Кровавая фиеста молодого американца

Америка. 1912 год

Джек сидит за столом в нью-йоркской редакции журнала «Мэссиз» («Массы»). На столе горы писем. Время от времени к нему забегают какие-то стертые личности, бросают конверты и каждый из них говорит:

— Джек, на это необходимо ответить!

Он тихо и грустно скулит, глядя на эти горы писем. Входит смешной, худощавый, с профилем Мефистофеля художник Бордмен Робинсон.

— Джек, кончай эту бодягу, пойдем в порт, напьемся, будем писать матросов, — он одним движением на бумаге рисует одного матроса, затем другого, — потом найдем пару девочек и переночуем с ними в корзинах для кальмаров. Ничего программка?

В ответ Джек снова выразительно заскулил, кивнул на письма.

Робинсон, подняв руки, вышел.

Появился Линкольн Стеффенс Не здороваясь, улыба-, ясь, он смотрел на Джека. Тот вскочил, отвесил ему глубокий поклон.

— О, Великий Мистер Стеффенс!.. Благодарю Вас! Вы сделали все, чтобьг я превратился в импотента.

Линкольн Стеффенс рассмеялся.

— Слава богу, это тебе пошло на пользу. — Во-первых, ты расстался со своей французской куклой. Во-вторых, перестал писать стихи, Я ведь читал твою последнюю * поэму. Быть плохим поэтом, это все равно, что быть плохим автором. И тот и другой в большинстве случаев приходят к одному концу: спиваются от зависти.

— А плохим журналистом быть лучше?

— Плохого журналиста вообще не бывает, ибо события принадлежат жизни, а не ему. Журналист может быть посредственным или отличным. Посредственный — * это лентяй. Отличный — это тот, кто не жалеет рвать штанов и бросается в «самые горячие точки планеты.

В дверь снова заглянул художник Робинсон.

— Есть идея! — крикнул он и исчез. Джек слабо покачал головой.

— Устал? — вдруг мягко спросил Стеффенс.

— Я не знал, что в Америке существует такое количество идиотов и графоманов, которые пишут даже хуже, чем я, — сказал Джек, указывая на гору писем.

Стеффенс улыбнулся.

— Ну что ж, пожалуй, пора тебе на время вылезти из этой берлоги. Дно Нью-Йорка вы с этим бродягой Бордменом, — он кивнул на дверь, — основательно поворошили. Теперь тебя, как перезревшую гимназистку, пора вывозить в свет. Есть у меня один хороший сюрприз для тебя.

— Хороший сюрприз — это женщина?

— Разумеется.

— Интересная?

— Она моя приятельница.

— Понятно.

— И если воспользоваться терминологией твоего подонка-дружка, эта женщина на три „очень“.

— Что это значит?

— Очень красива, очень умна, очень богата.

— Ого! Как ее имя?

— Мэбел Додж.