Кровавая стая

Глава 21

Маркуса разбудили звуки капель, бьющие по карнизу. Вообще, он никогда не страдал от чуткости сна и мог заснуть при любом шуме. Но вот сейчас стук капель по железу напоминал барабанный бой, и спать дальше было невозможно. Капитан попытался открыть глаза, но тут же столкнулся с первой трудностью — правый глаз был заклеен и не размыкался. В левом же словно был насыпан песок. На руке обнаружилась тугая повязка после капельницы. Он осторожно приподнялся на локтях и осмотрелся. В неярком свете с улицы обстановка казалась серой и безжизненной, словно в шоуруме мебельного магазина. Все здесь было обычным и типовым: квадратная тумбочка из спрессованных опилок, такой же стол и маленький складной стул. В дальнем углу торчала, почти у самого входа в палату стояла небольшая ширма из ткани и металла. Единственным предметом, выбивающимся из общего стиля, была широкая кровать с высокими складными бортиками.

«Ты в больнице», — услужливо подсказала память.

Плохо слушающимися пальцами капитан нащупал на прикроватной тумбе выключатель и включил свет. Небольшой торшер вспыхнул мягким желтым светом, и палата стала поприветливее. Маркус сел и прислушался к собственным неясным ощущениям. Тело было невероятно легким, словно за несколько дней из него пропали добрые десять кило веса, но вот в голове была настоящая каша. Да еще и эта чертова повязка на глазу мешала что-либо нормально рассмотреть. Босые ноги коснулись холодного пола, искать тапочки не хотелось, так что Маркус протопал за ширму босой. Там оказалось то, что он и искал — раковина и зеркало с подсветкой.

Щелчок и вот уже в зеркале видна его несчастная рожа.

Хорошо, что мама вскрыла себе вены и не видит, этого вот лица. Краше только в гроб кладут: серое землистая кожа, щеки ввалились, нос перебит, а синяки смазались единую желтоватую кляксу причудливой формы. Такую не представит даже самый пьяный художник-авангардист. Голова от затылка и до лба была перемотана толстым бинтом. В тех местах, где повязки не было Маркус ощутил только гладкую кожу под пальцами. От волос не осталось даже ежика, весь череп был аккуратно побрит и обработан чем-то дурно пахнущим. Правый глаз — отдельный разговор. Под повязкой обнаружился поврежденный глаз с белком залитым кровью и аккуратно зашитый разрез. Врач отработал отлично — стежок к стежку, ровно, как на швейной машинке. Вот только теперь капитан больше напоминал карикатурного злодея из шпионского фильма. Самое время обзавестись отвратительным серым костюмом в стиле ретро-футуризма и белым длинношерстным котом.

Планы по захвату мира и убийству всех с этим несогласных он придумает по ходу. В полутемном кабинете отца, истекающий кровью, орущий от боли и обиды, Маркус считал секунды до прибытия врача и впервые в жизни молился.

Молился он и до этого, но только впервые он реально верил в те слова, которые крутились в голове. Маркус просил чуда, вот только чудо не было. К сожалению все ангелы заняты, пожалуйста, перемолитесь попозже. Это было бы смешно, не будь правдой. Чуда капитан не заслужил, а вот изувеченный глаз и лицо — да.

Отец не соврал, врач и вправду пришел в назначенный час, вот только едва ли это можно назвать везением. О нет, это было не везение, а план. Чертов план, в которых полковник так хорош. Он играет людьми, как фигурами, двигает их вперед-назад, ставит под удар, разменивает и просто жертвует.

Пешка Е2-Е4. Королева бьет офицера. Ну, уж нет. В эту игру отца он играть не намерен. Не после того, что тот заставил его сделать.

Не.

После.

Такого.

Маркус был образцовым сыном. Всегда. Каждую минуту своей никчемной жизни он хотел только одного — признания от прославленного полковника Кроули, что он — один из них. Что он — свой, один из клана, а не просто какой-то капитан под началом у самого Людоеда. Но вместо любви и принятия были только упреки и арктический холод.

«Недостаточно сильно».

«Недостаточно быстро».

«Почему не лучший балл»?

«Почему так долго»?

«Недостаточно».

Эти слова превратились в эпиграф всей жизни капитана. «Недостаточно хорош для собственной великой семьи». Вот только семья — сплошь психи и гребанные садисты, озабоченные только тем, как захапать побольше. Больше власти, больше денег, больше бухла, кайфа и шлюх. Все до единого, даже Джимми. Всеми такой любимый, что практически святой при жизни, тоже постепенно превращался в копию отца. Не открой он тогда ту проклятую коробку с бомбой, и был бы сейчас Людоедом на минималках. Гениальный и крайне исполнительный солдатик на коротком поводке у отца-полковника.

«Чертов ублюдок, а ему бы ты глаз выдрал»? — при очередном воспоминании об отце зубы парня сами собой сжались до громкого скрипа. Лицо его перекосилось еще сильнее и покраснело, так что тон кожи сравнялся с залитым кровью белком в прооперированном глазу.

— Тварь, — вырвалось сквозь сжатые зубы. — Вонючая тварь. Тва-а-а-арь!

Нервы просто не выдержали. Маркус с силой влепил кулаком по зеркалу, и то пошло трещинами. Осколки зеркала впились в кожу и оставили мелкие кровоточащие царапины. По идее, сейчас руку должна поразить резкая боль. Вот только ее не было. Маркус не почувствовал ничего, и влупил второй раз. Снова ничего, кроме механического чувства удара, ни страха, ни боли. Зеркальная крошка разлетелась по полу мелким блестящим крошевом.

— У вас все хорошо? — на звук явился кто-то из медперсонала. Девушка в медицинском халате собиралась броситься к встревоженному пациенту, но, заметив искаженное злобой лицо, осталась на пороге.

— Пошли на хер отсюда! — Маркус резким рывком содрал раму от зеркала со стены и швырнул в направлении двери. Медсестра успела только коротко взвизгнуть и юркнуть в сторону. Точность и сила подвели, так что деревянный багет влетел точнехонько в стену и от удара разлетелся на части.

Он искал чем бы еще бросить, когда на пороге нарисовались двое крепких мордоворотов в форме санитаров. Высокие, широкоплечие, словно пара близнецов. Судя по тому, как они держатся, явно в прошлом было что-то военное. Может быть, даже какие герои. Все, что можно было сказать точно, так это то, что действовали они с явным опытом. Они встали достаточно далеко друг от друга, чтобы не помешать, но достаточно близко, чтобы не дать буйному пациенту ускользнуть из палаты.

— Глупостей не делаем, — произнес тот, что был слева и картинно размял шею. Так обычно не самые умные режиссеры пытаются в своих халтурных фильмах показать весьма опытных бойцов. Вот только Маркус знал куда смотреть, чтобы определить реально крепких бойцов. Эти двое — мимо кассы, так что от нелепой бравады этих двух «бойцов» Кроули захотелось заржать. Но вместо этого с вызовом произнес

— А то, что? В угол меня поставишь? Давай, рискни здоровьем. Я вас сейчас обоих ушатаю.

— Ушатовалка не отросла, сопляк.

— А ты подойди и проверь.

Санитары собрались уже заломать этого странного буйного пациента и намертво привязать к койке, как вдруг вся явная и неявная деспозиция сил изменилась.

— Господа! — прозвучал короткий властный окрик и все трое тут же замерли. Так ведут себя бойцовые собаки, услышавшие команду разъяренного хозяина.

Маркус приготовился к появлению какого-нибудь высокого военного, но реальность, как водится, обманула. В дверях показалась невысокая сутулая фигура мужчины в летах. По виду ему было глубоко за семьдесят, возможно, даже близко к восьмидесяти. Он выглядел высушенным временем. Вокруг глаз залегли глубокие морщины, которые в купе с широким низко посаженным ртом делали лицо похожим на бульдожью морду. Однако, что-то в манерах и голосе придавало мужчине влиятельности.

Незнакомец строго осмотрел поле не состоявшегося боя, затем перевел взгляд на возможных бойцов. Холодны голубые глаза смотрели не моргая, и ощущалось, словно этот человек смотрит через прицел снайперской винтовки. «Старичок», как его для себя решил называть Маркус, заметил расколоченное на мелкие осколки зеркало и окровавленный кулак пациента.

— Свободны, — приказал он санитарам.

— Но... — запротестовал было тот, что был разговорчивее, но холодный тон врача его осадил.

— Свободны.

Как только «парочка» оказалась за пределами палаты, старик быстро, но аккуратно прикрыл дверь и флегматично произнес:

— Подобное поведение в этих стенах не приветствуется. Ремонт и новое зеркало будут включены в счет вашего лечения, господин капитан.

— Да делайте, что хотите, — отмахнулся изрядно раскисший Маркус и только плюхнулся на кровать.

— Вы сейчас в не совсем ясном сознании, это нормально, но впредь попрошу вас сдерживаться.

В ответ Маркус равнодушно покачал головой.

— Вы поступили в крайне тяжелом состоянии, — продолжал врач, — так что подобная физическая активность, может повлечь за собой серьезные травмы или даже смерть. Я не для того потратил четыре часа в операционной вытаскивая вас с того света, чтобы вы, господин капитан, отправились туда в компании двух моих санитаров.

Врач снял с кровати планшет с указаниями для медсестры, чиркнул туда несколько коротких слов и поставил подпись.

— Алиса! — на крик быстро явилась медсестра. Судя по тому, как осторожно девушка заглянула в палату, то это была та, в которую полетело зеркало. Сейчас, успокоившись, Маркус смог рассмотреть ее как следует. Она была весьма симпатичной невысокой брюнеткой со стрижкой каре, приятными правильными чертами лица, а еще весьма аппетитной фигурой. Не модель, но весьма симпатичная и явно ухоженная.

— Да, доктор, — произнесла она приятным грудным голосом с нотками тревоги.

— Господин капитан решил продемонстрировать нам свое отменное здоровье и пошвырять предметы. Нужна будет перевязка, а еще я скорректировал назначение, можно прокапать уже после обеда.

— Конечно, сейчас займусь рукой.

— Хорошо, кровь, я вижу, останавливается, но все же не мешало бы поспешить.

Девушка быстро скрылась за дверью, и только сейчас Маркус решился задать ему несколько вопросов.

— Прошу прощения. Доктор... — начал он несмело в надежде на то, что его не проигнорирует.

— Александр Сардон. — врач не стал излишне запираться, а только пояснил: — Я, как вы уже поняли, оперировавший вас хирург.

— Где я?

— Госпиталь имени святого Леонарда Неопалимого, отделение нейрохирургии, палата сто двадцать шесть.

«Конечно, — промелькнуло в голове, — кто бы сомневался, что отец засунет его в орденскую больницу». Святой Леонард Празанский считался официальным святым-покровителем Синга. Под его покровительством и божественным присмотром маленькая захолустная кучка отдельных городков смогла организовать самую мощную империю на планете, держащую весь мир за яйца уже добрых три века.

Вот только на кой черт отец его сюда засунул.

— Что я здесь забыл? — с легким подозрением в голосе произнес капитан и уставился на врача.

— У вас была внеплановая операция, Маркус, — без тени сомнения ответил врач и тут же пояснил, — Вас привезли в тяжелом состоянии. При первичном осмотре у вас было диагностировано внутричерепная гипертензия. Избыточное давление, если по-простому. Мы провели экстренную операцию, так что сейчас угрозы инсульта или отека мозга нет.

— Вы мне череп вскрыли?

— Провели трепанацию. В вашем положении это был необходимый шаг, иначе последствия могли быть летальными.

— Теперь я — мальчик со справочкой, — с ехидной усмешкой произнес Маркус и уставился на врача с вызовом.

Старик же наоборот, смотрел в ответ со спокойствием и без лишних эмоций. Он словно молча говорил: «Ну может ты еще придумаешь что-нибудь такое, чего я не слышал десяток раз до этого»? И под этим строгим взглядом Маркус стушевался, будто он — нашкодивший ребенок.

— Не вижу в этом ничего смешного, господин капитан, — строго проговорил врач в довершение своего строгого взгляда.

— Прошу прощения, я в последнее время немного не в себе.

— Понимаю. А, Алиса, спасибо.

Медсестра вернулась с небольшим перевязочным набором и принялась споро обрабатывать окровавленную руку Маркуса. Девушка быстро остановила кровь и обмотала порезанные костяшки стерильным бинтом. При все этом она старалась не смотреть в глаза, словно даже короткий взгляд сможет вывести этого пугающего капитана из себя.

«Видать, я не хило ее напугал», — подумал Маркус и второй раз за сегодня ему стало реально стыдно за свой несдержанный нрав.

— Прошу прощения, — произнес Маркус без надежды на какой-либо ответ. — Я был немного не в себе.

Девушка недолго помолчала, а затем тихо произнесла:

— Ничего. Я все понимаю, — при этих словах девушка завязала небольшой узелок и собрала перевязочный набор. — Вам еще что-то нужно, доктор?

Старик с улыбкой покачал головой и добродушно произнес:

— Спасибо, Алиса, позовите Андрэ, чтобы убрал здесь, а дальше вы свободны.

— Конечно, доктор, я уже вызвала его, он должен быть через пару минут.

— Отлично, хвалю.

Медсестра заметно зарделась, словно похвала в ее адрес — штука редкая и почти раритетная.

— Если я понадоблюсь, — произнесла она поборов смущение, — то я на посту.

— Конечно.

Медсестра быстро вышла из палаты при этом грациозно покачивая бедрами, а после плотно закрыла за собой дверь. Оставшись на едине с пациентом, старичок позволил себе совсем немного расслабиться и плюхнулся на свободно стоящий стул.

— Ваши вспышки гнева это вполне понятно и объяснимо. Стресс, оперативное вмешательство. Скажу так, эти стены, — доктор Сардон обвел комнату рукой, — видели и куда более страшные реакции.

— Меня навещали?

— Если вы про отца, то он был здесь.

— Не помню...

— Это нормально. Вы провели некоторое время в искусственной коме. Вам крепко досталось, и я решил, что неплохо было бы понаблюдать за процессом восстановления.

— Сколько я так пролежал? — тревожное ощущение сдавило грудь капитана. Всем своим естеством он чувствовал, что следующий ответ нейрохирурга ему не придется по душе.

— Суммарно вы у нас шесть дней.

Слова вновь вывели из равновесия. Шесть гребаных дней. Он провалялся тут в качестве кормежки для клопов, почти неделю.

— Мне нужно позвонить отцу, у нас с ним будет сложный разговор, — мертвым голосом произнес Маркус, вот только вместо согласия Сардон виновато покачал головой. Взгляд его изменился, став каким-то более сочувствующим.

— Думаю, что это сейчас не в ваших интересах. Как ваш лечащий врач, я не считаю это сейчас уместным. Вы не в том состоянии...

— Я в нормальном состоянии, — не дал договорить капитан, — и имею право на звонок. Какого хера вы запрещаете мне звонить отцу?

— Джеймс умер.

Повисла пауза. Молчание так затянулось, что при желании Маркус смог бы услышать, как бешено колотится его сердце. Внезапно, все встало на свои места. Этот старый хрен просто смеется над ним.

— Это все — гребаная шутка. Хреновая шутка, док, — с напускной бравадой ответил Маркус, вот только за ней проглядывалась подступающая истерика. Врач не выглядел, как заядлый шутник, так что

Все напряжение прошедших даже не дней, а десятилетий разом подступило к бортику самообладания и перелилось через край. Вот теперь, судя по виду, доктор Сардон не на шутку испугался. Он быстро надавил на кнопку вызова медсестры, а затем еще пару раз для верности.

— Маркус, с вами все хорошо? У вас...

— Все просто отлично, — выдавил сквозь смех пациент. — Вы себе представить даже не можете.

Он хохотал и плакал. Слезы катились по щекам и оставляли на них тонкие влажные дорожки. Слезы все текли и текли, но Маркус не мог ничего поделать — он сейчас остановиться был просто не в силах. Как бы страшно и пугающе он не выглядел, ему было просто наплевать. Плевать на всех.

Кто рискнет?

«А ведь нужно подарить капитану Йест букет, да побольше, — пронеслось у него в голове, — эта бешеная сука точно заслужила веник побольше».