Кровное дело шевалье

XLV КОРОЛЕВА ЖАННА

Как мы помним, граф де Марийяк выехал из Парижа, чтобы передать Жанне д'Альбре устное послание Екатерины Медичи.

Королева Наваррская пребывала в это время в крепости Ля Рошель, считавшейся неприступной твердыней гугенотов. Там находилась главная часть их войск. И Жанна д'Альбре придумала простой, но смелый план…

Она призовет в Ля Рошель всех, кто готов пожертвовать собой во имя веры. Как только армия гугенотов будет собрана, королева примет командование на себя и поведет войска на Париж. Это была первая часть ее плана.

Второй частью являлась дерзкая акция в самой столице. Одновременно с наступлением гугенотских отрядов на город, в тот момент, когда протестанты займут холмы Монмартра, Карл IX будет захвачен в плен и доставлен в лагерь Жанны д'Альбре. Адмирал Колиньи, принц Конде и Генрих Наваррский уже в Париже, где готовят похищение французского монарха.

Жанна д'Альбре надеялась, что сможет привести на монмартрские холмы, к стенам столицы, пятнадцать тысяч пеших воинов и примерно две тысячи всадников. По знаку королевы Беарнец, Конде, Колиньи и четыреста парижских гугенотов через Монмартрскую заставу ворвутся в осажденный город, крича, что король Карл IX находится в плену у протестантов.

Жанна д'Альбре планировала без кровопролития войти в Париж, соединить свою армию с отрядом Генриха Беарнского, двинуться на Лувр и вынудить Екатерину Медичи принять условия гугенотов.

Таков был замысел Жанны. Признаемся, на подобные действия королеву Наваррскую толкнуло отчаяние. Впрочем, эту затею нельзя было назвать совсем уж безумной.

Как бы то ни было, гугеноты уже приступили к осуществлению своих планов. Генрих Беарнский, Конде и Колиньи тайно прибыли в Париж и изыскивали способы похитить короля Карла IX. Они же пытались найти союзников среди тех католиков, которые отличались веротерпимостью, не одобряли гонений на гугенотов и порицали королевский дом Франции за несоблюдение условий Сен-Жерменского мира.

Но королеве Наваррской внезапно доставили одно послание, крайне взволновавшее Жанну д'Альбре и в корне изменившее все ее планы. Это было письмо Карла IX, которое привез некий придворный из королевской свиты.

Французский государь заверял королеву Наварры в своих добрых чувствах к ней и от чистого сердца предлагал покончить с кровопролитными раздорами, так изнурившими страну. Карл приглашал Жанну в Блуа, где они обговорят условия крепкого и долговременного мира.

Несколько дней Жанна д'Альбре, не переставая готовиться к военному походу, размышляла над словами короля Франции. Гонцу она заявила, что даст ответ несколько позже.

Граф де Марийяк примчался в Ля Рошель вечером, через пятнадцать дней после того, как покинул Париж. Его сердце неистово колотилось, когда он думал о предстоящем свидании с королевой Жанной. Все пятнадцать дней, проведенных в дороге, он пытался себе представить, как отреагирует королева Наваррская на весть о его будущей свадьбе с Алисой де Люс. Он надеялся, что Жанна д'Альбре не будет возражать против этой женитьбы.

Но, приближаясь к Ля Рошели, он в первый раз почувствовал неясную тревогу. Ведь ему было так мало известно о своей суженой: откуда она родом, кто ее родители. Граф де Марийяк ни минуты не сомневался в чистоте и благородстве своей невесты. Его беспокоило лишь одно: что скажет об Алисе де Люс королева Наваррская.

Надо сказать, что граф никогда и ни о чем не расспрашивал Алису. Ему казалось, он обидит любимую, если начнет интересоваться ее прошлым. Ведь попытки выведать все секреты дорогого человека обычно лишь маскируют подозрения… А подозрения или сомнения — не что иное, как тайное недоверие… Если я сомневаюсь в своей милой, значит, допускаю, что она недостойна моей любви…

Так рассуждал граф де Марийяк. На душе у него было тревожно.

Он встретил Алису в тот день, когда разбилась ее карета, там, в горах Беарна. Граф отвел красавицу к королеве Наваррской. Алиса объяснила, что ей пришлось бежать, опасаясь гнева всесильной королевы Екатерины Медичи. Вот и все, что было известно Деодату о возлюбленной.

Графа мало волновало происхождение Алисы. Будь она даже простолюдинкой, он все равно обожал бы ее. Впрочем, Алиса носила благородное имя. Один из де Люсов занимал важный пост в Гиени в начале царствования Людовика XII. Девушка рано потеряла отца и мать. У нее остались только какие-то дальние родственники. Сама королева Наваррская больше ничего не знала об Алисе.

Граф въехал в ворота Ля Рошели в сильнейшем волнении. Он немедленно осведомился, где резиденция королевы Наваррской.

Деодат был так рад встрече с Жанной д'Альбре, что, увидев ее величество, забыл обо всех своих переживаниях. Королева подала ему руку, к которой граф де Марийяк приник с сыновней нежностью.

Королева ласково взглянула на Деодата.

— Вот вы и здесь, мальчик мой, — прерывающимся голосом сказала она.

Граф де Марийяк сразу же сообщил Жанне д'Альбре, что ее обожаемый сын, король Наваррский, цел и невредим, никакая опасность ему не угрожает — так же, как и его приближенным: принцу Конде и адмиралу Колиньи.

— Так вас послал ко мне мой Генрих? — поинтересовалась королева.

— Нет, мадам, — покачал головой граф. — Я прибыл к вашему величеству с поручением от Екатерины Медичи.

С этими словами граф, опустившись на одно колено, протянул Жанне д'Альбре бумагу, которую получил от королевы Екатерины, Пока мадам Жанна читала это письмо, Марийяк оставался у ее ног.

— Значит, вы говорили с королевой-матерью?

— Да, мадам.

И Деодат подробно доложил о своей встрече с Екатериной Медичи, о ее желании примириться с гугенотами и отдать Маргариту Французскую в жены Генриху Наваррскому.

— Граф, — торжественно провозгласила Жанна д'Альбре, — сегодня и завтра я буду обдумывать предложения королевы Екатерины. Послезавтра мы устроим совет и все обсудим. А через три дня вы отправитесь в Париж. Я уполномочиваю вас уведомить о моем решении Екатерину Медичи и короля Карла. Вы также доставите мои письма королю Наваррскому и адмиралу Колиньи.

— Ну а теперь, — тепло улыбнулась королева, — забудем ненадолго о политике и войне. Поговорим о вас, мой милый граф. Стало быть, вы встретились с королевой Екатериной?

— Да, мадам, я видел свою мать… и она признала во мне сына, от которого когда-то избавилась…

— Почему вы так считаете, граф?..

— Судите сами, ваше величество… Королева Екатерина не обратилась ко мне ни с одним добрым словом, ни единым движением не выдала себя, ни разу не посмотрела на меня сочувственным взглядом… Но я не сомневаюсь: ей было известно, что она говорит со своим сыном.

Так что конец мечтам и иллюзиям. Отныне Екатерина Медичи будет для меня лишь королевой и предводительницей наших недругов…

Я сообщил вашему величеству, какие предложения эта женщина делает вам… Но она предлагала кое-что и мне самому…

— Вам, граф? — удивилась Жанна д'Альбре.

— Да, мадам. Она толковала о том, что его величество Генрих Беарнский может стать королем Польши. Но тогда Наварра останется без правителя.

— И что же?

— Если ваш сын согласится надеть на себя польскую корону, для Наварры подыщут другого короля… И этим королем… извините, мадам, я едва решаюсь повторить эти кощунственные слова… этим королем мог бы оказаться я!..

Жанна д'Альбре погрузилась в молчание. Она долго и напряженно размышляла. Да, граф не ошибся. Екатерина Медичи понимала, что перед ней ее сын. О том, что Генрих Беарнский может претендовать на польский трон, Жанне д'Альбре пока думать не хотелось. Разумеется, Польша — замечательная страна, но Жанна обожала свою Наварру и не променяла бы ее даже на всю Францию…

К тому же Жанна сомневалась, что ее сын Генрих с радостью ухватится за польскую корону. Планы молодого властителя Наварры простирались гораздо дальше… Возможно, когда-нибудь Бурбоны взойдут на французский престол, и оба титула будет носить один человек — король Французский и Наваррский…

— Значит, вам посулили целое королевство, граф… И что вы об этом думаете? — осведомилась Жанна.

— Я думаю, — решительно ответил Марийяк, — что не рожден царствовать. Во мне нет ничего королевского, и, более того, меня пугает даже мысль о том, что я могу получить земли, принадлежавшие моей благодетельнице…

Более всего ее потрясло то, что сама Екатерина Медичи сделала подобное предложение Марийяку. Жанна д'Альбре, подумав, пришла к следующим выводам.

Во-первых, Екатерина Медичи привязана к графу де Марийяку, и эта привязанность столь глубока, что королева не побоялась предложить престол человеку без роду, без племени. Во-вторых, судя по всему, Екатерина действительно стремится заключить мир с гугенотами, ведь от этого мира зависит спокойствие и счастье ее сына.

Так решила Жанна д'Альбре — и последствия этого решения имели огромное значение для всей французской истории. Убедившись в искренности королевы Екатерины, Жанна д'Альбре поехала в Блуа, вступила в переговоры, потом прибыла в Париж и дала согласие на брак своего сына Генриха Наваррского и Маргариты Французской, сестры Карла IX.

Но все это случилось некоторое время спустя. Пока же королева Наваррская, ненадолго забыв о государственных делах, обратилась к графу де Марийяку. Тревога и нежность звучали в ее голосе:

— Граф, помните, вы говорите не только с королевой, но и с матерью…

— Я знаю, мадам, и ваши слова придают мне сил. Вы поймете, почему я мечтаю о счастье, я, всеми проклятый, забытый, брошенный женщиной, родившей меня; она предложила мне трон, словно милостыню, но ни разу не улыбнулась сыну.

— Продолжайте же, граф, продолжайте!

Жанна д'Альбре уже догадывалась, о чем пойдет речь. Материнское сердце подсказывало ей, как трудно приходится Деодату. Королева давно надеялась, что сможет вывести Марийяка из того состояния безнадежности и отчаяния, в котором постоянно пребывал молодой человек.

И Марийяк сменил тему, заговорив наконец о самом главном для него:

— Мадам, я осмеливаюсь грезить о счастье… Я так долго страдал! Возможна ли для меня иная жизнь?.. О, мадам, мне так хочется излить вам душу, признаться во всем, ведь вы — единственный человек, который был добр ко мне…

— Говорите же, граф…

— Мадам, я полюбил.

Лицо Жанны д'Альбре расцвело в улыбке.

— Сын мой, радость моя безмерна. Ваше чувство, разумеется, взаимно.

— Я знаю, что она обожает меня так же, как и я ее.

— Вы заслужили это огромное счастье, — ласково промолвила королева. — Любовь достойной женщины, которая станет вашей верной подругой и рука об руку пойдет с вами по жизни, утешит в горе и разделит радость, — о, как давно я желаю вам этого! Но кто же ваша избранница?

Марийяк вдруг почему-то смутился.

— Вы знакомы с ней, мадам, — робко пробормотал он. — Подобно мне, она много страдала и, подобно мне, обрела в вашем лице великодушную покровительницу. Вы приняли ее, одинокую, всеми гонимую…

— Алиса де Люс! — воскликнула королева Наваррская.

— Вы все поняли, мадам!

Лицо Жанны д'Альбре окаменело. У нее действительно было доброе сердце, и потому она сдержалась и сумела скрыть от Деодата, сколь потрясло ее его признание.

Королева умела владеть собой; она сдержала возглас удивления, который едва не сорвался с ее губ при звуках имени Алисы де Люс. Жанна д'Альбре оказалась перед трудным выбором: или скрыть все, что она знала об Алисе, или отдать своего приемного сына во власть шпионки и интриганки. Королева поняла, что, разоблачив эту женщину, она ввергает Марийяка в пучину беспросветного отчаяния.

— Вы ничего не говорите, ваше величество! — прошептал Марийяк, бледнея. — Вам не нравится мой выбор? Скажите правду! Мне необходимо услышать ваше мнение об Алисе!

Граф видел, что королева огорчена, но голос ее был спокойным:

— Я мало что знаю об этой девушке и лишь пару раз беседовала с ней. Но, поверьте, ничего плохого о мадемуазель де Люс я сказать не могу.

Слова королевы были ложью. Марийяк, догадываясь, что за этим уклончивым ответом кроется что-то ужасное, начал умолять Жанну:

— Мадам, не терзайте страдальца, который боготворит вас! Вы — самый близкий мне человек, вы для меня — все! Мне мало ваших уверений. Поклянитесь, поклянитесь, что вы не обманываете меня!

— Граф де Марийяк, я не могу дать вам ответа, не могу поклясться, пока не встречусь с Алисой де Люс. Мы увидимся с ней, поговорим — и лишь после этого я выскажу свое окончательное мнение. Я отношусь к вам, как к родному сыну, и мне хотелось бы поближе познакомиться с Алисой, прежде чем сказать, заслуживает ли она вашей любви.

Деодат с трудом подавил рвущиеся из груди рыдания.

— А где она сейчас? — поинтересовалась королева.

— В Париже, — еле слышно отозвался юноша. — У нее там особнячок на улице де Ла Аш.

— Ну что ж, — улыбнулась Жанна, — если я отправлюсь в столицу, вы поедете вместе со мной. А теперь ступайте, мальчик мой…

Покинув кабинет Жанны д'Альбре, Марийяк тяжко вздохнул. Его мучили подозрения.

Оказавшись на улице, Марийяк попытался вздохнуть полной грудью, но сомнения не покидали его.

«Значит, существует какая-то тайна… какой-то секрет Алисы де Люс, который мне неизвестен… Но почему, почему я в этом так уверен? Откуда такие подозрения? Что произошло? Ровным счетом ничего… Королева мало знает Алису и не хочет пока говорить о ней. Но у меня-то нет причин сомневаться в любимой… Нет и быть не может!..»

Однако в душе Марийяка вопреки всему росло и крепло убеждение: причины есть — и причины ужасные…

«Странно: два человека, которых я люблю и уважаю, отказались беседовать со мной об Алисе. Вот, например, Пардальян. Он никогда с ней раньше не встречался. Я представил их друг другу и спросил шевалье, понравилась ли ему моя невеста… И что он мне ответил? Сейчас вспомню точно… «Возможно, ей известно то, о чем вы и не догадываетесь…» Пардальян считает: Алиса что-то утаивает от меня… Но что ей скрывать?.. Потом — королева Наваррская… Она вела себя очень странно… Заявила, что плохо знает Алису де Люс… Но у меня такое впечатление, что ее величество знает свою фрейлину даже слишком хорошо… Пардальян и королева не хотят говорить правду… или подозревают такое, чего я пока и не предполагаю… Но что именно? В чем можно упрекнуть Алису?»

Несчастный Марийяк терзался и страдал, но сомнения не оставляли его. Он твердил, словно в бреду:

— Нет! Нет и не может быть никаких оснований для беспокойства! Все это выдумки! Я убью королеву, если она в чем-то обвинит Алису. Я прикончу Пардальяна, если он скажет что-то гадкое о моей возлюбленной. Она невинна и обожает меня! И я обожаю ее!..

Люди с чистой душой не приемлют недоверия. Но Марийяк понимал, что слова Пардальяна и королевы Наваррской подтверждают его смутные догадки, однако, как ни бился, так и не сумел себе представить, в чем могла быть замешана Алиса де Люс. Неизвестность превращала мучительные переживания в настоящую пытку.

На постоялый двор Деодат притащился совершенно измученный, однако утомление было тут ни при чем…

Когда назавтра граф де Марийяк нанес визит королеве Наваррской, на лице его лежала печать жестоких душевных мук. Черты заострились, глаза смотрели сурово, голос звучал мрачно и отрывисто.

«Что же с ним будет, когда он узнает правду!» — содрогнулась от страха Жанна д'Альбре.

Вслух же она произнесла:

— Мы выезжаем в Блуа. Карл IX будет ожидать меня там. Я считаю неразумным отказываться от переговоров. Из Блуа мы двинемся в Париж, чем бы ни кончилась наша встреча с королем Франции. Если удастся заключить мир, мы прибудем в столицу открыто. Если же нет — проберемся в город тайно.

Граф молча отвесил поклон и быстро удалился.

Он начал лихорадочную подготовку к отъезду королевы, пытаясь за хлопотами забыть о своих мыслях.

Через три часа Жанна д'Альбре двинулась по направлению к Блуа. Ее сопровождал эскорт из сотни гугенотских дворян, которыми командовал граф де Марийяк. Приблизительно в это же время король Карл IX и королева-мать Екатерина Медичи покинули Париж и также поспешили в Блуа. Посланный Жанной д'Альбре нарочный передал письмо Генриху Беарнскому, и король Наваррский в сопровождении адмирала Колиньи, принца Конде и полковника д'Андело отбыл из столицы и помчался в Блуа.