Кричи, детка, кричи

8

Я лежу, ощущая ноющую боль внизу живота, пока глаза медленно открываются. Свет проникает сквозь окно, окрашивая комнату в мягкие золотые оттенки. На мне мужские трусы и черная футболка, от которой пахнет дымом, потом и чем-то мужественным. Рядом никого, но матрас прогнулся, а кто-то за моей спиной тихо застонал.

Я соскальзываю с кровати, боль между ног застает меня врасплох, и, ступив на холодный пол, ловлю взглядом свое дикое отражение в зеркале. Выгляжу дерьмово, но ни о чем не жалею.

Сделав вдох, украдкой оглядываюсь назад, готовясь увидеть призрачную маску среди бела дня. Вместо этого натыкаюсь на настоящее лицо и по комплекции и татуировкам понимаю, что это Уэс.

Черт, я в полной заднице.

Он просто охренительно великолепен, потому что, блядь, почему бы ему не быть таким?

Вместо облегчения ощущаю глубокую тревогу в животе. Это не должно все усложнять, но усложняет! Чем дольше я пялюсь на него, тем труднее будет уйти и забыть.

Темные волосы закрывают половину его лица, прилипая к потной коже. Пирсинг в обеих ноздрях, кольцо в губе, тоннели в ушах и легкая щетина на выразительной челюсти…

И самые красивые карие глаза, которые я когда-либо видела.

До меня доходит, что я стою, разинув рот, таращась на него, восхищаясь его красотой, а сама выгляжу так, будто только что вылезла из могилы. Наверняка я — то еще зрелище с утра.

— Доброе утро, мертвая девчонка, — его хриплый утренний голос заставляет внутри все перевернуться. Словно моей киске не хватало внимания после вчерашнего.

— Привет, я просто…

— Сматываешься?

Ага, попалась.

— Эм… да.

— Вчера было весело. Я отлично провел время.

— Я тоже. — Неловкая пауза затягивается, и я лихорадочно пытаюсь придумать, что сказать. — А где Трик?

— Ты же знаешь, что это не его настоящее имя? — ухмыляется он, и это заставляет сердце пропустить удар.

— Ты же знаешь, что это не ответ на мой вопрос? — парирую я, поднимая бровь.

Уэс улыбается.

— Наверное, подумал так же, как ты, и смылся.

— Возможно, — пожимаю плечами.

Чего я жду? Обычно прощание не бывает таким неловким. Обычно я просто забираю свои вещи и исчезаю, пока они еще спят.

Нахожу свои ботинки и усаживаюсь на край кровати, чтобы их надеть.

— Ну, тогда, увидимся как-нибудь, — стараюсь звучать беззаботно.

— И все? — в его голосе слышатся нотки любопытства и разочарования.

Завязываю шнурки и поворачиваюсь к нему:

— Давай не будем притворяться, что это что-то большее, чем просто случайная встреча. Я провела большую часть своих двадцати лет, заблуждаясь насчет подобных перепихонов. Я знаю, как это работает, — я замолкаю на секунду, чтобы не позволить себе подумать иначе. — Мы все получили, что хотели.

— Как скажешь, Татум, — он усаживается на спинку кровати и проводит рукой по волосам. — Уэс будет в бешенстве.

— Уэс?

— Кошелек или жизнь, — усмехается он так, что от этой улыбки у меня бы точно упали трусики, если бы я их носила.

В голове проносится целый поток мыслей. Слова, сказанные ночью человеком, которого я считала Уэсом, вдруг обретают новый смысл: «Он знает твое стоп-слово. Он знает все, что знаю о тебе я».

До меня начинает доходить.

— Подожди… Так я все это время общалась с Триком?

«Не-Уэс» кивает, уголки его губ предательски поднимаются в довольной ухмылке:

— Сюрприз, Татум.

Черт, ощущение, будто почву выбили из-под ног. Это объясняет, почему он казался крупнее, чем на фото, и почему снимки всегда были сделаны в темноте, и почему мы никогда не говорили по телефону.

— Он не знал, как ты к этому отнесешься, если бы узнала правду.

— Потому что он не разговаривает? Думает, меня это отпугнет?

— Он сказал, что грязные разговоры, похоже, твоя фишка, раз вся твоя история чата крутится вокруг них. Он беспокоился, что ты потеряешь интерес, если он не сможет дать тебе это.

Боже, он придумал весь этот план только ради меня. Грустно осознавать, но раньше никто не старался ради меня так сильно. Несмотря на легкое чувство обмана, я должна признать — в мире, где все сводится к обмену услугами, я поражена.

— И тогда появляешься ты? Вы с ним… вместе?

— Он мой лучший друг. Можно сказать, я посредник.

— Так вот почему вас двое. Теперь все сходится, — я ненадолго замолкаю, неприятное чувство нарастает внутри. — Ты, похоже, знаешь, что делаешь.

— Если ты пытаешься спросить, часто ли мы устраиваем такое, то нет. Когда я говорю, что вчера была особенная ночь, я не шучу. Мы оба так считаем, — он соскальзывает с кровати и подходит ближе.

— Что случилось вчера, когда я… вырубилась? — я напрягаюсь, готовясь к его ответу.

— Если ты спрашиваешь, трахали ли мы тебя, то нет, — облегчение окатывает меня, хотя смешивается с неожиданным разочарованием. В следующий раз, если он будет, я бы этого хотела. Он подходит еще ближе, и я невольно отступаю, упираясь в дверь.

— Мы ввели тебе успокоительное. А потом сняли на камеру все, что тебе нужно знать. Вся информация у тебя в телефоне.

— Спасибо.

— Ты ведь знаешь, что мы не хотели тебе навредить?

Я начинаю в это верить.

— Знаю.

— Прошлая ночь была пробной, детка. Могу сказать за себя и за Уэса — мы бы хотели увидеть тебя снова, — его теплое, чуть хриплое дыхание касается моего уха, пока он прижимает меня к двери, и его запах, слегка терпкий, затягивает меня в свои сети. — Ты была идеальна, Татум, — шепчет он.

И вот, только от этих слов я моментально становлюсь мокрой.

Соберись, Татум!

Его губы зависают у моей шеи, прежде чем он отстраняется:

— А теперь иди, найди своего мальчика.

Он отступает, и я разворачиваюсь к двери. Тянусь к ручке, но замираю.

— Я, кстати, Эш, — говорит «Не-Уэс», и я останавливаюсь, его голос возвращает меня обратно. — На случай, если захочешь в следующий раз кричать мое настоящее имя.

— Учту, — отвечаю я, улыбаясь, представив возможное продолжение, и выхожу из комнаты, закрывая дверь еще одной главы моей сумасшедшей жизни.