Кровные узы

Глава 20

Лея стояла между Миртой Гев и Бобой Фетом. Мирта резко дернулась к стене, словно ее туда толкнули. Лея встала над ней, но девушка просто смотрела мимо нее на Фетта, не смирившаяся, но прижатая к стене Силой.

В воздухе чувствовался запах озона от бластерного разряда. Фетт держал свою винтовку ЕЕ–3 направленной на Мирту, однако Хэн заметил, что ствол оружия медленно отклонялся в сторону.

— Я хочу знать, что все это значит, — заявила Лея таким тоном, будто Мирта была всего лишь непослушным ребенком, не сделавшим домашнюю работу, а не охотницей за головами, которая пыталась застрелить Бобу Фетта.

Глаза Мирты наполнились слезами. Хэн не думал, что она способна плакать. Возможно, дело было в, большой награде, которую она только что потеряла.

— Я должна была доставить его к ней, — она с пренебрежением кивнула в сторону Фетта. – Она хотела на этот раз быть уверенной, что он мертв.

Фетт не сказал ни слова. Медленным, аккуратным движением он повесил винтовку на плечо и замер в обычной для него позе: руки слегка отведены от боков, вес смещен на одну ногу, словно он собирался резко применить что–то из своего впечатляющего набора оружия.

— Но зачем стрелять в него? Теперь, когда она не сможет тебе заплатить, что он…

— Он удрал от собственной жены и ребенка, вот зачем. Да, у великого Бобы Фетта не хватило мужества быть верной своей семье. Он бросил ее, и ей пришлось растить Айлин одной, и она умерла из–за того, что он не был рядом, как нормальный муж и отец. Если… она не смогла его убить, это сделаю я.

Лея присела рядом с ней на корточки. По лицу девушки текли слезы, а Фетт стоял абсолютно неподвижно. – Но зачем? Что он сделал тебе?

Мирта судорожно вздохнула, сдерживая рыдания. Хэн с трудом удержался от порыва проявить отцовские чувства и утешить ее.

— Потому что она была моей матерью, и я обещала ей, что он умрет, вот зачем. Так что он – мой дед, во всяком случае, номинально. – Вскочив на ноги, она повернулась к Фетту. – Ты этого не знал, так ведь? Ты не знал, поскольку тебе было все равно. Ты никогда даже не пытался выяснить, что случилось с Айлин, до этого момента, а теперь уже все ситхски поздно для всех нас. Пятьдесят лет. Пятьдесят лет!

Потом Хэн годами вспоминал этот момент и все еще не мог поверить. Плечи Фетта заметно напряглись, словно он судорожно вздохнул. Он по–прежнему не говорил ни слова. Паршивый способ воссоединения с семьей: Хэн почти жалел его.

Мирта стояла, упершись взглядом в визор шлема, словно могла видеть лицо за ним. Затем, с искаженным от горя и ярости лицом, она что есть силы врезала обеими кулаками в нагрудную пластину доспехов Фетта, отбросив его на несколько шагов назад. Он просто принял удар. Девушка со всей силы била его еще и еще, а Фетт не пытался уклоняться, пока Хэн не заметил, что костяшки ее кулаков кровоточат. Он решил, что с нее достаточно и, взяв за плечи, оттащил от охотника.

Фетт продолжал молчать.

— Ну, хватит… хватит… — Хэн продолжал удерживать Мирту до тех пор, пока она не прекратила вырываться. – Все хорошо, девочка. Все хорошо. Успокойся. – Ее мать была мертва. Ладно, пусть она была наемной убийцей, но девчонка в этом не виновата. Он поймал взгляд Леи и понял, что она шокирована. Что бы ни сказал Джейсен, но услышанное явно расстроило ее. Возможно, подробности были слишком яркими, чтобы ими делиться. – Фетт, тебе что, совсем нечего сказать этой девочке? Она – твоя семья.

— Нет! – прервала его Мирта.

Фетт повернулся к Хэну. Его голос, как и всегда, был ровным и бесстрастным.

— Я хочу вернуть Айлин. Я хочу получить ее тело.

— Предоставь это мне, — сказала Лея. – Мы организуем это.

Хэн не мог это принять. В его жизни бывали сумасшедшие деньки, но этот можно было смело вписать в одну из верхних строчек списка.

— Милая, ты задабриваешь Бобу Фетта.

— Он только что узнал о смерти дочери.

— Он ее даже не знал.

— Хэн…

— Ее послали убить нас. Ты не забыла эту маленькую деталь?

— Хэн, ты помнишь, как погиб Энакин?

Напоминание о смерти сына на секунду заставило его застыть на месте. Боль была все такой же свежей. – Но мы любили Энакина! Мы его вырастили! А Фетт даже не…

Лея подняла руку, призывая к молчанию. – Не надо, Хэн. Никто не знает, что чувствует, а что не чувствует Фетт. И мы бы не стояли сейчас здесь, если бы он не спас нас от юужань–вонгов. Достаточно?

Сострадание Леи всегда заставляло Хэна смириться, но он чувствовал, что она зря тратит его на Фетта. В ее словах был смысл, но Лея была слишком добра к человеку, который неоднократно пытался его убить.

Однако Фетт сдержал слово. Тракен был мертв, пусть даже смертельный выстрел был сделан этой девчонкой. И все контракты на семью Соло уже не действовали – по крайней мере, насколько знал Фетт.

Хэн успокаивающе погладил Мирту по спине. Ее сотрясала дрожь. Он чувствовал жалость к ней, но не к Фетту. – Вам двоим лучше объясниться, и побыстрее.

— Он – все, что у тебя есть, Мирта, — тихо сказала Лея. – Поверь мне, как бы все плохо ни было, но, в конечном счете, семья – это самое главное.

Не слишком полагайся на свои дипломатические способности, милая, подумал Хэн. Может, Мирта и дала волю слезам, но она также выглядела вполне способной на убийство. Сегодняшней ночью она уже прикончила одного человека и явно не испытывала никаких проблем с тем, чтобы удвоить это число.

Хэн подумал, что сейчас самое время им с Леей побеспокоится об их жизнях. Могут ли они сейчас открыто жить на Кореллии? Он достал коммуникатор, намереваясь позвонить Геджену, но замер, когда Фетт внезапно снял с себя нагрудную и спинную бронепластины и бросил их на кресло. Затем он опустил руки.

— Подними бластер, Мирта Гев, — сказал он. Лея дернулась, намереваясь остановить ее. – Нет, дай ей это сделать.

И девушка сделала. Она нагнулась, взяла бластер, и, держа его обеими руками (правая обхватывала рукоять, левая придерживала ее снизу для большей точности выстрела) и прицелилась в Фетта. От нее веяло смертоносным спокойствием.

Фетт медленно поднял руки и снял шлем.

Его лицо было суровым, мрачным и покрытым шрамами. Хэн в первый раз увидел лицо своего старого врага. Шрамов было меньше, чем он ожидал, но от этого впечатление было еще более шокирующим. Это было лицо, на котором отражалось чувств не больше, чем на каменной глыбе. Говорят, что прожитая жизнь оставляет след на лице, и если это так, то суть жизни Фетта явно составляли равнодушие, жестокость и одиночество.

— Давай, — сказал Фетт. Он смотрел прямо на свою внучку. – Сделай это.

«Зараза, она собирается…»

Мирта уже не плакала.

— Я сказал, сделай это.

Она держала его на мушке еще несколько секунд, а затем опустила бластер. Хэн подумал, не применила ли Лея легкое воздействие на ее разум, но решил что сейчас неподходящее время, чтобы выяснять. Мирта села на потертый диван, положив на колено руку, все еще крепко сжимавшую рукоять бластера. Если Хэн хотел увидеть полное слез примирение, ему стоило поискать другую семью. Ледяная кровь Фетта точно текла в ее жилах.

Лея настороженно наблюдала, словно ожидала, что Мирта передумает. Фетт снова надел броню, перевесил бластерную винтовку на бок, и опять встал у окна, наблюдая за суетой полиции в городе.

— А теперь, когда все успокоились, я опять поговорю с Джейсеном, мы устроим так, чтобы тело привезли сюда, а затем вы сможете уйти, — нарушила молчание Лея. Она пошла на кухню и Хэн последовал за ней, гадая, не услышит ли он выстрелы в ту секунду, когда повернется к этим двоим спиной.

— Когда это ты успела стать лучшим другом Фетта? – прошептал он. – Помнишь тот короткий отпуск, который я провел в карбоните, благодаря ему? Ладно, он спас положение, когда вонги…

— Хэн, не знаю, как тебе сказать, но, как мне кажется, может статься, что как раз Фетт будет тем, кто затаит злобу. – Она смотрела на коммуникатор так, словно боялась снова говорить с сыном. – Я не уверена, что ты мне вообще поверишь.

— Я не умею читать мысли. Что ты знаешь такого, чего не знаю я?

— Джейсен убил дочь Фетта. Лично.

— Да? – Хэн стал говорить еще тише. – Вот это мысль. Вообще–то она собиралась убить нас.

— Он убил ее, когда допрашивал.

Хэну пришлось несколько секунд переваривать услышанное. Джейсен с каждым днем становился все более чужим, он превращался в головореза Альянса, главу их тайной полиции, хотя ничего тайного в ней не было.

Но он не убивал заключенных. Он просто не мог. Только выродки совершают подобное. Джейсен не мог быть таким чудовищем. Он был его мальчиком, его ребенком.

— Нет.

— Мне кажется, он пытал ее, Хэн.

— Нет.

— Теперь понимаешь, почему у нас проблема.

— Я не могу в это поверить…

— Думаешь, я хочу в это верить? Как может кто–либо принять тот факт, что их ребенок становится кем–то ужасным?

— Это наверняка была случайность.

— Я тоже на это надеюсь. А сейчас я просто жду, когда Фетт спросит, кто именно это сделал, поскольку рано или поздно он захочет узнать. Ты хотел бы. Мы оба хотели бы.

— Он не видел эту женщину с того времени, когда она была младенцем. Думаешь, его это волнует?

— Я предположу, что да. Члены семьи могут враждовать, но когда вмешиваются посторонние, они обычно объединяются. И что, по–твоему, должен сделать Фетт? Пожать тебе руку и сказать: «Ладно, Хэн, я сдал тебя Джаббе Хату, а твой сын до смерти запытал мою дочь, так что теперь мы квиты…»? Думаешь, он скажет тебе это?

Короткое облегчение Хэна от знания того, что Тракен больше не будет тревожить его и его семью быстро сменилось страхом, что Фетт внесет его имя первым в список тех, кому он захочет отомстить. Фетт славился тем, что никогда не сдавался.

Хэн прислонился к стене, не зная, что пугает его больше: быть личным врагом Бобы Фетта, или знать, что его сын стал убийцей. Он склонялся к последнему.

— Джейсен? – голос Леи был воплощением спокойствия. Хэн удивлялся, как у нее это получалось, но она была намного тверже и хладнокровней, чем мог когда–либо стать он сам. – Джейсен, мне нужно, чтобы ты кое–что для меня сделал. Это очень важно.

Кабинет Главы государства, Сенатский Комплекс, Корускант

— Ну что же, — сказал Кэл Омас. – Куда это нас привело?

Сенатор Г’Сил потер рукой лоб, а Джейсен внимательно наблюдал за ним. Люк, в свою очередь, наблюдал за Джейсеном.

Он чувствовал, как его дядя следит за ним, чувствовал его подозрение, страх, размышления относительно него.

«Ты ничего не сможешь с этим поделать, дядя Люк. У тебя был шанс. А теперь мы будем делать все по–ситхски».

— Это не наших рук дело, — настаивал Г’Сил. – Служба разведки совершенно точно никак не замешана в убийстве Сал–Соло. У этого человека было столько политических противников, что раньше Мустафар превратится в горнолыжный курорт, чем СБК закончит допрашивать всех подозреваемых.

— Но ведь у нас до сих пор есть агенты в Коронете?

— Разумеется. Но, тем не менее, это не наша работа – мы не настолько глупы, чтобы дать Кореллии повод собирать под своими знаменами другие планеты.

— Нам не верят, — медленно произнес Люк.

Омас выглядел усталым.

— Люди верят в то, во что хотят верить. Итак, с кем нам придется иметь дело сейчас? Кто сейчас на самом деле заправляет всем в этом многоголовом чудовище – коалиционном правительстве?

— Дар Геджен, — сказал Джейсен. «Значит папа и вправду это сделал. Я не верю. Он убил Тракена». – И до убийства Сал–Соло он приходил к моим родителям с намеком, что готовится смена руководства.

Омас посмотрел на Люка, словно ожидал какого–то сигнала.

— Тогда что может о нем сказать Разведслужба? Я помню только его отца, в период деятельности «Лиги человечества».

— Не надейтесь, что он согласится на разоружение раньше, чем согласился бы Сал–Соло, — заявил Г’Сил. – Про возможность его убийства можно забыть: для Кореллии это станет катализатором в поиске новых союзников. В общем и целом ситуация не изменилась.

— Кстати, а куда пропала Ниатхал?

Джейсен посмотрел вверх.

— Она занята. Сейчас ей как раз докладывают командующие флотов.

Блокада действовала. Кореллия могла прокормить себя, но в том, что касается продуктов промышленного производства планета полагалась на орбитальные заводы, доступ к которым сейчас был по большей части отрезан заслонами Альянса. Она также теряла истребители и корабли: без ремонтных и заправочных комплексов на орбитальных верфях, также успешно изолированных, флоты Кореллии подвергались серьезной опасности.

Джейсен задумался, каким способом доставить тело Айлин Хабуур на Кореллию. В одиночку он мог бы пройти через блокаду. «Нет, ее имя Айлин Вел. Итак, ты убил дочь Фетта. А у него – армия мандалорцев, способная бросить вызов юужань–вонгам. Стоит избегать его, пока есть возможность».

Если Фетта успокоить, то это, по крайней мере, даст возможность его родителям жить на Кореллии без необходимости постоянно оглядываться. Джейсен обдумал возможность объяснить Фетту, что он не собирался убивать Айлин, однако Фетт наверняка не знает сейчас, кто ее убил, и для всех будет лучше все так и оставить. Не было смысла прибавлять себе врагов.

«Помни, он мандалорец. Долгая память, короткое терпение».

— Ты с нами, Джейсен? – спросил Люк.

Джейсен вынырнул из размышлений, в кои то веки захваченный врасплох.

— Прошу прощения. Просто обдумывал вопросы снабжения.

— Совет джедаев считает, что нам следует начать официальные переговоры с новым правительством Кореллии и предложить им выход из положения.

— Они отвергнут это предложение.

— Мы ничего не потеряем, если предложим, — заявил Люк. – Требуется ли одобрение Сената, чтобы это сделать?

— Технически – да, — ответил Омас. – Но, учитывая, что больше сотни планет уже отозвали в знак протеста своих представителей, полагаю, мы можем предположить, что оставшиеся не будут возражать.

Люк, похоже, надеялся на успех переговоров, хотя выражение его лица оставалось хмурым.

— Зачем Геджену и его дружкам убирать Тракена, если они не хотят менять политику?

— Нет лучшего времени для избавления от конкурента, чем под прикрытием войны, — заметил Джейсен. – Этот шаг наверняка никак не связан с разоружением, а касается старых, но сохранившихся разногласий.

— Иногда я счастлив, что я всего лишь парень с фермы, — отозвался Люк.

— Но Альянс формально ни с кем не воюет, дядя Люк.

— О, это совсем меняет дело. Поскольку все больше планет явно считают, что они воюют с Альянсом.

Люка прервал Омас.

— Господа, если новое правительство Кореллии откажется разоружиться, у нас не останется другого выбора, кроме официального объявления войны. Это изменит юридический статус ситуации и позволит использовать другие законы для ее урегулирования.

— Больше полномочий, — голос Люка больше походил на шепот.

— Больше чрезвычайных полномочий, — отозвался Омас.

Г’Сил покосился на Люка с доброй улыбкой, которая, впрочем, не скрыла от Джейсена мысли сенатора. «Слабак».

— Я не самый великий знаток истории, — заметил Люк. – Но мне кажется, что мы через подобное уже прошли. Еще до моего рождения, разумеется.

— А у нас есть альтернатива? – спросил Омас. – Я с радостью выслушаю предложения Совета джедаев, если есть конкретное направление для действий. Но сейчас у меня есть только три четких варианта: позволить планетам – членам Альянса развивать собственные вооруженные силы, продолжать нынешний курс, или же провести намного более агрессивную кампанию для принуждения к разоружению. Если у вас есть еще один вариант, самое время его предложить.

Люк покачал головой.

— Вы же знаете, что у меня нет предложений. Но я не могу присутствовать здесь и при этом не высказать свое беспокойство.

Джейсен повернул голову и на долю секунды поймал взгляд Г’Сила, и понял, что они оба думают об одном и том же. «Ну вот, дядя Люк, твоя совесть чиста. Теперь ответственность лежит на другом, так?»

Омас встал и начал собирать со стола листы флимзи. Это был дипломатичный способ указать присутствующим, что разговор окончен, и теперь он собирается предпринять необходимые действия. Джейсен подумал, приходилось ли Омасу когда–нибудь стучать кулаком по этому красивому инкрустированному столу. Он в этом сомневался.

— Я собираюсь подготовить официальное обращение к новому правительству Кореллии с предложением провести переговоры о разоружении, — заявил Омас. – Возможно, нас всех ждет сюрприз. Может, блокада заставила их услышать голос разума.

Джейсен искренне на это надеялся. Он хотел, чтобы восстановился порядок, и ему вовсе не нравилось, что его дядя относится к нему с презрением. Он повернулся к Люку, чтобы, по крайней мере, вежливо попрощаться, но тот, церемонно кивнув головой, прошел мимо него, и вышел из комнаты.

Да, это причиняло боль. Но боль будет вызвана многими причинами. Джейсен принял ее, как часть цены, которую платил. Он открыл коммуникатор и позвонил C–3ПО.

— Трипио? – по крайней мере, дроид всегда приветствовал его так, словно рад был услышать. – Арту уже закончил ремонт «Сокола»? Тогда скажи ему поторопиться. Я собираюсь вернуть корабль папе.