Кросс по грозовым тучам

Глава 4 Совет безопасности

Если бы он не провел ночь в служебной конуре, утро не показалось бы столь отвратительным. Собственно, его даже и не было. Утро — это на худой конец чашка крепкого кофе и омлет с толстым куском ветчины. Возможность закрыть глаза, откинуть голову и представить, что скоро он пошлет куда подальше изоморфов, тараканов, больных на голову Граува и Стэнли, а сам махнет в Макао. Последний раз он провел там три дня подряд. Не расставался с гибкой и смешливой китаянкой и не выбирался из наполненной шампанским хрустальной ванны. Когда к ним запустили десяток моделей золотистых рыбок, Чюнь Фуань вздрагивала от каждого прикосновения, прижималась к Ларскому и шептала на ухо непонятно, щекотно. Жаль, что не остался еще на несколько дней и не заказал в ванну осьминогов.

С Лизой он тоже ездил в Макао. Но то были другие поездки — красное вино в высоких бокалах, прогулки под звездами по шуршащему гравию. И мерцающий в сумерках взгляд жены, когда он, смеясь, подсадил ее на качели. Эти поездки остались частью другой, очень длинной жизни, которая ничем хорошим кончиться и не могла. Лиза была слишком хороша для него. Золотистые волосы ложились на плечи безупречной волной, даже когда она, сонная, поднималась с постели. Гладкая кожа словно светилась изнутри ровным, чуть розоватым светом. Когда, глядя в окно, Лиза думала о чем-то своем, между бровей рождалась чуть заметная складка. Сразу хотелось обнять. Утешить свою девочку. Слишком серьезную и потерянную в этом огромном мире.

Спустя двадцать лет Ларский понял, что больше так не может. Как-то ранним утром Лиза сидела к нему спиной и вставляла в уши длинные янтарные серьги. Он смотрел на склоненную голову и отведенный в сторону локоть и внезапно ощутил, что он не живет, а много лет смотрит один и тот же идеальный, кем-то для него придуманный сон. На душе стало муторно. Лиза не желала стареть и меняться. Многие на Земле использовали технологии сохранения молодости. Они жили, всегда прекрасные и юные, и умирали внезапно и гораздо раньше других, полностью исчерпав ресурсы организма.

С самого начала семейной жизни Ларский отговаривал ее от такого выбора, но Лиза не желала слушать. На все доводы пожимала плечами или выходила из комнаты, оставляя его одного. Ларский забросил попытки и постарался свыкнуться с решением жены и радоваться ее неизменной красоте. И у него получалось. Долго. Потом вдруг разом все развалилось на части. Совместная жизнь стала похожа на древнюю, затянутую паутиной картину. Полотно с изображением юной Данаи. Она пережила тысячи лет и десятки тысяч поколений, но не понимает и никогда этого не поймет. Ларский сам уже не понимал, как долго длится их брак, кто она и кто он, движется ли их жизнь хоть в какую-то сторону.

Он начал проводить ночи на работе, где осатанело пищал интерком, а в центре стола поднимались голограммы озабоченных парламентских, судейских чиновников, а то и высших офицеров контрразведки. Все чаще, плюнув на сон, Ларский закатывался в казино, где жизнь затягивала в водоворот возбужденных игроков, длинноногих брюнеток и фигуристых блондинок с торчащими сквозь полупрозрачный шелк сосками. Погоны Никиты Сергеевича Ларского стали толще. А Лиза внезапно ушла.

Когда это случилось, он месяц прожил, не выходя из кабинета. Каждые двенадцать часов очищал кровь от алкоголя, но ни разу не попытался связаться с женой. Не знал, чего хочет сам и что должен сказать ей. И сейчас не ответил бы на этот вопрос.

В Макао не разобраться в навалившихся проблемах. Зато легко разложить на атомы дрянь, что скопилась в голове. Теперь ее станет еще больше. Ларского вызвали в Совет безопасности. Несколько часов назад еще один таракан откинул хитин. В этот раз на Луне и без расслабленного изоморфа поблизости. Виновного не нашли.

На Совбезе на Ларского навалятся возбужденные военные с вопросами и самыми дурацкими предположениями. А он так и не решил, что делать с Иртом. После нового убийства по-тихому провернуть маленький план не удастся. Придется разъяснять, согласовывать, идти на компромиссы, а это верный способ сесть в лужу. Ну почему второго инсектоида убили сегодня, а не на недельку позже?

«Прибыть с отчетом по делу» — утром пришло сообщение. А какой к чертям собачьим отчет, если после вчерашней выходки Граува дело нужно открывать снова. Ларский плюхнулся в ложемент служебного челнока и закрыл глаза. Жаль, что вместо толстой папки с отчетом, нельзя предъявить толстую прокурорскую машину. Вроде как человек при деле.

— Мыс Канаверал, — прошептал он, как только ремни мягко обхватили тело.

Челнок несколько секунд висел неподвижно, потом рванул, набирая скорость. Легкая, убаюкивающая вибрация прошла по телу. Ларский не смотрел на экран управления, но чувствовал себя центром этого мощного механизма. Ему нравились челноки. В машине чувствовались неумолимость и спокойствие, которых не хватало самому Ларскому. С его мечтой всех бросить и всех послать даже не в пределы, а в запредельный космос. В кабине челнока жизнь переставала казаться давящим со всех сторон хаосом.

Толчок вырвал Ларского из приятной дремы. Привиделся Ирт Флаа, из ушей которого росли густые ветви. Монстр дрожал в прокурорском кабинете и очень доходчиво объяснял, как убил и частично съел инсектоида. А капитан второго ранга Тимоти Граув стоял рядом и смотрел на развалившегося в кресле следователя комитета межпланетных расследований с выражением восторга и обожания. Изоморфа с кустом вместо головы даже не замечал. Игры воспаленного с недосыпа сознания. Сглотнув горький привкус разочарования, Ларский сполз с вертикально поднявшегося ложемента. С правого борта уже призывно зиял выход. Пришлось ползти наружу.

Воздух порадовал прохладой, что редкость для этих мест. Вокруг мыса стелилась зелень, а синева воды стремилась к далеким, невесомым облакам на горизонте. В ста метрах от сектора парковки раскинулось серое полукруглое здание, открывая к небу веер серебристых лепестков. Низкие кусты, лавочки, беседки — все выглядело так уютно и благостно, хоть приезжай на отдых с друзьями. Ларский усмехнулся. Министерство обороны умело производить впечатление расслабленной, дружелюбной организации. Как будто распахнутое сердце не прикрывала снаряженная до горловины ствола пушка.

Он потянулся, наслаждаясь пару мгновений бризом, потом чертыхнулся и обреченно зашагал к зданию. Поверхность парковочного стапеля до отвращения бодро пружинила под ногами. Иллюзия, все иллюзия. Даже в домашней пижаме пехотинец есть пехотинец, и лучшее, что он умеет делать, — это бегать и стрелять. А вот и она — мамашка иллюзий — конусная башня, уходящая в воду бесцветным покатым боком. Вдоль нее по пересечению рельсов перемещались модули-генераторы силовых полей, процессоры всей этой великолепной геометрии.

Не существовало ни здания, украшенного высокими окнами и серебристыми гребнями, ни зала заседания в центре, ни разнообразных, с большим вкусом созданных помещений для отдыха. Были только перекрестия силовых полей, сгустки энергии, имеющие плотность, структуру и цвет. Обман. Псевдовещество. Только пространство оформлено в другом стиле, нежели у судейских и в прокуратуре. В ведомстве Ларского предпочитали колонны, позолоту, порфир и витые бордюры.

Дорогая силовая архитектура гарантировала безопасность. Здание Министерства обороны на несколько этажей уходило под землю, и его не мог разрушить даже прямой удар из ионной пушки. Не говоря о том, что мыс Канаверал находился под прикрытием форпоста Луны и его истребительных баз. Никто пока не нападал, правда. Но мало ли что… До недавнего времени и трупа таракана никто на Земле не видел.

— О! Никита Сергеевич! Давно не виделись, — зарокотал кто-то сбоку. — Как идут дела на Филиппинах, генерал — майор?

— Как у слепца, который тащит на горбу незрячего, — поморщился Ларский.

Марра добродушно хмыкнул и почесал кончик носа. Генерал-лейтенант контрразведки был давним знакомцем Ларского. Под его внушительной и добродушной внешностью пряталось много рифов и тайных течений, самым невинным из которых была страстишка охотиться на гигантских раков в Ледовитом океане.

— Незавидные тогда дела у слепца, может не только упасть в яму, но и сломать себе шею. И ты при этом зеваешь по сторонам?

— Не выспался и не успел прожевать завтрак. А вид здесь неплохой, не бункер, а прямо театр на побережье.

— Да ладно тебе. Ненастоящее оно и есть ненастоящее. Позвоночник не обманешь. Ты же знаешь, силовая конструкция никогда не покажется родным домом. На ней царапин не остается и следов от пролитого кофе.

Позвоночник не обманешь. Ларский опять вспомнил о Лизе, неизменно юной и прекрасной. Время не оставляло царапин на ее лице и теле. Возможно, поэтому казалось, что чудо по имени Лиза навсегда осталось не освоенным, не затронутым их совместной жизнью. Жена была красотой, к которой он тянулся, но так и не смог дотянуться. И постарался все испортить. Чтобы она сама оставила его. Трус.

Народ внутри уже собрался и переговаривался. В царстве белых мундиров Ларский, одетый по форме прокураторы в черное, чувствовал себя экспонатом выставки. В ладонях зудело от желания что-нибудь оправить, хотя одежда сидела безупречно, как и на всех. Каждый в этой комнате был запечатан в совершенно гладкий и сияющий, как фарфор, футляр мундира с выпуклым нагрудным карманом.

Белая форма армейских подразделений различалась только цветом лампасов с золотой нитью по центру и обшлагами кителей. Знаки различий отчетливо проступали на кармане. Обводы мундира подогнаны идеально, словно отшлифованы лазером по фигуре. Послушная каждому движению, мягкая и одновременно упругая одежда не сохраняла лишних складок. Они появлялись и исчезали, не оставляя на ткани и следа. Не вояки, а ожившие древние статуэтки из политеки.

Ларский тоже был при статуэточной официальности, хоть и черной. Если бы он явился сюда с результатами прокурорской проверки, было бы неплохо выделиться. Но отчитываться придется ему. Разложат на столе в цвет его кителя и разделают на бифштексы.

— Давайте начнем, господа, — по-русски обратился маршал Руазсов и опустился на стул с высокой спинкой.

Все замолкли. Ларский дернул на себя ближайшее сиденье и опустился, придав лицу самое что ни на есть озабоченное и утомленное выражение.

— Итак, ситуация просто отвратительная. Еще один мертвый инсектоид. Не понятно, как его убили. Очевидно, — это не просто чье-то преступление, а потенциальная угроза планетарной безопасности.

Руазсов говорил усталым, почти домашним тоном, словно жаловался жене на здоровье. Обладатели самых толстых погон в совершенстве владели оттенками теплоты и усталости в голосе. Сам Ларский, получив первый генеральский чин, начал понемногу в этом практиковаться. Пока яд и сарказм ему давались гораздо лучше, а значит, до маршальских погон далеко.

— Кто будет отвечать за расследование? — прямолинейно рубанул генерал-полковник Виктор Краузе и выдвинул вперед квадратную челюсть.

В такой челюсти теплый тон не способен зародиться. С другой стороны, он и не нужен, когда командуешь здоровенными страшилищами из морской пехоты.

— Вот это мы и должны решить. Боюсь, что теперь усилий прокуратуры будет недостаточно.

— Конечно, недостаточно! Убивать союзников у нас под носом. На наших базах. Нам бросают вызов, а мы перекладываем бумажки. Нужно действовать быстро и решительно.

Марра, сидевший справа от Ларского, откинулся на спинку стула и взялся с интересом разглядывать ногти. Контрразведка в решительный бой не лезла, и прокуратуре стоило пока переждать.

— Предлагаю комитету межпланетных расследований быстрее перекладывать бумажки, а пехотинцам решительно высадиться и прочесать, — раздался звонкий насмешливый голос.

Ну, конечно, Алекс Треллин — слишком молодой глава интендантской службы. Высокий, гибкий, с длинным и очень подвижным лицом. Глаза необычные для светлой кожи и каштановых волос, почти черные и чуть раскосые. Он имел привычку морщить нос и фыркать на всякую сказанную кем-либо глупость. Редкостная заноза в заднице.

— Куда именно предлагаете высадиться? — весь подобрался Краузе.

В голове вертелся ядовитый ответ и, чтобы отвлечься, Ларский провел пальцем по датчикам встроенного в стол индивидуального полиэкрана. Можно еще разок глянуть на данные о лунной напасти, поразившей невезучего инсектоида.

— Куда-нибудь высадиться и прочесать — никогда лишним не будет. Верно, генерал-полковник? Лучше неподалеку от форпоста инсектоидов. Заодно обновите пехотное снаряжение. Надо брать пример с судейских и прокуратуры. Вот кто не дремлет, — и Алекс уставился на Ларского с непередаваемым выражением глубочайшего почтения. — Третий раз в месяц прочесывают с целью проверки наши склады. Строчат доносы парламентским, а потом те отказывают в заказе на строительство боевого крейсера. Дескать, энергоресурсов нет, а экзоскафандры нового поколения не востребованы и пылятся на складах.

Засранец ловко перевел внимание. Теперь сидевшие вокруг стола белые вороны пристально и недружелюбно рассматривали черного собрата. Одного из тех, кто виновен в отсутствии нового крейсера. Даже Марра выглядел так, словно они с Ларским никогда не выходили в океан и не приманивали раков на куски кровавого мяса. Вообще не были знакомы. К горлу подступила острая необходимость прокашляться.

— Да, действительно, — очень заинтересованно проговорил маршал. — Почему бы нам не послушать Никиту Сергеевича. Он, должно быть, лучше всех понимает, что происходит.

Вся чертова дюжина членов Совбеза получила вечером краткий доклад по вопросу. Однако, глубина живого интереса в глазах говорила о том, что файлы никто даже по диагонали не просмотрел. Ленивые сволочи. То-то союзники мрут, как мухи.

— У прокуратуры на данный момент нет подозреваемых ни по первому убийству, ни по второму, — проговорил он весомо. — Мы получили свидетельство, что изоморф не мог сам убить инсектоида. Согласно Межгалактическому кодексу Федерации прокуратура должна в ближайшее время освободить Ирта Флаа.

— Какое такое свидетельство? — сморщил нос Алекс.

Этот наверняка знал больше всех. Не мог не знать. Ведь Граув числился в его ведомстве. Получил право полетов два года назад по линии интендантов. И почему-то надеялся улететь вновь, будучи накаченным до самого мозжечка.

— Свидетельство капитана второго ранга Тимоти Граува, — Ларский обвел всех глазами и деловито добавил: — Я сейчас выведу информацию.

На выбрал значок прокуратуры, отбросил к краям поля разные ведомственные отчеты и потянул вверх свой, укрупняя, разворачивая над пространством стола данные и вложенные изображения. Дурак ты, Граув. Как ты это сделал, так и узнают. Звук он все же убрал и выделил фрагмент записи сразу после того, как капитан прошел за силовое ограждение камеры.

У себя в кабинете Ларский просматривал этот кусок много раз. Никак не мог поверить. В один момент Граув от замкнутого, хмурого и ядовитого изменился до беззащитно отрытого и испуганного. Плечи опустились, шея вытянулась. А глаза…, казалось, утратили зрение. Или оно ушло внутрь капитана, оставляя на поверхности слепую и глухую тоску. Рядом с изоморфом одного человека подменили другим. Как Граув носил это в себе на Дальних Пределах? И неужели каждого Орфорт может так вывернуть?

Теперь изоморф и человек стояли на черном полированном столе, и под их ногами плелись трава и корни. Человек рядом с махиной инопланетника выглядел тонким и хрупким. На запрокинутое вверх белое лицо падали длинные пряди изоморфа, скрывая почти все. Укуса не видно, да и не нужно. Впечатление складывалось от одного вида сбоку: у края ничего не видящего глаза копилась влага и текла струйкой вниз, к обнажившейся ушной раковине.

Трудно назвать это партнерством или симбиотической связью. Какими-то человеческими словами. Граув явился к следователю затянутый в белый армейский мундир, как и у всех здесь за столом. Прорези лампасов и прошивка на обшлагах были темно красными, как это принято в интендантских частях. На голограмме его трясло от боли, и кровь проступала на сияющей белизной одежде бесформенными пятнами. Но он все равно цеплялся за мучителя дрожащими пальцами. Его пожирали, а он цеплялся. Скользил белым обшлагом вверх по предплечью инопланетной твари.

Ларский свернул изображение и почувствовал на себе пристальный взгляд Алекса Треллина.

— Что за дрянь вы нам показали? — рыкнул Краузе.

— Очень наглядная дрянь, — вкрадчиво протянул Марра. — Изоморф не убивал.

Маршал устало потер лоб, но кто-то из незнакомых армейских, с раскосой китайской физиономией, растерянно спросил:

— Почему не убивал?

Ларский вздохнул и пояснил:

— Изоморф завел симбионта. Связь установил задолго до убийства, когда капитан Граув был в плену на Орфорте. Раз капитан не уничтожен, их связь сохранена, значит изоморф не способен прорастать внутрь кого-то другого. Так они устроены, законы генетического развития. А первый инсектоид был убит посредством разрыва тканей изнутри организма.

— Похоже, Ирт Флаа не оставляет надежды, ну… — Марра иронично улыбнулся, — трансформироваться.

— Допрашивать орфортца мы не можем, задерживать тоже. В общем, вернулись в точку начала.

— Ох! Окружной путь — самый длинный и утомительный, — с наигранным сочувствием протянул Алекс. — Зато надежный.

Вот ведь издевается, стервец.

— Вы же знаете об этом, Треллин! — Ларский поддался вперед, не в силах сдержать гнев. — Это ваш офицер. Как вообще под его командованием оказался корабль?

— Бывает, — тонко улыбнулся тот, и в черных глазах зажглись насмешливые искры. — Какая-то бюрократическая путаница. Знаете, Никита Сергеевич, сейчас так много бумаг и отчетов. А у нас, хозяйственников, больше всех. Это, конечно, серьезная недоработка. Будем разбираться.

Разберутся, как же. Ходили слухи, что каждые полгода у интендантов проходили сугубо внутренние учения с интригующим названием «Холодный след». Ларский иногда сожалел, что ничего подобного не водилось в прокуратуре.

— Бумаг много, а толку нет, — согласился он, решив не обострять. — Если бы не дурацкое правило защиты информации о психологической травме, мы бы знали изначально, что Ирт Флаа не мог убить.

— Прокуратуре неймется забраться в каждый шкаф с грязными штанами.

Ларский с усилием выдохнул и настроился на игнор наглого интенданта.

— Нужно, чтобы изоморф рассказал все, что произошло с инсектоидом. Он не просто так рядом оказался в момент убийства. На него можно надавить? — спросил генерал Рёмер.

Немец был старше всех присутствующих. Дотянул уже до размена второй сотни лет и последние двадцать собирался на пенсию. Ларский откинулся на спинку стула и качнулся на задних ножках. Поверхность стола скользила под горячими ладонями.

— Можно. Обещать ему Граува за показания. Обещать не депортировать с Земли.

— В смысле? — нахмурился маршал. — Скормить изоморфу землянина?

— Не обязательно. Поставим условия и будем следить. Только дернется — отправим на Орфорт. Или обманем. Граув, конечно, понервничает. Но ему не впервой.

Вокруг зашумели.

— Это опасная игра, генерал-майор.

— Мы же ничего толком не знаем об изоморфах! Кто предскажет его поведение?

— Он может быть угрозой для гражданских!

— Судейские вас сожрут за нарушение прав человека.

— Это не вариант. Совершенно незаконно.

Ларский развел руками. Проклятый Совбез! И еще считают себя военными! Хорошо хоть Марра молчал, задумчиво его разглядывая. Впрочем, и Треллин молчал. Можно было бы успеть провернуть это дельце, если бы не дурацкий слет на Канаверале. А врать на прямой вопрос — слишком рискованно для будущих толстых погон.

— То есть, Планетарная прокуратура просто отпускает Ирта Флаа!?

Рявкнул он сквозь гомон, и вояки замолкли.

— Боюсь, у вас нет выхода, — устало ответил Руазсов. — Попробуйте, используя мощности Центрального компьютера, запустить полную информационную обработку теперь уже двух убийств. Разложите все по частицам, сравните их. Сделайте расширенный контекстуальный поиск за пару лет. Нет, за три. Вдруг что-то всплывет.

Еще только маршалы не учили Ларского делать свою работу. Информационно-транспортное кольцо Центрального компьютера Земли, сверхмощный искусственный интеллект, ложилось спиралями глубоко под поверхностью планеты и обеспечивало все основные процессы жизнедеятельности. Как древняя доменная печь, ЦКЗ работал не останавливаясь.

— Боюсь, результат будет как и в первом случае. Бесполезный.

— Проклятие, Ларский, — маршал ударил ладонью по столу. — Теперь убийств два! А это уже что-то меняет. Работайте с Маррой.

— Плохо то, что убийства такие разные, — взял слово контрразведчик. — В первый раз сработала хрономина. Причем такая, что ни мы, ни инсектоиды не поняли, откуда именно появился труп и изоморф. На Земле ли он вообще погиб или чуть раньше? А второй раз все было штатно, есть записи основных перемещений на Луне. Инсектоид был совершенно один в двухсотметровом радиусе. И самопроизвольно превратился в фарш.

— Что вы хотите сказать, генерал-лейтенант?

— Нельзя отпускать изоморфа. Пока он наш единственный след. А ситуация тревожная. Я бы сказал — это угроза нашей безопасности, а источник не ясен.

— И что предлагаете делать?

— Обвинить его в нападении на человека и подать иск в Межгалактический суд Федерации. Пока они разбираются, он посидит под колпаком и, может, заговорит.

— Нападение на Граува во время следствия? Капитан, скорее всего, не согласится подписать этот иск. Он видит это иначе.

— Согласится, не согласится. Надавите, генерал-майор. Он же хочет летать, хочет, чтобы в интендантской службе терялись файлы и папки.

Дьявол поймет, чего он хочет. Он захватил нож и сцепился с Майклом Стэнли. Это мало похоже на светлую мечту о полетах. Больше напоминает опухоль в голове.

— Хорошо, я попробую.

— Через пару часов у меня будет посол инсектоидов. Я запрошу всю информацию об их погибшем офицере.

— Что там можно запрашивать? — сморщил нос Алекс. — Родился, стал частью колонии, окреп и выполнял задания Роя.

— Вот и выясним, в каких миссиях Роя участвовал. Может, первый и второй погибшие были на общих операциях?

— По доступной мне информации не были, — сообщил Ларский. — Но у них там все общее, даже мысли порой.

— Плохо то, — задумчиво сказал Руазсов, — что оба случая произошли, по сути, на Земле и нигде более. Ни на одном из форпостов инсектоидов или других представителей союзнических рас похожую смерть не регистрировали.

— Может, это все-таки какая-то скоротечная болезнь?

Голос подал адмирал с лошадиным лицом и густыми бровями. Ливада, вспомнил Ларский, его зовут Ливада и, кажется, он американец.

— Наши спецы убеждены, что нет, — покачал головой Руазсов. — Никаких следов в организме, кроме мгновенного разрыва тканей. Только виновник уничтожения невидимка. Ростки изоморфа были бы идеальным объяснением.

— А были ли в последнее время какие-нибудь странные случаи на Дальних Пределах? — спросил Ларский, покачиваясь на стуле. — Агрессия внутри Федерации? Конфликты?

— Нет, — покачал головой Марра, — На границах Федерации более менее безопасно.

— Конечно, безопасно! — весомо согласился Алекс. — Если бы была хоть малейшая угроза безопасности, то за этот стол пригнали бы и великого гросс-адмирала. А так только господин Руазсов и бакланы флотского болота!

— Прекратите паясничать, господин интендант, — холодно произнес Ливада. — Если здесь собрались бакланы, то вы, если вспомнить историю с португальским флотом, обычная сорока-воровка.

Ларский хрюкнул, вспомнив про португальский флот, в историю с которым был вовлечен как представитель прокуратуры. Флоты, как правило, не имели национальной принадлежности и строились из планетарного или федерального бюджета. Но если обнаруживались обученные по национальной квоте контр-адмиралы без флотов, то страны могли финансировать создание отданных под их командование кораблей. Так однажды Португалия заявила о желании приобрести три боевых крейсерских соединения. Требовалось срочно снабдить ими безлошадных португальских офицеров. А вот денег у Португалии хватало только на два межпланетных крейсера… с половиной.

Генералы интендантской службы пожали плечами и продали… три. День торжественного старта был назначен, ленточка разрезана. Вспыхнув фотонными ускорителями, крейсеры пошли к звездам. Притяжение Земли было преодолено. И все хорошо. Но один из крейсеров вдруг замедлился, заковылял и стал безнадежно заваливаться в сторону Луны. Позорный старт до глубины души возмутил совет Португалии. Они пылали желанием разобраться, подозревали или диверсию, или махинацию. И не зря.

Отправившаяся на спутник Земли прокурорская комиссия сделала потрясающий вывод. Если не считать внешнюю оболочку, крейсер пуст, как консервная банка. Почти. Набит деталями временного ремонтного комплекта, которыми завалена интендантская база на мысе Доброй Надежды. В результате корабль дополз до Луны и дальше лететь не мог.

На документах сдачи и приемки трех крейсеров стояли подписи несуществующих военачальников. Никто ничего не знал, поскольку в день сделки все уважаемые флотские чины были на межгалактическом многоборье. В самом злосчастном корабле обнаружили уже оплывающих клонов краткосрочного использования. Португальцы задохнулись от возмущения. Бойкие интенданты предложили отправить клонов на пожизненное, а пока подключить к этим биомассам системы жизнеобеспечения.

Пока шла вся шумиха, недоделанный крейсер торчал Луне. Возиться с транспортировкой никто не хотел, денег на достройку у Португалии не было. Виновных так и не нашли, третьего португальского контр-адмирала пристроили в теплое местечко, а то про корабль быстро забыли. Возможно, он до сих пор почивал на темной стороне Луны…

— Ну почему обычная сорока-воровка? Тогда уж удачливая, изворотливая и наблюдательная. Кстати, так сказано в моем личном деле. Но гросс-адмирала среди здесь собравшихся все равно не наблюдаю.

— Что вы хотите сказать этим вашим «не наблюдаю», Треллин? — нахмурился маршал. — Вы же знаете, он пока не доступен.

— Да, застрял в медвежьем углу галактики и не доступен. Связь утрачена, маршрут не известен. И слава богу! У нас в кои веки наступил покой, никто не дурит, и не болеет, и не стреляет из крейсерских пушек по скоплениям инопланетных агрессоров. Если бы еще тараканы не дохли!

Ларский нахмурился. Намек был совершенно очевиден — по странному стечению обстоятельств первое лицо военно-морских сил отсутствовало. Тень нехорошего предчувствия зашевелилась в груди. Нет, чушь собачья! На Землю никто давно не нападал, да это и невозможно. Земляне, конечно, участвовали в конфликтах, но далеко-далеко отсюда. Вот в одном таком чудесном месте застрял гросс-адмирал Соединенного гиперфлота «Альфа». Темная история. Но те, кто в курсе, освещать ее явно не собирались.

Заседание было окончено, участники отправились по авиеткам и челнокам. Попрощавшись с Маррой, Ларский вдохнул ставший теплым и влажным воздух, обвел взглядом просторы мыса. Нужно отвлечься от дурных предчувствий. Как же! Алексей Треллин вырос прямо перед носом и взялся беспардонно разглядывать Ларского. Он был выше на целую голову, чем особенно раздражал.

— Вам чем-то помочь? — сухо брякнул Ларский.

— Нет. Но знаете… — вдруг заговорщически улыбнулся Алекс. — Мне ваша идея понравилась больше.

— Какая идея?

— Отпустить Ирта Флаа. Пообещать и отдать ему капитана Граува. За информацию.

Треллину что, плевать на законы и правила? И на своего офицера тоже?

— А я-то думал, вы за него сильно волнуетесь, — хмыкнул Ларский. — Теряете бумажки, отдаете корабли.

— Конечно, волнуюсь! Я за всех своих офицеров волнуюсь, ночи не сплю. Но Орфорт, м-да…, боюсь, он сильно повлиял на Тима.

На подвижном лице появилось выражение глубокой и слишком показной печали. Интересно, что назвал он капитана по короткому имени. Сколько же лет Алексу? Похоже, он сверстник Граува. То же молодой да ранний.

— Вы знаете, что вчера вечером Тимоти Граув устроил поножовщину? Причем напал на Майкла Стэнли.

— Лидера запредельщиков? — оживился Алекс.

— Да, на него.

— Не может быть!

Глава интендантской службы в задумчивости на секунду отвел глаза. Потом шагнул ближе и коснулся длинными пальцами обшлага мундира.

— А знаете, генерал-майор, не готовьте этот иск сегодня. И не говорите с Иртом Флаа. Просто, если к вам придет капитан Граув, сначала послушайте его и поступите, ну… по закону. А не как предлагал тут наш любитель полярной рыбалки.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего. Я просто хотел сказать, что ваша идея мне нравится больше.

Алекс резко развернулся и пошел прочь. На крайнем стапеле его ждал небольшой пестро раскрашенный скутер. Вспомнилось, как Ларский запрашивал у интендантского ведомства дополнительную информацию по еще не прибывшему на Землю Грауву. Получил в качестве ответа убедительную голограмму — сложенный кукиш на горке расплывающегося масла.

Не отправить ли ему ту же картинку Алексею Треллину?