Крейсер-призрак HK-33. Боевые операции немецкого ВМФ в Индийском океане

Глава 3 HK-33 ВЫХОДИТ В МОРЕ

Пробило восемь склянок. Полночь. Капитан был на палубе. Обернувшись к вахтенному офицеру, он сказал:

— Убедитесь, что все на борту. Вахте машинного отделения занять свои места в 00.15, вахте правого борта — в 00.30.

Услышав приказ, боцман мысленно присвистнул. Ну и дела, подумал он. Вся вахта правого борта! Инстинкт опытного моряка подсказал ему, что момент, которого все ждали, наконец, наступил. И хотя он только что подал рапорт о предоставлении ему отпуска и знал, что к нему приезжает любимая девушка, все равно моряк ощутил необыкновенный подъем. Все это, в конце концов, мелочи жизни. Для этого будет время потом.

Он заторопился вниз к своим товарищам.

— Эй, парни, подъем! У меня для вас грандиозные новости!

Моряки просыпались неохотно, ругаясь и протирая глаза.

— Мы дождались! Уходим! Ровно в час!

Однако боцману не поверили.

— Это всего лишь очередной слух. Мы будем отсиживать задницы здесь, даже когда подпишут перемирие. Если и отойдем куда-нибудь недалеко, сразу же вернемся. Так что зря ты нас разбудил. Спокойной ночи.

— Нет! На этот раз все по-настоящему! Иначе зачем штурману готовить карты Бельта, Каттегата и норвежского побережья? Я сам слышал приказ! Если вы такие умные, может быть, вы мне это объясните?

Сон как рукой сняло.

— Включи свет, — сказал один. — Если это правда…

Все сразу забыли про сон и взбудораженно загомонили. Если же моряк забывает про сон до побудки, это говорит о многом. Слух, если, конечно, это действительно был слух, пронесся по помещениям судна, словно молния. Он быстро разбудил вахту машинного отделения, и даже механики, с упоением мечтавшие о скором отпуске, были рады переменам.

А чуть позже на судне раздались пронзительные звуки боцманской дудки, за которыми последовал его не менее пронзительный голос:

— Подъем! Вахте правого борта на палубу!

К этому времени на «Кандельфельсе» уже никто не спал.

Первые бледные лучи апрельского солнца уже осветили горизонт на востоке, и под тонким слоем облаков небо окрасилось в нежный розовый цвет. Слева по борту между облаками и морем светилась полоска бледно-голубого неба. Она виднелась сквозь клочья тумана, медленно движущиеся от земли в море. Все моряки, находившиеся на палубе, не сводили взгляда с земли. Они хотели хорошенько запомнить, как выглядит дом, прежде чем покинуть его, быть может, на долгое время.

Корабль 33 отошел от причала украдкой, словно опасаясь быть застигнутым рассветом. Сильные руки втащили на борт толстые швартовы и аккуратно их уложили. Некоторое время они не понадобятся. Последняя связь с Германией оборвалась.

Лейтенант Габе был вахтенным офицером. Он был очень молод и очень гордился возможностью стоять рядом со штурманом, пока корабль выходил в море. Он слышал, как капитан сказал старпому:

— Я чувствую, что этот поход будет успешным, Швинне. Но нам придется хорошо поработать. У нас прекрасная команда, и каждый матрос должен чувствовать вашу заботу.

— Я сделаю все, что в моих силах, господин капитан.

Вспомогательный крейсер 33, бывший «Кандельфельс», покинул германские воды не попрощавшись. Все связи между членами его команды и всем, что им было дорого, оборвались молча. Их и гражданскую жизнь теперь разделяло море. Теперь они стали судовой командой, которой предстояло жить в своем замкнутом маленьком мире долгие дни, недели, месяцы… Для них начиналась совсем другая жизнь. Их будущее было туманным и полным опасностей, но моряки были готовы встретить их не дрогнув.

Когда ярко-красное солнце утонуло за горизонтом и теплый осенний день стал угасать, грузовое судно, которое так долго стояло у причалов бухты Готен, стало совсем другим кораблем с другим названием. Вокруг него собрались тени прошлого. В первом походе корабль сопровождали тени таких знаменитостей, как «Вольф», «Мёве», «Зеетойфель» и, конечно, «Эмден».

Календарь в каюте капитана показывал 15 июня 1940 года. Вспомогательный крейсер HK-33 был пятым кораблем такого типа, вышедшим в море. Торговое судно «Кандельфельс», спущенное на воду в 1936 году, лишилось своего имени и приняло на борт шесть не слишком современных 15-сантиметровых орудий. В носовой части, тщательно замаскированное, располагалось орудие меньшего калибра, предназначенное для производства предупредительных выстрелов «перед носом» не желающих подчиняться судов. На верхней палубе были установлены легкие зенитки, также хорошо замаскированные и потому невидимые любопытному взору. Вооружение довершали четыре торпедных аппарата, а в нижнем трюме находилось 400 мин.

Все перечисленное было должным образом укрыто, так что рассмотреть вооружение с моря не представлялось возможным. Однако, когда настанет момент действовать, согласно международному морскому праву, на мачте взовьется военный флаг, и безобидный латвийский или австралийский сухогруз превратится в грозную боевую единицу, причем экраны, закрывающие орудия, будут сняты в течение нескольких секунд. У команды было достаточно времени для тренировки во время бесконечных учений на Балтике.

Противник был склонен переоценивать скорость немецких вспомогательных крейсеров. Максимальная скорость HK-33 была немного больше 17 узлов, но на 16 узлах корабль мог идти достаточно долго. За исключением «Тора», «Корморана» и «Скорпиона», остальные вспомогательные крейсера были не более быстроходными. «Тор» и «Скорпион» могли идти на 17 узлах, в то время как последний — карлик немецкого флота вспомогательных крейсеров — мог достичь и 19 узлов. Между тем «Скорпион» никогда в полной мере не работал, как вспомогательный крейсер. Единственный военный опыт, который ему довелось пережить, — работа минным заградителем.

Окрашенный в серый цвет, без флага и имея истинно коммерческую внешность, корабль HK-33 следовал на высокой скорости через Большой Бельт. Матросы также сетовали на безделье, но теперь у них на сердце было легко и радостно. Их корабль шел впереди группы фантастически камуфлированных судов, перевозивших войска, и транспортов, которые должны были доставить подкрепление и запасы для немецких солдат в Норвегии. Никто не знал, что обогнавший их старый сухогруз был вовсе не сухогрузом и уж точно совсем не старым.

Когда HK-33 оставил позади Большой Бельт и вошел в Каттегат, впередсмотрящий доложил о появлении неизвестных судов слева по борту. Маленькие точки на горизонте быстро увеличивались в размерах. Сначала стали видны мачты и трубы, а потом и корпуса. Это оказались торпедные катера, ожидавшие HK-33, чтобы эскортировать его в норвежские воды. Заняв места в боевом охранении, они больше не отходили от корабля. В небе прямо по курсу появились самолеты. Но через минуту или две впередсмотрящие, в задачу которых входило предупреждение о всех неизвестных судах, плавучих минах, подозрительных волнах и вражеских самолетах, с облегчением опустили бинокли. Самолеты оказались немецкими. Они следили за появлением субмарин противника и были готовы отразить воздушные атаки.

Во время и после Норвежской кампании, несмотря на внушительные потери, британские подводные лодки в Каттегате были очень активны. Их тактика заключалась в ожидании в шведских водах и периодических вылазках из этого безопасного убежища в поисках немецких конвоев или судов, следующих отдельно.

Прямые, словно серебристые стрелы, и более быстрые, чем легкокрылые чайки, истребители устремились к HK-33, а когда уже казалось, что они вот-вот разобьются о палубу, самолеты снова взмыли ввысь и скрылись вдали.

— Дрейфующий объект, пеленг 012 градусов.

При этой форме обозначения пеленгов базовая линия — это курс судна, то есть воображаемое продолжение киля вперед — есть нулевая линия, от которой по часовой стрелке описывается круг 360 градусов. Чтобы узнать пеленг по компасу, достаточно только добавить этот угол к курсу судна по компасу (с гироскопическим компасом пеленги всегда отсчитываются по часовой стрелке) и получить пеленг по компасу.

— Это, я полагаю, по вашему ведомству, — жизнерадостно заметил Крюдер, обращаясь к лейтенанту Шмидту, эксперту по минам. Дрейфующие объекты, очевидно, были немецкими минами. Во время сильных весенних штормов их, вероятнее всего, сорвало с якорей. Как человек, имевший опыт траления мин, Крюдер особенно интересовался этими ныряющими в волны и снова появляющимися на воде металлическими шарами, лениво плывшими по поверхности моря. Минный офицер подтвердил предположение капитана: это были действительно немецкие мины. Крюдер приказал подойти поближе, но предоставил катерам эскорта обезвредить мины пулеметным огнем. Взрывать их необходимости не было. При нарушении целостности внешней оболочки они мирно тонули, как старые жестянки.

Крюдер задумчиво наблюдал за старыми знакомыми, вероятно вспоминая тяжелый и, главное, горький период, наступивший после окончания Первой мировой войны. Когда флот распался и команды кораблей разошлись кто куда — большинство людей были только рады убраться подальше от моря и всех мыслей о войне, — кое-кто все же остался верным своей старой любви. Эти люди пошли служить на минные тральщики, которые делали немецкие воды безопасными для судоходства. Они же потом стали ядром нового немецкого флота. Феликс Крюдер был одним из них. Для него, как и для его коллег, проигранная война была всего лишь инцидентом.

Корабли приближались к норвежскому берегу. Было уже поздно, но в этих широтах ночь не означает темноту. Даже глубокая ночь — суть серые прозрачные сумерки, иначе говоря, света вполне достаточно, чтобы видеть контуры гор на фоне неба. Море вокруг норвежских островов было спокойным, и в его поверхность можно было смотреться, как в зеркало. Воспользовавшись преимуществами убежища, предоставляемого островами, и избегая открытого моря, корабли уверенно продвигались к цели.

Через четыре дня после ухода из германских вод HK-33 бросил якорь в Зёргулен-фьорде. Этот крохотный фьорд даже не обозначается на обычных картах. На обоих берегах высились заросшие лесом горы, у подножия которых раскинулись сочные луга. В пределах видимости не было ни одного дома. Торпедные катера эскорта и истребители давно ушли, корабль 33 остался один. Над поверхностью воды фьорда медленно плыли полосы тумана, придавая пейзажу печаль и меланхолию. Широкая и более светлая полоса в самой низкой части долины свидетельствовала о наличии реки или большого ручья. Причудливые клочья влажного тумана, поднимавшиеся над водой, казались колесницами древних богов, окрашенными неяркими лучами заходящего солнца. Немецкий корабль окружала торжественная тишина.

А на борту капитан давал указания старшему помощнику лейтенанту Швинне:

— Облик судна должен быть изменен в соответствии с этим планом. В работах примут участие все члены команды. Позаботьтесь о том, чтобы обеспечить максимальное сходство.

С этими словами капитан передал старпому фотографии и чертежи судна, имевшие некоторое сходство с HK-33, но с некоторыми существенными отличиями.

— Конечно, господин капитан.

Тишина была нарушена отрывистыми командами, по верхней палубе забегали люди. Офицеры и матросы работали бок о бок с одинаковым энтузиазмом.

Работы продолжались двое суток. После их завершения внешний облик судна был изменен в строгом соответствии с документами, переданными капитаном старшему помощнику. Теперь оно было окрашено в черный цвет, на бортах с обеих сторон красовалась эмблема Советской России — желтый серп и молот на кроваво-красном фоне. Название судна — «Печора» было написано на бортах большими белыми буквами и было видно с большого расстояния. Настоящая «Печора» была русским судном, базировавшимся в Архангельске. Капитан Крюдер лично объехал вокруг судна на моторном катере. Внимательно осмотрев плоды труда команды, он довольно ухмыльнулся.

— Превосходно, парни! — воскликнул он, снова поднявшись на борт. — Мы сможем обмануть даже товарища Сталина!