Кровь альфы

Глава 5

Селена

Король вампиров движется позади меня гигантской, темной тенью в этом пугающем месте. Его смех эхом отдается вокруг меня, обволакивает, как теплое одеяло, проникает в вены. От этого звука у меня кружится голова, как от стакана виски на пустой желудок. Я слегка покачиваюсь, и он обнимает меня за талию большой рукой.

— Добро пожаловать в клуб «Яд», питомец.

— Это место принадлежит вам? — Я слышала о ночном клубе вампиров и слухах о том, что это на самом деле БДСМ-темница с танцевальным клубом в качестве прикрытия. Некоторые вампиры — садисты и предпочитают, чтобы их жертвы были покорными мазохистками. Они называют их сладкокровными. Кровь имеет больше вкуса, когда смешивается с эндорфинами, ответом организма на боль.

— Все, что ты видишь.

— Все, к чему прикасается свет, — бормочу я. Умные фразы — хороший способ скрыть страх. Люциус снова смеется и подталкивает меня вперед.

Мы уже на полпути к центру зала, где на возвышении стоит тяжелый трон, освещенный прожектором, демонстрирующим его средневековое великолепие, — тот случай, когда тишина обретает смысл.

— Здесь никого нет.

— Конечно, нет, — мурлычет мне на ухо Люциус. — Ты мое самое ценное достояние. Я не хочу выставлять тебя напоказ, еще не время.

Я думаю о вечеринке, которую он устраивает через месяц. — Но настанет день?

— Однажды. — Он отходит от меня, занимая свое место на троне. Король в своем королевстве. Его естественная среда обитания. — Ты готова приступить к тренировкам?

Готова ли я? Поворачиваюсь на месте, уделяя дополнительное время осмотру стены с инструментами. Стена боли. На тренировках я видела и похуже, чувствовала себя хуже, но сейчас все по-другому. Уединенность. Чувственность. Здесь нас только двое. Люциус закатил рукава рубашки, обнажив восхитительно сильные предплечья. Мои соски затвердели, обтянутые комбинезоном, а между ног повлажнело.

Я не боюсь того, что Люциус может причинить мне боль. Я боюсь, что мне это может понравиться.

Люциус щелкает пальцами, и я в мгновение ока оказываюсь рядом с ним. Стою на коленях, голова опущена, руки заложены за спину.

— Время игр закончилось, — говорит он мне. — Когда мы здесь, ты подчиняешься моим приказам, иначе будешь наказана. Никаких оправданий, никаких исключений. Ты всегда будешь называть меня «сэр», если только я не прикажу тебе молчать. Понимаешь? Ты можешь говорить.

Я сглатываю. — Да, сэр.

— Я могу пожелать, чтобы ты разделась или поползла. Ты подчинишься немедленно или будешь страдать от последствий. И, питомец, тебе не понравятся последствия. У тебя есть какие-нибудь вопросы?

— Каковы будут последствия? — спрашиваю я и добавляю: — Сэр?

Его темные глаза подмигивают мне. Ему это нравится: сцена, игра — все, что происходит. — Ослушайся и узнаешь.

Я бросаю взгляд на стену боли. Он наклоняется вперед и берет меня за подбородок, оттягивая назад. — Повинуйся мне, и я вознагражу тебя. Ты полюбишь награды. Вчера вечером ты попробовала их на вкус.

Да. Я никогда не забуду эти оргазмы. Я хочу большего.

— Через месяц я представлю тебя королевству. Супруга короля. Все будут желать тебя. Ты будешь выступать для них и заслужишь свою свободу.

А это, — он протягивает руку к столику, выдвигает ящик и достает оттуда коробку. Тяжелый серебряный ошейник лежит на черной бархатной подушке. Люциус берет его, и бриллианты подмигивают мне. — Ошейник, достойный королевы. Я намерен обучить тебя для себя и только для себя. Ты ни перед кем не преклонишь колени… только передо мной.

Интересно. Разведчики Ксавье ничего не говорили о том, что он был таким собственником с покорными.

Я открываю рот и жду, когда он наклонит голову, давая мне разрешение говорить. — И после вечеринки тоже… сэр?

— Ты будешь вольна приходить и уходить, когда заблагорассудится. Ты можешь вернуться в свою стаю, если захочешь. Цена твоей свободы — окончательное подчинение, но после этого ты можешь взять ошейник и уйти.

Я покачиваюсь на пятках. Он хочет обучить меня, заставить хотеть его. Я — инструмент демонстрации его силы. При условии, что он сможет заставить меня делать то, что он прикажет…

— А если я захочу остаться?

— Здесь всегда найдется место для тебя. Рядом со мной.

— В роли вашей покорной? Или меня станут передавать из руки в руки, когда вам заблагорассудится?

— Наше соглашение имеет логическое завершение, но я буду продолжать заботиться о тебе. Ты будешь работать здесь. И подчиняться только вампирам, которых выберешь сама.

Я наклоняю голову, как будто обдумываю. Он думает, что сломает мою защиту. Я собираюсь сломать его, и в ту минуту, как он отвернется, нанесу удар. Все идет по плану.

— Хорошо, — говорю я. — Я готова.

Он вытягивает руку и показывает на стену боли. — Выбирай.

Я выпрямляюсь. Смотрю на него и тяжело вздыхаю, а затем встаю на ноги. Ряды орудий расплываются перед глазами, когда подхожу ближе. Я хватаю ближайшую к себе полоску кожи с угловатым наконечником, прикрепленным к длинной ручке. Вернувшись к Люциусу, опускаюсь на колени и протягиваю ему свой выбор, склонив голову. Искусное исполнение все упрощает, особенно учитывая, что я готовлюсь к долгой ночи.

Люциус берет хлыст и откладывает его в сторону, а потом прижимает меня к себе.

— Напугалась?

Я опускаю голову.

— Не бойся. Я не причиню тебе вреда. — Его большие руки разминают мои плечи, пока я не начинаю таять, подавляя свое сопротивление. Его прикосновения приятны. Я и люблю, и ненавижу то, как реагирую на него.

— Не знаю, смогу ли я это сделать, — выпаливаю я.

— Тебе ничего не нужно делать. Просто впитывай происходящее.

— Когда мы находимся на сцене, я знаю о тебе все: каждое движение, каждый вздох, каждую дрожь. Твоя роль — осознавать меня. Я буду твоим миром. Мои слова — твой бог. — Его большие руки обхватывают мое лицо и наклоняют мою голову назад, чтобы встретиться с его глазами. — Отдайся мне, Селена. Я никогда не позволю тебе упасть.

Люциус

Мой питомец ерзает у меня на коленях, слишком взвинченная, чтобы сидеть спокойно. Она и нервничает, и любопытствует — освежающее сочетание. Я ставлю ее на колени и застегиваю ошейник на шее. — Высшая степень отличия, — говорю я ей, и она кивает, мгновенно склонив голову. Ее вздох заставляет меня схватить ее за подбородок. — В чем дело, питомец?

— Я вам нужна? — Она смотрит на выпуклость моих брюк. Страх? Нетерпеливость? Ее лицо — маска, которой позавидовал бы вампир.

— Не сейчас, питомец, — говорю я ей. — Ты должна заслужить. — Ее глаза еще больше округляются. Нервничает. Она действительно девственница.

— Тебе нужно новое безопасное слово, питомец. Нечто уникальное.

— Кустарник? — предлагает она, и я сдерживаю улыбку.

— Хорошо.

Я сижу молча, позволяя ее предвкушению нарастать. Она ерзает. Ее широко раскрытые глаза быстро моргают, дыхание учащается. Она смотрит мне в лицо, а я смотрю ей в спину.

— Встань и разденься, — я отдаю быстрый приказ. Кратко.

Она тут же вскакивает, чтобы повиноваться. Ее комбинезон падает на пол, и она стоит обнаженная передо мной, ее красивые соски торчат, межу ног влажно и готово для проникновения.

Мой член болезненно пульсирует, но я мастерски держу себя в руках. Вампир в моем положении должен контролировать себя. Я не похож на разъяренного волка, который поддается своему желанию и злобно метит свою пару. Нет, я жду своего часа. Заставляю ее дрожать. Учу послушанию. Мое удовлетворение приходит от моей власти над ней, а не от какого-то низменного освобождения моей мужской силы.

Я медленно поднимаюсь с трона, беру поводок и пристегиваю его к ошейнику на шее Селены. — Пойдем, питомец. Мне не терпится снова пометить твою бледную кожу. — Я беру с собой хвост дракона и кожаный хлыст.

Она ничего не упускает, ее расширенные глаза воспринимают все это со вспышкой тревоги. Я киваю в сторону скамейки для порки. — Туда. Устраивайся на скамейку, питомец.

Я не пропускаю дрожь, пробегающую по ее спине, но она безмолвно повинуется, склонившись над скамейкой.

Я пристегиваю ее запястья и лодыжки и проверяю крепления. Ее вагина выглядит слишком аппетитной, чтобы не прикасаться, поэтому провожу пальцем по влажной щели, распространяя ее естественную смазку до клитора.

Она выгибает свою задницу, и я шлепаю ее, сильно.

Она волчица, поэтому боль мало что значит. Любые следы, которые я оставлю, заживут почти мгновенно. Некоторые вампиры любят покорных оборотней именно по этой причине. Некоторые, наоборот, предпочитают людей, которые будут чувствовать всю тяжесть наказания в течение нескольких дней.

Я никогда не зацикливался на этом, но сейчас рад, что Селена — маленький волк. Я слишком оберегаю ее, не желая, чтобы она испытывала какой-то длительный дискомфорт, даже ради удовольствия.

— Готова к порке, Селена?

Она не отвечает, и я снова шлепаю ее по заднице.

— Да, сэр. — Ее слова звучат немного угрюмо, но я не упускаю из виду то, что в них слышится затаенное дыхание. Она взволнована, но гордость не позволяет ей признаться в этом.

Я кладу ладонь на рукоятку кожаного хлыста. Это прекрасный инструмент. И отличная разминка — немного более жесткая, чем посредством флоггера или моей руки, но все же легкая.

Я шлепаю один раз по центру ее ягодиц и слушаю, как она ахает. Один только звук ее стона доставляет мне удовольствие. Я снова шлепаю и жду реакции. Далее действую усерднее, шлепая быстро по ее бледным округлостям.

Эта интенсивность удивляет ее, потому что она задыхается и извивается, вывернув запястья в наручниках. Мне нравится, как ее попка сжимается и дрожит. Примерно после тридцати ударов она берет себя в руки. Эндорфины начинают действовать, кровь приливает к ее заднице, окрашивая в розовый цвет. Она замедляет дыхание и замирает, мужественно принимая удары.

Поэтому, конечно, я останавливаюсь.

— Согрелась, красавица? — Я грубо сжимаю одну ягодицу.

Она немного рычит, полностью подчинившись.

Я усмехаюсь. — Думаю, этой заднице нужно что-то сжимать, пока я шлепаю, не так ли?

Она достаточно умна, чтобы не отвечать.

Я достаю из ящика с инструментами тюбик смазки и смазываю им маленькую анальную пробку из нержавеющей стали. — Открой попку для пробки, питомец.

Она тут же напрягает свой анус.

Я жду.

Спустя мгновение она выдыхает воздух, расслабляя попку. Я прижимаю выпуклый кончик пробки к ее тугой розочке и слегка надавливаю. Через некоторое время мышцы расслабляются. Я проталкиваю пробку вперед, и Селена испуганно взвизгивает.

— Полегче, малыш. Дыши. Сделай глубокий вдох — выдох.

Я жду, пока она подчинится, затем продолжаю нажимать на пробку, пока та не встает на место. Селена всхлипывает, ее бедра сотрясаются от дрожи. Соки вытекают из ее влагалища.

— Хорошая девочка. — Я продолжаю шлепать, на этот раз легче, но с намерением встряхнуть ее плоть и заставить пробку крутиться и двигаться внутри нее.

Она стонет и пыхтит. Извивается и ахает.

Я останавливаюсь и поворачиваю пробку, вытаскивая ее на дюйм, а затем снова в нее вонзаю. От ее удивленного вздоха я становлюсь тверже камня.

— Ты не кровоточишь, но эта задница тоже девственна, волчонок? Ты можешь говорить.

— Да, сэр, — хнычет она.

— Тебе ведь это нравится, правда?

— Нет! — она сразу же ахает.

Я останавливаюсь, ожидая, что Селена исправит свою ошибку, но она этого не делает. — Нет, сэр, ты хотела сказать.

— Нет, сэр, — быстро соглашается она.

— Слишком поздно, любимая. — Я взмахиваю рукояткой орудия, и кожаная тесьма хлещет ее по ягодицам.

Она ахает, и ее плечи напрягаются.

Я жду целых десять секунд, перед тем как нанести второй удар, затем всего две секунды до третьего. Я держу непредсказуемый ритм, но медленный, погружая ее в эйфорию, вызванную болью, каждый укус плети — приглашение погрузиться глубже. Полностью сдаться.

Она делает это и быстро. Безусловно, ее этому обучили. Скорее всего, это часть удовольствия, которая кажется ей незнакомой. Кто те идиоты, которые ее обучали?

Но чему я удивляюсь? Так много мастеров, которые знают только жестокость и жажду власти. Им недостает тонкости, необходимой для достижения истинного баланса господства и подчинения.

Я тщательно шлепаю ее по заднице, затем жду, прислушиваясь к звуку ее неистового дыхания. Когда они стихают, я награждаю ее медленным прикосновением к клитору.

Селена стонет. Я обвожу клитор указательным пальцем, растираю немного сильнее.

Одновременно я накачиваю анальную пробку, и дыхание Селены снова становится прерывистым.

— Умоляй, — приказываю я. Ни единого слова. Скорее всего, она это ненавидит.

Внутренняя поверхность ее бедер подрагивает. Она влажнее океана, но я не могу пока позволить ей кончить. Особенно если она не будет умолять.

Я подхожу к скамейке для порки и расстегиваю молнию на брюках.

Она смотрит своими серо-голубыми глазами на мое лицо, с вожделением и смущением сопротивляясь.

— Умоляй меня, Селена, и я позволю тебе кончить.

Она облизывает губы кончиком языка.

Я высвобождаю член и провожу им по ее сочным губам. Она облизывает головку небрежными, бессвязными движениями. Это трудно сделать без помощи рук.

К черту, я толкаюсь ей в рот. Знаю, что многие домы меняют ритм так, что саб не может следовать ему, поэтому она будет задыхаться, давиться и бояться. Я в такие игры не играю. Я хочу, чтобы она наслаждалась, ублажая меня, поэтому облегчаю ей задачу. Медленно погружаюсь в рот, не слишком глубоко.

Сейчас видно, чему она научилась. Она втягивает щеки и сильно сосет, языком кружит вокруг члена.

По мне пробегает дрожь удовольстви до самых кончиков пальцев.

Этот волчонок… она делает со мной такие вещи.

Я хватаю ее за затылок и быстрее трахаю в рот. — Хорошая девочка. Такая классная сучка, правда? Продолжай в том же духе… да… именно так. — Наслаждение овладевает мной гораздо раньше, чем ожидаю. Я закрываю глаза от блаженства.

— Кончаю, — предупреждаю я. И кончил ей в рот, и она безропотно проглотила мою эссенцию.

Я убираю ее волосы назад, провожу большим пальцем по мягкой щеке. — Хорошая девочка, — хвалю я. — Ты угодила своему хозяину.

Она пристально смотрит мне в глаза. В ее взгляде есть безмолвная мольба.

— Да, теперь я позволю тебе кончить, красавица. Ты заслуживаешь награды.

Я не освобождаю ее. Хочу, чтобы она была пленницей для этой цели. Я обхожу ее сзади и несколько раз трахаю пробкой, перед тем как ее вытащить. Затем облизываю ее от клитора к анусу и обратно. Раздвигаю ее бедра и пирую между ее ног, исследуя складочки, трахая ее своим языком. Я останавливаюсь и шлепаю ее по щели, когда она застонала, — пять сильных шлепков.

Она кричит и стонет, извиваясь в кожаных наручниках, которые удерживали ее лодыжки и запястья.

Я повторяю все сначала, обрабатываю ее языком, а потом шлепаю по щели. Еще четыре круга, и она растеклась в лужицу из стонов и всхлипов.

— Пожалуйста… пожалуйста, сэр. Позвольте мне кончить. Мне нужно кончить прямо сейчас. Пожалуйста, я больше не выдержу, — бормочет она.

— Ты считаешь, что заслуживаешь кончить сейчас? — Я шлепаю ее по вагине.

— Да! Да, сэр.

Шлепаю ее еще три раза. Я вращаю мизинцем внутри ее тугого канала и пальцем ее трахаю.

— Можешь кончить. — Мне удалось произнести это царственным тоном. Даже по-императорски, но на самом деле, как и у нее, похоть проносится по телу, несмотря на то, что я только что кончил ей в рот.

Что-то в том, что я вижу свою гордую, красивую волчицу такой уничтоженной, волнует меня больше, чем что-либо за последнее столетие.

«Осторожнее, Люциус. Не позволяй ей запасть тебе в душу. Потеряешь бдительность и упустишь переворот».

Селена сжимает мой мизинец, как тиски, ее бедра дрожат, когда она кончает и кончает, живот вздымается, прижимаясь к мягкой кожаной скамье, обнаженная грудь трется об нее при каждом вдохе.

Я подавляю стон.

Когда она кончила, я освободил ее, завернул в одеяло и отнес к своему трону. — Ты в порядке, питомец. — Я устраиваюсь в кресле, держа на коленях свой драгоценный груз.

Она запрокидывает голову, губы ее изогнуты, а глаза затуманены блаженством. — Я не умерла.

Я смеюсь.

— Я буду поглощать тебя так же, как ты поглощаешь меня, и если нам очень повезет, мы оба не умрем от удовольствия.

Это было ошибкой, оставлять ее девственницей. Несмотря на всю ее силу, она не может защитить себя от медленного соблазнения.

Я наслаждаюсь ее теплым весом. Она поворачивается в моих объятиях и что-то бормочет.

— Что такое, питомец? — Я приглаживаю ей волосы по спине.

— Я не знала, что это будет так, — шепчет она.

— Как ты себя чувствуешь?

Она произносит слова одними губами, но почти не издает ни звука. — Хорошо. Я чувствую себя хорошо.