Кричи, детка, кричи

3

— Помнишь стоп-слово? — его голос низкий и темный, как обещание греха. Это Уэс, точно Уэс. Я пытаюсь кивнуть, но он держит меня так крепко, что еле получается. — Умница.

А если это не он? Я впервые слышу его голос и представляю, как он будет шептать мне всякие грязные слова после месяцев виртуального флирта. Он намного выше и шире, чем я думала и мог бы убить меня, даже не напрягаясь. От этой мысли мои бедра сжимаются. Я не должна так возбуждаться, но, видимо, страх действительно меня заводит.

Мне хочется обернуться, но мысли превращаются в кашу, как только он ослабляет хватку, его рука в перчатке скользит с моих губ вниз, между ног. Слабый стон вырывается из меня, когда кожа касается тонкого кружева трусиков.

— Тсс… — шепчет он, и по моему телу пробегает рой мурашек. — Не кричи, моя мертвая девочка. Будь хорошей жертвой для меня.

Он отодвигает ткань в сторону, и мои ноги подгибаются, когда его палец скользит вдоль влажной полоски.

— Блять, детка. Ты вся мокрая.

Я глотаю воздух, закатывая глаза. Его пальцы такие умелые, что я почти забываю о том, что нас кто-то видел.

— Кто это был? — выдыхаю я, еле находя в себе силы говорить.

— Кто? Здесь только мы, детка.

Детка.

Он говорит так уверенно, что я почти ему верю. Но ведь это просто встреча после месяцев флирта ради одной ночи. Если он правда думает, что здесь только мы, то либо у меня галлюцинации, либо за нами кто-то наблюдает.

— Нет, там был кто-то еще… — мои слова обрываются, когда он резко погружает два пальца в меня. Я ахаю, дыхание перехватывает. — О, черт…

Я прижимаюсь бедрами к его твердому члену, и вся сжимаюсь вокруг его пальцев, которые растягивают меня изнутри.

— Нетерпеливая маленькая шлюшка, не так ли? — он мурлычет. — Тебя возбуждает то, как сильно я тебя хочу?

Ощущение его возбуждения, вдавливающегося в мою спину, заставляет меня терять голову, едва не доводя до безумия. Его слова разрушают остатки моей воли, и я чувствую, как теряю контроль над собой. Стыдно признаться, но я уже на грани того, чтобы кончить.

Будто прочитав мои мысли, он резко вынимает пальцы, оставляя меня в замешательстве и проводит рукой перед моим лицом. Блестящие нити расходятся между его пальцами, когда он раздвигает их. А потом, без предупреждения, он засовывает их мне в рот. Я обхватываю его толстые пальцы губами, обволакивая их языком, ощущая смесь своих соков и мягкой кожи.

Он хмыкает, проталкивая их глубже в мое горло.

— Хорошая девочка. Может, покажешь, на что еще способен твой прелестный ротик?

Он вырывает у меня подсвечник из рук.

— Или, может быть, ты хочешь, чтобы я трахнул тебя этим?

Ответить я не могу, ведь мой рот занят пальцами, слюной и собственным возбуждением. Я все еще не отошла от его пальцев внутри меня и полного оцепенения от другого мужчины в маске. Но в основном потому, что он прав, я отчаянно хочу быть наполненной, и мысль о том, что он трахает меня старинным подсвечником, заставляет мою киску болеть от потребности.

Ослабив хватку, он убирает пальцы и ведет меня в другую спальню — поменьше, но ярко освещенную множеством свечей.

— На колени, малышка, — указывает он на темно-зеленый пуфик у окна. — Вон туда.

Я стою на коленях, опираясь на подоконник и вглядываюсь в темноту за окном. Все кажется нереально спокойным, словно перед внезапным ужасом в фильме. Единственный звук — приглушенный гул баса, отдающийся вибрацией в пол. Когда поднимаю взгляд, в отражении я вижу маску Уэса, властную и таинственную.

— Ты чертовски идеальна, знаешь? — его голос, словно медленная пытка, заставляет меня вздрогнуть от желания. — Давай это исправим. Хочу, чтобы ты вся была моя. Смотри в окно, милая.

Он опускается на колени за моей спиной и погружается между моих бедер. Его горячее дыхание ласкает мою киску, заставляя вздрогнуть, а язык скользит по мне, вызывая сладкую дрожь.

— Боже… — хриплю я, сжимая пальцы на подоконнике.

— Бога здесь нет, милая. Только твой дружелюбный серийный убийца, — он усмехается, и что-то холодное скользит по моей коже, цепляя ткань трусиков. Я напрягаюсь, от знакомого ощущения прикосновения лезвия к моей плоти, а мысль о том, что он разрежет мою кожу, одновременно возбуждает и пугает. Он сжимает в кулаке трусики в выемке над задницей и разрезает их. — Так-то лучше.

Я представляю, как он любуется своей работой, но резкий шлепок ладони о мою киску возвращает меня к реальности, заставляя задыхаться.

— Сегодня эта пизда принадлежит мне, и я буду использовать ее по своему усмотрению.

Шлепок.

Я вдыхаю глубже, наслаждаясь жгучим ощущением.

— И она слишком чертовски красива, слишком чертовски моя. К утру ты не узнаешь ни себя, ни свои желания.

Я упираюсь в подоконник, мои бедра подаются назад, когда Уэс прижимается ко мне. Я шире раздвигаю колени, чувствуя, как его голова опускается между моих ног. Откинув голову назад, я закрываю глаза и выгибаю спину в отчаянии, пока он ласкает мою щель — жестко, настойчиво и безжалостно, пока не захватывает клитор зубами, и из меня вырывается дикий стон.

— Ммм, такая мокрая для меня, — он держит что-то холодное и острое у самого входа. — Не двигайся, если не хочешь, чтобы я разрезал идеальную маленькую пизду.

Мой первый инстинкт — обернуться и выхватить нож, но я застыла, боясь даже дышать, чтобы не порезаться. Нелепо, учитывая мое прошлое.

— Расслабься, — его голос звучит мягко, почти успокаивающе. — Я мог бы легко разрезать твою нежную, идеальную киску. Представь, как мой нож будет проникать все глубже и глубже. Представь, как приятно трахать холодную, твердую сталь, когда она пронзает твои внутренности, убивая тебя медленным, мучительно прекрасным способом.

Дыхание сбивается, страх и возбуждение переплетаются в один острый коктейль.

Он прижимает лезвие к коже, холодное, острое, и я содрогаюсь. Он медленно вводит нож глубже, увеличивая давление, и я чувствую, как острие почти прорезает кожу. Каждый миллиметр — игра на грани боли и наслаждения. Мой организм непроизвольно сжимается вокруг лезвия, отзываясь на мучительное вторжение.

— Хочешь сказать стоп? — его голос низкий и проницательный.

Я сглатываю, чувствуя, как смешиваются страх и возбуждение.

— Нет.

Может, я и не в себе, раз позволяю кому-то так над собой издеваться, но в моей киске бывали вещи и похуже. Вспомнить хотя бы тех «верующих» красавчиков, которые приходят в три ночи, цитируют «Алхимика» и думают, что все женщины мечтают о них, потому что они такие просветленные.

— Вот так, умница. Глубже дыши, детка.

Странно, но я доверяю Уэсу. Даже когда нож проникает глубже, я закрываю глаза, сосредоточившись на этом легком царапающем ощущении, которое постепенно проникает внутрь, и мои стенки сжимаются вокруг него с каждым дюймом. И я считаю каждый вздох.

— Думаешь, я не вижу твою тьму за этими милыми шрамами? — шепчет он, вводя лезвие глубже. — Ты как заброшенный дом с привидениями, Татум. Идеально проклятая. Я могу трахать тебя до потери сознания этим ножом, пока ты не закричишь от боли и удовольствия, пока твои внутренности не разорвутся, пока не начнешь умолять меня остановиться. Но я не остановлюсь, детка. Я буду насиловать тебя до тех пор, пока твои внутренности не будут стекать по моему члену, пока твоя набухшая маленькая пизда не пропитается кровью и спермой, удовольствием и болью, и твоими сладкими гребаными соками.

Как раз в тот момент, когда мне кажется, что он собирается отступить, он вводит лезвие глубже, вызывая резкий вздох, и я замираю, готовая выкрикнуть стоп-слово. Но он вдруг останавливается, медленно выводит лезвие, пальцами шире раздвигая мою киску.

Уэс встает за моей спиной, поднимает нож, его кончик блестит в лунном свете. Он приподнимает маску, обнажая рот, и длинным языком проводит по лезвию от рукоятки до острия.

— Ммм, твой страх на вкус бесподобен.

Он проводит лезвием вдоль моего горла, слегка надавливая на подбородок, заставляя меня задрать голову вверх. Уэс запускает пальцы в мои волосы, тянет, резко откидывая мою голову назад и обнажая шею.

Я рассматриваю его лицо: темная щетина на четко очерченной челюсти и полные губы, блестящие от моих соков. И в этот момент я кое-что понимаю. Суровое напоминание, что этот мужчина — реален, и знает меня лучше, чем кто-либо другой. И это пугает так же сильно, как и завораживает.

Он разворачивает нож, сжимает плоское лезвие одной рукой, а другой сдавливает мои щеки, заставляя открыть рот. Внезапно наклоняется и целует меня — грубо, с жадностью. Но прежде чем я успеваю ответить, он отстраняется, оставляя меня на грани безумия.

Он плюет в мой рот, шлепает по щеке и натягивает маску. Все происходит в одно мгновение. Вместо отвращения я чувствую странную свободу, когда на языке остается вкус дыма и мяты. Я не могу оторвать взгляд от черных сетчатых отверстий, где должны быть его глаза, а пальцы касаются губ, где должен быть его рот.

У меня было всего два правила: маска должна оставаться на нем, и он никогда не должен выходить из образа. Несмотря на свои требования, я все равно умираю от любопытства, пытаясь представить, как он выглядит на самом деле. Но мои мысли прерываются, когда он вводит рукоятку ножа мне в рот.

— Хорошенько намочи его для меня, детка.

Я всасываю его, покрывая слюной, пока он проталкивает его глубже. Я провожу языком по рукоятке, и он вводит ее дальше, а затем вынимает, медленно и мучительно трахая мой рот. Он проталкивает его все глубже в мое горло, пока слюна не скапливается, и я почти задыхаюсь, но пытаюсь держать себя в руках. Вот и конец моей безупречной способности не давиться.

Внезапно перед моим лицом оказывается телефон. Последнее, что я хочу, — произнести слово, которое крутится у меня на языке, особенно понимая, что он мог бы легко убить меня. Но я знаю свою границы.

— Желтый, — пытаюсь сказать я, но мой голос искажен рукояткой во рту. Я показываю пальцами знак мира и трижды стучу ими по руке, сигнализируя о стоп-слове.

Уэс резко вытаскивает нож, словно это зонд, который удаляют из горла. Я судорожно вдыхаю, наполняя легкие кислородом.

— Желтый, — повторяю я хриплым голосом.

Я тру горло, пытаясь облегчить боль, и глотаю. Уэс склоняет голову набок:

— Тебе нужно уточнить, мертвая девочка. Я не умею читать мысли. Расскажи, что у тебя на уме. — Его голос становится мягче, заставляя мою кожу покрыться мурашками. Но я не понимаю, это искренность или часть его игры.

— Я не хочу, чтобы меня снимали, — хриплю я. — По крайней мере, не хочу, чтобы было видно мое лицо.

В этот момент телефон в моей руке вибрирует, вырывая меня из размышлений.

— Ты собираешься ответить, мертвая девочка? — его голос снова становится жестким и насмешливым. — Ничего, я подожду.

Я достаю телефон из чулка и провожу по экрану.

Снова неизвестный номер.

Открыв сообщение, я обнаруживаю зацикленное видео: Уэс стоит надо мной, моя голова откинута, а он толкает рукоятку ножа мне в горло. Сердце замирает, когда я понимаю, что нас снимает кто-то другой. Уэс стоит здесь, но видео показывает, что в этой игре есть еще один игрок. Осознание словно удар молнии: мы не одни, кто-то наблюдает за нами. Камера снимает снаружи, через окно. Мое сердце начинает бешено колотиться, я резко поворачиваюсь к окну, но там никого нет.

Тут же приходит еще одно видео. На этот раз — только я: стою перед окном, опираясь предплечьями на подоконник, запрокинутая голова, закрытые глаза, приоткрытые губы, через которые вырываются беззвучные стоны удовольствия.

Неизвестный: Твоя киска становится влажной от осознания того, что за тобой наблюдают, мертвая девочка?

Как ни странно, да. Но от этого ком в животе не становится меньше. Я вскакиваю с пуфа и, повернувшись к Уэсу, показываю ему телефон.

— За нами следят, — выпаливаю я, прижимая экран к его маске. Что если этот человек передо мной — вовсе не Уэс?

Вместо того чтобы остановить игру, он выхватывает телефон и убирает его в карман. Затем подносит кончик ножа к моему подбородку, поднимая лицо, чтобы я снова встретилась взглядом с черными отверстиями маски.

— Хорошие жертвы не выбирают, как они умрут, мертвая девочка. Так что пусть смотрят.

Мне нужно было лишь подтверждение, что это часть его хитроумного плана. И теперь я его получила. Если бы тот человек представлял реальную угрозу, Уэс не стал бы прятаться за маской.

Мой взгляд следует за кончиком ножа, когда он проводит ножом по моему горлу, спускаясь вниз к груди и остановившись у края корсета.

— Не шевелись, или я тебя порежу, — шипит он. — Хотя, готов поспорить, что тебе это понравится, не так ли? — Уэс тянет за ленту на корсете. — Я мог бы выпотрошить тебя, как рыбу, и твоя киска все равно будет течь по мне.

Что со мной не так, раз меня мгновенно заводит мысль о беспомощности и боли, когда я покорно подчиняюсь каждому его слову, моля о пощаде?

Он поддевает ножом ленту и натягивает ее, удерживая меня на месте. Одним движением нож разрезает шнуровку, обнажая мою грудь. Мои соски, твердые и тяжелые, грозят прорвать ткань.

— Такая хорошенькая маленькая шлюшка, — мурлычет он с садистской жестокостью в голосе, поднимая мой телефон и снимая меня. — Такая идеальная фигурка в таком нелепом костюме. Тебе так хочется внимания, что ты одеваешься как шлюха и знакомишься с незнакомцами в интернете? Хм? Не надо было так стараться ради меня, детка, ты и так привлекла мое внимание. — Он режет остальные ленты, развязывая корсет и оголяя мою кожу. — А вот что мне действительно нужно — увидеть, как ты будешь молить о жизни.

Я смотрю в черные отверстия его маски и прикусываю губу.

— Пожалуйста, не убивай меня, — прошептала я, глядя из-под ресниц, как послушная жертва, притворяясь напуганной и невинной перед этим высоким, широкоплечим мужчиной. — Я сделаю все, что захочешь. Пожалуйста.

— Убить тебя было бы чертовски пустой тратой этого тела, шлюха, — бросает он с ухмылкой, засовывая два пальца мне в рот и притягивая ближе. На языке остается терпкий, чуть сладковатый вкус кожи. — Но я бы все равно трахнул этот милый ротик, даже если бы ты умерла. Представь, каково — твой последний вздох на моем члене. Меня заводит только мысль, что я мог бы убить тебя, пока ты задыхаешься от моего члена, — рычит он.

Это ненормально, но, честно говоря, это самое горячее, что мне когда-либо говорили.

Что ж, пора бронировать билет в ад.

Одним движением ножа, Уэс разрезает оставшиеся шнурки, и корсет падает на пол, оставляя меня почти голой — только мини-юбка и чулки остались на мне.

— Идеально, — мурлычет он, проводя кончиком ножа от груди вниз к соску, слегка нажимая на острие, прежде чем отступить и сесть на край кровати.

Внезапное движение заставляет меня вздрогнуть. Снаружи, среди тишины, стоит фигура в маске, наблюдая за мной. Инстинктивно я прикрываю грудь рукой. Он смотрит прямо на меня через окно, и мне стоит большого труда убедить себя, что это не тот человек, которого я видела в коридоре или на лестнице. Кто бы это ни был, на нем та же черная толстовка, такая же маска и те же черные кожаные перчатки, что и на Уэсе.

Тревожно, но, что хуже всего, от мысли, что за мной наблюдают, я возбуждаюсь сильнее, чем готова признать.

— Смотри на меня, мертвая девочка, — резко произносит Уэс. С неохотой я отворачиваюсь от окна и пытаюсь сосредоточиться. — Ползи ко мне. Хочу увидеть, как ты ползаешь.

Сердце бешено колотится, я делаю глубокий вдох. Слишком напуганая, чтобы снова посмотреть в окно, но слишком заинтригована, чтобы полностью его игнорировать. Уэс знает, что страх меня заводит, знает мои предпочтения, мои границы. И я упоминала, что не против секса втроем.

Я в полной безопасности.

Собравшись с духом, снова оглядываюсь, но там никого нет. Остается только гадать — то ли у меня галлюцинации, то ли Уэс просто чертовски хорош в своих играх.