Глава 17

Ленор

Я погружаюсь в мир красного.

Жидкость приливает к моим глазам, носу, ушам, густое токсичное ощущение, ни на какую кровь, которая поддерживает жизнь, не похожее. Единственное, что может поддерживать эта кровь — нечто темное и злое.

Нечто вроде Скарде.

И спасения нет. Существо с оленьим черепом тянет меня все глубже и глубже, заставляя плыть ко дну, к этому темно-красному дну, которого мы, кажется, никогда не достигнем.

Затем, по прошествии, как мне кажется, целой вечности, появляется свет. Что-то слабое просвечивает сквозь кровь. Чем дальше мы плывем, тем ближе становимся. И у меня такое чувство, будто это кусок стекла на дне озера или, может быть, зеркало. Но потом это становится все больше и больше, пока я не осознаю, что смотрю на поверхность воды, а за ней — огромное небо.

Какого хрена?

Теперь я плыву вверх, а не вниз, и пробиваюсь сквозь поверхность, хватая ртом воздух.

И понимаю, что свободна. Эта штука с оленьим черепом исчезла, и осталась только я, совсем одна, посреди кровавого озера.

Только это не то озеро, через которое я вошла.

Во-первых, земля покрыта белым снегом, во-вторых, из озера вытекает густая красная река и исчезает за краем обрыва. Деревья здесь редкие, их листья и иголки красные и разбросаны по земле, как разбрызганная кровь, а за ними словно бесконечное пространство пустоты.

Тут же я вспоминаю то время, когда мне снились сны о Скарде. Я никогда не видела его ясно, чтобы понять, как он выглядит на самом деле. Но видела Темный Орден в тех снах, и они всегда были на заснеженном пустынном ландшафте, точно таком же, как этот, с алыми разводами крови вокруг.

Ну, и что теперь? Мне нырнуть под воду и поискать обратный путь?

Но, прежде чем я успеваю серьезно задуматься об этом, Калейд и Наталья всплывают на поверхность, выплевывая кровь.

— Вот ты где, — произносит Калейд, быстро подплывая ко мне со скоростью вампира и через секунду оказываясь рядом со мной, грубо хватая за руку.

— Эй, — говорю я ему.

— Не могу допустить, чтобы ты думала о возвращении, — поясняет он, вытаскивая меня из лужи крови. И под «вытаскиванием» я подразумеваю, что он на самом деле тащит меня на берег, пока сама изо всех сил пытаюсь устоять на ногах.

— Будь паинькой, Калейд, — говорит Наталья, выходя вслед за нами из озера. — Только потому, что Солона здесь нет, это не значит, что я буду мириться с твоим поведением.

Калейд смеется и отпускает меня так, что я падаю на колени в снег, слабея.

— Ублюдок, — шипит на него Наталья. Она подходит и поднимает меня на ноги. — Прости за это, — извиняется она. — Он уже устал от этого мира.

Я подозрительно смотрю на Калейда, когда тот начинает уходить вдоль реки крови. Не знаю, его мудацкие выходки вызваны тем, что он ближе к отцу, или тем фактом, что Солона больше нет рядом, так что ему не нужно притворяться милым.

Черт, наверное, и то, и другое. Я знала, что никогда ему не нравилась, и все эти улыбки были только напоказ.

Знал ли об этом Солон? Наверное. Хотя, может, и нет. Он не доверяет Калейду, но, наверное, не думал, что тот так быстро превратится в придурка.

— Поторопись, принцесса, — кричит он мне через плечо. — У тебя будет много времени пожалеть себя.

Наталья бросает на меня еще один сочувственный взгляд и кладет руку мне на локоть, мягко направляя вперед.

— Ты знаешь, куда мы направляемся? — спрашиваю ее, понизив голос, хотя не сомневаюсь, что Калейд слышит все, что мы говорим и, вероятно, думаем.

— Понятия не имею, — отвечает она.

— И что, мы просто будем гулять, пока не найдем его дом или что-то в этом роде?

Она слегка улыбается мне.

— Или что-то в этом роде.

— Он будет рад тебя видеть?

— О, черт возьми, нет. — Она издает едкий смешок. — Мы поссорились еще сильнее, чем Калейд с ним.

Это вызывает у меня интерес.

— Что случилось? Когда?

Наталья хмурится.

— Может быть, сорок или пятьдесят лет назад? Точно не знаю, я не слежу за временем.

Должна сказать, что, хотя и привыкла находиться среди вампиров, Наталья — первая девушка-вампир, с которой я провела какое-то количество времени. Она выглядит на двадцать один, ведь именно в этом возрасте и обратилась, но меня все равно сбивает с толку, что та уже повидала сотни лет жизни.

— Но, — продолжает она, — однажды я просто сорвалась. Мой отец жесток. Доходит до крайности. Он держал меня, как сказочную принцессу в замке. Я не могла никуда выходить, не могла ходить на свидания, не могла заниматься любовью, не могла ничего делать, кроме как сидеть с ним сотни лет. Он даже контролировал, у кого мне пить кровь.

— Боже мой, — говорю я. Думала, что это мои родители чрезмерно опекаемые.

— Я влюбилась, знаешь, как гласит история, прекрасный принц пришел спасти меня и… — Наталья замолкает, на мгновение прикусывая губу. — Скарде убил его.

— Мне так жаль, — говорю я, инстинктивно прижимая руку к груди.

— Да. Уверена, что его голова все еще висит на пике возле дворца. Знаешь, что некоторые говорят, будто Влад Цепеш был настоящим Дракулой? Скарде появился за столетие до него. Это было его хобби — головы на пиках.

— Солон собирает черепа людей, которых убил, и хранит их, — говорю я. — Теперь понимаю, от кого он понабрался.

— М-м-м, — размышляет она. — Яблоко от яблони недалеко падает. Но думаю, что все мы такие.

— Так что же произошло после того, как он убил его?

— Я отреклась от него, — говорит она.

— И он позволил?

Она кивает.

— Он серьезно относится к семье, но очень извращенно. Если отрекаешься от него, то уходишь навсегда. Становишься врагом.

— Солон ушел тем же путем?

— Да.

— А Калейд? — шепчу я.

Ее взгляд устремляется на брата, идущего впереди нас, и ее губы поджимаются, она украдкой качает головой. Отрицательно.

Калейд по-прежнему вхож в общество отца.

Внезапно Калейд останавливается и смотрит на нас, холодный блеск в его глазах не сочетается с улыбкой и ямочками на щеках.

— Вы должны быть благодарны, что Скарде еще не отрекся от меня. Я — ваш единственный путь внутрь.

— И я, — напоминаю, когда мы догоняем его. — Я тоже нужна.

— Какой план теперь, без Солона и Валту? — спрашивает Наталья, уперев руки в бока. — Что, если отец решит убить меня на месте?

Калейд качает головой.

— Он этого не сделает. Мы просто покажем Ленор и скажем, что захватили ее для него. Скажи, что ты пытаешься заслужить его расположение. Умоляй. Встань на колени. Рыдай. Сделай шоу. Он купится.

— Ты слишком сильно в него веришь, — замечает она. — Он изменился.

Я последний, кто его видел, а не ты, — указывает он. — Это сработает. Доверься мне.

Наталья хмурится, и вдруг понимаю, что родная сестра доверяет ему не больше, чем я. Нам, девочкам, придется держаться вместе.

— В любом случае, — продолжает Калейд, глядя вдаль, где река крови течет по краю заснеженного утеса, исчезая внизу. — Они здесь.

Пульс подскакивает, мне не нравится серьезность в его голосе.

— Кто?

— Сопровождающие, — отвечает он, снова начиная идти. — Пошли.

Я обмениваюсь настороженным взглядом с Натальей, но мы продолжаем идти, пока не подходим к краю обрыва. Река крови превращается в кровавый водопад, разбивающийся о скалы внизу, образуя группу ручейков поменьше, ведущих по снегу, как сердце и артерии.

И у подножия красного пруда двое мужчин верхом на лошадях.

Сопровождающие.

У меня покалывает кожу головы, возникает чувство беспокойства. Знаю, это преуменьшение, учитывая все то безумное дерьмо, через которое я прошла сегодня. Но есть что-то в этом зрелище, от чего по мне пробегают волны страха. Это мощнее, чем погружение в озеро, это настоящая точка невозврата, ощущение, что никогда не вернешься. Как только мы спустимся по этому каменистому склону, наступит конец.

Мы окажемся на территории Скарде.

И хотя ровная снежная равнина тянется бесконечно, заканчиваясь в начале малинового заката, я знаю, что Скарде живет именно на этом горизонте.

— Пойдем, — говорит Наталья, снова дотрагиваясь до моего локтя. — Теперь пути назад нет.

Я делаю глубокий вдох и киваю.

Так и есть.

Мы быстро спускаемся со скалы, неровная земля не представляет проблем для нашей вампирской ловкости, я стою на ногах уверенно, как горный козел.

Спустившись, могу получше разглядеть этих двух всадников.

— Что за хрень, — выдыхаю.

Люди на лошадях — это скелеты в черных плащах, их лица скрыты темнотой капюшонов. Это меня не особо удивляет после лапландских ведьм. «Что за хрень», — это я про лошадей.

Это скелеты, состоящие из мышц, железа, меди и плоти, переплетающиеся вместе. Алые гривы и хвосты из крови, из раскрытых ноздрей струится дым. У них нет глаз, только глазницы, и в них слишком долго не посмотришь.

— Боже мой, это лошади Хийси, — тихо произносит Наталья, выглядя такой же удивленной, как и я. Она смотрит с благоговением. — Это из финской мифологии и «Калевалы6».

— Ну, это не мифология, если они реальны, — возражаю ей. Хорошо, что я ничего не знаю об их мифологии. Потому что если она в шоке, то даже не хочу знать, что еще нас ждет впереди. В школе мы изучали мифы Древней Месопотамии, и если бы какой-нибудь из этих мифов показался на самом деле, у нас у всех были бы большие неприятности.

— Пора, ведьмочка, — резко произносит Калейд, хватая меня за руку так сильно, что его пальцы оставляют синяки на внутренней стороне бицепса.

— Ай, — пищу я, но тут Наталья хватает меня за другую руку, держа также крепко. И неожиданно понимаю, что план официально вступил в силу. Я их пленница, а это значит, что Калейд может обращаться со мной как хочет.

И делает он это грубо. Мы идем и идем по бесконечному заснеженному ландшафту. Всадники по обе стороны от нас, Калейд постоянно дергает меня, причиняя боль, и ругается. Несколько раз Наталья пронзает его взглядом, чтобы притормозить, но он остается в образе. Я начинаю думать, что ему это нравится. Видимо, это и есть его характер. Брат Солона — больной ублюдок.

Наконец, на горизонте, рядом с кроваво-красным небом, которое постоянно меняет оттенки, над ревущим багровым океаном, начинает вырисовываться силуэт. Северный Ледовитый океан? Какой-то другой океан в другом мире? В любом случае, контраст поразительный с бесконечным белым снегом, мощными волнами, ощущением смертельного холода и бездонной глубины под бурлящей красной поверхностью. Время от времени ударяет молния, красные и золотые полосы вырываются из темных облаков.

И по мере того, как мы приближаемся, очертания берега становятся чем-то узнаваемым, похожим на какой-то замок. Когда мы подходим еще ближе, я понимаю, что это руины. Полуразрушенные остатки того, что когда-то было величественным и обширным, но теперь в некоторых местах представляет собой просто груды камней.

— В этом дворце вы жили? — спрашиваю я Наталью, осматривая руины по мере нашего приближения.

— Боже, нет, — шепчет она. — Здесь я никогда раньше не была. Иначе, давным-давно сбежала бы из этого места.

— Если бы смогла, — замечаю я.

Калейд прочищает горло, глядя на меня так пристально, что я чувствую это в своей крови. Точно. Приманка. Черта с два Скарде в это поверит, не знаю, почему Калейд волнуется. Мы уже облажались.

Солона не хватает. С одной стороны, я рада, что его нет, потому что он в безопасности. Не сомневаюсь, что тот попытался бы убить своего отца, Скарде сделал бы это в ответ. И, честно говоря, не знаю, чем бы это закончилось. По крайней мере, Солон с Дракулой, в реальном мире, где лошади сделаны не из металла и костей, и где развратный король вампиров не живет в разрушающемся замке, ожидая нас.

Потому что, конечно, он ждет нас. Скарде послал этих бессмертных в нашу сторону. Он знал, что мы придем, и сто процентов, подготовился намного лучше, чем мы.

— Вот мы и пришли, — произносит Калейд, глядя на вход в руины. Когда-то там были гигантские ворота, может быть, подъемный мост, но сейчас это просто каменная арка, и всадники занимают свои места по обе стороны, ожидая, когда мы пройдем.

Я будто вступаю в проклятие.

Мне нужно развернуться и убежать далеко-далеко. Каждый инстинкт, каждая клетка и молекула в теле знают, что я не должна переступать через эту дверь.

Но выбора нет. Не только потому, что мне некуда бежать, но и из-за того, что Наталья с Калейдом тащат меня.

Они заводят меня в большой внутренний дворик, к остаткам фонтана посреди неровной каменной площади. Над нами только багровое небо и красные молнии, крыши нет. По другую сторону фонтана еще одна арка, некий проем, ведущий в темноту.

Калейд тащит меня туда, но останавливается, вглядываясь в темноту.

Ждет.

Я смотрю на Наталью. Ее обычно спокойное лицо искажается. Она тяжело дышит через нос, быстро моргает, как будто у нее вот-вот начнется приступ паники. Мне знакомо это чувство.

Затем я смотрю на Калейда. Его поза бесстрастна, подбородок поднят, он смотрит в бездну.

Но даже он не на сто процентов хладнокровен, как обычно.

Капельки пота выступают у него на виске. А нужно чертовски много усилий, чтобы заставить вампира вспотеть.

Он напуган. Она тоже.

А я? Что ж, теперь я просто до усрачки в ужасе.

— Не нужно бояться, Ленор, — произносит голос позади нас.

Мое сердце замирает в груди, паника захлестывает, заставляя тело напрячься, срабатывают все внутренние тревожные звоночки.

Беги.

Беги.

Не оборачивайся.

Не смотри.

Не смотри на него!

Смотреть на него — значит потерять свою жизнь.

Калейд втягивает воздух, затем его ногти впиваются в кожу на моей руке, и он разворачивает меня, почти вырывая из рук Натальи.

Я оказываюсь лицом к лицу со Скарде.

И снова удивляюсь увиденному. Все это время я думала, что он — ужасающий монстр, похожий на летучую мышь, как показывают в фильмах. По крайней мере, думала, что увижу нечто странное, как Джеремайс и его постоянно меняющееся лицо.

Но нет.

Скарде чертовски красив.

На вид ему примерно шестьдесят или около того, черные ухоженные волосы, волевой подбородок, прищуренные голубые глаза, которые пронзают насквозь, уши немного топорщатся. Он одет в темно-синюю рубашку и черные брюки и выглядит совершенно неуместно среди всего этой разрухи, как будто только что пришел на работу в качестве успешного генерального директора.

— Наконец-то мы встретились, — говорит он, улыбаясь и складывая ладони вместе. И клянусь, что у него шикарный британский акцент. Разве Скарде не норвежец? Черт возьми, есть более важные вещи, о которых нужно подумать. Например, как тот меня убьет.

Скарде одаривает меня еще одной быстрой улыбкой, но не искренней, а затем смотрит на Калейда.

— Ты вернулся. Я и не наделся, сынок.

Калейд кивает.

— Я привел ее, как ты просил.

Темные брови Скарде приподнимаются.

— Как я просил? Когда это я упоминал Ленор?

Затем он снова одаривает меня этой улыбкой и делает шаг вперед.

— Прости за неловкость. Я не видел своего сына много лет, поэтому он не знал о том, что я хочу тебя. А дочь… видишь ли, она отреклась от меня десятилетия назад. Мне с трудом верится, что та здесь с дружеским визитом.

Теперь Скарде пристально смотрит на Наталью.

— Так в чем дело? Почему ты здесь? Знаешь, в глубине души я знал, зна-ал, что ты снова войдешь в мою жизнь, но и представить себе не мог, что ты приведешь мою невесту.

— Невесту? — резко спрашиваю я, притворяясь, но еще и потому, что это заявление до сих пор шокирует.

— Да, — отвечает Скарде, ухмыляясь. Затем он хмурится, глядя на отметины, которые Калейд оставил на моей руке. — Как ты смеешь причинять ей такую боль? Отпусти.

Калейд и Наталья одновременно отпускают меня, как будто держали горячую картофелину. Затем Скарде протягивает руку вперед, крепко, но нежно хватает меня за запястье и притягивает к себе. Вблизи все немного по-другому. Я чувствую запах одеколона, что странно. Вампиры не пользуются одеколоном, если только не пытаются что-то скрыть. И его лицо не кажется таким… солидным, каким должно быть. Я моргаю, глядя на него, как будто пытаюсь что-то разглядеть, думая о тех картинах с волшебными глазами, о которых упоминал Солон.

— Приношу свои извинения за его грубое поведение, — говорит мне Скарде с волчьей улыбкой. — Калейд редко общается с женщинами.

Должна сказать, я ценю это замечание, тем более, что Калейд просто стоит и слушает.

— Хотя полагаю, — продолжает Скарде, — что он уже наговорил всякого о том, на что похожа моя жизнь.

Я моргаю, снова застигнутая врасплох.

— Что?

Затем его улыбка превращается во что-то темное и хитрое, чистое зло. И на мгновение я словно заглядываю ему под кожу, вижу, что под ней другое лицо, настоящее, с красными глазами и огромными клыками, без губ, без десен.

Я в ужасе смотрю на него, а потом это виденье исчезает, и он снова становится самим собой. Видимо, именно так, как сейчас, тот выглядел до того, как столетия пребывания королем зла наложили на него свой отпечаток. Вот кто он. Король зла. И это зло сочится из каждой его поры. Скарде это знает, вот почему обливается одеколоном. Он использует все приемы в попытке очаровать меня.

Он ухмыляется. Знает, что я увидела, и радуется.

— Теперь ты моя, Ленор. Должен поблагодарить своего сына за то, что он нашел тебя.

Я бросаю взгляд на Калейда, но Скарде продолжает.

— Нет, не он. Абсолон. Мое первое творение. Ох, а вот он никогда бы добровольно не отдал тебя. Иногда я задаюсь вопросом, что бы случилось с тобой, если бы он не забрал тебя у родителей. Ты бы убила их? Они бы убили тебя? Или ты жила бы с ними в Америке, никогда не попадаясь мне на глаза? К моему счастью, именно Абсолон нашел тебя. И поскольку я всегда наблюдаю за ним, то в курсе, что он делает. Поэтому и я нашел тебя. Мою невесту.

Скарде сжимает мою руку.

— Ты не протестуешь. Возможно, не удивлена. Возможно, думаешь, что у тебя есть преимущество из-за этих дураков, с которыми пришла сюда. Но это не так. Не в этих стенах, не со своей скудной магией.

— Я уничтожила твой Темный орден, — возражаю я сквозь стиснутые зубы.

— Верно! — восклицает он. — Ох, я забыл об этом. Хорошо проделанная работа, Ленор, да еще и с первого раза. Вау. Должно быть, это так приятно — использовать силу своего отца.

— Это была моя сила, — говорю я, прищуривая глаза, как будто могу каким-то образом запугать этого монстра. — И Солона.

— Ах да, Абсолон и его фокусы. Это довольно утомительно, нет? Неважно. Ты здесь, потому так суждено. Vanha väki предсказал это. Твой свет исчезнет в обмен на тьму, ту самую, что передал тебе отец, ту, что течет в твоих венах. Даже если не хочешь принимать ее сейчас, в конечном итоге примешь. Обещаю. Я могу быть очень убедительным.

Затем он переключает свое внимание на Калейда и Наталью, а я смотрю на его руку, которая держит меня. Клянусь богом, с каждым мгновением его ногти становятся длиннее и острее, чуть ли не прокалывают кожу. Меня будто удерживает гигантский орел.

— Наталья, — обращается он к ней. — Почему ты здесь? Чтобы просить прощения? Чтобы расположить меня к себе?

Я поднимаю на нее взгляд, и она кивает, высоко подняв подбородок и глядя отцу в глаза.

— Да, сэр, — говорит она.

— Сэр? О, мне нравится. Я скучал по этому. Боже, как я скучал по этому, Наталья. С тех пор, как ты ушла, в моей жизни все пошло наперекосяк, понимаешь? Ты моя последняя дочь.

Ее брови сходятся на переносице.

— Что случилось с Анной? — спрашивает она в шоке. — С Еленой? С остальными?

Он пожимает плечами.

— Марианна сошла с ума, ее нужно было уничтожить. Пиирко нарушила правила и создала вампира, поэтому с ней поступили должным образом. Анну убили истребители. Елене отрубили голову. Она на пике. — Скарде указывает большим пальцем на заднюю часть здания. — Ах, забыл, ты же здесь раньше не была. Я переместил головы на береговую линию. Таким образом, когда выглядываешь из окна спальни, на километры вокруг не видишь ничего, кроме голов. Елена там. Как и твой возлюбленный, как его звали? Янне? И твоя голова будет находиться прямо рядом с его.

— Отец, — говорит Калейд, становясь между Скарде и Натальей, довольно смелый шаг. — Ты можешь доверять моей сестре. Иначе я бы не привел ее сюда. Она не желает тебе зла.

Скарде наклоняет голову, оценивая своего сына.

— Вон оно как. Ручаешься за нее?

— Да, — решительно говорит Калейд. Настолько, что даже я немного верю ему. — Наталья хочет вернуться. Это ее шаг навстречу. Ленор — подарок. Она помогла мне. Ты должен ей, по крайней мере, дать шанс.

Улыбка медленно расползается по его губам.

— Хм-м-м. Что ж, похоже, ты действительно веришь в свою сестру. Забавно, Калейд, после того, как она ушла, я ни разу не слышал, чтобы ты упоминал ее имя. Как и Солон, она была так же мертва для тебя, как и для меня. И все же… вот она.

Скарде пристально смотрит на свою дочь, и ее глаза расширяются, а тело начинает дрожать. Ее страх настолько глубок, что я чувствую его внутри себя. Она хочет повернуться, убежать и никогда не возвращаться.

Но не может. Она остается на месте, пока Скарде спокойно идет к ней.

Встает позади нее.

Ее глаза расширяются еще больше, мечутся из стороны в сторону, но она не оборачивается, не двигается с места, пока ее отец стоит за спиной.

— Ты знаешь, я довольно хорошо разбираюсь в себе подобных, — начинает Скарде, его голос превращается в урчание. — Я могу читать эмоции, как мысли. Твои эмоции повсюду, дочь. — Он закрывает глаза, глубоко вдыхая через нос. — Так много адреналина и страха.

Он открывает глаза и смотрит прямо на меня, кладя руки по обе стороны от головы Натальи.

— Я, конечно, все понимаю. Выгляжу пугающим. Но чувства выдают, для чего ты на самом деле здесь. Ты боишься, что тебя… разоблачат.

Скарде проводит пальцами по ее глазам.

— Возможно, если я посмотрю поближе… — Он улыбается мне через плечо Натальи и говорит: — Не пугайся, если моя внешность изменится, Ленор. Я всегда буду тем, кем ты захочешь меня видеть.

Затем Скарде рычит, обнажая клыки, его красивое лицо становится серым, таким изможденным, что кажется, будто между ним и черепом только полоска плоти. Его глаза — круглые шарики в глубоких глазницах, рот без губ и десен, просто чудовищный ряд клыков, как у акулы.

Калейд кричит, желая броситься к Скарде, но не может, он застыл на месте, его вытянутая рука отчаянно пытается дотянуться до сестры.

И теперь я понимаю почему.

Скарде вдавливает свои длинные костлявые пальцы в глазницы Натальи до тех пор, пока ее глазные яблоки не выпадают, как красные виноградины, повиснув на ниточке мышц. Она визжит от ужаса, я кричу, Калейд тоже, но Скарде не останавливается, погружает свои пальцы все глубже, пока не достигает глубин ее черепа.

И, будучи вампиром, она не умирает.

Она все еще кричит, корчась в агонии, бесконечные вопли наполняют мой мозг, и я понимаю, что больше никогда не засну, без воспоминаний об этих криках.

Скарде продолжает, пока его пальцы не ломают всю кость, он хватается руками за середину ее лица, прямо так люди пытаются съесть омара, сначала приходится разламывать панцирь, прежде чем добраться до мяса.

Он улыбается мне, а затем начинает раздирать ей лицо.

Наталья кричит и вопит до тех пор, пока ее лицо не разрывается посередине, нос, рот, подбородок — все раскалывается надвое.

Затем крики прекращаются, но ее отец не останавливается.

Он продолжает раздирать ее на части, пока кишки, мышцы, вены и кости не растягиваются, как ириски, пока все ее тело полностью не разрывается на две части. А затем превращается в два отвратительных комка на полу.

Он смотрит на меня, затем на Калейда.

— Теперь ты знаешь, что я делаю, когда узнаю, что мне лгут близкие люди. Ты подтверждаешь все заявления, которые делал ранее, Калейд?

Лицо Калейда бледнее, чем я когда-либо видела, его глаза полны слез, тело слегка дрожит от нахлынувшего ужаса.

— Да, — удается ему произнести, его слова доносятся шепотом.

Скарде мгновение наблюдает за ним, затем, удовлетворившись, снова поворачивается ко мне, и его лицо становится таким же красивым, каким было раньше, с искрящимися голубыми глазами и великолепной линией подбородка.

— И ты, Ленор. Что ж, своих намерений не скроешь. Ты хочешь моей смерти. Я тебя не виню. И увиденное не помогает, да? Говорят, есть только три способа убить вампира. Но знаешь ли ты, что я могу делать с ними все, что захочу? Назови это преимуществом рождения от Темного. Да и какая разница, в конце концов. Никто не говорил, что моя невеста согласится. Было лишь сказано, что она будет вампиром с силой ведьмы и с черной магией, текущей в ее венах. Никогда не говорили, что ты полюбишь меня. Не говорили, что ты подчинишься. Ох, суженная моя, но я знаю несколько способов заставить тебя подчиниться.

Затем его внимание переключается на Калейда.

— Приведи ее в порядок. Не хочу, чтобы от нее исходил запах другого мира. Затем надень ей корону, отведи в камеру. Я спущусь, когда буду готов.

Он поворачивается, переступая через свою мертвую, изуродованную дочь, словно она куча собачьего дерьма, и исчезает в темноте.

Загрузка...