак, как если бы они нашли цветок клевера с четырьмя лепестками.

Кстати, само название горы — Медвежья не вполне точно. На некоторых картах ее называют Ягодной.[8]

Но, как бы она ни называлась, людям было все равно. Важно было то, что она находилась перед ними — заснеженный пик, переливающийся на солнце, — зрелище, которое не могло не радовать глаз.

— Эта птица — вовсе не птица, — уверенно сказал впередсмотрящий. С этими словами он достал из кармана кусочек мягкой замши и тщательно протер линзы своего бинокля, который тотчас снова поднес к глазам, попутно обратив внимание своего коллеги на точку в небе.

— Это самолет, — подтвердил второй впередсмотрящий.

— Я тоже так думаю, но откуда, черт побери, в эту часть Арктики мог залететь самолет?

— А нам-то какое дело? Заметил — доложи.

— Вижу неопознанный самолет, пеленг 015 градусов, летит низко, — доложил первый.

— Это свои, — прозвучал ответ с мостика.

Там тоже заметили самолет. Капитан знал, что это немецкий самолет-разведчик. Люфтваффе вместе с военно-морским флотом отслеживали маршрут HK-33.

— Он держит дистанцию, — отметил впередсмотрящий. — Интересно, почему? Мы же не кусаемся!

Капитан знал почему, но промолчал. У всех летчиков был приказ: заметив псевдорусское судно, держаться на расстоянии и ни при каких обстоятельствах не делать фотографий.

С точки зрения Крюдера, погода нисколько не «улучшилась»: солнце продолжало ярко сиять на безоблачном небе, а ночи были настолько светлыми, что можно было заметить даже мелкие предметы на много километров вокруг. Сначала айсбергов было немного, но с каждым часом их число увеличивалось. Прямо по курсу на горизонте была видна сверкающая и переливающаяся всеми цветами радуги полоска — там начиналась полоса льдов. Солнечные лучи причудливо преломлялись на изломанной ледяной поверхности великого ледового барьера, а люди на палубе с любопытством следили за завораживающей игрой света.

Теперь HK-33 шел значительно медленнее — поверхность воды была покрыта плывущими льдинами и айсбергами. Движение сопровождалось ударами, лязгом и душераздирающим скрежетом. На крупных льдинах сидели тысячи птиц. Они принадлежали к семейству чистиков — с прямыми остроконечными клювами, черными спинами, белыми грудками и черно-белыми крыльями. Заинтересовавшись, чем такое количество птиц питается в этой безжизненной ледяной пустыне, один из офицеров заглянул в энциклопедию. Выяснилось, что они едят рыбу, которую выхватывают из воды своими длинными клювами. Он также обнаружил, что яйца этих птиц вкусны и полезны. Яйца? На льду их виднелось великое множество. И никаких норм, сообразил он и незамедлительно довел добытые им сведения до капитана, надеясь, что тот прикажет спустить шлюпку. Здесь можно было набрать столько яиц, что хватило бы до конца похода.

— Нет, — отрезал Крюдер, — может быть, в другой раз.

— Жаль, — пробормотал разочарованный офицер, сразу же лишившись интереса ко всем естественным наукам, вместе взятым.

Моржи не выказывали робости при виде приближающегося корабля и продолжали свои забавные игры на льду. Серые тюлени ворчали и широко зевали. Их движения были медленными, ленивыми и неохотными, они были явно недовольны шумом, создаваемым движущимся сквозь лед HK-33.

Если кому-то был срочно нужен капитан, а его не оказывалось на мостике, было еще одно место, где его почти наверняка можно было найти, — каюта метеоролога. К сожалению, бывший чиновник из Данцига мог только предсказывать намерения небесной канцелярии, но никак не мог на них повлиять. Как он ни бился над своими картами и расчетами, из них все равно было невозможно «выжать» более благоприятный прогноз погоды. Ясная и солнечная погода не желала сдаваться, и метеоролог мог только сокрушенно пожимать плечами. Помощник корабельного врача Хассельман в свободное время добровольно стал неофициальным помощником лейтенанта Ролля, но даже объединенные усилия двух «предсказателей» не могли дать обнадеживающего результата.

Регулярные визиты к метеорологу не радовали капитана. Как-то раз после одного из таких посещений, возвращаясь на мостик, он встретил боцмана Рауха.

— Что вы об этом думаете, боцман? — спросил он, вряд ли рассчитывая на ответ. — Капитан — царь и бог на своем судне, но даже он не может делать то, что хочет. Ему приходится ждать погоды.

Прежде чем ошеломленный боцман смог придумать достойный ответ, капитан махнул рукой и ушел. Старик в своем репертуаре, подумал боцман. Всем на борту было известно, что шутка — главное оружие капитана.

Однако, когда капитан нанес следующий визит в каюту метеоролога, новости оказались более благоприятными.

— Если я не слишком ошибаюсь, — сообщил лейтенант Ролль, передвигая карандаш вдоль хитросплетения зеленых, красных и синих линий на карте, лежащей перед ним, — в пятницу к ночи приблизится циклон с северо-востока. Можно ожидать дождь и густой туман позади атмосферного фронта.

— Сколько это будет продолжаться? — живо заинтересовался Крюдер.

— Полагаю, достаточно долго, чтобы мы успели проскользнуть.

— Вот теперь вы заработали свое жалованье! — удовлетворенно воскликнул Крюдер и поспешно покинул каюту, не дав удивленному метеорологу продолжить. Перескакивая, как мальчишка, через две ступеньки, он быстрым шагом направился в рубку. — Штурмана ко мне! — приказал он.

Теперь HK-33 шел на юг. В точном соответствии с предсказанием лейтенанта Ролля в пятницу северо-восточный ветер принес черные облака. Прежде спокойное море превратилось в бурлящий котел. Температура резко упала, и даже самая теплая одежда не предохраняла от холода. Высокие волны обрушивались на палубу судна, поднимая фонтан ледяных брызг, достигавший мостика. Вода была очень холодной и, казалось, проникала повсюду. Лица людей стали красными, как вареные раки, а ледяные соленые брызги тонкими иголками впивались в кожу.

И хотя в это время года в высоких широтах никогда не бывает по-настоящему темно, грозовые облака были настолько темными и густыми, что обеспечиваемая ими степень темноты стала вполне приемлемой. В дополнение к этому, нигде не было видно даже проблеска света — ни на борту HK-33, ни на кораблях, несущих постоянную вахту в ожидании немецких судов, пытающихся прорвать блокаду.

На HK-33 вахтенные стояли на своих постах, внимательно всматриваясь в темноту. Их воспаленные глаза горели от соленых брызг. Они видели, как над леерами то здесь, то там возникало голубоватое фосфоресцирующее свечение, а пелена облаков временами на несколько мгновений рассеивалась, открывая полоску бледно-голубого неба. Низкие грозовые облака проносились над вспомогательным крейсером, как дымовой след из труб прошедших мимо эсминцев. Облака устроили настоящую гонку мимо трубы и мачт HK-33. Они принимали самые причудливые формы и над головой моряков плыли то торжествующие физиономии демонических фурий, одержимых жаждой уничтожения, то искаженные страданиями лица грешников. Где-то впереди они опускались все ниже и ниже и в конце концов сливались с морем и небом.

— В такую ночь моряков можно только пожалеть, — пробормотал, ни к кому конкретно не обращаясь, боцман Раух. — Не дай бог, разыграется воображение.

— Ну да, хватай чемодан и беги, — добавил невозмутимый Крюдер. — У вас есть что-нибудь для доклада?

— Так точно, господин капитан. Внизу по правому борту пробита переборка, и унесло брезент с люкового закрытия.

Несмотря на натянутые везде спасательные леера, передвигаться по палубе было невозможно. Поэтому там не было ни души, и ледяным волнам, свободно гуляющим по безлюдной палубе, не удалось никого смыть за борт. Причем неизвестно, чего было больше в гигантском потоке воды, обрушившемся на судно: морской воды или дождевой. Рев беснующегося шторма был слышен во всех помещениях. В какой-то момент за уже ставшими привычными завываниями шторма люди услышали более глубокий звук, идущий, казалось, из самых глубин моря.

Опытные матросы знали, что это означает. Они оказались в самом эпицентре непогоды. Через мгновение судно соскользнет в глубокую впадину, а потом, собрав все свои силы в борьбе за жизнь, взметнется вверх и будет ввергнуто в сердцевину разбушевавшейся стихии. Судно дрожало, словно гигантские молотки проверяли на прочность каждый шов, каждую заклепку. Потом оно снова стало на киль, кое-как выровнялось и пошло вперед, а за его кормой ужасный фантастический монстр играючи швырял в разные стороны гигантские массы воды.

Молодые матросы, которым никогда в жизни не приходилось сталкиваться с чем-то, даже отдаленно похожим на арктический шторм, изо всех сил старались не показать свой ужас окружающим. Но все они, и новички, и морские волки, не позволяли себе думать о том, как много кораблей такие же шторма отправили на дно морское. В море о таких вещах не думаешь. Подобные мысли годятся для респектабельных горожан, которые, проводя мирный вечер у камина, вспоминают о тех, кто в море.

Если говорить чистую правду, ни один моряк не попадал в такой шторм, каким его описывают в литературе. При этом нельзя сказать, что подобные описания изобилуют преувеличениями. Просто действительность такова, что ее невозможно точно передать словами. А с точки зрения моряка, все, что происходит в море, является его работой, суровой и отнюдь не романтической работой без ненужных приукрашиваний.

А внизу в столовой буфетчики пытались накормить людей под аккомпанемент доносящихся со всех сторон ударов и скрежета. При наличии определенной доли везения человеку удавалось получить полную тарелку. Далее ему оставалось только проявить свои акробатические способности и, балансируя, с тарелкой в одной руке и ложкой — в другой, съесть содержимое тарелки. Серебряный чайник, судя по его внешнему виду, явно знавший лучшие дни, словно взбесившийся кролик, прыгал по столу. Его никто не ловил, напротив, за его почти человеческими движениями наблюдали с удовольствием.

— Когда мы пройдем через это светопреставление, — сказал штурман, — у нас появится право вести себя как привилегированные особы. Так написано в книге.

— Что именно написано в книге? — спросил лейтенант Рихе.

Остальные тоже прекратили свои попытки поесть и с любопытством уставились на лейтенанта Михаэльсена.

— Это старый морской обычай, — серьезно сказал он. — Пережив шторм в районе мыса Горн, вы получаете право класть одну ногу на стол, а пережив шторм в пределах Северного полярного круга, вы сможете класть обе ноги на стол, и никто не скажет вам ни слова.

— А мы его еще не пережили, — заметил пессимист.

Тот, кому довелось пережить настоящий арктический шторм, никогда его не забудет, даже если ему суждено дожить до ста лет. Он продолжается так долго, что в конце концов начинаешь думать: он не прекратится никогда.

HK-33 подошел к входу в Датский пролив. Офицер-метеоролог почти все время проводил на мостике рядом с капитаном.

— Боюсь, — сокрушенно сказал он, — непогода все же не продлится достаточно долго. — Он вздохнул и обратил свой взор к небесам, словно там в вышине кто-то листал перед ним страницы неведомой книги.

— На какое время мы еще можем рассчитывать? — коротко спросил капитан.

— Два, максимум три часа, потом все стихнет.

Лейтенант Ролль снова оказался прав. В полночь ветер стих, а облака исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Больше ничто не напоминало о недавнем шторме. Дул легкий бриз, а небо над головой было озарено остатками северного сияния. Остатками? Глубокой ночью было светло, как пасмурным днем, и в пустынном море открытый всем взорам находился немецкий вспомогательный крейсер, его мачты на сером фоне были отчетливо видны, выделяясь как угольно-черные линии на сером полотне.

Часы тянулись чертовски медленно. Вахта сменилась, но люди остались на палубе, продолжая всматриваться в даль. Появилась слабая дымка, но все еще было ясно, и видимость оставалась удручающе хорошей.

В предутренние часы наступил полный штиль… Поверхность воды была неподвижной, словно бильярдный стол. Все разговаривали шепотом, а двигались на цыпочках, как будто боялись разбудить противника, который, впрочем, вероятнее всего, и так не спал. А все-таки интересно, где он? Быть может, жестокий шторм заставил вражеские корабли уйти в поисках убежища? Вряд ли на такой хороший исход стоило надеяться. Это было бы слишком хорошо.

Слабый бриз, дувший после окончания шторма, стих. Не чувствовалось даже слабого ветерка. Воздух, окружавший немецкий вспомогательный крейсер HK-33, был влажным, густым и настолько насыщенным солеными испарениями, что казался жидким.