Кричи, детка, кричи

9

Едва рассвело, когда я спускаюсь по лестнице в прихожую, где менее двенадцати часов назад стояла, полная предвкушения и волнения, что ночь будет незабываемой. Несмотря на ранний час, сейчас все кажется каким-то более ясным. Все комнаты пусты, будто вечеринки и не было. Но стопка коробок из-под пиццы и куча мешков с мусором у задней двери говорят об обратном. На кухонном острове я нахожу стаканчик кофе с моим именем, коричневый бумажный пакет и… свой телефон. Похоже, его оставили для меня.

Я открываю пакет и нахожу миндальный круассан. Только один вид этого слоеного чуда заставляет мой желудок затрепетать в предвкушении. Откусываю большой кусок, наслаждаясь сладкими, хрустящими слоями, и снимаю крышку с кофе. Теплый аромат тыквенного латте с пряностями окутывает меня, пробуждая ассоциации с уютными осенними днями.

Складываю оставшийся круассан и выхожу на улицу с завтраком в руках, обходя мешки с мусором у двери. Надо будет потом найти бак и выбросить их — это минимум, который я могу сделать после того, как ушла с вечеринки ради ночи с двумя случайными незнакомцами.

На улице неестественная тишина, от которой по спине пробегает холодок. Где все? Я опускаюсь на диван на террасе, отпиваю кофе и снимаю блокировку с телефона. Галерея заполняется видео — мной, «Уэсом» и «Триком», моменты, которые теперь кажутся совсем другими. Одно видео особенно притягивает взгляд — я, лежащая без сознания на кровати.

Запускаю его, и адреналин смешивается с ожиданием. На экране мелькает фигура Уэса — его телосложение сложно не узнать. Он подходит ко мне и вводит в мою руку какое-то прозрачное вещество. Я не могу оторвать глаз, как он нагревает лезвие ножа зажигалкой, пламя дрожит в полутьме комнаты. Сердце начинает стучать быстрее, но не от страха, а от возбуждения, когда он подносит раскаленное лезвие к моей коже и медленно, с явной уверенностью, вырезает что-то.

Смотрю, затаив дыхание, как они по очереди оставляют на мне метки. Каждый надрез — это претензия, знак принадлежности чему-то, чему я не могу дать названия, но отчаянно желаю. Уэс заботливо перевязывает рану, его руки нежны и властны одновременно, прежде чем он накрывает меня простыней. Камера выключается, и я остаюсь с образами своего внешнего спокойствия, в полном контрасте с тем бурлящим волнением, что поднимается во мне.

Не задумываясь, я задираю футболку и срываю повязку, поморщившись от резкой боли. Кровь медленно проступает на свежем шраме. Зрелище завораживает. Боль почти не чувствуется, затмевается удовлетворением от того, что эти метки принадлежат мне. Как я не ощутила их вчера? И почему почти не чувствую сейчас? Я легонько касаюсь раны, по телу пробегает приятная дрожь. Мирное утро вокруг меня кажется фасадом, скрывающим темную, захватывающую тайну, которую я теперь ношу, вырезанную в моей плоти.

Неизвестный: Наслаждаешься завтраком?

Вздрогнув, я резко вскинула голову, стараясь натянуть футболку пониже, и быстро закрыла видео. Экран погас, и в отражении я увидела свои расширенные от испуга глаза и учащенное дыхание. Но вдруг что-то другое привлекло мое внимание — за спиной, в темном стекле, мелькнула тень.

Дыхание сбилось, сердце застучало в горле. Я резко обернулась, но сзади никого не было. Комната была пуста, утренний воздух безмолвен и тих. Из меня вырвался нервный смешок, полный сомнений. Или я окончательно схожу с ума, или он действительно мастерски прячется в тени. От этой мысли у меня по позвоночнику пробежала дрожь, смесь страха и возбуждения закрутилась внутри. Не могу понять, хочу ли, чтобы он был здесь, или меня пугает это больше, чем я готова признать.

Он что, случайно догадался, что я обожаю тыквенный латте? Или что миндальные круассаны — моя слабость? От этой мысли по позвоночнику пробежал холодок. Может, он наблюдает за мной дольше, чем я думала? Или я просто пытаюсь ухватиться за что-то реальное, чтобы ночь не закончилась так быстро.

Хотя, возможно, мне слишком нравится эта мысль.

Я решилась ответить на его вопрос: «попался», надеясь, что наконец увижу его лицо. Ведь он меня по-настоящему обманул — это уж точно. Разве нарушить еще одно правило будет таким уж большим грехом?

— Выходи, выходи, где бы ты ни был, — шепнула я себе под нос, в голосе явственно звучал вызов, смешанный с ожиданием. И вдруг телефон завибрировал в руке, снова заставив меня вздрогнуть.

Неизвестный: Татум.

Я уставилась на экран, наблюдая, как три точки всплывают и исчезают.

Неизвестный: Мой милый, дом с привидениями.

Сердце колотится от предвкушения — я чувствовала его присутствие, даже не видя. Наконец, настоящий «Уэс» выходит из тени, темная сила, одетая в черное, его фигура внушительна и магнетична. Сквозь дырки в джинсах виднелись яркие татуировки на бедре, контрастирующие с его мрачным обликом. Его было невозможно игнорировать, каждый сантиметр требовал моего внимания.

Я глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями перед этим моментом, которого боялась и жаждала одновременно. Медленно поднимаю взгляд на него. Лицо скрыто под черным капюшоном, но я уловила прямой нос и резкий контур подбородка, наполовину скрытого тенью. Детали дразняще недосягаемы, окутывая его еще большей загадкой.

Не успела я осознать его присутствие, как он снова что-то набрал на телефоне. Мой взгляд упал на колени, когда я почувствовала знакомую вибрацию. Сообщение пришло, но я колебалась, застряв между восторгом неизвестности и реальностью мужчины, стоящего всего в нескольких шагах.

Неизвестный: Может, мы и поймали тебя, но это не значит, что мы закончили погоню.

Уэс опустился передо мной на колени и стянул капюшон, обнажая черные кудри, непокорными завитками обрамлявшие его лицо. Когда он поднял взгляд, чтобы встретиться со мной глазами, мое внимание на мгновение зацепилось за замысловатую татуировку цветов на его шее, но настоящим ударом был его взгляд — настолько пронзительный, что я буквально застыла.

И, клянусь, мое сердце перестало биться.

Красивый — это даже близко не то слово. Он — живое произведение искусства — идеальное сочетание грубой силы и тонкой изящности. Крепкий подбородок, прямой нос, и эти глаза — настолько невероятно голубые, что смотреть в них было как смотреть на солнце — завораживающе. В этот момент наша странная, случайная связь казалась единственным, что имеет значение.

Должно быть, у меня потекли слюнки, потому что в следующее мгновение на его губах появляется улыбка, обнажающая ровные белые зубы, которые каким-то образом делают его еще более разрушительно совершенным.

И вот она — останавливающая сердце, плавящая трусики улыбка. Она как будто забрала у меня сердце, оставив меня бездыханной, беспомощной и неоспоримо принадлежащей ему.

— Ты такой… — начала я, но слова застряли в горле, увязнув в водовороте эмоций, захлестывающих мой разум. Я не могла связать мысли, не говоря уже о том, чтобы что-то сформулировать, он был так близко, и его присутствие захватывает.

Уэс приложил палец к губам, в знакомом жесте, который был не менее завораживающим, чем в первый раз, когда я увидела его на лестнице на вечеринке. Это простое движение заставляет меня затаить дыхание и застыть на месте. Он не сказал ни слова, но приказ понятен.

Не разрывая зрительного контакта, он достал телефон, его пальцы быстро пробежались по экрану, и я с замиранием сердца ждала, пока телефон в руке не завибрировал.

Неизвестный: Можешь быть потише для меня, Татум?

Я кивнула.

Неизвестный: Хорошая девочка. Не хочется будить твоих подружек.

Убрав телефон в карман, Уэс снова обратил все свое внимание на меня. Его взгляд пронзил меня с такой силой, что я едва могла дышать. Я пыталась сосредоточиться на доме, напомнить себе, что Кара и Дэйзи точно здесь где-то спят, но все мысли вылетели из головы, когда Уэс положил ладони мне на бедра. Слегка надавив, он развел их в стороны, и его пальцы коснулись моего влажного белья, проскользнув большими пальцами по ткани.

Его голова опускается между моих ног, и он медленно, целенаправленно целует мою киску, его язык проводит линию от щели к клитору через хлопок. Я резко выдохнула, не в силах сдержать смесь удовольствия и желания. Я чувствовала усталость, тело болело после прошлой ночи, но все, о чем я могла думать — это о том, как сильно я его хочу.

— Не останавливайся, — умоляю я, слова срываются с губ, когда он захватывает мой клитор в рот, его язык и губы двигаются в идеальной, мучительной гармонии. Его руки скользят под мою футболку, исследуя знакомые участки моей кожи. Внезапно большой палец касается открытой раны, и я шиплю от боли, чувствуя, как свежая кровь снова начинает сочиться из пореза. Но он неумолим, резкое жжение только усиливает удовольствие, когда он продолжает сосать и лизать меня через ткань.

Контраст между болью и удовольствием, грубостью и нежностью, заставляет меня дрожать, теряясь в этом вихре ощущений. Каждое его прикосновение, каждое движение уводят меня глубже в мир, где существует только он.

Я кончаю почти мгновенно, мои стоны заполняют комнату, пока язык Уэса и его волшебный гребаный рот продолжают выжимать из меня все до последней дрожи. Мое тело обмякает, и я опускаюсь на диван, совершенно обессиленная. Я даже не сожалею о потере контроля. Если уж на то пошло, то это он должен извиняться за то, что оказался такой чертовой загадкой. Я твердо намерена разгадать его тайну, даже если ради этого придется потерять себя.

Он отступает, оставляя меня бездыханной и ошеломленной. Приподняв футболку, я провожу кончиками пальцев по открытой ране, чувствуя, как кровь просачивается из двух одинаковых слов, вырезанных на моей плоти. Моя. Почерк разный, но каждое слово четко выведено, неглубокие, но достаточные, чтобы оставить временный шрам. Этот вид вызывает странную смесь дискомфорта и удовлетворения, от которого по спине пробегает дрожь.

Меня охватывает неотложное любопытство. Мне нужно досмотреть запись с прошлой ночи, понять, что я упустила, пока была без сознания, собрать всю историю. Но, глядя на эти отметины на коже, меня мучает другой вопрос: как я буду себя чувствовать, когда ночь станет далеким воспоминанием, а останутся только шрамы?

Телефон снова вибрирует, вырывая меня из запутанных мыслей.

Неизвестный: Ты такая чертовски красивая, когда кончаешь.

Щеки заливает румянец, пока я смотрю, как он набирает следующее сообщение, его лицо остается серьезным, непроницаемым.

Неизвестный: Все это не обязательно должно закончиться, если ты сама не захочешь. Просто скажи слово.

Он встает, и я следую за ним взглядом, вновь встречаясь с его невероятно голубыми глазами, которые мерцают между светом и тьмой, как инь и янь.

И я сдаюсь, осознавая, что не готова к концу. Я хочу большего — больше этого, больше нас. Я жажду его порочности и мягкости, находясь между трепетом погони и уютом быть пойманной.

— Уэс? — произношу я, голос твердый, но пропитанный желанием. Его взгляд темнеет, услышав свое имя. — Может, побудешь со мной еще немного? — продолжаю я, в голосе звучит надежда и тоска. — Ну хотя бы до Хэллоуина. Пока шрамы не заживут.

Его губы медленно изгибаются в понимающей, загадочной улыбке, пока он снова что-то набирает на телефоне, его движения намеренные и полные скрытого смысла. Секунды тянутся мучительно долго, пока ожидание его ответа заполняет пространство между нами.

Неизвестный: Я бы хотел этого.

Прядь волос падает на его глаза, и он снова что-то пишет, этот жест кажется одновременно случайным и удивительно интимным.

Неизвестный: И мне нравится, как ты произносишь мое имя, почти так же, как слышать, как ты его кричишь.

Уголки моих губ подрагивают, сердце учащенно бьется от его слов.

— Мне нравится произносить твое имя, — шепчу я, давая словам повиснуть в воздухе.

Неизвестный: Что ж, моя милая мертвая девочка. На этом все не закончится.