Кровь на линии (Железнодорожный детектив №8)

«Ты могла бы стать актрисой», — заметил он.

«У меня нет для этого подготовки, Джерри».

«Обучение не нужно, когда у тебя такие природные способности. Ты знаешь, как играть роль, Ирен. Твое выступление обмануло всех троих полицейских».

«В поезде было только двое».

«Я думал о том, кто сказал вам, во сколько мы выедем из Вулверхэмптона, — о констебле Марнере».

Она хихикнула. «Я засунула подушку под платье и сказала ему, что ношу ребенка. Он не мог дождаться, чтобы помочь мне тогда». Ее лицо потемнело.

«Что с ним будет?»

«Ничего, — заверил он ее. — У него хватит здравого смысла держать рот закрытым. Иначе его арестуют за соучастие, и он окажется за решеткой».

«Вот что меня беспокоит. Если его поймают, он сможет меня описать. Мы разговаривали несколько минут. Он хорошо меня рассмотрел, Джерри».

Оксли ухмыльнулся. «Не так хорошо, как то, что я ем», — сказал он со смехом, глядя на ее гладкое, стройное тело. «Полицейские всегда соблазняются взяткой. То же самое и с тюремными надзирателями. Им так мало платят, что пять или десять фунтов кажутся им целым состоянием. Именно так я сбежал, когда был под следствием. Я подкупил кого-то, чтобы тот отвернулся».

«Как вам удалось пронести деньги в тюрьму?»

«Всегда есть способы скрыть это, когда вас обыскивают. Имейте в виду,»

он продолжил: «Нужно выбрать правильного человека. Я выбрал Марнера, потому что чувствовал, что он наш человек».

«Подумайте, что он, должно быть, чувствовал, когда обнаружил, что его обманули, — сказала она. — Двое его друзей пошли на смерть из-за него».

Это бы его ужасно расстроило».

«Так ему и надо, Ирен».

Он потянулся за бутылкой шампанского на тумбочке и вылил ее содержимое в два бокала. Протянув один Ирен, он взял другой и поднял его в тосте.

«Давайте выпьем за счастливое будущее вместе!»

«Да», — сказала она, — «я выпью за это в любое время».

«Если мы возьмем новое имя, снова изменим внешность и продолжим двигаться, нас никто никогда не поймает».

«А как насчет инспектора Колбека?»

«О, я думаю, я его знаю, Ирен. Он очень умён, но я могу его перехитрить. Меня арестовали в Вулверхэмптоне, и я сбежал по дороге в Бирмингем. Именно там он и начнёт свои поиски. Так что мы спрячемся в последнем месте, где он будет ожидать нас найти».

«И где это, Джерри?»

«В Лондоне, конечно, — где бесчисленное множество мест, где можно укрыться.

«Наши будут просто двумя лицами среди миллионов. Разве вы не считаете, что это замечательная идея?» — сказал он, ухмыляясь. «Колбеку просто никогда не придет в голову, что два человека, за которыми он охотится, живут неподалеку, в том же городе».

Таллис был неподвижен, слушая доклад Колбека. В свете масляной лампы на столе его черты приобрели зловещий вид. Несмотря на то, что было поздно, он не показывал ни намека на усталость. Его глаза были такими же яркими, а его

мозг был как всегда начеку. Колбек был ясен и, как обычно, лаконичен. Единственное, о чем он не упомянул, был его краткий визит к Мадлен Эндрюс после прибытия на станцию Юстон. Это не только спровоцировало бы на гнев суперинтенданта, но и сделало бы Колбека уязвимым для обвинений в том, что он ставит свою личную жизнь выше своих обязательств как детектива. Рассказывая подробности своего визита в Манчестер, он был уверен, что узнал имя сообщника Оксли. Таллис не был полностью убежден. Он задумчиво погладил свои аккуратные усы.

«Я ожидал от тебя большего», — сказал он наконец.

«Мы не можем вызвать мгновенный прогресс из воздуха, сэр».

«Наверное, нужно было собрать десятки улик».

«Я перечислил вам большинство из них», — сказал Колбек. «Единственное важное открытие заключалось в том, что полицейский был подкуплен, чтобы предоставить информацию о времени прибытия поезда. Констебль Марнер теперь терпит гнев своих коллег».

«Его следует посадить в тюрьму навечно», — резко ответил Таллис. «Если я что-то и ненавижу, так это коррумпированных полицейских. Но давайте обратим внимание на этого сообщника, которого вы, по вашим утверждениям, раскрыли».

«Ее зовут Ирен Аднам, сэр».

«Насколько вы в этом уверены?»

«Я достаточно уверен, чтобы раскрыть ее имя прессе».

«Ну, я не разделяю этой уверенности, инспектор. Вы знаете мое мнение о журналистах — они презренные шакалы, которых следует держать в клетках и кормить объедками. Мы столько несправедливых осуждений от них вынесли. Но, — продолжил он, сгорбившись, — они необходимое зло и — если их правильно использовать — могут быть нам чрезвычайно полезны».

«Вот почему мы должны назвать им имя Ирен Аднам, сэр».

«Сначала нам нужно больше подтверждений. А что, если вы ошибаетесь насчет нее, инспектор? Вы уже совершали ужасные ошибки. Если мы назовем ее имя в прессе

и она оказывается невиновной в предъявленном обвинении, то мы остаемся с очень красными лицами».

«При всем уважении, суперинтендант», — заявил Колбек, — «единственное, чего вы не можете сказать об этой женщине, так это то, что она невиновна. Она совершила ряд преступлений и разыскивается полицией Манчестера. Несмотря на свой молодой возраст, она уже имеет за плечами значительную криминальную карьеру».

«Однако ее ни разу не арестовывали».

'Это правда.'

«Ее также не допрашивала полиция».

«Мисс Аднам знает, как замести следы, сэр».

«Единственное описание, которое у вас есть, исходит от одной из ее жертв.

«Насколько это надежно?»

«Я думаю, это очень надежно, суперинтендант. Она жила в его доме как гувернантка. Мистер Холте видел ее каждый день».

«Тогда ему следовало бы пристальнее за ней следить. Нет, — сказал Таллис, вставая со стула, — еще слишком рано сообщать прессе имя этой женщины. Я признаю, что она действительно похожа на возможную подозреваемую. Однако в то же время в ней есть что-то, что делает ее маловероятным союзником Джереми Оксли».

«И что же это может быть, позвольте спросить?»

«Посмотрите, что мы знаем о ней, инспектор. По всем данным, она опытная воровка с даром завоевывать доверие своих потенциальных жертв. Что еще важнее — и это, я утверждаю, имеет решающее значение — мисс Аднам предпочитает работать в одиночку. Итак, — сказала Таллис, обходя стол и подходя к нему,

«почему она вдруг решила стать чьим-то сообщником и как ей удалось совершить огромный скачок от воровки до беспощадной убийцы?»

«Это уместный вопрос, суперинтендант».

«У вас, случайно, нет ответа на этот вопрос?»

«Пока нет, — признался Колбек, — но я это сделаю».

«И как вы предполагаете его найти?»

«Я заручился помощью инспектора Буна, сэр. Он очень способный человек и может рассчитывать на большие ресурсы. Поскольку она, по всей видимости, родилась в Манчестере, у Ирен Аднам вполне может быть там семья. Я предложил инспектору начать с переписи 1851 года. В ней, несомненно, будет несколько человек в городе с такой фамилией. Нам просто нужно исключить их одного за другим».

«Это может занять время и завести вас в тупик».

«Это риск, на который мы должны пойти, сэр».

«А что, если эта молодая женщина — соучастница?»

«Поверьте мне, сэр», — заявил Колбек, — «здесь нет никаких предположений».

«Ирен Аднам — это человек, который застрелил одного полицейского и помог бросить другого, обрекая его на ужасную смерть».

Таллис был раздражен. «Дай мне закончить то, что я собирался сказать, мужик».

«Прошу прощения, сэр».

«Если предположить, что вы правы насчет нее…»

'Я.'

«Откуда вы знаете, что она и Оксли все еще вместе?»

«В этом нет ни малейшего сомнения, сэр».

«Почему ты так говоришь?»

«Поставьте себя на место Оксли», — предложил Колбек.

«Это странное предложение», — сердито сказал Таллис. «Ты же знаешь, что я никогда не вступлю в отношения ни с одной женщиной, особенно с такой криминальной историей».

«Пожалуйста, потакайте мне», — попросил Колбек. «После долгого и успешного забега вы наконец арестованы. Когда вы предстанете перед судом, вам будет предъявлено обвинение не только в преступлении в Бирмингеме, за которое вас держат под стражей. Как только полиция изучит ваше прошлое, она обнаружит, что в нем есть как минимум два убийства — лондонского ювелира и Хелен Миллингтон, которая была свидетельницей того, как вы сбежали из здания. Короче говоря, суперинтендант», — подчеркнул он, «вы садитесь на поезд, ведущий на виселицу».

«Да, и это совершенно справедливо».

«Итак, если смелая молодая женщина сядет в этот поезд и действительно спасет вас от вашей участи, как вы к ней отнесетесь?»

Таллис фыркнула. «Думаю, я была бы ей очень благодарна».

«Неужели у тебя возникнет соблазн бросить ее?»

«Ну, если так выразиться…»

«Оксли и она оба — сообщники и любовники», — решительно заявил Колбек. «Убийство этих полицейских связало их на глубоком уровне».

«Они никогда не расстанутся, пока их не поймают. Вот почему Ирен Аднам должна быть нашей целью. Где бы мы ее ни поймали, она и Джереми Оксли будут вместе».

Они снова путешествовали независимо, чтобы никто не считал их парой. В то время как у Ирен был билет первого класса, Оксли согласился на поездку на поезде во втором классе. Когда они остановились на станции Вулверхэмптон, Ирен посмотрела в окно с серьезными опасениями. Это был город, которого она предпочла бы избежать любой ценой. Оксли, с другой стороны, помахал этому месту рукой. Его полиция была достаточно эффективна, чтобы поймать его, но не удержать. Он еще раз мысленно прокрутил побег, наслаждаясь подробностями. Когда поезд отошел от станции, он почувствовал укол сожаления. Все газеты опубликовали его описание, но Оксли не боялся быть узнанным. Искусно меняя свою внешность, он был полностью уверен, что никто его не опознает.

Они снова встретились на стоянке такси возле Юстона и поехали в одной машине.

Ирен устроилась рядом с ним.

«Куда мы идем?» — спросила она.

«Мы остановимся у моего друга», — ответил он. «Он тебе понравится, Ирен».

«Он убил больше людей, чем мы двое вместе взятые».

На следующее утро Колбек отправился в свой обычный ранний путь. Однако, придя в свой офис, он обнаружил, что Ян Пиблз уже там, стоит у двери, словно на посту. Колбек догадался, что это его новый коллега, и дружелюбно улыбнулся.

«Вы, должно быть, констебль Пиблз», — сказал он, протягивая ладонь. «Суперинтендант рассказал мне о вас вчера вечером».

«Для меня большая честь познакомиться с вами, инспектор», — сказал Пиблз, пожимая ему руку.

«Я с большим интересом следил за вашей карьерой».

«Понятно». Он открыл дверь. «Давайте войдем, ладно?»

Когда они вошли в кабинет, Колбек обошел свой стол и повернулся, чтобы поближе взглянуть на Пиблза. На лице другого было подавленное рвение. Ухоженный и бдительный, он излучал интеллект, который был редок среди полицейских, патрулирующих улицы Лондона. Несмотря на моложавую внешность констебля, Колбек не разделял мнение Лиминга о нем. Там, где сержант видел фатальную незрелость, Колбек чувствовал обещание. Он просто желал немного меньше молчаливого обожания от Пиблза.

«Расскажите мне о себе, констебль», — пригласил он.

«На самом деле рассказывать особо нечего, сэр».

«Перестаньте прятать свой свет под спудом. Суперинтендант Таллис относится к вам с большим уважением. Для этого должна быть веская причина».

«Я постараюсь оправдать его доверие ко мне».

Пиблз кратко рассказал о своей службе в армии и о работе в качестве патрульного

Полицейский констебль. Он был очень красноречив. Однако под внешней скромностью этого человека Колбек почувствовал жгучее честолюбие повысить свой ранг в департаменте. Это была похвальная цель, и, внимательно изучив его, Колбек почувствовал, что его вполне может ждать успешная карьера.

Пиблз был нетипичным для мужчин, которых привлекала столичная полиция. Другие уволенные солдаты присоединились к полиции, но немногие обладали качествами констебля. Новобранцы в основном были выходцами из рабочего класса, крепкие мужчины, чьи прежние профессии дали им физическую подготовку, необходимую для обеспечения соблюдения закона. В то время как подавляющее большинство провело всю свою карьеру в форме, Пиблз получил повышение в удивительно короткие сроки.

Колбека ждало потрясение.

«Я должен отплатить жене за ее веру в меня», — сказал Пиблз.

Колбек был поражен. «Ты женат ?»

«Я скоро буду там, инспектор. Это одно из последствий перехода в Скотленд-Ярд. Увеличение зарплаты позволило мне содержать жену».

«Знает ли об этом суперинтендант?»

«Это было первое, о чем он меня спросил».

«Тогда он, должно быть, высоко ценит вас», — сказал Колбек. «Мой совет — как можно меньше рассказывать ему о вашей личной жизни. Он считает, что брак — отвлечение для его детективов, и предпочел бы, чтобы мы все вели жизнь полного воздержания».

Пиблз рассмеялся. «Это не монастырь».

«Суперинтендант еще не принял это. Детективы вполне могут совмещать брак с выполнением своих обязанностей здесь.

Сержант Лиминг — тому доказательство».

Как по команде, Лиминг прошел по коридору и вошел в открытую дверь кабинета Колбека.

«Я слышал, как мое имя упоминалось всуе?» — спросил он.

«Я просто привел тебя в пример, Виктор».

«Нечасто кто-то так делает, сэр».

«Да», — сказал Пиблз. «Я хочу пойти по твоим стопам».

«Мне нужно перенаправить ваши шаги, констебль», — сказал Колбек. «Сегодня утром вы отправитесь в Манчестер с сержантом и мной. На случай, если нам придется провести там ночь, я предлагаю вам запастись всем необходимым».

«Да, сэр», — сказал Пиблз, горя желанием принять участие. «Значит ли это, что вы добились какого-то прогресса, когда были там вчера?»

«Я тебе все расскажу в поезде».

'Спасибо.'

Подарив каждому из них улыбку, Пиблз поспешил выйти. Лиминг закрыл за ним дверь, чтобы он мог поговорить наедине.

Хочет ли суперинтендант, чтобы это дело было раскрыто?»

«Это странный вопрос. Ты же знаешь, что он это делает».

«Тогда почему он поставил нас в невыгодное положение с констеблем Пиблзом? У этого парня вообще нет никакого опыта».

«Какой лучший способ это получить?»

«Я думаю, что он будет мешать расследованию».

«Тогда я вынужден с вами не согласиться», — сказал Колбек. «Я полагаю, что он может оказаться для нас полезным».

«Он будет слишком занят, наблюдая за нами», — пожаловался Лиминг.

«Как еще он может научиться тому, что делать?»

«Вы не понимаете, сэр. Пиблз хранит вырезки из газет по всем нашим делам. У него их целый альбом. Каждый наш шаг будет

записано и сохранено.

Колбек улыбнулся. «Каждому доктору Джонсону нужен свой Босвелл».

«Правда ли это?» Лиминг был сбит с толку. «Извините, но я не знаю ни одного детектива с такими именами».

«Это неважно, Виктор. Простой факт в том, что мне нравится наш новый коллега, и я ожидаю от него хороших вещей. Всегда немного нервирует, когда тебя возносят на пьедестал, но в этом есть преимущество. Это держит нас в тонусе»,

сказал Колбек. «Мы не должны разочаровывать его. Если он считает, что мы — гордость департамента, мы должны предоставить ему какое-то обоснование нашего статуса, и мы можем сделать это, только доведя это расследование до скорейшего завершения. Препояшьте свои чресла, — призвал он, — и приготовьтесь к поездке на поезде в Манчестер. Мы должны продемонстрировать констеблю Пиблзу трудное искусство расследования».

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Инспектор Закари Бун был занят больше, чем когда-либо, слушая отчеты о различных инцидентах, отправляя констеблей расследовать другие, размышляя со своим суперинтендантом об исходе судебного разбирательства и жонглируя большим количеством других обязательств. Когда к нему внезапно нагрянули три посетителя из Лондона, Бун упрекал неудачливого констебля, который по глупости позволил подозреваемому избежать ареста. Радуясь снова видеть Колбека, он воздержался от суждений о товарищах своего друга. По мнению Буна, Лиминг был похож на покрытого шрамами в боях борца в краденой одежде, в то время как Пиблз больше всего напоминал переросшего школьника. Инспектор был удивлен, узнав, что они оба были действующими офицерами в детективном отделе.

«Пожалуйста», — сказал Бун, стоя за своим столом, — «но если вы собираетесь сесть здесь, вам придется сесть на пол. Здесь есть место только для моего стула и еще одного».

«Мы с радостью встанем, Закари», — сказал Колбек.

«У вас была хорошая поездка?»

«Да, мы это сделали».

«Это был экспресс», — объяснил Пиблз. «Инспектор выбрал его специально. Лучшей поездки у нас и быть не могло».

«Говори за себя, — сказал Лиминг. — Поезда расстраивают мой желудок».

«Как бы мы ни были сочувственны, — сказал Колбек с утешительной улыбкой, — мы не можем позволить, чтобы наши действия диктовались вашей тошнотой».

«Иногда мне хочется, чтобы локомотивы никогда не были изобретены».

«Тогда вы бы остались без работы», — заметил Бун. «Как вы могли

«Работал бы со знаменитым Железнодорожным Детективом, если бы не было железных дорог? Если вы простите за ужасный каламбур, они были для меня большим благом. Благодаря поездам мои люди смогли передвигаться гораздо быстрее».

«Это палка о двух концах», — сказал Колбек. «Это также означает, что злодеи могут покинуть место преступления и оказаться за много миль отсюда в кратчайшие сроки».

«Именно это и произошло в данном случае», — неуверенно предположил Пиблз.

«Убийство было совершено на железной дороге, поэтому двое подозреваемых сразу же смогли скрыться от преступления. Сейчас они могут находиться где угодно в стране».

«Будем надеяться, что мы сможем найти указатель в Манчестере, который укажет нам правильное направление».

«Вы не дали нам много времени», — сказал Бун. «Кроме того, нам нужно раскрыть множество других преступлений, поэтому я не смог задействовать слишком много своих людей».

«Вот почему мы здесь, Закари», — сказал Колбек. «Мы приехали, чтобы выполнить часть работы и познакомить констебля Пиблза с радостями работы детектива».

«Я и не знал, что они есть », — пробормотал Лиминг.

«Позвольте мне рассказать вам, что мы уже сделали», — вызвался Бун.

Погрузив руку в небольшую гору бумаг, он вытащил одну, содержащую список имен и адресов, написанный петлей. На некоторых из них были галочки. Он объяснил, что они уже были исключены из-за визитов его людей. Остались только три имени и адреса. Он передал список Колбеку.

«Нам повезло, Роберт», — сказал он. «Людей по фамилии Аднам было не так уж много. Слава богу, что ты не попросил меня перечислить всех О'Брайенов или О'Рурков. В некоторых ирландских округах их число может достигать сотен».

Колбек внимательно просмотрел адреса. «Где находятся эти места?»

«Два из них находятся в относительно безопасных районах. То есть, они попытаются ударить вас ножом в грудь, а не в спину, так что вам, по крайней мере, будет оказана любезность в виде предупреждения. Третий адрес находится в Динсгейте. Я бы никому не советовал ходить туда в одиночку».

«Мы все можем оставаться вместе», — сказал Лиминг.

«Это только потеря времени, Виктор», — решил Колбек, передавая ему список. «Запомните эти детали, если хотите. Затем вы с констеблем сможете посетить два адреса, пока я нанесу визит Сайласу Аднаму в Динсгейте».

«В таком виде вы представляли бы собой заманчивую цель», — сказал Бун, оценивая любезную фигуру Колбека. «Никто не обладает такой изысканностью и элегантностью, как вы, Роберт. Вы бы выделялись, как еж на бильярдном столе. Почему бы мне не назначить одного из моих людей сопровождать вас?»

«Я справлюсь сам, спасибо. В любом случае, я не пойду туда в сюртуке и цилиндре». Колбек похлопал по своему чемодану. «Я принес сменную одежду как раз для такой ситуации». Он выхватил листок бумаги из рук Лиминга. «Идите, сержант. Назовите мне имена и адреса, которые вы только что запомнили».

Лиминг сглотнул. «Ну…»

«Я знаю их, инспектор», — сказал Пиблз, прежде чем выпалить информацию. «Думаю, вы убедитесь, что я прав».

«Я мог бы рассказать вам все это», — сказал Лиминг обиженно.

«Я уверен, что ты сможешь, Виктор», — сказал Колбек, — «но тебе повезло, что констебль подсказал тебе. Я же говорил, что он докажет свою ценность, когда мы приедем в Манчестер».

Пока Пиблз наслаждался похвалами, Лиминг кипел от злости.

Мадлен всегда любила регулярные визиты на рынок. Это давало ей возможность выйти из дома и встретиться с чередой друзей и соседей. Поскольку она часто включала визит к своей тете, она была

также поддерживать связь с другой ветвью семьи. Когда она снова отправилась в путь с корзиной на руке, она точно знала, что купить и где это купить. Большинство товаров в списке были выбраны, потому что это были предпочтения ее отца. Человек привычки, Калеб Эндрюс был очень разборчив в еде и питье.

Две мысли внезапно посетили ее, заставив сбавить темп. Первая заключалась в том, что она не будет совершать это паломничество бесконечно. Что станет с кладовой ее отца, когда ее больше не будет рядом, чтобы наполнять ее? Покупки на рынке были в основном рутиной для женщин, и не только потому, что их мужья обычно были на работе. Когда дело касалось мяса, фруктов и овощей, они были гораздо более разборчивыми покупателями, и они также могли торговаться более эффективно. В тех немногих случаях, когда ее сопровождал отец, он был готов принять первую цену, предложенную отдельными торговцами. Эндрюс полагался на свою дочь, чтобы обеспечить лучшую сделку.

Как он справится один? Они наняли женщину, которая приходила в дом пару дней в неделю и занималась домашними делами, но она никогда не могла заменить Мадлен на рынке.

Вторая мысль вытекала из первой. Когда она отказалась от покупок для своего отца, придется ли ей делать это для своего мужа? Поскольку точная дата свадьбы не была назначена, и поскольку она, казалось, отдалялась каждый раз, когда она поднимала этот вопрос с Колбеком, она никогда по-настоящему не задумывалась о деталях своей точной роли жены. Ожидалось ли от нее делать все то, что она делала для своего отца? Колбек унаследовал большой дом на улице Джона Айлипа и имел двух слуг, которые присматривали за ним.

Мадлен никогда не нанимала штатных слуг. Может ли она делегировать шопинг кому-то из них? Это был спорный вопрос.

У нее был момент легкой паники, когда она поняла, как ее существование изменится после замужества. Ей придется так многому научиться. Однако Колбек уже внес много важных изменений в ее жизнь. Пока он не появился, она никогда не могла представить себе отношений

с таким высокоинтеллигентным представителем среднего класса. Ее отец хотел, чтобы она вышла замуж за другого железнодорожника, и именно из его круга друзей обязательно вышли ее поклонники. Колбек все это изменил.

Мадлен смогла получить образование с помощью его обширной библиотеки и развить свой талант художника настолько, что ее работы теперь были востребованы. Она, в более чем одном смысле, освободилась от своего класса. Как миссис Колбек, она была бы совсем другим человеком, чем мисс Эндрюс.

Ее первая мысль вернулась с большей срочностью и поставила животрепещущий вопрос. Когда она уедет из дома после замужества, кто будет заботиться о ее отце?

Маскировка была неотъемлемой частью арсенала Колбека. Были районы Лондона, куда он никогда не осмеливался надевать свою обычную одежду, потому что это выделяло бы его. Чтобы слиться с местными жителями, ему приходилось выглядеть так, как будто он здесь свой. Поэтому для своего визита в Динсгейт он переоделся в грубую одежду, которую привез с собой, надев большую потрепанную кепку и пару старых ботинок. Когда он вошел в этот район, он даже изменил походку.

Вместо своей обычной размеренной походки он принял крадучую возню. Это означало, что никто не удостоил его вторым взглядом.

Найдя адрес Аднама, он первым делом отправился в ближайший паб, рассудив, что любому, кто живет в таком унылом месте, понадобится поддержка алкоголя. «Орел и ребенок» был темным, дурно пахнущим заведением, заполненным потрепанными персонажами, сгорбившимися вокруг шатких столов. За цену пинты пива Колбек привлек внимание хозяина и получил полезную информацию о Силасе Аднаме. Один факт был особенно значимым.

«Сайлас был здесь вчера вечером, — сказал хозяин, — и напился до беспамятства. Я думаю, его дочь, должно быть, снова пришла к нему, потому что у него были деньги на расходы».

«Вы знаете имя дочери?» — спросил Колбек.

«Да, это Ирен».

«Вы когда-нибудь ее видели?»

Хозяин покачал головой. «Она слишком хороша для таких, как мы».

Допив напиток, Колбек прошел небольшое расстояние до дома и постучал в дверь. Ему пришлось постучать еще раз, прежде чем она открылась. Перед ним предстало усатое лицо Сайласа Аднама.

«Чего ты хочешь?» — прорычал он.

«Я пришел поговорить о вашей дочери».

«Её здесь нет».

«Я знаю», — сказал Колбек, — «но она была там, и это значит, что нам с тобой нужно поговорить».

Толкнув дверь, он вошел в дом и проигнорировал протесты старика. Когда Колбек объяснил, кто он, тон Аднама стал оборонительным.

«Ирен — хорошая девочка, — сказал он. — Она заботится обо мне».

«Тогда она могла бы найти вам более комфортное место для проживания, мистер Аднам. Она, конечно, могла бы себе это позволить».

'Что ты имеешь в виду?'

«У Ирен много денег».

«Нет, не хочет», — настаивал Аднам. «Она гувернантка в большом доме в Лондоне. Часть ее зарплаты уходит на питание и проживание. Ей требуется некоторое время, чтобы накопить денег для отца».

«Зачем она пришла сюда вчера?»

«Конечно, она хотела меня видеть».

«Да, — сказал Колбек, — но почему именно сейчас?»

Аднам пожал плечами. «Разве это имеет значение?»

«На самом деле, так оно и есть. Как долго она там оставалась?»

«Это не ваше дело, инспектор».

«Мне важно знать».

«Нет же закона, запрещающего видеться с дочерью, не так ли?»

«Нисколько, сэр», — согласился Колбек.

«То, что произошло между нами, — это наше дело».

«При любых других обстоятельствах это могло бы быть. А так время и продолжительность ее визита представляют для меня значительный интерес. Поэтому — я спрашиваю вас еще раз

– как долго Ирен была здесь?

Аднам отказался отвечать. Демонстрируя упрямство, он плюхнулся на табурет, сложил руки на груди и отвернулся. Это дало Колбеку возможность осмотреть маленькую зловонную комнату и оценить ценность немногочисленных вещей этого человека. Когда-то у Аднама был явно более высокий уровень жизни. Его голос был образованным, и он вел себя как человек, который когда-то держал на себе ответственность. Что стало причиной его падения, Колбек мог только догадываться, но оно было очень долгим и мучительным. Агония мужчины глубоко запечатлелась на его лице. Если бы ситуация была иной, Колбек бы пожалел его. А так Аднам препятствовал расследованию убийства. Он не заслуживал пощады.

«Нам пора идти, сэр», — приказал Колбек.

Аднам был взволнован. «Я никуда не пойду».

«Если вы не ответите на мои вопросы, я передам вас инспектору Буну в полицейском участке. У него более жесткие методы, чем у меня, и мне сказали, что они всегда достигают желаемого результата». Он взял Аднама за локоть.

«Пойдемте со мной, сэр».

«Но я не сделал ничего плохого!» — причитал Аднам.

«Вы препятствуете осуществлению правосудия, сэр».

«Как я это делаю?»

«Инспектор Бун вам это объяснит».

Он поднял Аднама со стула, но старик оттолкнул его и захромал в угол комнаты. Очевидно, имя Буна было ему известно, и оно не внушало доверия. Аднам был похож на загнанного в угол зверя, ищущего спасения. Колбек сунул руку в карман и достал наручники.

«Мне что, придется силой брать вас, мистер Аднам?» — пригрозил он.

«Нет, нет, пожалуйста, не делай этого!»

«Тогда скажи мне то, что я хочу знать».

«Ирен пришла сюда, дала мне немного денег, а потом ушла. Вот и все, что произошло, я клянусь».

«И сколько времени она здесь пробыла — час, два часа?»

Аднам выглядел одновременно загнанным и униженным. Добрая и заботливая дочь, которой он хвастался в пабе накануне вечером, должна была предстать в истинном свете. Он прочистил горло.

«Ирен была здесь пять или десять минут», — признался он.

«Благодарю вас, сэр», — сказал Колбек. «Вот теперь мы к чему-то пришли». Он указал на табурет. «Почему бы вам не сесть снова, чтобы вы могли продолжить эту дискуссию в комфорте?»

Визит в дом Кингсли Аднама оказался безрезультатным. Лиминг и Пиблз узнали, что у этого человека было шесть сыновей, но ни одной дочери. Также не было никого в его большой семье, кто бы отзывался на имя Ирен. Поскольку другой адрес, который они искали, находился в соседнем районе, они решили отказаться от такси и пойти туда пешком. Получив указания от прохожего, два детектива отправились в путь. В отличие от Колбека, они не были замаскированы. Лиминг все еще питал обиду на Пиблза, но старался не показывать этого. Шотландец был любознателен.

«Правда ли, что вы женаты, сержант?»

«Да, у меня есть жена и двое детей».

«Кэтрин и я еще не говорили о семье», — сказал Пиблз. «Все, о чем мы можем думать сейчас, — это сама свадьба. Она спасла мне жизнь, вы знаете».

«Она это сделала?»

«Не то чтобы кто-то из нас осознавал это в то время, заметьте. Это Кэтрин убедила меня уйти из армии. Пока мы не встретились, я планировал посвятить всю свою карьеру служению своей стране».

«Это было очень патриотично с вашей стороны», — сказал Лиминг, смягчаясь по отношению к нему.

«Но как была спасена ваша жизнь?»

«Если бы я остался в армии, я бы присоединился к своему полку в Крыму и, вполне возможно, стал бы одной из многочисленных потерь, которые мы понесли.

Иногда я чувствую себя виноватым из-за того, что мне удалось избежать смерти, в то время как нескольким моим товарищам это не удалось, но я дал слово Кэтрин».

«Но вы всего лишь из огня да в полымя».

«Я не понимаю».

«У нас тоже есть своя доля смертей», — сказал Лиминг. «Они, может, и не в таких масштабах, как в армии, но они есть. Достаточно вспомнить тех двух полицейских из Вулверхэмптона».

«Это было ужасное преступление. Я сочувствую их семьям».

«Это может случиться с любым из нас».

«Я с этим спорю», — сказал Пиблз, сияя. «Этого определенно никогда не могло бы случиться с вами или инспектором Колбеком. У вас есть сверхъестественное понимание характеров людей. Это основа вашего успеха. Если бы та женщина в Вулверхэмптоне вошла в отсек, в котором вы охраняли заключенного, вы и инспектор сразу бы поняли, что она пришла ему на помощь».

Лиминг выпятил грудь. «Мне нравится думать, что так и будет».

«Инстинкт и опыт всегда защитят вас».

«Они уже зашли так далеко, констебль».

«Я убедил в этом Кэтрин. Вот почему она смогла принять мое решение пойти в полицию». Пиблз вздохнул. «Я считаю дни до нашей свадьбы».

«Желаю вам обоим радости», — сказал Лиминг.

Он говорил искренне. Взгляд на личную жизнь Пиблза смягчил критику Лиминга в его адрес. Он не мог заставить себя полюбить шотландца, но теперь он был более терпим к нему. Более того, тот факт, что Пиблз собирался жениться, каким-то образом поставил их в равные условия.

Лиминг больше не чувствовал себя достаточно взрослым, чтобы быть его отцом.

Они шли бок о бок по узкой улице, которая извивалась и поворачивала с змеевидной непредсказуемостью. Лиминг настороженно следил за всем и всеми, с кем они сталкивались, предвидя опасность всякий раз, когда они заходили в темный переулок или видели банду молодежи, слоняющуюся на углу. Пиблз, тем временем, был отвлечен мыслями о своей возлюбленной, представляя, как Кэтрин будет впечатлена, когда он расскажет ей о своем пребывании в Манчестере с инспектором Колбеком. Воодушевленный внутренним волнением, он был совершенно застигнут врасплох. Поэтому, когда произошло нападение, Пиблз был к нему не готов.

По иронии судьбы инцидент произошел под железнодорожным мостом. Четверо мужчин, которые бездельничали у стены, ожили и выскочили из тени, чтобы противостоять им. Их лидер был вооружен дубинкой и, чтобы показать свою готовность ее использовать, сбил цилиндр Лиминга.

«Отдайте свои деньги!» — потребовал он. «Иначе...»

Он не продвинулся дальше. Точный удар Лиминга пришелся ему в пах и заставил его согнуться от боли. Когда один из нападавших был обездвижен, Лиминг повернулся ко второму, крепкому мужчине с гривой рыжих волос, сливающихся с

рыжая борода с кисточками. Сержант нанес два сильных удара, прежде чем мужчина начал сопротивляться. Пиблзу пришлось иметь дело с двумя другими мужчинами. Один попытался схватить его сзади, чтобы другой мог его избить, но констебль быстро сорвал их план. Когда нападавший сзади схватил его за руки, Пиблз сильно наступил на палец ноги мужчины и дернул локтем назад в живот. Затем он ударил кулаком в лицо мужчине перед собой и заставил кровь хлынуть из его носа. Последовав серией ударов по телу, он заставил его пошатнуться, а затем повернулся, чтобы схватиться с мужчиной позади него.

Лиминг уже лишил своего противника всякого желания продолжать бой, обрушив на него серию ударов, которые отправили его в падение на кирпичную стену. Когда человек с дубинкой увидел, что происходит, он рявкнул приказ, и все четверо улизнули, чтобы зализать раны и поразмыслить о своей глупости в выборе неправильных целей. Подняв шляпу, Лиминг отряхнул ее.

«Мне это понравилось», — сказал он с усмешкой. «Это было хорошее упражнение».

«Я просто не ожидал их приближения», — признался Пиблз.

«Ничего, ты хорошо себя проявил. Тебя, очевидно, учили воевать в армии».

«С этого момента я буду более осторожен».

«Я почувствовал, что могут быть проблемы, когда увидел, как они там прячутся. Поскольку мы были в меньшинстве, они посчитали нас легкой добычей».

Пиблз поправил пальто. «Вы так быстро отреагировали, сержант».

«Предупрежден — значит вооружен», — сказал Лиминг. «Это то, что суперинтендант постоянно вдалбливает нам в голову». Он оглядел своего спутника с ног до головы. «Ты пострадал?»

«У меня будет несколько синяков, вот и все, но я думаю, что нанес им гораздо больше вреда. Честно говоря, я чувствовал себя обманутым, что все закончилось так быстро». Он посмотрел под мост. «Есть ли смысл пытаться преследовать их?»

«Ничего – они знают закоулки, а мы нет. Они поступили хуже, вот что главное. Это заставит их дважды подумать, прежде чем приставать к людям в будущем». Он протянул руку. «Молодец, констебль – и добро пожаловать в Манчестер!»

Широко улыбнувшись, Пиблз пожал ему руку. Драка имела для него один положительный результат. Отбиваясь от нападавших с энтузиазмом, он теперь чувствовал, что Лиминг его принял. Это был шаг вперед.

Сайлас Аднам больше интересовался разговорами о себе, чем о своей дочери, но Колбек позволил ему болтать дальше. Эта история была знакома детективу. Он видел множество случаев, когда сочетание горя и алкоголя приводило к краху человека. Удивительно, что Аднам не утащил свою дочь за собой. Поступив на службу в качестве домашней прислуги, Ирен вскоре проявила свой характер и была вознаграждена большей ответственностью. Ее отец гордился тем, что ее повысили в первом доме, но удивлялся, что она не задержалась там надолго. На самом деле, она, казалось, довольно часто меняла работу, в конечном итоге дослужившись до должности гувернантки. Аднам говорил о ней со смесью самодовольства и беспокойства, в льстивых выражениях говоря об уме Ирен, одновременно беспокоясь, что он так редко может ее видеть.

Наконец, Колбеку пришлось развеять иллюзии старика.

«Знаете ли вы, что ее разыскивает полиция?» — спросил он.

Аднам побледнел. «Зачем им это делать?»

«Ваша дочь совершила ряд преступлений, сэр».

«Это гнусная ложь, инспектор! Я воспитал Ирен в духе уважения к закону и порядку. В ее теле нет ни одной нечестной косточки».

«Тогда я предлагаю вам поговорить с инспектором Буном. Он вел учет ее деятельности в Манчестере и окрестностях. Конечно, она не всегда использует свое настоящее имя, но нет сомнений, что у нее были

череда жертв.

«Жертвы?» — повторил другой. «Как у такой безобидной, порядочной, молодой женщины, как Ирен, могут быть жертвы? Она гувернантка из приличной семьи в Лондоне».

«У вас случайно нет их имени и адреса?»

«Нет, не знаю».

«Вероятно, это потому, что этих людей не существует».

«Но они это делают», — отчаянно сказал Аднам. «Как еще Ирен могла бы заработать эти деньги? У меня нет их адреса, потому что Ирен запрещено получать какие-либо письма, отправляемые ей».

«Это то, что она тебе сказала?»

«Да, в противном случае я бы поддерживал с ней постоянную связь».

«Она лгала вам, мистер Аднам», — спокойно сказал Колбек.

«Я отказываюсь в это верить!»

Колбек глубоко вздохнул, прежде чем рассказать подробности побега Джереми Оксли. Он объяснил роль, которую сыграла женщина-сообщница. Он также указал, что пара недавно приняла участие в ограблении в Бирмингеме. Деньги, которые, как предположил Аднам, были сэкономлены его дочерью во время ее работы гувернанткой, вместо этого были украдены. Короче говоря, поскольку ее отец получил ряд подобных платежей за эти годы, он невольно жил на доходы от преступления.

«Вы по-прежнему утверждаете, что она работает в Лондоне?» — спросил Колбек.

Аднам был неуверен. «Это то, что она мне сказала».

«Вы никогда не задавали себе очевидных вопросов? Зачем дочери ехать на поезде в Манчестер, чтобы увидеться с отцом, а потом провести с ним меньше десяти минут? Почему Ирен не позволила вам отвезти ее на вокзал? Почему она была такой скрытной все эти годы? Почему она отказывается дать вам адреса мест, в которых она якобы

работа? Он подошел ближе. «Мне больно говорить вам, что Ирен Аднам — воровка и убийца. Она работает с человеком, чье криминальное прошлое включает насилие и убийство. Ваш долг — помочь нам найти их».

Аднам был безутешен. Гордость за то, что он считал достижениями своей дочери, была последним источником удовольствия в его жизни. Она держала его на плаву в зловонном болоте, где он жил. Не менее важным был тот факт, что Ирен снабжала его — хотя и нерегулярно — деньгами. Одним махом главная опора его мрачного существования была выбита из-под его ног. Больше не будет денег от Ирен, и больше не будет возможности похвастаться ею в «Орле и ребенке». Фактически, он никогда больше не сможет упомянуть ее имя. Аднам сначала отказывался в это верить, но Колбек был авторитетен. Правда была неизбежна. Зачем еще детективу Скотленд-Ярда понадобилось приезжать в Динсгейт, если у него не было неопровержимых доказательств причастности Ирен к ужасающим преступлениям? Аднам стал отцом чудовища. Это было слишком для него. Поднеся руки к лицу, он издал рев боли, а затем начал неудержимо рыдать.

«Давайте начнем сначала, ладно?» — мягко предложил Колбек. «Я хочу, чтобы вы еще раз рассказали мне, что произошло, когда ваша дочь пришла к вам.

«Самая незначительная деталь может оказаться для нас полезной. Мне нужно, чтобы вы напрягли мозги, мистер Аднам».

Старик поднял глаза. «Она ушла — Ирен ушла навсегда».

«Вы хотите, чтобы она снова осталась на свободе и могла убивать?»

«Нет, нет!» — воскликнул Аднам. «Прочь эту мысль».

«Тогда помогите нам поймать ее и мужчину, с которым она живет».

Аднам сел и вытер слезы грязным платком. Затем он закашлялся, и это длилось пару минут.

Придя в себя, он повернулся к Колбеку.

«Я потерял ее, инспектор», — сказал он с грустью.

«Боюсь, вы потеряли ее давным-давно, сэр».

«Это как смерть. Я чувствую себя покинутым. Ирен была всем, что было между мной и отчаянием». Он подавил еще один всхлип. «Вы когда-нибудь теряли ребенка?»

«Нет», — ответил Колбек, — «но однажды я потерял человека, которого очень любил. Вот почему это дело имеет для меня личное измерение. Сколько бы времени это ни заняло, я выследю Джереми Оксли и полностью рассчитываю арестовать вашу дочь в то же время».

* * *

Коттедж находился в зеленом пригороде Лондона. Построенный столетия назад, он имел деревянный каркас, маленькие окна со средниками, массивную входную дверь из дуба, соломенную нависающую крышу и ухоженный сад спереди и сзади. Плющ покрывал одну сторону фасада, а другая пылала розами. Было такое чувство сельской изоляции, что Ирен не могла поверить, что они действительно находятся в столице. В тот момент, когда она увидела дом, ее амбиции загорелись. Она хотела жить в таком странном и пленительном месте, вдали от промышленных центров, к которым она привыкла. Кроме того, Ирен тосковала по существованию, свободному от преступности, по тихой, не насыщенной событиями жизни, которую люди могли ожидать в таком районе.

Узнав, что хозяин дома совершил убийство, она с легким волнением ожидала встречи с ним, но вскоре волнение исчезло.

Гордон Янгер был полным мужчиной средних лет с обнадеживающей улыбкой.

Его лысая голова блестела, щеки были красными, а его козлиная бородка была его единственными волосами на лице. Сюзанна, его жена, была еще более пухлой, ее одежда была тщательно сшита, чтобы скрыть некоторые ее контуры. Она была уравновешенной, образованной женщиной среднего класса, которая выглядела так, как будто ее естественной средой был дом викария в сельской местности. Очевидно, что Янгеры не были стеснены в деньгах. Их коттедж был дорого обставлен, а на стенах висели картины в позолоченных рамах со сценами охоты.

Удивленные, увидев Оксли после долгого отсутствия, они оказали ему и Ирен восторженный прием. Рады были предложить гостям жилье, ни Янгер, ни его жена не спросили, зачем они приехали в Лондон. Они просто приняли то, что у их гостей есть потребность, и были рады ее удовлетворить. Что

Поразило Ирен в этой паре то, насколько приятно им было находиться в обществе друг друга. В них была непринужденная близость, которой она завидовала. Она задавалась вопросом, смогут ли они с Оксли когда-нибудь достичь чего-то подобного. Когда Сюзанна провела ее в гостевую комнату, она воспользовалась возможностью немного поразмыслить.

«Как долго вы здесь, миссис Янгер?» — спросила она.

«Меня зовут Сюзанна, пока ты здесь», — сказал другой, положив руку ей на плечо, — «и ответ таков: мы живем здесь уже семь лет».

«Гордон смог рано выйти на пенсию».

«Откуда он ушел на пенсию?»

«Медицина — он был врачом».

«Здесь, должно быть, идиллия».

«Мы любим это место, Ирен. Двадцать лет назад это была деревня. Сейчас это начинает больше походить на городской пригород, но все еще пахнет фермерским сообществом». Она указала на окно. «Осторожнее с ближним светом, когда открываешь окно», — предупредила она. «С этим местом не так только две вещи: ближний свет и пауки в соломе».

«С этим мы можем смириться», — со смехом сказала Ирен.

На ней было обручальное кольцо, но она видела, что Сюзанна не обманулась им. Только люди, которые были женаты, могли достичь той близости, которая была у Янгеров по праву. Ирен ощутила еще один укол зависти, надеясь, что Оксли отреагирует так же. Она молилась, чтобы коттедж не был просто убежищем для них, но чтобы он оказал хорошее влияние и заставил Оксли захотеть подражать их хозяевам. Ирен жаждала постоянства.

Только когда они с Оксли легли спать, она смогла поговорить с ним как следует. После отличной еды, запитой хорошим вином, он был в расслабленном настроении.

«Это чудесное место», — сказала она. «Я никогда не была в подобном месте. А ты, Джерри?»

«Очень комфортно, но, на мой взгляд, слишком тихо».

«Гордон и Сюзанна, кажется, чувствуют себя здесь как дома».

«Да, это большая перемена по сравнению с Брэдфордом», — сказал Оксли. «Именно там я впервые встретил их».

«Почему они ушли?»

Он рассмеялся. «Почему мы уехали из Манчестера?»

Ирен было любопытно. «Их разыскивала полиция?»

«Гордон, конечно, был, — ответил он, — но у него хватило здравого смысла спланировать побег задолго до того, как его преступления действительно стали известны. Вероятно, его все еще ищут в Брэдфорде».

«Это там он убивал людей?»

Он приложил палец к губам. «Никогда не говорите этого в его присутствии. Он не верит, что убил кого-то. Гордон был врачом. Он поклялся, что всегда будет стремиться сохранять жизнь. Просто он чувствовал, что есть определенные исключения — люди, чье существование было настолько ужасным и невыносимым, что они умоляли его помочь им».

«Вы имеете в виду, что он способствовал их смерти?»

«Это один из способов выразить это. Гордон чувствовал, что он исполняет священный долг. И, конечно, в этом был коммерческий аспект».

«Каким образом?»

«Это было слишком много, чтобы просить врача, Ирен. Его пациенты понимали это. После того, как он безболезненно отправил их на смерть, он был вознагражден положениями их завещаний. Вот как он пришел к покупке этого коттеджа», - продолжил он, обводя все здание взмахом руки. «Они с Сюзанной вышли на пенсию на доходы от его работы в Брэдфорде, усыпляя богатых старушек в последний раз». Он прижал ее к себе. «Воспрянь духом от того, что с ними случилось, моя любовь. Можно убить и жить долго и счастливо».

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В тот вечер Калеб Эндрюс вернулся домой раньше обычного. Он застал свою дочь за чтением последней книги, которую она взяла у Колбека. Мадлен встала, чтобы поцеловать его. Повесив кепку на вешалку, он пошел на кухню, чтобы смыть грязь с рук и лица. Когда он вернулся, она клала закладку, прежде чем отложить книгу в сторону.

«Кто это написал?» — спросил он.

«Чарльз Диккенс».

«А, вот это человек, который может заставить кровь бежать быстрее. Мне нравятся его романы.

Когда ты закончишь с этим, я, возможно, сам взгляну на это. Как это называется, Мэдди?

«Американские заметки», — ответила она. «Но это не роман. Это рассказ о путешествии мистера Диккенса в Америку несколько лет назад. Должно быть, он расстроил многих читателей там, потому что он очень критичен по отношению к американцам».

«Так и должно быть», — язвительно сказал Эндрюс. «Что Америка сделала для этой страны, кроме того, что доставила нам кучу неприятностей? Я не люблю американцев».

«Как ты можешь так говорить, отец? Ты даже ни одного не встречал».

«Мне не нужно ни с кем встречаться».

«Несправедливо судить о таких людях».

«Британия лучшая, Мэдди, я всегда так говорю. Я ненавижу Францию, Германию, Россию и больше всего — Америку».

«Но вы никогда не были ни в одной из этих стран».

«Дикие лошади не затащили бы меня туда». Он сел напротив нее. «Я

«Сегодня снова говорил с мистером Помероем. Он назвал мне точную дату. Мой выход на пенсию — вопрос нескольких недель».

Ей потребовалось некоторое время, чтобы полностью осознать всю значимость этого заявления.

После всех этих лет казалось нереальным, что ее отец наконец-то уходит с работы, которую он так любил. С тех пор, как она была маленьким ребенком, Мадлен помнила, как он каждое утро отправлялся в путь с пружинистым шагом. Хотя он жаловался на долгие часы, недостаточную оплату и плохую погоду, которые ему приходилось терпеть, Эндрюс никогда не думал о поиске другой работы. Полностью преданный железным дорогам, он гордился тем, что служил им.

«Ну что ж», — сказал он, доставая трубку и кисет с табаком, — «теперь, когда я назначил дату, пришло время вам с инспектором сделать то же самое».

«Роберт обещал обсудить это, как только дело будет завершено».

«Я поверю в это, когда это произойдет».

Мадлен была оскорблена. «Он всегда держит свои обещания».

«Тогда почему он до сих пор не повел тебя к алтарю? Каждый раз, когда он выглядит так, будто собирается это сделать, происходит задержка». Он набил трубку табаком. «Может быть, мне пора поговорить с ним, как мужчина с мужчиной?»

«Не смей!» — предупредила она.

«Я думаю только о тебе, Мэдди».

«Нам просто нужно подождать, пока Роберт не будет готов».

«Это значит, что тебе придется ждать вечно», — проворчал он. «Посмотри, как долго тебе пришлось сложа руки ждать предложения руки и сердца. Это длилось годы и годы».

«У нас было взаимопонимание, отец».

«Ну, пора бы нам с инспектором Колбеком прийти к какому-то взаимопониманию. Мне надоело видеть, как моя дочь целыми днями хандрит дома, в то время как мужчина, за которого она должна выйти замуж, продолжает кормить ее одним

оправдание за другим.

«Это не так, — утверждала она, — и я определенно не унываю».

«Когда я выйду на пенсию, мне захочется уединения, Мэдди, и есть еще кое-что, чего я с нетерпением жду».

'Что это такое?'

«Играю с внуками, конечно. Где они?»

Она была поражена. «Отец!»

«Нельзя откладывать эти дела на потом», — предупредил он.

Даже от матери Мадлен посчитала бы такой совет навязчивым. От отца это было бы неловко. Как и многие молодые женщины на пороге замужества, она была готова предоставить такие решения Матери-природе, а затем отреагировать на них соответствующим образом. Она определенно не хотела обсуждать перспективы воспитания семьи, когда ей еще только предстояло надеть обручальное кольцо.

Все, чего хотела Мадлен, — это разделить свою жизнь с Колбеком. Чтобы сделать это, она была готова быть терпеливой и сдержанной.

Для себя и ради дочери Эндрюс хотел увидеть разрешение у алтаря. В то же время, однако, он не хотел расстраивать Мадлен. Он зажег трубку и попыхтел ею, прежде чем снова возобновить разговор. Его тон был гораздо мягче.

«Дирк Соуэрби женился всего через четыре месяца после помолвки», — многозначительно сказал он.

«Его жена — его желанный гость», — ответила она. «Я бы не хотела провести свою жизнь с таким человеком».

«Что не так с Дирком?»

«Я никогда не смогу полюбить его, отец».

Он возмутился. «Это потому, что он работает на железной дороге?»

«Ты же знаешь, что это не так».

«Неужели ты настолько высокомерен и могущественен, что теперь смотришь на нас свысока?»

«Нет», — сказала она с жаром, — «и ты никогда не должен так думать. Я дочь машиниста и всегда ею буду». Она указала на мольберт.

«Как вы думаете, я бы тратил все свое время на покраску поездов, если бы относился к железнодорожникам с презрением? Несправедливо даже предполагать это. Никто никогда не сможет обвинить меня в том, что я смотрю на вас свысока».

«Очень хорошо», — сказал он смущенно. «Беру свои слова обратно».

'Спасибо.'

«Но я все еще беспокоюсь за тебя, Мэдди». Он затянулся трубкой. «Ты помнишь, что ты мне однажды сказала?»

«Я сказал много вещей, но вы не обращаете на них внимания».

«Речь шла об инспекторе Колбеке. Мне показалось, что он тянет время и заставляет вас ждать. Вы сделали странное замечание».

«Я это сделал?»

«Да, Мэдди. Ты сказала, что были времена, когда казалось, что его мысли были где-то в другом месте. Он был рассеянным и довольно грустным. Это было почти так, как будто он оплакивал кого-то».

«Вы правы, — вспоминала она. — Я действительно это говорила».

«И ты все еще в это веришь?»

«Я так не думаю. Это было просто чувство, которое у меня было в тот момент».

«А что, если в его прошлом был кто-то другой?» — осторожно спросил Эндрюс.

«Он красивый мужчина с хорошими перспективами. Ты не первая женщина, которая это заметила. Мне просто интересно, был ли он разочарован в любви и что сделало его очень осторожным». Он переложил трубку в другую сторону рта.

«Он что-нибудь говорил вам по этому поводу?»

Она была тверда. «Нет, отец».

'Вы уверены?'

'Да, я.'

«Значит, больше никого не было?»

Вопрос был как укол иглы, и это было больно. Мадлен не могла найти ответа. Она всегда чувствовала легкое беспокойство о прошлой жизни Колбека, особенно потому, что он редко говорил об этом. Как только они официально помолвились, ее беспокойство о его прошлом исчезло. Теперь ее пробудил ее отец. Это было похоже на то, как будто старая рана снова открылась и ныла. Когда она попыталась выбросить все это из головы, оно упрямо оставалось на месте, как крошечное пятно на ковре, которое она всегда могла видеть краем глаза. Это было тревожно. Резко встав со стула, она направилась на кухню.

«Я принесу тебе ужин», — быстро сказала она.

Эдвард Таллис наполовину выкурил одну из своих едких сигар. Это был сигнал, что он снова в стрессе. Когда он вошел в кабинет суперинтенданта, Колбек едва мог его видеть сквозь дым. Он махнул рукой, чтобы разогнать дым.

«Вы не возражаете, если я открою окно, сэр?» — спросил он.

«Пожалуйста, сделайте это», — попросил Таллис, гася сигару в пепельнице. «Я курю слишком много этих штук».

«Это ваша привилегия, суперинтендант».

«Они помогают мне расслабиться, а это то, что мне всегда нужно делать после интервью с прессой. Ко мне приходила целая толпа журналистов, которые донимали меня подробностями расследования и требовали объяснить, почему мы до сих пор не произвели ни одного ареста».

Колбек открыл окно и набрал полные легкие чистого воздуха. Влетел легкий ветерок, заставив дым завихряться и клубиться. Он вернулся к передней части стола. Наступил вечер, и после визита в Манчестер он на этот раз отправился прямиком в Скотленд-Ярд, вместо того чтобы нанести визит Мадлен

заранее.

Таллис сердито посмотрел на него. «Мне нужны хорошие новости, инспектор».

«Тогда вам будет приятно узнать, что мы идентифицировали Ирен Аднам как женщину, причастную к убийству двух полицейских».

«Вы знаете, где она?»

«Нет, сэр».

«Есть ли у вас какие-либо идеи, где она может быть?»

«На данный момент нет», — признался Колбек.

«Тогда как это можно истолковать как хорошие новости?»

«Это позволит нам превратить прессу из наших врагов в наших друзей».

Таллис невесело рассмеялся. «Да, я знаю, что они часто относятся к вам враждебно, сэр, но они — наше лучшее средство выследить мисс Аднам. Если мы дадим ее описание, его можно будет опубликовать во всех общенациональных газетах и в провинциальных изданиях в таких местах, как Бирмингем, Вулверхэмптон и Манчестер».

«Сначала я хочу убедиться, что мы нашли нужного человека».

«Я разговаривал с ее отцом. Он живет в Динсгейте».

«Насколько я помню, это очень неблагополучная часть Манчестера».

«У господина Аднама настали трудные времена».

Колбек описал свою встречу с этим человеком и объяснил, как он был поражен, узнав, что его дочь уже несколько лет занимается преступной деятельностью. Он снял с Аднама всякую вину.

Все, в чем его можно было обвинить, так это в излишней наивности. Ирен была настолько правдоподобна, что он поверил лжи, которую она ему рассказывала. Как только он столкнулся с правдой, он осудил преступный разгул своей дочери и с готовностью ответил на все вопросы Колбека. В результате у инспектора был отчет обо всех случаях, когда она навещала отца, и список мест, где она, по ее словам, работала.

«Другими словами», — сказал Колбек, — «она по-прежнему достаточно заботится о мистере Аднаме, чтобы захотеть облегчить его страдания».

Таллис был резок. «Это не спасет ее от повешения», — пообещал он.

«Несколько хороших поступков значительно перевешиваются плохими. Ирен Аднам — зло. Они с Оксли явно одного поля ягоды».

«Они будут прятаться где-нибудь, пока шум и крики не утихнут. Единственный способ выкурить их — использовать прессу».

«Утром я призову голодных шакалов».

«Пошлите им весточку сейчас же, сэр», — настоятельно просил Колбек. «Чем скорее вся страна начнет искать эту пару, тем лучше. Если поторопимся, то сможем успеть на более поздние выпуски».

«Я бы предпочел завтра предпринять согласованные усилия, инспектор. Так мы сможем гарантировать, что общенациональные и провинциальные газеты будут публиковать информацию одновременно. Чем шире охват, тем больше у нас шансов вывести их из-под контроля». Потянувшись за карандашом, он придвинул масляную лампу поближе, чтобы ее свет падал на блокнот перед ним. «Мне нужно точное описание».

«Я уже записал это», — сказал Колбек, доставая из кармана сложенный листок бумаги. «Это объединяет то, что мне рассказали отец женщины и ее бывший работодатель, мистер Холте». Он передал его. «Но это будет не так точно, как я хотел бы. По словам мистера Аднама, в детстве она любила играть и умело меняла свою внешность».

«Палач изменит его еще больше», — кисло сказал Таллис. Взглянув на бумагу, он поднял глаза на Колбека. «А как насчет сержанта Лиминга и констебля Пиблза?»

«Они приняли участие в поиске и посетили два адреса, пока я был в Динсгейте. По понятным причинам их усилия оказались тщетными».

«Я на самом деле спрашивал, как они ладят друг с другом».

«Между ними не было никаких трений, сэр. А почему они должны были быть?»

«Я почувствовал, что сержант был очень недоволен тем, что его заставляли работать с новым рекрутом. Лиминг был с ним не слишком приветлив. Справедливая ли это оценка?»

«У него могли быть некоторые сомнения относительно констебля Пиблза, сэр, но они исчезли при исполнении служебных обязанностей. Когда они направлялись в дом в Манчестере, на них напали четверо негодяев».

Таллис встревожился. «Кто-нибудь из них пострадал?»

«Нет», — ответил Колбек. «Они перевернули ситуацию с нападавшими и обратили их в бегство. Виктор — сержант Лиминг — был очень лестным отзывом о том, как сражался констебль. Любые незначительные разногласия, которые могли существовать между ними, теперь устранены».

«Приятно слышать. Взаимное уважение имеет жизненно важное значение в этом отделе».

«В случае с констеблем Пиблзом это больше, чем просто уважение».

'Что ты имеешь в виду?'

«Выяснилось, что он следил за делами, которые мы вели на железной дороге. Помимо выполнения своих обязанностей полицейского в дивизионе А, он каким-то образом находил время, чтобы составить альбом наших успехов.

Он черпает в них вдохновение».

«Я не вижу в этом ничего предосудительного».

«Я тоже, сэр», — сказал Колбек. «Меня беспокоит только то, что он может позволить восхищению ослепить его и не заметить наши недостатки. Никто из нас не непогрешим».

«Совершенно верно — Гомер иногда кивает».

— Бонус «Quandoque domitat Homerus».

Таллис нахмурился. «Что это за языческий язык?»

«Это латынь, которую вы только что перевели. Я думаю, было довольно проницательно с вашей стороны заметить, что я использую слово «слепой», и упомянуть Гомера, знаменитого слепого поэта».

«Это просто пришло мне в голову», — сказал Таллис, наслаждаясь похвалой за то, что было совершенно случайным совпадением. «Так что, нас чествуют в альбоме, да? Я нахожу это воодушевляющим».

«Я думаю, вам следует это сделать, суперинтендант», — иронично сказал Колбек.

«В конце концов, все наши триумфы были достигнуты под вашим руководством. Ваш контроль над нашими усилиями имел решающее значение. Я знаю, что вы ненавидите прессу, — продолжал он, — но время от времени они трубили о наших успехах. Ваше имя, вероятно, на каждой странице альбома констебля».

Широкая улыбка Таллиса была подобна лучу маяка.

Больше всего она ценила спокойствие. У Ирен никогда не было такой мирной ночи. Даже в отеле за окнами можно было услышать шум и суету городской жизни. Затем был постоянный шум проносящихся поездов. Это тоже исчезло. На смену ему пришли более тихие звуки, которые позволяли ей спать спокойно. Она проснулась отдохнувшей и счастливой. Ирен наконец почувствовала себя в безопасности.

«Как долго мы здесь пробудем?» — спросила она.

«Пока они не перестанут так упорно нас искать», — ответил Оксли. «После убийства полиция сделает все возможное, чтобы найти подозреваемых. Однако чем дольше будет продолжаться охота, тем меньше ресурсов она сможет на нее выделить. Совершаются другие преступления, и они потребуют внимания. Нам просто нужно подождать, пока мы не растворимся в прошлом».

«Мы не должны злоупотреблять гостеприимством, Джерри».

«Тебе здесь не нравится?»

«Мне это нравится, но мы не можем навязывать это Гордону и Сюзанне».

«Они говорят, что мы можем оставаться там столько, сколько захотим».

Она волновалась. «Они знают, что мы сделали?»

«Нет, Ирен», — сказал он ей. «Они не знают и не будут спрашивать».

«Разве мы не должны им рассказать?»

«Мы рассказали им все, что им нужно знать, появившись здесь. Нам нужно укрытие. Они достаточно умны, чтобы понять, почему».

Погода была великолепная. Они сидели на деревенской скамейке в саду, слушали жужжание насекомых и наблюдали, как птицы прыгают с ветки на ветку среди деревьев. Все это усиливало амбиции Ирен жить в таком месте и перестать быть в постоянном движении.

«Все, что нам нужно сделать, это скопировать то, что они сделали», — продолжил Оксли. «Гордон и Сюзанна показали нам, как это делается. Когда ему грозила опасность быть разоблаченным в Брэдфорде, Гордон сбежал сюда, в дом, который он купил заранее. Полиция искала их повсюду, но безуспешно. Заметьте, — добавил он со смехом, — «они приняли меры предосторожности, изменив свои имена».

«Вы хотите сказать, что они не доктор и миссис Янгер?»

«Я имею в виду именно это, Ирен. Я открою тебе секрет». Он приблизил губы к ее уху. «Гордон и Сюзанна — тоже вымышленные имена».

«Каковы их настоящие имена?»

«Их больше нет. У них новые личности, новый дом и новая жизнь. Гордон больше не врач на пенсии. Все здесь думают, что он был археологом. Его хобби — ковыряться в старых руинах, так что это не полная ложь».

«Я понимаю, почему их никогда не ловили», — восхищенно сказала Ирен. «Полиция ищет врача и его жену, а не археолога с совершенно другим именем». Вопрос подтолкнул ее. «А как насчет свидетельств о рождении и тому подобного?»

«Всегда можно достать подделки, если у тебя достаточно денег».

«Раньше я подделывал свои собственные рекомендации».

«Вот ты где», — сказал Оксли, обнимая ее за плечи. «Ты женщина многих талантов, Ирен».

«Я должна была быть такой. Я не собиралась провести свою жизнь в домашней прислуге. Один день на побегушках у кого-то научил меня этому».

Они услышали звон чашек и обернулись, чтобы увидеть слугу, выносящего поднос. Сюзанна последовала за ней, а Гордон поплелся за ней, его голова позолотилась на солнце. Сидя полукругом, все четверо вскоре наслаждались чашкой чая.

«У тебя есть какие-нибудь планы на сегодня?» — спросил Янгер.

«Нисколько», — ответил Оксли.

«Насколько хорошо вы знаете Лондон?»

«Я знаю это очень хорошо».

«Я не знаю», — сказала Ирен. «Я девушка из Манчестера. У меня никогда не было возможности как следует рассмотреть Лондон».

«Тогда мы можем это исправить», — сказал Янгер.

«Да», — сказала его жена. «Ближайшая станция находится примерно в миле. Там мы можем сесть на поезд до Юстона и провести день, исследуя окрестности. Что бы ты хотела посмотреть, Ирен?»

Ее ответ был мгновенным. «Букингемский дворец», — заявила она. «Я всегда хотела это увидеть. Когда я была маленькой девочкой, мой отец обещал, что однажды отведет меня туда, но так и не сделал этого». Она перевела взгляд с Сюзанны на Гордона. «Можем ли мы пойти в Букингемский дворец, пожалуйста?»

«Мы можем пойти, куда пожелаете», — снисходительно сказал Янгер. «Я хотел бы подать ходатайство в пользу собора Святого Павла».

«Не забудь про Трафальгарскую площадь», — напомнила ему жена. «Ирен должна увидеть статую Нельсона. А ты, Джерри?» — продолжила она, поворачиваясь к нему.

«Куда бы вы хотели пойти?»

«О, я бы выбрал только одно место», — сказал он ей.

«И где это?»

«Скотланд-Ярд».

Теперь, узнав Пиблза немного лучше, Виктор Лиминг больше не испытывал к нему прежней антипатии. Его собачья готовность все еще раздражала, но ее уравновешивали некоторые прекрасные качества. Пиблз был храбрым, решительным и любознательным. Осознавая свои недостатки, он всегда пытался исправить их, задавая бесконечные вопросы своим старшим коллегам. Он быстро учился и был неизменно благодарен за советы.

Лиминг постепенно проникся к нему симпатией.

«Вот что значит быть детективом?» — спросил Пиблз. «Вчера мы отправились в Манчестер и прочесывали улицы в поисках отца подозреваемого. Сегодня мы застряли здесь, в Скотленд-Ярде».

«Нам нужно подождать, пока у нас не появятся доказательства их местонахождения», — сказал Лиминг. «Это отличается от работы полицейского на посту. Когда вы видите, что там совершается преступление, вы можете сразу же вмешаться и арестовать преступника. Вы немедленно реагируете на сложившуюся ситуацию».

Пиблз ухмыльнулся. «Да, я делал это достаточно часто».

«Иногда здесь дела идут медленнее. Мы вовлечены в игру в кошки-мышки, поэтому нам нужно быть терпеливыми. Как только злодеи совершают ошибку — а они обычно ошибаются — мы начинаем действовать. Не бойтесь, констебль, у вас еще будет время пустить в ход кулаки. А пока нам придется полагаться на свои мозги».

Колбек предоставил этим двум мужчинам возможность пользоваться своим офисом и оставил им всю информацию, касающуюся Джереми Оксли и Ирен Аднам, которую он смог собрать. Они изучили листы бумаги и разложили их в хронологическом порядке. Большинство записей касалось Оксли, но его сообщник не сидел сложа руки. Три разных члена приличного общества в Манчестере были обмануты, взяв ее на работу гувернанткой, и каждый раз она совершала лунный перелет с существенным уловом. Эмброуз Холте был ее первым доверенным работодателем. Для каждого из своих последующих назначений Ирен использовала

другие имена. Благодаря инспектору Буну, который предоставил информацию, у них было некоторое представление о том, как она действовала.

Из собрания документов неясно, когда Оксли и Ирен начали работать вместе.

«Проблема в том, что мисс Аднам так и не была поймана», — сказал Лиминг.

«поэтому у нас нет подробностей об аресте. Джереми Оксли, с другой стороны, арестовывали дважды, но никогда не осуждали. В обоих случаях ему удавалось бежать. Я думаю, мы оба знаем, как».

«Деньги перешли из рук в руки», — заметил Пиблз.

«Это одна из вещей, которая действительно сводит меня с ума. Богатых людей труднее всего осудить. Неважно, насколько отвратительны их преступления, они могут откупиться от неприятностей. Оксли, должно быть, за эти годы сколотил небольшое состояние. Он всегда сможет предложить сочную взятку».

«Это само по себе преступление, сержант».

«Только для тех, кто это осознает», — сказал Лиминг. «Боюсь, что некий констебль в Вулверхэмптоне позволил своей жадности взять верх над долгом. Пять фунтов, которые он принял, были ценой побега заключенного».

Теперь, когда они его заперли, они заставят его страдать, и он этого полностью заслуживает».

«Здесь есть закономерность», — отметил Пиблз, отрывая несколько листов бумаги. «Все эти правонарушения связаны с Оксли. Он либо втирается в доверие к людям, прежде чем грабить их, либо использует сообщника, чтобы отвлечь кого-то, и схватить то, что ему нужно». Он щелкнул языком.

«Я просто хотел бы, чтобы в этих записях было больше подробностей. Мы должны знать больше о людях, которых арестовываем».

«Инспектор Колбек считает, что настанет день, когда у нас действительно будут фотографии злодеев. Подумайте, как это поможет».

«Это произойдет в конце концов», — сказал Пиблз, — «хотя это может занять некоторое время. Пока никто не изобрел камеру, которую мы могли бы использовать на постоянной основе для фотографирования преступников. Жаль. Я бы очень хотел увидеть

фотография Ирен Аднам.

«Я также хочу увидеть Джереми Оксли».

«Вам придется подождать, пока вы не встретитесь с ним во плоти».

«Он настоящий преступник», — утверждал Лиминг. «Женщины — это слабый пол.

«У них обычно нет желания хладнокровно убивать. Большинство из них слишком боялись бы даже держать оружие, не говоря уже о том, чтобы стрелять. Он заставил ее сделать это. Оксли опустил ее до своего уровня. Если вы посмотрите на ее послужной список, то там нет и намека на насилие. Это Оксли превратил ее в убийцу».

Пиблз взял два листа бумаги и сравнил их.

«Удивительно, что у нас так много информации о нем», — заметил он. «Многие преступления даже не происходили в Лондоне. Как они попали в поле нашего зрения?»

«Инспектор позаботился об этом».

«Он давно охотится за Оксли, не так ли?»

«О, да», — сказал Лиминг. «Каждый раз, когда всплывало это имя, инспектор Колбек его записывал. Иногда, конечно, Оксли берет новую личность, когда он подружился с жертвой, прежде чем ограбить ее. Инспектор всегда может определить, является ли он преступником, потому что человек действует определенным образом.

Для этого есть специальная фраза.

«Модус операнди».

«Да, именно так».

«Когда преступники находят работающий метод, они его придерживаются».

«Есть и другая сторона. Это вопрос суеверия. Они делают все одинаково, потому что боятся потерпеть неудачу, если не сделают этого. У всех нас есть суеверия того или иного рода. Я знаю, что у меня они есть. Моя жена подшучивает надо мной из-за некоторых из них».

«Возвращаясь к Оксли, — сказал Пиблз, — почему инспектор уделил ему особое внимание?»

«Это из-за того, что произошло много лет назад, еще до того, как он вступил в столичную полицию. Оксли убил человека, который собирался выступить свидетелем против него в суде. С тех пор это преступление не дает покоя инспектору», — сказал Лиминг. «Он чувствовал, что в какой-то степени виноват».

«Это то, что заставляет его поймать Оксли. Он хочет отомстить за смерть молодой леди по имени Хелен Миллингтон».

Эдвард Таллис ненавидел джентльменов из прессы со страстью, которая никогда не угасала, но Колбек был более терпим к ним. Его раздражало то, что газеты либо превозносили его до небес, либо ругали за его ошибки или за то, что они ошибочно считали его медлительностью. Казалось, не было середины между аплодисментами и осуждением, не было признания того факта, что преступления не могут быть раскрыты, чтобы удовлетворить сроки редакторов, и что прогресс в деле достигается, даже если это не было очевидно предвзятому взгляду репортеров. Для суперинтенданта горстка людей, которых он неохотно пригласил в свой кабинет в тот день, были беспринципными писаками, которые были посланы на эту землю исключительно для того, чтобы подзадорить его. По мнению Колбека, напротив, они были жизненно важным инструментом в борьбе с преступностью, если их правильно использовать. Проблема была в том, что ни он, ни его начальник не имели никакого контроля над тем, что они на самом деле писали.

«Доброе утро, джентльмены», — сказал Таллис, свирепо оглядывая своих гостей, словно готовясь вызвать одного из них на бой. «Я знаю, что вы предпочитаете иметь дело с дикими сенсациями, но я должен попросить вас хотя бы раз подойти к расследованию менее истерично».

«Это сенсационное преступление, суперинтендант», — заявил один из мужчин.

«У нас есть стрельба, дерзкий побег и двое полицейских, изрезанных на куски колесами поезда. Вы не можете ожидать, что мы будем сообщать об этом как о повседневном событии».

«Все, о чем я прошу, — это чтобы вы сообщили известные факты, а не создавали впечатление, что мы не способны справиться с задачей поиска виновных».

Этот человек был прямолинеен: «Мы пишем то, что видим».

Колбек поморщился. Перед тем, как была созвана пресс-конференция, он настоятельно просил Таллиса убедиться, что он не настроит их против себя с самого начала, однако именно это только что сделал его начальник. Тон суперинтенданта стал более воинственным, и оскорбления с обеих сторон вскоре полетели по комнате, словно множество разъяренных ос. Колбек попытался подняться над схваткой и сосредоточиться на аспекте дела, который был неизвестен ни одному из журналистов.

Судьба Хелен Миллингтон продолжала его волновать. Он очень жалел ювелира, который стал первой жертвой Оксли, и никогда не забывал храбрости этого человека, пытавшегося преследовать вора. Он также был глубоко потрясен недавними убийствами двух полицейских из Вулверхэмптона. Разница между ними и Хелен была в том, что их профессия подвергала их риску, и они понимали это, когда надевали форму. Не то чтобы кто-то из них мог ожидать такого ужасного конца. Серьезные травмы были обычным явлением среди всех полицейских, но убийства, к счастью, случались редко.

Три вещи отличают безвременную смерть Хелен от смерти остальных.

Во-первых, она была женщиной. Дочь финансиста, она была молода, красива и хорошо образована. Во-вторых, она не представляла физической угрозы для Оксли.

Ювелир преследовал его с намерением одолеть, и двое полицейских надели на него наручники. Даже если бы она захотела, Хелен не смогла бы причинить Оксли вред. Она также не была в состоянии защитить себя от жестокого нападения. Она была слишком хрупкой, хрупкой и уязвимой. Но именно третий фактор имел наибольшее значение для инспектора. В ходе различных встреч с Хелен Миллингтон, уговаривая, советуя и поддерживая ее, Колбек влюбился, и его чувства были взаимностью.

«Вас вызвали сюда», — сказал Таллис, с презрением глядя на своих посетителей.

«чтобы мы могли продемонстрировать, что достигли прогресса в этом расследовании».

«Вы произвели какие-нибудь аресты?» — потребовал голос.

«Боюсь, пока нет».

«Значит, никакого реального прогресса не произошло. Кажется, на этот раз ваш хваленый инспектор Колбек сошел с рельсов».

Веселый смех вывел Колбека из задумчивости.

«На самом деле, — сказал он, — был произведен арест . Я должен поправить суперинтенданта по этому поводу. Во время нашего визита в Вулверхэмптон мы обнаружили, что констебля Марнера обманом заставили выдать информацию, которая привела к побегу Джереми Оксли. Он принял взятку в пять фунтов. Сейчас он находится под стражей и, как вы можете себе представить, оскорбляется своими коллегами. Кстати, одной из жертв убийства был его зять».

Репортеры начали возбужденно писать в своих блокнотах. Во время короткого затишья Колбек жестами передал Таллису сообщение, что ему следует быть менее агрессивным и передать задачу общения с ними. С явной неохотой пожилой мужчина согласился на просьбу.

«Я уступлю дорогу инспектору Колбеку», — сказал он, продолжая вымученную метафору, — «который — я думаю, вы увидите — вовсе не сошел с рельсов, а мчится по рельсам на полной скорости».

В вежливом смехе послышались приглушенные насмешки.

«Благодарю вас, сэр», — сказал Колбек, кивнув Таллису. «В результате визитов в Манчестер выяснились некоторые важные новые факты. Они касаются женщины-сообщницы, которая помогала в побеге. Вскрытие останков двух полицейских установило, что один из них был застрелен в череп с близкого расстояния. Человеком, который произвел этот выстрел, была молодая женщина по имени Ирен Аднам».

Он написал им имя и снова поставил карандаши. Колбек похвалил инспектора Закари Буна за помощь, оказанную ему в Манчестере, и рассказал, как он выследил отца женщины. Он сказал им, что Айрин и Оксли будут где-то прятаться вместе, и что их газеты могут стать средством их поимки. Он надеялся, что предложенное большое вознаграждение побудит любого, кто их заметит, выйти вперед.

«Описание Ирен Аднам, которое я собираюсь вам дать, — сказал он с легкой властностью, — основано на разговорах с двумя людьми, которые хорошо ее знали — ее отцом и бывшим работодателем. Ее преступная карьера началась в Манчестере, где, как вы услышите, она оставила после себя множество жертв».

Колбек продолжил описывать ее возраст, рост, телосложение, вес и цвет волос. Он также упомянул, что в ее голосе были следы манчестерского акцента. Ее отец описывал ее как очень милую, и даже озлобленный Эмброуз Холте признал, что она обладала как физической привлекательностью, так и природным обаянием. Владельца мельницы обманула ее неизменная аура невинности.

Когда он предложил им дополнительные подробности о женщине, она начала обретать форму перед ним и сделала это в столь четких очертаниях, что он был потрясен. Колбек встречал ее раньше. Если бы он опустил список ее преступлений и ее местный акцент, он мог бы говорить о ком-то совершенно другом. Совпадение было настолько неожиданным, что заставило его внезапно остановиться.

Возраст, рост, телосложение, вес и цвет волос — это было сверхъестественно. Даже воздух чистоты был точным совпадением. В каждой детали он только что описывал Хелен Миллингтон.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Доехав на поезде до Юстона, они наняли два такси, чтобы доехать до Трафальгарской площади. Она была устлана голубями, чья наглая смелость поразила Ирен. Вместо того чтобы взлететь, когда она приблизилась, они просто уворачивались от ее ног и продолжали охотиться за едой на мощеных плитах. Один даже уселся на колено нищего, который лежал, прислонившись в оцепенении к стене. Янгер и его жена слишком часто бывали на площади, чтобы быть ошеломленными ее масштабами и великолепием. Оксли тоже видел ее много раз и снова оценивал возможности, которые предоставляли карманникам люди, пристально глядящие на Горацио Нельсона и, следовательно, застигнутые врасплох. Однако для Ирен вся эта местность была чудом, и ее завораживала рифленая коринфская колонна из девонширского гранита.

Она посмотрела на статую великого морского героя страны.

«Как, черт возьми, они его туда затащили?» — спросила она.

«Я полагаю, что это происходит очень медленно», — сказал Янгер.

«Она такая высокая».

«Они построили деревянные леса, чтобы помочь им возвести колонну, затем они, должно быть, подняли статую с помощью лебедки». Он указал на бронзовые барельефы у основания колонны. «Они были отлиты из пушек, снятых с вражеских кораблей, захваченных Нельсоном в бою».

«Гордон даже может рассказать, какие сражения они представляют», — с любовью сказала Сюзанна. «Он любит такие подробности о прошлом».

«История всегда была моей страстью», — согласился он.

«Ну, я всегда смотрю в будущее, а не в прошлое», — сказал Оксли. «Я хочу знать, что ждет меня завтра, а не то, что одноглазый адмирал сделал много лет назад в море».

«Джерри!» — упрекнула Ирен. «Тебе следует проявить хоть немного уважения».

'Почему?'

«Нельсон был одним из величайших моряков всех времен», — напомнил ему Янгер. «Он победил французов при Трафальгаре, хотя его флот был в меньшинстве. К сожалению, он погиб во время боя». Он бросил взгляд вверх. «Если кто-то и заслуживает почестей, так это Нельсон».

Оксли больше не слушал. Его внимание переключилось на мальчишку, который смешался с толпой и как раз отбирал кошелек у ничего не подозревающего туриста. Оксли не хотел предупреждать жертву. Он инстинктивно встал на сторону преступника. Он хотел сделать шаг вперед и посоветовать мальчику не торопиться. Внезапное движение насторожило бы мужчину. Мальчишка был слишком тороплив. Его последний выхват кошелька заставил его жертву обернуться и хлопнуть рукой по карману. Мальчик метнулся в толпу. Крича от ярости, мужчина погнался за ним, но Оксли пришел на помощь парню. Резко шагнув влево, он намеренно столкнулся с жертвой, чтобы замедлить его, а затем осыпал его извинениями. К тому времени, как мужчина продолжил преследование, было уже слишком поздно. Мальчик исчез. Оксли улыбнулся тому, что он считал добрым делом. Ирен была озадачена.

«Что случилось?» — спросила она.

«Я не знаю», — невинно ответил Оксли.

«Кто-то только что ограбил этого человека», — сказал Янгер.

«Неудивительно, что он казался таким сердитым».

«Он врезался прямо в тебя».

Ирен проявила сочувствие. «Ты пострадал, Джерри?»

«Нет», — сказал Оксли, придерживая лацканы, чтобы поправить сюртук. «Я почти ничего не почувствовал. Правда в том, что он оказался гораздо хуже меня, потому что я больше и сильнее. Пойдем», — добавил он, «пройдемся по Уайтхоллу, чтобы посмотреть Скотленд-Ярд. Для меня это гораздо интереснее, чем колонка Нельсона».

Он шел сквозь толпу, размышляя о том, сколько времени это займет.

прежде чем разгневанный человек, в которого он только что врезался, понял, что в процессе Оксли ловко отнял у него золотые часы.

Колбек был впечатлен Яном Пиблзом. Во-первых, новый рекрут был неизменно вежлив. Это не всегда было так с теми, чьи годы становления прошли в армии. Эдвард Таллис, например, не имел ничего общего с вежливостью. Для него это было чуждое понятие, а иностранцы, по определению, были существами, которых следовало избегать. Привычка командовать лишила его разговорных тонкостей. Он отдавал приказы с желчным рвением человека, ожидающего, что им будут подчиняться без вопросов. В отличие от суперинтенданта, Пиблз не был офицером, но он дослужился до звания армейского сержанта и, таким образом, привык муштровать тех, кто находился под его началом.

Под его юношеской внешностью явно чувствовался стальной стержень. Даже за короткое время работы в отделе он демонстрировал проблески вдохновения. Колбек верил, что из него получится грозный детектив.

Это было обнаружение другого рода, которое побудило Пиблза. Когда он оказался наедине с Колбеком в его кабинете, он задал вопрос, который приберегал для такого момента.

«Правда ли, что вы собираетесь жениться, инспектор?»

'Да, это.'

«Вы уже назначили дату свадьбы?»

«Это… обсуждается», — сказал Колбек.

«Кэтрин и я уже начали готовиться. Это будет тихое мероприятие, поскольку ни у кого из нас нет большой семьи. По-моему, это только к лучшему. Я ненавижу суету любого рода. Я просто хочу быть с женщиной, которую обожаю».

Колбек подумал о Мадлен. «У нас есть общее стремление».

«Где ты поженишься?»

«Приходская церковь в Кэмдене. Мадлен ходила туда с раннего детства. Как и в вашем случае, мы ожидаем очень тихую свадьбу».

«Вы собираетесь пригласить суперинтенданта?»

«О, нет», — сказал Колбек, смеясь. «Его, конечно, не пригласят, а если бы и пригласили, он бы наверняка отказался. Я не хочу ставить его в положение, когда ему придется отказаться от приглашения».

«Странно, не правда ли?» — размышлял Пиблз. «Я говорю о том, как твоя жизнь может повернуться на круги своя в результате случайной встречи. Честно говоря, я никогда не думал, что когда-нибудь женюсь. У меня было мало возможностей проводить время в смешанной компании и еще меньше — встречаться с подходящими молодыми женщинами. Кроме того, — сказал он со скромной улыбкой, — я никогда не думал, что могу что-то предложить. Я не из тех людей, которые ухаживают за зеркалом или имеют большой доход, чтобы помахать им перед будущей женой. Я был готов остаться женатым ради армии. А потом я встретил Кэтрин…»

«И я полагаю, что она изменила твои приоритеты».

«Было довольно страшно, как быстро все произошло. Я не мог это никак контролировать. У вас было то же самое, инспектор?»

«Не совсем», — сказал Колбек, не желая слишком много рассказывать о своей ситуации. «Требования моей работы, как правило, все замедляли. Но»,

он продолжил, меняя тему: «Мы не должны упиваться собственной удачей. Отношения, на которых нам следует сосредоточиться, — это отношения между Джереми Оксли и Ирен Аднам. Хотя они далеки от брака, они так же связывают их в их сознании. Их соединило убийство.

Это делает их особенно опасными, и я говорю как за нее, так и за него. Люди, совершившие убийство один раз, не будут испытывать никаких угрызений совести, делая это снова. Мы должны быть осторожны».

«В армии я много раз сталкивался со смертью».

«Да, констебль, но у вас было оружие, которым вы могли защищаться.

«Правила ведения боевых действий теперь другие. У нас нет ни винтовок, ни другого огнестрельного оружия. Наше оружие — это интеллект, быстрота реакции и внезапность. Мы должны задействовать все три. Конечно, в данный момент Оксли и Аднам считают себя в полной безопасности. Это кардинально изменится».

«Почему это так, инспектор?»

«Мы пытались использовать силу прессы. До сегодняшнего дня все гадали о личности таинственной сообщницы Оксли. Ее имя будет озвучено за рубежом завтра».

«Как вы думаете, какой эффект это будет иметь?»

«Я надеюсь, что это будет иметь двойной эффект», — сказал Колбек. «Если повезет, это побудит представителей общественности рассказать подробности о том, как видели пару. Кто-то должен был их видеть, и ничто не оживляет память так, как обещание большого вознаграждения. Другое последствие очевидно».

«Это выведет их обоих из себя».

Колбек кивнул. «Я думаю, они запаникуют, а когда люди так делают, они обычно действуют импульсивно. Оксли и Аднам поймут, что их время на исходе. Они вполне могут выскочить из своего укрытия».

Мадлен приготовила завтрак тем утром с чувством долга, окрашенным печалью. Оставалось всего несколько недель, прежде чем ее отец сможет оставаться в постели столько, сколько захочет. Выход на пенсию изменит их жизнь. Это была тревожная мысль. Распорядок дня стал спасением для Калеба Эндрюса. Когда умерла его жена, он был безутешен, а его дочери пришлось нести сокрушительное бремя его горя, а также свою собственную скорбь. Она спасла его от полного краха, придерживаясь строгого распорядка, будя его на завтрак по утрам и готовя ужин к его возвращению вечером. В те случаи, когда у него было свободное время, она настаивала на том, чтобы взять его на прогулку или приглашала друзей и родственников в гости.

Мадлен никогда не позволяла отцу оставаться одному на какое-то время, когда он мог сдаться своей тоске. По воскресеньям она сначала шла в церковь, а затем навещала могилу матери вместе с ним.

Общая утрата сблизила их и углубила их любовь. Эндрюсу потребовалось много времени, чтобы выбраться из длинного, темного туннеля своего несчастья.

Когда он перестал моргать на свету и снова смог нормально видеть, он понял, насколько сильно он зависел от Мадлен и какую ответственность она взвалила на свои плечи. Он чувствовал себя виноватым, что непреднамеренно превратил ее в кухарку, домашнюю служанку и медсестру. Забота о нем в течение бесконечных месяцев лишила ее какой-либо независимой жизни. Это было время, которое невозможно было вернуть. Он был у нее в большом долгу. Ему нравилось думать, что он выплатил часть этого долга, когда травмы, полученные им во время ограбления поезда, напрямую привели к дружбе Мадлен с Робертом Колбеком.

«Ты уверена, что рассказала ему, Мэдди?» — спросил он.

«Ешь свой завтрак».

«Знает ли он, что я был водителем этого поезда?»

«Да, отец», — сказала она, отрезая кусок от буханки хлеба, — «я обязательно сказала ему об этом».

«Тогда почему он не попытался увидеться со мной? Я могу точно рассказать, что произошло».

«Я думаю, он расследует другие версии».

Там были Дирк Соуэрби и я ».

«То же самое было и со всеми пассажирами поезда, но Роберт не считает целесообразным опрашивать кого-либо из них, поскольку никто из них не был свидетелем стрельбы и побега».

«Я все равно хотела бы принять участие, Мэдди».

«Тебе нужно ехать в другом поезде, — предупредила она его, — и ты опоздаешь, если будешь медлить с завтраком».

«Я пойду на работу быстрее», — сказал он с набитым ртом. «И если вы его снова увидите, скажите ему, что мне следует проконсультироваться по этому делу. У меня есть теория насчет этой женщины, понимаете?»

«Расскажи это Дирку Соуэрби».

Сожрав остатки завтрака, он запил его чаем и собрался уходить. Когда она дала ему прощальный поцелуй, он притянул ее к себе.

«Я не забыл, что ты сделала для меня, Мэдди», — сказал он с внезапным волнением. «Если бы не ты, я бы умер от горя. Я был для тебя тяжким крестом. С моей стороны было эгоистично навязывать тебе это».

Она снова поцеловала его. «Вот для этого и существуют дочери».

«Ну, я не буду обузой еще долго. Когда я уйду на пенсию с железной дороги, ты сможешь предоставить меня самому себе и начать наслаждаться жизнью самостоятельно». Подтолкнув ее под ребра, он тихонько хихикнул. «Ну, может, не совсем самостоятельно».

«Идите, отец», — сказала она, открывая дверь.

«Вы меня выгоняете?» — пожаловался он.

«Да, и у меня есть только одна просьба».

'Что это такое?

«Обязательно возьмите газету с собой домой».

«А если я забуду?» — поддразнил он.

«Тогда я забуду приготовить тебе ужин».

Он снова хихикнул. «В таком случае у тебя будет газета. Тебе важно быть в курсе того, что происходит в мире».

«Меня сейчас интересует только одно, — сказала она ему. — Я хочу знать, как продвигается расследование. Роберта несправедливо раскритиковали во вчерашнем выпуске. Надеюсь, у них хватит совести признать его качества в сегодняшней газете».

С искаженным от ярости лицом Таллис прочитала вслух статью в The Times .

«Прошло несколько дней с момента обнаружения двух бесчеловечных убийств.

и виновники этих невыразимых деяний, как мы с сожалением должны сказать, все еще на свободе, чтобы убивать снова. Неужто выдающийся железнодорожный детектив может сделать что-то лучше? Общественность имеет право ожидать определенных стандартов от нашей полиции, и в данном случае они упали ниже этих стандартов.

Если суперинтендант Таллис и инспектор Колбек позволят этим дьяволам оставаться на свободе, они навлекут на себя несмываемый позор...»'

Скомкав газету, Таллис швырнул ее на пол и потянулся за сигарой. Не смея пошевелиться, Лиминг остался неподвижен, но Колбек подобрал газету и разгладил ее между руками.

«Они действительно назвали имя Ирен Аднам, — отметил он, — и это, в конце концов, было целью мероприятия».

Таллис закипел. «Они никогда не упустят возможности напасть на меня», — сказал он.

«Газеты — отвратительное изобретение».

«Без них наша жизнь была бы борьбой, сэр. Их недостаткам противопоставляются многочисленные достоинства. Все, что вы прочитали, было одной статьей из многих. Прочтите всю газету, и вы увидите диапазон ее освещения. Это кладезь полезной информации».

«Суперинтендант Таллис — некомпетентный идиот. Это вы называете полезной информацией?»

«Вас называли и хуже, сэр», — бодро вставил Лиминг, прежде чем отпрянуть от ледяного взгляда суперинтенданта. «Есть одна вещь, в которой мы можем быть уверены, я полагаю. Констебль Пиблз не захочет включать ничего из этой статьи в свой альбом. Она предполагает, что полиция вербует только слабоумных».

«Другие газеты были менее резкими», — отметил Колбек. «Каждая из них сделала то, о чем мы просили, и назвала Ирен Аднам человеком, который застрелил констебля Уэйкли. Это вызовет огромный шок».

«Кто мог ожидать, что молодая женщина способна на столь отвратительное преступление?»

«Вот что мне сказала Эстель».

«Сержант Лиминг», — прорычал Таллис.

«Да, сэр?»

«Вашей жене не место в этой дискуссии».

«Эстель лишь выразила общее мнение».

«Это не имеет отношения к расследованию. Я уже говорил вам о цитировании миссис Лиминг, как будто у нее есть какая-то вспомогательная роль детектива. У нее ее нет и никогда не будет», — сказал он, прежде чем откусить кончик сигары и выплюнуть его в корзину для бумаг. «Поэтому, пожалуйста, больше не упоминайте ее имени. Учитесь у Колбека. Он никогда не приплетает некомпетентные комментарии дамы, которая собирается стать его женой. Место женщины — дома — оставьте ее там».

«Как скажете, суперинтендант», — ответил Лиминг.

«И вы могли бы передать этот совет констеблю Пиблзу».

«Я сделаю это, сэр».

«Он довольно склонен упоминать женщину из своей жизни».

«Это вполне естественно».

«Ни одна женщина никогда не посягнет на нашу работу».

Лиминг бросил взгляд на Колбека. Он знал, что Мадлен помогала в ряде расследований, и был благодарен за помощь, которую она смогла оказать. Таллис почуял заговор.

«Что происходит?» — потребовал он.

«Ничего, сэр», — сказал Лиминг, чувствуя, как натягивается его воротник.

«Вы бросили на инспектора многозначительный взгляд».

«Я думаю, вы ошибаетесь».

«Я никогда не ошибаюсь на ваш счет», — сказал Таллис, с трудом зажигая сигару. «Я могу читать вас как книгу, сержант, хотя это не та книга, которую я бы рекомендовал кому-либо другому. Проза скучна, сюжет вымучен, а главный герой смертельно ограничен своими многочисленными ограничениями».

«Вы очень несправедливы к сержанту Лимингу», — сказал Колбек, вступаясь за него. «Если вы оглянетесь на прошедшие годы, вы вспомните бесчисленные случаи, когда сержант проявлял огромное мужество при исполнении своих обязанностей. Например, во время нашего пребывания во Франции он рисковал жизнью и носил отметины, доказывающие это. Я предлагаю вам в будущем более внимательно читать книгу под названием «Виктор Лиминг», — продолжил он, указывая на своего друга. «Если вы это сделаете, вы обнаружите, что в ней есть самый достойный восхищения герой».

Лиминг был близок к тому, чтобы покраснеть. Он никогда раньше не получал такой безграничной похвалы в этом офисе, и – хотя она исходила от Колбека, а не от Таллиса – это подняло его дух. По его мнению, именно Колбек только что проявил настоящий героизм. Лиминг никогда не мог бы так настойчиво говорить с суперинтендантом. Был еще один бонус. Таллис проявил изящество, чтобы выглядеть смущенным и пробормотать извинения. Когда был создан еще один прецедент, Лиминг ухмыльнулся от уха до уха.

«Вы очень любезны, что извинились, сэр», — сказал Колбек, держа газету. «Я верю, что автор этой статьи о нас последует вашему примеру. Когда мы произведем аресты, ему придется признать, что его критика в наш адрес была необоснованной».

«Прежде всего, — сказал Таллис, теперь наполовину скрытый облаком сигарного дыма, — нам нужно найти этих дьяволов».

«Пресса сделает это за нас».

«Большое вознаграждение всегда вызывает хороший отклик», — отметил Лиминг. «Даже те, кто может скрывать злодеев, соблазнятся такой суммой денег».

«Я не так уж сильно беспокоюсь о них», — сказал Колбек. «Мы можем получить поток информации, но большая ее часть будет ложной и вводящей в заблуждение. Самые важные читатели — Оксли и Аднам. Когда они сегодня возьмут в руки газету, их ждет испуг».

«Вы предполагаете, что они умеют читать», — презрительно сказал Таллис. «Большинство преступников в этой стране неграмотны. Они потянулись бы только за

газета, когда они хотели разжечь огонь.

«Это не тот случай, суперинтендант. Отец Ирен Аднам приложил все усилия, чтобы убедить меня, что он заплатил за то, чтобы его дочь получила хорошее образование, а Оксли — человек с интеллектом выше среднего. Это дело вызвало большой резонанс», — сказал Колбек. «Подробности расследования печатаются каждый день. Оксли обязательно прочтет газету, чтобы узнать, насколько близко мы к нему подобрались. Когда он увидит, что мы вычислили его сообщника, он поймет, что мы идем по его следу».

«Джерри, может быть , у нас когда-нибудь будет такой же дом?» — умоляла Ирен.

«Нет», — ответил он.

Ее лицо вытянулось. «Почему бы и нет?»

«Я бы хотел чего-то гораздо большего».

Она тут же пришла в себя. «Это замечательно!»

«Мы должны быть амбициозными».

«Можем ли мы себе это позволить?»

«У меня припрятано много денег, и, как мы обнаружили, мы можем легко заработать больше, если будем работать вместе».

«А как насчет слуг? Мне понадобится домашний персонал».

«Ты можешь иметь столько слуг, сколько пожелаешь, Ирен».

Это всегда ее раздражало. В детстве она жила в уютном доме и всегда имела слуг, которые выполняли любые повседневные дела. Когда ее отец пришел в упадок, она потеряла безопасность хорошего дома и – пока они переезжали из одного убогого жилища в другое – она обнаружила, что выполняет работу, которая до этого была отведена слугам. Венцом позора было то, что ее заставили самой пойти в домашнюю прислугу, образ жизни, который она считала респектабельным рабством. Именно после того, как она вынашивала мятежные мысли против своего работодателя, она обратилась к жизни

преступление.

«Сможем ли мы когда-нибудь жить нормальной жизнью?» — спросила она.

«Гордону и Сюзанне это удалось».

«Но их ситуация совершенно иная. Благодаря всем деньгам, которые он унаследовал от бывших пациентов, Гордону больше никогда не придется работать. Они могут просто жить здесь в свое удовольствие, оставаясь анонимными».

«Однажды мы сделаем то же самое», — пообещал он. «Суть в том, чтобы планировать заранее, как это делали они. Хотя он не жалеет о том, что помог людям, страдающим от сильных страданий, мирно умереть, он знал, что совершает преступление. Вот почему он не сообщил обо мне, когда мы впервые встретились. Он признал, что в глазах закона мы были соучастниками преступления. С этого момента и завязалась наша дружба».

«Я беспокоюсь, что он и Сюзанна посчитают нужным сообщить о нас, если узнают, что мы делали в том поезде».

«Это невозможно, Ирен».

«Они были бы шокированы».

«Я уверен, что они так и поступят, — сказал Оксли, — но это не значит, что они пойдут в полицию. Я слишком много о них знаю. Если бы они нас предали, их жизнь здесь развалилась бы на куски, когда я их предам ».

Ирен расслабилась. «Я никогда не думала об этом в таком ключе».

Они услышали, как ключ вставляется в замок, затем раздался скрип, когда открылась входная дверь. Их хозяева только что вернулись с утренней прогулки. Янгер и его жена вошли в гостиную.

«Мы готовы выпить по чашке чая», — любезно сказал Янгер. «Может, мне попросить Бинни приготовить его и для вас?»

«Да, пожалуйста», — сказала Ирен. «Хорошо ли вы погуляли?»

«Это было очень бодряще», — ответила Сюзанна. «Мы прошли весь путь до железнодорожной станции, чтобы Гордон мог купить тебе газету».

«Боже мой!» — воскликнул Янгер, вынимая газету из-под мышки. «Я забываю о хороших манерах. Вот, Джерри», — продолжил он, протягивая газету. «Как наш гость, ты должен прочитать ее первым».

«Спасибо», — сказал Оксли.

'Прошу прощения.'

«Мне нужно поговорить с Бинни насчет обеда», — сказала Сюзанна, выходя вслед за мужем из комнаты. «Я не совсем уверена, что у нас есть в кладовой».

Оставшись наедине с Ирен, Оксли откинулся назад, надеясь, что это будет неторопливое чтение The Times . Через несколько секунд он вскочил со стула и уставился в недоумении на слова перед собой. Он продолжал читать, разинув рот.

«Они знают, кто ты, Ирен!» — выдохнул он.

«Как они могут?»

«Они назвали тебя моим сообщником во время побега и дали полное описание тебя. Они даже перечислили некоторые другие преступления, за которые тебя разыскивают».

Ирен вскочила на ноги, чтобы заглянуть ему через плечо. «Этого не может быть!» — закричала она. «Я редко использовала свое настоящее имя. Как, черт возьми, они связали меня с тобой?»

«Это дело рук Колбека», — сердито сказал он.

«Значит ли это, что мы больше не в безопасности?»

«Нет, пока он руководит расследованием. Никто другой не смог бы опознать тебя, Ирен, но Колбеку это как-то удалось. Я же говорил тебе, что он упорен».

Она схватила его за руку. «Что мы будем делать, Джерри?»

«Есть только один способ держать полицию на расстоянии».

'Есть?'

Оксли злобно ухмыльнулся. «Нам придется убить инспектора Колбека».

Общественный отклик последовал незамедлительно. Привлеченные обещанием большого вознаграждения, горстка людей прибыла в Скотленд-Ярд, утверждая, что у них есть информация о беглецах. Джеральд Кейн был типичным представителем этой группы. Он был невысоким, круглым, ухмыляющимся человеком лет тридцати. Приглашенный в кабинет Колбека, он сел и возбужденно потер руки. Ян Пиблз был там, чтобы наблюдать за инспектором в действии. Колбек был чрезмерно вежлив с посетителем.

«Мы очень благодарны вам за то, что вы приехали сюда, мистер Кейн», — сказал он. «Мне не нужно объяснять, насколько важно поймать этих двух людей».

«Они отъявленные негодяи, — заявил Кейн, — и я рад, что смогу посадить их за решетку». Он огляделся. «Я получу награду до того, как дам показания, или после?»

«Давайте не будем говорить о деньгах на данном этапе, сэр. Мы хотели бы услышать, что вы скажете, чтобы мы могли оценить их ценность для нас».

«Но я их видел, инспектор. Я им служил».

«Вы уверены, что это были Оксли и Аднам?»

«Я бы поклялся, что так и было». Кейн глубоко вздохнул, прежде чем начать то, что было явно хорошо отрепетированной речью. «Я часовщик по профессии и работаю на мистера Берроу на Мейкпис-стрит. По необходимости у меня отличное зрение. Большую часть времени я трачу на ремонт часов, но всякий раз, когда мистер Берроу выходит из магазина, я занимаю его место за прилавком. Именно там я был вчера, когда вошел джентльмен с женщиной-спутницей. Поскольку она несла перчатки, я заметил, что на ней было обручальное кольцо, но у меня было чувство, что они не были женаты. Не спрашивайте меня, почему. В них было что-то. В любом случае, — продолжил он, — джентльмены хотели купить часы для своей

так называемая жена и я показали им, что у нас есть в магазине. Они потратили несколько минут на их осмотр, так что у меня было достаточно времени, чтобы внимательно их рассмотреть. Это моя привычка, — сказал он с льстивой улыбкой. — Наш товар чрезвычайно ценен. Поэтому нам следует внимательно следить за каждым, кто входит в дверь. Люди — хотя мне вряд ли нужно говорить это детективам — не всегда то, чем они кажутся.

Колбек уже знал, что он лжет, но Пиблз все еще верил, что они могут услышать важную информацию. Он был удивлен, когда тон инспектора стал жестче.

«Опишите их, мистер Кейн», — резко сказал Колбек.

«Ну да, я так и сделаю», — важно сказал Кейн.

Затем он продолжил предлагать то, что было точным перечислением подробностей, приведенных в газетах об Оксли и Аднаме. Кейн, возможно, зачитывал их построчно. Когда он закончил, он просиял, словно ожидая аплодисментов. Он снова потер руки.

«Могу ли я сейчас забрать награду, пожалуйста?»

«О, вы получите свою награду, мистер Кейн», — сказал Колбек. «Вам будет предъявлено обвинение в даче ложных показаний должностному лицу с целью получения денежной выгоды».

Констебль Пиблз…'

«Да, инспектор?» — сказал Пиблз, делая шаг вперед.

«Выведите этого человека и арестуйте его».

«Вы уверены, что он нас обманывает, сэр?»

«Этот парень — откровенный лжец».

«Это неправда!» — завопил Кейн. «Я бы поклялся в этом на Библии».

«Тогда вы совершите своего рода клятвопреступление перед Богом», — сказал Колбек.

«И это также предосудительно. Уберите этого человека с глаз долой, констебль».

«Давай», — сказал Пиблз, схватив Кейна за воротник и рывком поднимая его. «Тратя наше время здесь, ты затягиваешь расследование убийства».

«Идите вон, мистер Кейн».

Помощника часовщика бесцеремонно вывели из мастерской.

Колбек посмотрел на список на своем столе. Имя Кейна было пятым.

Его четыре предшественника также пытались обманом получить награду и теперь сожалели о своей попытке ввести в заблуждение Колбека. С видом смирения, рожденным опытом, он поставил крестик рядом с именем последнего виновника. Раздался стук в дверь. Когда она открылась, Лиминг вошел в комнату.

«Что случилось, сэр?» — спросил он.

«Мистер Кейн наврал нам целую кучу небылиц».

«Когда ты это узнал?»

«В тот момент, когда он спросил о награде», — сказал Колбек. «Настоящий свидетель просто хотел бы увидеть произведенные аресты. Я знаю, что полицейские никогда не будут популярны, но мы стремимся сделать улицы безопасными для людей, и когда происходят ужасные преступления такого рода, мы делаем все возможное, чтобы задержать тех, кто их совершил. Общественности следует регулярно напоминать об этом».

«Я согласен», — сказал Лиминг. «О, суперинтендант сказал мне передать вам это». Он передал письмо. «Он хотел бы узнать ваше мнение об этом».

Открыв письмо, Колбек прочитал его, и его интерес возрос.

«Я верю, что это подлинно», — решил он.

«Суперинтендант посчитал, что это была преднамеренная попытка дезинформировать нас».

«Тогда мы с ним должны согласиться, что мнения расходятся», — сказал Колбек. «Если кто-то берет на себя труд отправить письмо в такую даль с курьером, значит, у нее есть что-то ценное, чтобы сообщить нам. Здесь нет упоминания о награде, Виктор.

Это очень обнадеживает. Сложив письмо, он сунул его в карман.

«Я сяду на следующий поезд до Ковентри».

«Вы сначала получите разрешение от мистера Таллиса?»

«Нет, Виктор. Я предоставлю тебе сделать это за меня. Убеди его, что мне просто пришлось умчаться». Он достал из ящика свой экземпляр Брэдшоу .

«Теперь, когда он начинает ценить твою истинную ценность как детектива, он может больше не бояться тебя».

Лиминг был в замешательстве. «Что мне ему сказать?»

«Скажи ему, что я пошёл к смуглой даме».

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Терпимый по своей природе, Гордон Янгер, тем не менее, был раздражен внезапным отъездом своих гостей. Без всяких объяснений Оксли и Ирен ушли, даже не выпив заказанного ими чая. Больше всего Янгера расстроил тот факт, что они взяли с собой газету. После долгого пути на станцию, чтобы забрать ее, он почувствовал, что, по крайней мере, имеет право ее прочитать. Его жена тоже была расстроена. Ей нравился Оксли, и она нашла Ирен приятной компанией. Оказав им обоим гостеприимство, она ожидала благодарности. Однако во время их поспешного ухода не было слышно ни шепота благодарности от их гостей.

«Они ушли навсегда?» — спросил Янгер.

«Они не сказали».

«Вы заглядывали в их комнату?»

«Нет», — ответила она. «Я сделаю это сейчас».

Сюзанна поднялась наверх и открыла дверь спальни, чтобы заглянуть. Ее гости привезли с собой совсем немного багажа, но большая его часть все еще была там. Она устояла перед соблазном залезть в чемодан. Это была частная собственность. В любом случае, они с мужем договорились никогда не вникать слишком пристально в то, что делал Джереми Оксли. Гораздо разумнее было воспринимать его буквально. Всякий раз, когда он приходил к ним, он неизменно оказывался в какой-то беде. Их работа заключалась в том, чтобы просто предложить другу беспрекословную помощь.

Когда она вернулась в гостиную, Гордон был на ногах.

Его брови изогнулись. «Ну?»

«Похоже, они возвращаются».

«Тогда я выскажу Джерри все, что о нем думаю».

«Не начинай спорить», — сварливо сказала она. «Он всегда хорошо себя вел с нами, но мы знаем, что у него вспыльчивый характер».

«Я тоже, Сюзанна. Никто не будет с нами так обращаться».

«Вероятно, есть невинное объяснение».

«Нельзя прощать плохие манеры», — заявил он, заняв позицию. «Если они хотят остаться здесь и дальше, то должны принести нам униженные извинения и пообещать исправиться».

«Джерри виноват. Ирен просто делает то, что ей говорят».

«Она была груба с нами, Сюзанна, и я этого не потерплю».

Он прошелся взад-вперед, чтобы выплеснуть свой гнев, потом что-то вспомнил и посмотрел на часы на каминной полке. Приняв решение, он направился к двери.

«Куда ты идешь, Гордон?»

«Через дорогу», — сказал он. «Мартин Бейбер почти каждый день получает копию The Times . Он, должно быть, уже закончил с ней».

«Джерри может вернуть нам копию».

«Не могу дождаться, когда он это сделает». Он вышел. «Я стараюсь получать газету только один или два раза в неделю, поэтому чувствую себя лишенным новостей. Я не задержусь надолго».

Сюзанна вернулась на свое место и подумала о времени, которое они провели с неожиданными гостями. Они были напряжены, когда впервые приехали, но постепенно расслабились. Ирен, в частности, любила полусельское расположение и сады. Они были тихими и нетребовательными гостями, вливаясь в повседневную рутину Янгеров. Оксли был преступником и всегда не в ладах с законом, Сюзанна приняла это. Это было трудно для такого законопослушного человека, как она, но Гордон указал, что он знает тайну их прошлого. В результате им пришлось поддерживать с ним дружбу и делать скидку на его нерегулярные появления на их пороге.

Оксли держал ключ к их дальнейшему существованию под вымышленными именами. Они

пришлось доверять ему так же, как он явно доверял им.

По этой причине она хотела предотвратить любую ссору. К тому времени, как они вернутся, она надеялась, гнев ее мужа утихнет.

Сусанна все еще перебирала детали визита, когда ее муж вернулся в дом. Он торжествующе помахал газетой в воздухе.

«Она в идеальном состоянии», — сказал он. «Я могу наверстать упущенное за неделю. Мартин даже еще не заглянул в нее. Ему пришлось уйти в кратчайшие сроки. Роуз сказала, что мы можем оставить газету себе, пока он не вернется».

«Это очень мило с ее стороны».

«Вот в чем ценность развития хороших соседских отношений, Сюзанна».

«У Роуз золотое сердце», — сказала она со вздохом. «Иногда я чувствую себя такой виноватой из-за того, что мне приходится обманывать ее и Мартина».

«Это не обман, — настаивал он. — Теперь мы Гордон и Сюзанна Янгер. Мы вросли в это и сбросили с себя все остальные идентичности, как змеи сбрасывают кожу».

Она поморщилась. «Это ужасное сравнение».

«Но это точный ответ».

Когда он устроился читать газету, она потянулась за своей вышивкой. Она уже была близка к завершению, и она вспомнила, как сильно и с какой тоской Ирен восхищалась ею. Очевидно, это было то достижение, которое она так и не успела освоить. Поставив напёрсток на место, она вытащила иглу и начала работу. Вскоре её прервали. С криком ужаса Гордон встряхнул газету.

«Это все объясняет», — сказал он.

«Что делает?»

«Это отчет о двух полицейских, убитых в Мидлендсе. Полиция охотится за двумя подозреваемыми — Джереми Оксли и Ирен Аднам». Он был в ужасе. «Мы укрываем убийц, Сюзанна».

«Ирен, конечно, не была в этом замешана».

«Согласно этому, она застрелила одного мужчину с близкого расстояния».

«Боже мой!» — воскликнула она.

«Неудивительно, что он забрал мой экземпляр The Times . Он не хотел, чтобы я это видел. Теперь мы знаем, почему они убежали отсюда».

«Мы должны немедленно сообщить в полицию».

«Не будь глупым».

«Это наш долг, Гордон. Они оба виновны в убийстве».

«То же самое обвинение может быть предъявлено и мне», — предупредил он.

«Вы избавили людей от мучений», — сказала она. «Это не убийство».

«Присяжные посчитали бы иначе. Нам нужно быть очень осторожными, Сюзанна. Если мы начнем бегать в полицию, наша собственная тайна раскроется. Это будет катастрофа».

«Но если мы не сообщим о них, это может сделать кто-то другой. Мартин и Роуз, должно быть, видели их в саду перед домом».

«Да», согласился он, «но они не знают своих имен. Здесь есть описание этой пары, но оно может быть применимо к тысячам других людей их возраста. Мартин и Роуз не вызывают подозрений. Они никогда не подумали бы, что их соседи прячут двух человек, скрывающихся от полиции».

«Дайте мне прочитать статью».

«Вы найдете это слишком тревожным».

«Она действительно застрелила полицейского?»

«Ирен также помогла выбросить тело другого человека из движущегося поезда.

«Джерри был под арестом, и она спланировала его побег. Это те люди, которые спали под нашей крышей, как будто их ничего не беспокоило».