Кривая роста

Глава 16. Обмен опытом

Зал выставки сиял матовым блеском плафонов, иррациональными узорами керамики. Давил сознание великолепием внедренных в практику строительства синтетических материалов и пластмасс.

Участники семинара но обмену опытом ощущали себя несколько подавленными в зале с классическими пропорциями, с распорядителем в нарукавной повязке и каменно-непроницаемыми белокурыми регистраторшами. Прибыв на выставку за час до открытия семинара, участники сбились в робкие кучки, объединенные по территориальному признаку. Те, кто не нашел земляков, одиноко, как галки на телефонных проводах, томились на разноцветных пластиковых стульях, построенных в центре зала строгим каре периода наполеоновских войн.

Появление стройной женщины в белых узорчатых чулках, в мерцающем искрами французском платье, эффектно оттенявшем округлые плечи, вызвало заметное оживление.

Женщины вспомнили, что в их родных местах еще далеко не решена проблема бытового обслуживания населения, что на страницах местной печати справедливо критикуют этих бюрократов из торгов за плохой ассортимент товаров.

Мужчины подумали, что жены их находятся за многие сотни и тысячи километров. Они вдруг ощутили веяние свободы. Элементарной, древней как мир, примитивной свободы, которая заставляет ржать жеребца, выпущенного из тесной конюшни на зеленый простор степей.

Полдюжины рослых, широкоплечих участников семинара по обмену опытом, в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти лет, вдруг вспомнили, что им необходимо получить срочные справки и, извинившись перед собеседниками, рысью поспешили к регистрационным столам.

Наиболее расторопный из них, черноусый и рослый, оказался рядом с Инной в тот момент, когда она выполняла тщательно отрепетированный ритуал регистрации.

— Всесоюзный научно-исследовательский… Замраева.

Услышав привычную фамилию, черноусый блеснул зрачками, улыбнулся и спросил с характерным акцентом:

— Скажите, пожалуйста, вы случайно не из Баку?

Инна повернулась, оглядела черноусого с головы до ног и осталась довольна осмотром. Но в перспективных планах устройства личной жизни она твердо решила ориентироваться только на среднюю полосу страны. По ее подсчетам, в этой полосе проживало около пятидесяти миллионов представителей мужского пола. Такое количество вполне отвечало взыскательным требованиям Инны. Конечно, надо было учитывать коррективы на возраст. Но это не вносило в цифру существенных изменений, ибо отмеренный Инной в мыслях возрастной диапазон будущего избранника был достаточно широк.

Поэтому она стойко ответила симпатичному и любознательному участнику семинара, что она не из Баку, повернулась и отправилась к распорядителю с повязкой, чтобы на всякий случай известить его об участии в семинаре представителя высокого и авторитетного научного учреждения.

Семинар открылся докладом работника производственного управления министерства. Вначале докладчик назвал кучу цифр из последнего справочника ЦСУ, свидетельствующих об успехах строительства. Затем он бросил ретроспективный взгляд на весьма отдаленные времена, когда человечество еще не додумалось до широкого применения сборного железобетона, когда оно строило не по типовым проектам и не по поточной технологии. И к тому же из элементарных неиндустриальных кирпичей. Докладчик информировал собравшихся, что сохранившиеся до наших дней памятники архитектуры свидетельствуют о ярко выраженном классовом характере строительства. В те времена, заявил докладчик, строители потрафляли вкусам эксплуататоров, а также служителей культов, активно использовавших труд каменщиков, плотников и козоносов для одурманивания трудящихся масс.

Далее докладчик кратко проанализировал международное положение и развернул задачи, поставленные перед строителями на современном этапе.

После изложения задач докладчик выпил стакан воды и требовательно повысил голос:

— Однако, товарищи, в нашей работе есть еще много недостатков. Строители часто срывают сроки ввода в действие строящихся объектов, увеличивают объем незавершенного строительства. К нам в министерство густым потоком — я не боюсь этого слова — идут жалобы на низкое качество строительства жилых домов и культурно-бытовых объектов. Вот, например…

Докладчик весьма выразительно прочитал жалобу какого-то новосела, живописно, с природным юмором изложившего строительные огрехи в полученной им квартире.

Инна Замараева подумала, что, будь новосел сообразительнее, он не стал бы посылать такую высокохудожественную жалобу в министерство, чтобы ее без всякой пользы трепали на семинаре по обмену опытом. Послал бы он свое произведение в журнал «Крокодил», который обеими руками ухватился бы за такой материал. Автор получил бы гонорар, за счет его частным образом исправил недоделки строителей, и все были бы довольны.

— Но здесь, перед представительной аудиторией строителей, собравшихся на всесоюзный форум, — голос докладчика зазвенел литаврной медью, — я смело и прямо скажу, что все недостатки будут нами устранены, все недоделки будут доделаны, все пропущенные сроки наверстаны!

Докладчику вежливо похлопали, и развернулись оживленные прения.

Выступающие забирались на трибуну, доставали тексты прений, перепечатанные на машинках и заботливо привезенные в Москву. Они целиком и полностью поддерживали докладчика и сообщали об успехах своих строительных трестов, управлений, участков, комплексных бригад и отдельных «маяков» по каменным, отделочным и прочим работам.

Иногда выступающих по инерции заносило в сторону. Они отрывались от машинописных трафареток и начинали говорить интересно и дельно.

Инна Александровна старательно записывала в блокнот фамилии выступающих и те живые мысли, пробивавшиеся как ростки бамбука сквозь асфальт высокоорганизованного семинара.

В перерыв Инна сбегала в комиссионку и детально выяснила обстановку, потолкавшись возле прилавка и обследовав очередь сдающих вещи на комиссию. Затем она попросила примерить пальто, выбранное наугад, и, уединившись в кабинке с обходительной продавщицей, намекнула, что всю жизнь тоскует по нейлону под коричневую каракульчу.

Понятливая продавщица попросила наведаться завтра, так как сегодня случайно сдали на комиссию именно такое пальто.

Все складывалось хорошо. После перерыва Инна наскоро проглотила в пельменной шашлык из свинины и возвратилась на семинар по обмену опытом.

— Дорогие товарищи! — скуластая руководительница семинара встала за столом. — Разрешите сообщить, что для участия в работе нашего семинара прибыл начальник отдела министерства Вячеслав Николаевич Маков. По единодушной просьбе мы пригласили Вячеслава Николаевича в президиум.

Высокий, худолицый человек в отлично сшитом темно-сером костюме скромно наклонил голову.

— Надеюсь, что участие уважаемого Вячеслава Николаевича в работе нашего семинара будет активно способствовать проведению его на высоком научном и практическом уровне.

Она гулко зааплодировала. Зал откликнулся жиденькими, разномастными хлопками.

«Так вот он какой, Маков, — Инна деловито и заинтересованно разглядывала начальника отдела Макова, фамилию которого она слышала часто, а видела впервые. Известного Макова, грозного Макова, могущественного Макова, руководившего из министерского кабинета научно-исследовательским институтом, в котором Инна Замараева работала рядовым старшим инженером. Маков в любое время мог потребовать справку и отчет, мог прибавить штаты и убавить штаты, срезать премиальный фонд и выделить лимит для внеочередной премии. «Маков сказал… Вячеслав Николаевич полагает… Товарищ Маков обещает», — сколько раз Инне приходилось слышать в институте эти почтительные слова.

Осмотром начальника Инна осталась довольна. Интеллигентный, высокий мужчина, с породистым носом, совсем еще не старый. Одевается со вкусом. Зря только нейлоновую рубаху напялил. Теперь мужики снова на полотняные перешли… Не очень понравилось Инне, что, опоздав на полдня, Маков уселся в самой середке президиума, оттеснив в сторону симпатичного седоволосого управляющего трестом. Вдобавок еще локти на полстола расставил!

Ладно, поглядим, послушаем. Внешний вид человека иногда обманчив. В этом Инна уже не раз убеждалась… Неужели эта крашеная каракатица из комиссионки в самом деле устроит ей завтра нейлон под каракульчу? Если устроит, придется пару десяток отвалить. Только так: товар — деньги. Если она надеется заранее выудить благодарность, то не на такую наткнулась…

Семинар продолжал работу. Выслушав двух выступающих в прениях, Маков попросил слова. Он заявил, что загруженность срочными делами не позволит ему до конца присутствовать на этом интересном и хорошо организованном семинаре, не позволит ему выслушать содержательные выступления участников и он вынужден будет ограничиться лишь стенограммой. По этой уважительной причине он просит в порядке исключения предоставить ему возможность выступить вне очереди и благодарит собравшихся за удовлетворение этой нескромной, с его стороны, просьбы.

«Гладко чешет», — подумала Инна Александровна и приготовила чистую страницу блокнота.

— Широкий охват вопроса позволяет мне в своем выступлении отправиться от общей платформы обсуждения, — голос Макова оказался натренированным и с четкой, выразительной дикцией. — Мы всемерно и безусловно должны, товарищи, ориентироваться только на сборный железобетон. Это основное направление индустриализации строительства. Надо смело вытеснять сборным железобетоном все устаревшие строительные материалы. Решительно и безжалостно вытеснять!

«Вот те раз, — подумала Инна Александровна, торопливо записывая руководящую речь Макова. — А мы считаем, что не всегда его надо применять. Материалы для заседания ученого совета готовим. А тут — пожалуйста — «безжалостно».

Это уже становилось интересным, поскольку выявлялось противоречие. Прелесть какая увлекательная штука — разрешение жизненных противоречий.

— Наша экономическая наука дает обоснование всемерного применения железобетона, — воодушевленно говорил Маков.

— Уж наука все даст, — услышала Инна шепот позади себя. — Экономическая наука в строительстве чего хошь обоснует… Двухэтажки строили — наука выгоду обосновывала, высотные начали — она опять эффективность по-научному доказывала, под пятиэтажки без лифтов тоже базу подводила…

Инна скосила глаза и разглядела морщинистого старикана с тонкими губами. Инна почему-то не рассердилась на эту старую, явно зловредную, кочергу. Шепот, пущенный по рядам, был горек, но справедлив.

— Вам, товарищи, известно, — гремел в зале усиленный динамиком голос Макова, — что наш всесоюзный научно-исследовательский институт на основе фундаментальных исследований разработал и внедрил в практику строительства предложения по ограничению применения металлических конструкций в строительстве. Коллектив научных сотрудников, руководимый профессором Лаштиным (для дела Маков считал позволительным иногда оговориться), убедительно доказал преимущества применения сборного железобетона во всех — я подчеркиваю, товарищи, — во всех областях и сферах строительства.

— Ну и загибает этот Лаштин. Прямо слово, по-научному, — снова услышала Инна позади себя знакомый шепот. — Приехал бы к нам на стройку… У нас пролет сорок пять метров. Из-за этих бандур лишний температурный шов делаем. Дополнительный ряд ферм приходится ставить. Экономией и не пахнет.

Инне опять пришлось согласиться со справедливостью едучего комментария, отчетливо пущенного вдоль рядов.

— Мы тоже маемся с этим железобетоном… У нас сельские объекты. За триста километров возим, — громко сказал сбоку какой-то чубатый строитель.

На чубатого зашикали, он умолк.

— Наша передовая научная мысль дает полное подтверждение, — продолжал Маков, — дает нам в руки путеводную нить для дальнейшего повышения сборности строительства.

Инна ощутила, что пластмассовое сиденье стало вдруг неудобным. Она слушала Макова и думала, что материалы, которые она самолично готовила к ученому совету, доказывают несколько иное, чем утверждает ее высокий начальник с трибуны семинара. Люди слушают его и верят. Потом приедут к себе и тоже будут вот так агитировать за сплошной железобетон… Неувязка какая-то получается, неясность… Неясностей Инна не любила. Она всегда предпочитала выяснить, где правая, где левая сторона.

Поэтому, когда Маков закончил выступление, Инна Александровна попросила разрешения задать вопрос.

Председательствующая нервно дернула головой и повернулась к Макову.

— Пожалуйста, — сказал тот. — Рад буду разъяснить, что товарищам непонятно.

Инна Александровна спросила, как поступать в тех случаях, когда экономические расчеты показывают, что применение сборных железобетонных конструкций нерентабельно.

— Может быть, вы точнее разъясните, какие случаи вы имеете в виду? — спросил Маков, лицо которого стало настороженным.

Инна Александровна охотно перечислила случаи и сказала, что это перечисление может продолжить, если пожелает товарищ Маков.

Вячеслав Николаевич поинтересовался, с какой стройки прибыл столь эрудированный товарищ.

— А я из института… Из того самого, о котором вы здесь только что говорили… И вовсе мы не подтверждаем, что во всех случаях надо применять железобетон. Наоборот, мы сейчас готовим предложения по замене некоторых сборных железобетонных конструкций металлическими и по снятию ненужных ограничений по применению металла в строительстве.

В зале задвигались, стали оживленно переговариваться. С передних рядов к Инне повернулись любопытные лица.

Маков вытащил платок, вытер губы и сказал, что, безусловно, в этом вопросе могут быть отдельные исключения. Но они крайне незначительны в общем объеме строительства.

— У нас значительны! — выкрикнул морщинистый дядька, отпускавший комментарии про строительную науку. — У нас по дороге железобетон не провезешь! Второй год план срываем!

— Эксплуатационные расходы тоже увеличиваются! — крикнул кто-то из последних рядов.

— Почему кирпичные заводы позакрывали?

— Мы арболит наладили, а нас снова на железобетон!

— Кранов не хватает!

Руководительница семинара трясла колокольчиком. Звук его одиноко терялся в нарастающих выкриках из зала. Багровый Маков крутил головой, стараясь разобраться в шуме, штормовой волной ворвавшемся в тихую гавань семинара по обмену опытом. Пока Маков отвечал на одну реплику, из зала доносились полдесятка новых. Его продуманная речь была исхлестана градом реплик. И виной всему был крашеный попугай, которого Лаштин умудрился послать на семинар.

Мало того, что она заварила кутерьму, она еще без очереди вылезла на трибуну и поставила под сомнение все выступление Макова.

— Получается, товарищи, не обмен опытом, а обман опытом! — звонко кидала Инна Александровна в притихший зал хлесткие слова. — Огульное применение сборного железобетона противоречит задаче всемерного использования для нужд строительства местных ресурсов, привело к необоснованному сокращению применения кирпича. Порой железобетон приносит прямые убытки…

Инна забыла строгое наставление Жебелева не открывать рта, забыла собственные намерения приятно и без хлопот провести три семинарских дня. Забыла обо всем, кроме правды и справедливости, отстаивать которые она неожиданно рванулась.

В тесной комнатке позади президиума Вячеслав Николаевич Маков собственноручно набирал номер телефона Лаштина. Палец дрожал и сбивал набор автомата. Когда на звонок откликнулся овощной магазин, Маков едва не бросил на пол телефонный аппарат.

— Простите, — сказал он, глубоко вздохнул несколько раз и наконец ощутил ту собранность, которая всегда выручала его в трудных случаях.

— Лаштин слушает, — откликнулось в трубке. — Имею честь приветствовать вас, Вячеслав Николаевич.

— Вы кого прислали на семинар? — приглушив голос, спросил Маков, тщательно разделяя слова. — Вы знаете, что она здесь натворила?

— Прошу прощения, — раздалось в трубке, — но я…

— Вы только послушайте, что она здесь говорит! От имени института говорит, как полномочный представитель… Вы отдаете себе отчет в том, что здесь происходит?.. Нет, Лаштин, такого я от вас не ожидал!

— Вячеслав Николаевич…

— Да, я Вячеслав Николаевич! И я вижу немного дальше собственного носа, хотя ваш представитель с трибуны утверждает обратное… По ее словам выходит, что я, начальник отдела министерства, занимаюсь здесь, видите ли, не обменом опытом, а об-ма-ном опытом… Нет, вам надо полюбоваться той кутерьмой, которую устроил здесь ваш полномочный представитель… Маков, видите ли, железобетона не нюхал, Маков научные работы института извращает, Маков практики строительства не знает… А сия персона все знает и все понимает. И опыт она крупнейший имеет, и перспективу строительства она, конечно, лучше всех ощущает. Немедленно приезжайте. Вы будете представительствовать от института. Вы будете лично расхлебывать эту кашу.

Через полчаса заместитель директора по научной работе освободил Инну Александровну от участия в научном форуме и попросил ее завтра же принести ему подробное объяснение всего, что здесь произошло.

— А что произошло? — наивно спросила Инна Александровна, угадавшая причину столь стремительного появления Лаштина на семинаре. — Ничего не произошло.

— Завтра разберемся, — пообещал Зиновий Ильич.

«Опять влипла», — сокрушенно подумала Инна. Она же всегда от всей души стремилась ладить с начальством, а вот получалось почему-то наоборот. Жебелев еще добавит. Он же предупреждал, чтобы она на трибуну не вылезала. А ее, идиотку, понесло… В комиссионку завтра нипочем не вырвешься. Наверняка целый день строгать будут…

У выхода с выставки Инну догнал чубатый строитель в полосатом двубортном пиджаке, брюках с манжетами и желтых полуботинках.

— Здорово вы начальничку врезали! — сказал он Инне. — Крутился как карась на сковородке… Котелок у вас мощно работает!

— Что, что? — переспросила Инна. — Какой котелок?

— Ну, голова, в общем, — смутился строитель. — Извините, что не так выразился.

Много мужчин говорили комплименты Инне Александровне, хвалили ее фигуру, глаза, руки, голос, прическу, платье и прочее и прочее. Но никогда она еще не слыхивала такого комплимента, какой сказал ей чубатый участник семинара.

Это было так необычно, что Инна впервые за несколько последних лет застенчиво покраснела и не нашлась что ответить.

— Вы не расстраивайтесь, — сказал чубатый, не поняв истинной причины смущения Инны. — Выпрут с работы, приезжайте ко мне в управление. Сразу старшим прорабом сделаю.

— Старшим прорабом? — переспросила Инна и пришла в себя. — Это подходит — старший прораб… Как звучит! А далеко к вам ехать?

— Пустяки, — ответил чубатый. — До Тулы поездом, а там восемьдесят километров на автобусе… Да я за вами «козла» пошлю. У меня шофер — лихой парняга, по любой дороге проедет. У нас красотища. Река рядом, зимой на зайцев охотимся.

— Скажите пожалуйста — на зайцев!.. А норки в вашей местности водятся?

— Нет, норок не попадалось, — огорченно сказал чубатый и добавил: — Раков в озерах — тех тьма. И кино близко, в совхозе, всего восемь километров добираться… К ноябрьским свою парикмахерскую откроем… Скажи, а как ты экономическую эффективность сборного железобетона считала?

Странно, но Инна не обиделась, что этот, в сущности, совершенно незнакомый мужчина при первом разговоре перешел с ней на «ты».

Они уселись на скамейке, и, наверное, минут тридцать старший инженер Замараева растолковывала Степану Кузьмичу — так звали чубатого начальника управления областного сельстроя — методику расчета экономической эффективности.

— Здорово, — сказал Степан Кузьмич и уважительно покосился на Инну Александровну. — Наш плановик так не умеет. Вообще-то он хороший парень, из практиков… Широты соображения вот нет и научного подхода… У вас все складно и точно.

В голосе его послышалось восхищение научной эрудицией и широтой мышления этой необыкновенной женщины, с которой Степану Кузьмичу посчастливилось познакомиться. От полноты чувств он даже безуспешно попытался пригладить широкой, как совковая лопата, ладонью смоляной чуб.

— Я лично принимала участие в разработке методики расчета экономической эффективности, — скромно разъяснила Инна Александровна. — Сейчас ее утвердили для широкого применения. Странно, что вы с ней незнакомы.

— Замотался, знаете ли, на стройке, — извиняющимся голосом сказал Степан Кузьмич и вместо чуба стал разглаживать ладонями смятые отвороты пиджака. — Некогда и в книжку заглянуть… В институте четыре года в научном кружке занимался… Не доходит к нам новая литература.

— Могу помочь, — улыбнулась Инна. — Кажется, у меня есть еще лишний экземпляр методики.

— Рад буду получить, — с искренней готовностью ответил Степан Кузьмич.

Инна внимательно оглядела нового знакомого. Было ему года тридцать два, не более. Ростом он был на голову выше Инны. Под немодным пиджаком угадывались весьма развитые плечи. Куда там всем этим тонконогим пуделькам из МИМО и Химмаша до комплекции начальника сельского строительства управления!

Кроме того, Тула — это же средняя полоса! Это самая средняя из средних!

Инна почувствовала, как теплая кровь прилила к сердцу и заставила его забиться взволнованно и жарко.

Общеизвестно, что ни одна ценная вещь не рождается на свет готовой. Тем более муж. Мужа, как и многое другое, надо уметь сделать. Уметь сотворить из аморфной массы вещь, приятную глазу, удобную в обращении и прочную на износ. Но для успеха в столь тонком деле необходим подходящий материал. Согласитесь, что даже великие ваятели не обогатили бы человечество произведениями искусства, если бы у них не было мрамора. Что бы стоили современные писатели, если бы у них не было бумаги. Многие из них наверняка бы переквалифицировались после первой же попытки написать детективный роман клинописью на глиняных табличках.

А тут материал сам плыл в руки. И какой материал!

Инна мысленно переодела Степана Кузьмича в однобортный костюм с высокой застежкой, повязала ему тусклый, с мягкими блестками галстук, безжалостно срезала казачий чуб, превратив его в элегантный зачес. Простроченные по ранту полуботинки заменила черными туфлями австрийского… нет, лучше голландского производства.

Если к тому же представить, что рядом с переодетым Степаном Кузьмичом будет такая женщина, как Инна Александровна Замараева… Жаль, что под Тулой не водятся норки. Придется тащить начальника сельского строительного управления в Москву. Как говорят на Востоке: если гора не идет к Магомету, то Магомета можно перевести поближе к горе… Умные люди были и в древности.

Лицо у Степана Кузьмича волевое, густобровое, с крепким подбородком. Носик подкачал: кирзовым сапожком нос. Зато глаза хорошие. С блеском и покладистые. Точь-в-точь как у сенбернара.

— Позвоните мне завтра насчет методики, — Инна Александровна дала Степану Кузьмичу рабочий телефон. Домашний телефон она обычно давала при более доверительном знакомстве. — Если что-нибудь будет непонятно, я могу помочь, разъяснить.

— Большое вам спасибо, — сказал Степан Кузьмич. Ошарашенный столь великой милостью, он заметно оробел и начал обращаться к Инне на «вы». — Обязательно разъясните… Отстали мы, понимаете, от научной мысли… Текучка проклятая. Некогда даже в магазин вырваться. Хочу в Москве побегать. Говорят, у вас можно импортный костюм купить?

— Конечно, можно, — улыбнулась Инна Александровна. — В Москве все можно, если человек захочет… Для ребятишек подарки можно купить в «Детском мире», — продолжила Инна деловым тоном. — Если жене, то лучше всего в «Синтетику» заглянуть.

— Не требуется, — хмуро сказал Степан Кузьмич и засопел носом.

Из дальнейших деликатных и тонких расспросов Инна узнала, что в данное время Степан Кузьмич Охомуш («Ну и фамильица! Охомуш!..») пребывает в полном одиночестве, так как год назад развелся с женой.

— Характером не сошлись? — тоном следователя по важнейшим делам спросила Инна, решив вытянуть как можно больше подробностей.

— Не характером, — вздохнул Степан Кузьмич. — Я характер любой вынесу…

«Прелесть какая!» — подумала Инна, и ее еще больше понравился новый знакомый.

— Детей она не желала, — густо зардевшись, признался Охомуш. — А я хочу иметь сыновей. Чем больше, тем лучше…

— Я тоже мальчишек люблю, — искренне сказала Инна. — Знаете что, позвоните мне завтра домой. У меня случайно свободный вечер… Так и быть, помогу я вам насчет импортного костюма.

На следующий день Лаштин подготовил проект приказа, в котором за превышение полномочий и научную дискредитацию института на семинаре но обмену опытом старшему инженеру Замараевой объявлялся строгий выговор.

Жебелев, приглашенный вместе с Инной к заместителю директора по научной работе, отказался завизировать приказ. Он заявил Лаштину, что Замараева выступила на семинаре по прямому его указанию.

Услышав такое, Инна захлопала ресницами и едва усидела на стуле. Она было открыла рот, чтобы сказать, что это неправда. Но Николай Павлович посмотрел на нее мерцающим взглядом удава, пригвоздил к месту и повторил:

— Да, я дал ей поручение выступать на семинаре. Текст выступления она тоже со мной согласовала.

— И насчет того, что Маков дальше собственного носа не видит? — ядовито спросил Лаштин.

— Не в такой, конечно, вульгарной форме, — дернув себя за ухо, стойко ответил Жебелев. — Но в принципе подобную мысль я советовал ей выразить.

— Ну, знаете ли, Николай Павлович, — растерялся Лаштин. — Это же за всякие рамки выходит… Это же, приношу извинения, ни в какие объемы не укладывается…

— Правильно. Вот вы и объявляйте выговор мне… Инна Александровна здесь ни при чем. Если вас не удовлетворяет мое устное заявление, могу представить в письменном виде.

От «письменного вида» Лаштин сразу же отказался. Если ко всему, что произошло на семинаре, в делах института еще появится официальная бумага, Маков его уже не пожалеет.

Директор института согласился с подготовленным проектом приказа о наказании старшего инженера Замараевой.

— Безусловно, нельзя оставить без последствий, — сказал Бортнев, поправив золоченые дужки очков. — Анархия — это самое страшное в науке.

Но от подписи воздержался. Сказал Зиновию Ильичу, что подумает над формулировкой, посоветуется с общественными организациями. Тем более при такой позиции руководителя сектора инженер Замараева может обжаловать приказ в комиссии по трудовым спорам. К тому же предстоит проверка уровня воспитательной работы в институте, а сейчас установка не на администрирование, а на убеждение и воспитание на положительных примерах. В этих условиях вряд ли будет своевременным издание подобного приказа. У старшего инженера Замараевой за время работы в институте было лишь два предупреждения за опоздание, а тут сразу предлагается строгий выговор. Может быть, следует подумать насчет строгого предупреждения…

Лаштин понял, что приказ не будет подписан. Он вдруг ощутил, что прочная земля, по которой так уверенно ступал Зиновий Ильич, с каждым днем становится все более зыбкой, сыпучей, как мельчайший песок пустыни Сахары. И в ней начинают вязнуть ноги осмотрительного и инициативного зама по науке. Это ощущение было предвестником куда более грозной опасности, чем оскорбительный отказ Бортнева подписать подготовленный проект приказа.

Инне, конечно, влетело. Из кабинета Лаштина шеф увел ее к себе. Здесь, под аккомпанемент падающих в мусоропроводе консервных жестянок, под шелест картофельных очисток и разнообразные звуки прочих отходов вышестоящих этажей густонаселенного кооперативного дома, он высказал Инне Замараевой все, что о ней думает.

Старательно прикрывая краешком юбки колени, Инна сидела на жестком стуле, покаянно свесив виноватую голову. Она кусала губы и прикладывала влажный платочек к покрасневшему носику.

— Кто вас тянул за язык? — гремел Жебелев. — Кто, я спрашиваю вас?

Инна не могла ответить на этот простой вопрос. Смятение чувств, охватившее ее перед грозными взорами руководителя сектора, не позволяло ей доступно, а главное, коротко объяснить сложный и тонкий порыв души, который неудержимо потянул ее за язык во время семинара.

— Я же вам ясно сказал: сидеть и помалкивать, — продолжал Жебелев. — У нас же через неделю ученый совет… Можно же всю обедню испортить. По мелочам раздергать вопрос… Надо же было вам сунуться!

— Я больше не буду, — пролепетала Инна, всхлипнула и деликатно сморкнулась в платочек. — Честное слово, не буду.

— Опять ересь несете! — взвился Жебелев. — Я же вам не о том говорю. «Не буду», да это, если захотите знать, еще хуже. Надо, Инна Александровна, «быть». Но быть всегда к месту и с умом… Нет, больше я вас ни на одно совещание не выпущу. Хоть бы выражения поделикатнее выбирали!

Инна подумала, что руководитель сектора тоже не очень выбирает выражения в разговорах со своими сотрудниками. Она хотела рассердиться на Жебелева, но не смогла. Поступок Николая Павловича в кабинете Лаштина сделал Инну беспомощной и мягкой, как пластилин. С удивительной душевной покорностью она перенесла на этот раз грозу, сарказм и ржавые шипы инквизиторских вопросов, которыми долго и с большим знанием человеческой психологии манипулировал Жебелев.

Наконец родник начальственного гнева истощился. Николай Павлович причесал пятерней рассыпающиеся волосы и велел Инне срочно приготовить ведомость с обсчетом железобетонных перекрытий по экспериментальному типовому проекту машиностроительного завода.

— Сделаю, Николай Павлович, — прижав руки к высокой груди, поклялась Инна. — К завтрашнему дню сделаю.

— Можно и к послезавтрашнему, — смилостивился шеф и усмехнулся: — Надо же суметь так Макова уесть! Да еще при всем честном народе… «Обман опытом». Насчет «носа» затаскано, а «обман опытом» — это свежо и оригинально!

Вечером Инне Александровне позвонил Степан Кузьмич, и они отправились по магазинам. Большое знание Инной торговых точек и конъюнктуры рынка позволило начальнику строительного управления, расположенного в средней полосе, приобрести не только импортный костюм, но и другие крайне необходимые предметы туалета.

Мать Инны, не очень жаловавшая последнее время знакомых дочери, пригласила Степана Кузьмича пить чай с клубничным вареньем и дала массу полезных житейских советов этому приятному и скромному молодому человеку.