Круиз вдовы

I

На следующее утро Найджел Стрейнджуэйз проснулся рано, разбуженный солнечным светом, проникающим через иллюминатор на верхнюю койку, которую он занимал. Осторожно спустившись на пол, чтобы не побеспокоить своего соседа по каюте — доктора Планкета, он надел плавки, взял полотенце и отправился к бассейну на полубаке.

За ночь его успели наполнить, и сейчас матросы устанавливали над ним тент, который прикрывал несколько футов палубы с каждой стороны бассейна. Подойдя к носу, Найджел огляделся вокруг. Позади виднелся остров, который, если только «Менелай» нагнал упущенное время, очевидно, был Спросом — главным островом группы Киклад. Солнце, поднимающееся слева, уже успело прогреть палубу под босыми ногами Найджела. По правому борту на волнах покачивался каик^{17}, и две коричневатые морские птицы летели над самой водой, сопровождая «Менелай». Маленький островок впереди, очевидно, был Делосом с увенчивающей его горой Кинфос. Бирюзовая полоса — эффект, созданный солнцем и мелями,— тянулась от острова по диагонали, контрастируя с ярко-голубой окраской воды в той стороне и бледно-зеленой — вдалеке.

Матросы закончили установку навеса и удалились, болтая друг с другом. Глядя с носа в направлении кормы, Найджел видел над навесом окна переднего салона, а над ними — мостик с офицером, стоящим на одном из крыльев, и рулевую рубку.

Он пырнул в бассейн. Вода была восхитительно холодной. Пространство для плавания было ограничено полудюжиной взмахов, но глубина была приличной — вода доходила до подбородка стоящему на цыпочках Найджелу, в котором было шесть футов роста.

Побултыхавшись немного, он собрался вылезти, когда появилась Примроуз Челмерс. Девочка еще носила блузку, саржевую юбку и спорран, которые выглядели так, будто она не снимала их даже на ночь, но теперь к ним прибавилась соломенная шляпа, какие носят венецианские гондольеры, с болтающейся позади зеленой лентой.

— Тут глубоко? — осведомилась Примроуз.

— Около пяти футов шести дюймов. Ты умеешь плавать?

— Да. Но я предпочитаю море. В бассейнах полно бацилл.

Пожав плечами, Найджел проворно вылез и сел на парапет бассейна.

— Как поживает игротерапия? — спросил он.

— Игротерапия? Это что-то вроде того, чем заставляют заниматься психиатры?— Примроуз произнесла слово «психиатры» со всем презрением психоаналитика-фрейдиста.

— Я имею в виду твои записи.

На вялом лице девочки мелькнуло таинственное выражение, а ее рука непроизвольно скользнула к сумке. Покосившись на Найджела, она сказала:

— Я собираюсь провести с вами ассоциативный тест. Я буду говорить слово, а вы должны сказать первое слово, какое придет вам в голову. Вы...

— Да, я знаю, как это делается.

Примроуз вынула из сумки записную книжку, раскрыла ее. взяла авторучку и начала:

— Лето.

— Поле,— отозвался Найджел.

— Любовь.

— Ненависть.

— Жук.

— Навоз.

— Англичане.

— Лицемерие.

— Соль.

— Лорд Дансани.

— Что? — Примроуз прекратила записывать ответы Найджела.— Лорд кто?

— Дансани. Он был очень привередлив насчет соли, которую употреблял в пищу. Насколько я помню, каменная соль была единственной...

— Ладно, это не важно. Следующее слово — филе.

— Свинина.

— Утопленник.

— Горе.

— Мороженое.

— Горячий шоколадный соус.

— Макариос^{18}.

Последовал:) куда более длительная пауза, прежде чем Найджел ответил:

— Борода.

Примроуз задала еще несколько вопросов, но только для формальности или с целью внушить разоблаченному агенту НФОК Найджелу Стрейнджуэйзу ложное чувство безопасности. Судя по выражению торжества на юном лице Примроуз, пауза после слова «Макариос» выдала его полностью. Найджел проклинал себя за эту невольную паузу, понимая, что теперь девочка будет повсюду следовать за пим и за любым, с кем он заговорит, так как Бентинк-Джоунс сказал ей, что па борту находятся два агента НФОК. Черт бы побрал этого типа и его дурацкие игры!

Спустя десять минут Найджел сидел в салоне за завтраком. Было только пять минут восьмого. Клер и епископ с женой еще не подошли. Найджел заказал апельсиновый сок и кофе и начал намазывать маслом лежащие перед ним на блюдце булочки. За другими столиками он заметил Джереми Стрита, читающего книгу, и Примроуз Челмерс с мужчиной и женщиной — несомненно, ее родителями,— которые выглядели слегка чокнутыми, что часто встречалось среди психоаналитиков, не важно, любители они или пет.

Появилась Клер. Она поцеловала Найджела и положила перед пим экземпляр «Журнала античной пауки». Найджел перелистывал его, пока не нашел то, что искал. Это была пространная рецензия на последний перевод Джереми Стрита — «Медею». Она разносила работу в пух и прах с холодной безжалостной враждебностью, насмешливым презрением и всем богатством научного арсенала, заставив Найджела покраснеть за злополучного переводчика. Рецензия была подписана инициалами «И. Э.». Неудивительно, что Джереми Стрит ощетинился при одном упоминании фамилии Эмброуз и изъял журнал из читальни. И если Ианта Эмброуз обходилась с трудами своих учеников в той же уничижительной манере, то было столь же неудивительно, что Фейт Трубоди побледнела, увидев ее па борту.

Услышав вскрик, Найджел поднял взгляд. Клер взяла со стола хлеб и едва не сломала о него зубы.

— Что это? — осведомилась она, бросив хлеб на стол.— Пемза?

— Греческий хлеб. Греки — крутые ребята. Лучше попробуй булочку.

— Ты их уже съел.

— В самом деле. Ладно, не важно. Лучше послушай.— Найджел негромко прочитал два последних абзаца рецензии «И. Э.»:

«К любому переводчику мы вправе предъявлять два минимальных требования: доскональное знание языка оригинала и рафинированное чувство языка перевода. Если бы мистер Стрит всего лишь продемонстрировал свое невежество в области современного прочтения текста, над которым он работал, то это было бы достаточно прискорбно. Но когда к невежеству добавлена небрежность, когда оплошности в синтаксисе, нелепые догадки и просто школьные ошибки делают перевод неудобочитаемым, когда к оригиналу подходят с недопустимыми вольностями, то даже самых сильных протестов становится мало. Что до обращения мистера Стрита с родным языком, то мы можем охарактеризовать его только как пренебрежительное. Версия, сочетающая избитые коллоквиализмы с самой безвкусной романтизированной фразеологией, подменяющая величие вульгарностью, трагедию — истерией и в результате превращающая Медею в провинциальную правонарушительницу, может нравиться необразованной публике, но принижает достоинства оригинала. В своем предисловии мистер Стрит разыгрывает целый спектакль относительно своей неприязни к «педантичности» ученых. -Но Еврипид, очевидно, предпочел бы смирительную рубашку учености той отравленной рубашке, в которую облачил его мистер Стрит.

Мы имели возможность и ранее критиковать мистера Стрита в этом журнале. Одно дело — популяризировать классиков, другое — их извращать. Сегодняшние стандарты перевода — низкие во всех отношениях. И когда столь влиятельное лицо, как мистер Стрит, проделывает такую неряшливую и низкопробную работу, как его «Медея», то эти стандарты падают до невообразимого уровня. Мы можем только повторить слова Блейка^{19} о сэре Джошуа Рейнолдсе^{20} — «этого человека наняли унижать искусство».

— Весьма любезно,— заметила Клер после благоговейной паузы.— Она, кажется, не слишком его жалует, по так ли?

— До этого она подтверждает свои критические замечания указаниями на главу и стих.

— Ну, если бы кто-нибудь отозвался таким образом о моей работе, я бы его убила.

II

К восьми утра «Менелай» стал на якорь у Делоса, где ждали каики, чтобы перевезти пассажиров на берег. Вокруг царила атмосфера возбужденного ожидания; пассажиры расслабились и уже не обменивались формальными представлениями, прежде чем заговорить с незнакомыми людьми. Только французский контингент держался обособленной группой на прогулочной палубе. Найджел и Клер, стоящие у сходней, должны были сойти первыми.

— Доброе утро!— воскликнул мистер Бентинк-Джоунс, проталкиваясь к ним.— Нам повезло с погодой. Здесь часто бывает слишком большое волнение, мешающее высадке.

Матрос вручил каждому пассажиру карточку высадки, и вскоре они плыли к причалу в переполненном каике.

— Что это? «Комитет встречающих»?

Фигурки на причале, вскоре превратившиеся в мужчин, женщин и детей, демонстрировали свои товары — яркие шарфы, орехи, брелоки, рубашки из грубой ткани и сумки для покупок. Солнце свирепо поджаривало лишенный деревьев остров; вода у причала выглядела прохладной и темно-зеленой. Найджел заметил, как епископ Солуэйский купил и надел рубашку в бирюзово-белую горизонтальную полоску, придавшую ему пиратский облик.

Пройдя сквозь строй островных торговцев, пассажиры двинулись в направлении двух городов — греческого и римского, остатки каменных кладок которых покрывали всю землю в пределах видимости. На камнях грелись ящерицы, скрывавшиеся в щелях, когда шаги звучали слишком близко. Под ногами поскрипывала бурая выгоревшая трава, и было трудно поверить, что весной весь остров усеян цветами.

Никки вскочил на мраморную плиту и сделал жест уличного регулировщика. Когда подошли все оставшиеся, Никки объявил в мегафон, что сейчас состоятся две краткие лекции. Прославленный британский ученый, мистер Джереми Стрит, расскажет о мифологическом значении Делоса, а затем профессор Джордж Гринбаум из Йельского университета поговорит об археологических аспектах. После этого партия разделится на маленькие группы, которые будут водить по острову греческие гиды.

Путешественники разместились поудобнее, стараясь оказаться в тени сломанных колонн. Джереми Стрит, без шляпы, в синих парусиновых брюках и голубой рубашке, стоял на плите, ожидая, пока все угомонятся. Он отмахнулся от мегафона, предложенного Никки.

Каковы бы ни были его недостатки как ученого и переводчика, сразу же стало ясно, что Джереми Стрит — отличный лектор. Его голос четко доносился даже до самых отдаленных от него слушателей. Он говорил без бумажки, без запутанных отступлений, без тени смущения. Его техника вызывала восхищение, думал Найджел, подобно дикции первоклассного певца, ибо это было мастерство, не привлекавшее к себе внимания.

— Мы находимся на священном острове,— начал Стрит,— легендарной родине Аполлона и Артемиды. Легенда представляет собой попытку человека, еще не знакомого с наукой, объяснить мир, умилостивить таинственные силы природы. Чем являлось это многостороннее божество — Аполлон — для тех, кто создали его вследствие своих страхов, нужд и желаний?

Под звуки завораживающего мелодичного голоса Найджел окинул взглядом аудиторию. Все были захвачены лекцией. Только Ианта Эмброуз, прислонившаяся спиной к холму, вносила диссонирующую нотку. С презрительным и недовольным выражением лица она пощипывала рукой сухую траву. Возможно, это было результатом недавнего прочтения ее статьи о стритовском переводе «Медеи», но Найджел видел на лице Ианты нечто большее, чем обычный скептицизм,— ревность, едва скрытую презрительной миной, а может быть, и безжалостную враждебность. Ему внезапно показалось, что она собирается устроить сцену и наброситься на лектора.

Однако на сей раз Ианта Эмброуз сдержала кипевшее в ней пламя. Джереми Стрит закончил лекцию, был вознагражден бурными аплодисментами и уступил место американскому профессору. Во время лекции последнего Найджел заметил, как Джереми Стрит присел на кусок кладки возле светловолосой Фейт Трубоди, смотревшей на него с выражением робкого обожания. Когда публика разбилась на мелкие группы, Стрит сопровождал Фейт и ее отца к Залу Быков. Мистер Бентинк-Джоунс, вначале присоединившийся к другой группе, отделился от нее и последовал за Трубоди и Стритом, оживленно болтая.

— Бедняге не нравится оставаться в стороне,— заметила Клер.— Ну, я собираюсь сосредоточиться на львах.

По ее тону Найджел понял, что она хочет побыть одна. Поэтому они договорились встретиться в полдень у кафе возле музея и направились в разные стороны. Найджел присоединился к группе, включающей Стрита и Трубоди, посетил с ней римские кварталы, восхищался мозаичным полом, изображавшим Диониса верхом на тигре, а потом двинулся вверх по каменной дорожке, ведущей к пещере Аполлона на горе Кинфос. На полпути он увидел Мелиссу Блейдон, в одиночестве сидящую на скале. Она подала ему знак, и он подошел к ней.

— Я сделала идиотскую вещь,— сказала Мелисса,— порвала ремешок туфли. У вас не найдется куска проволоки?

— Боюсь, что нет.

— Ну, тогда мне придется сидеть здесь в ожидании помощи,— весело заметила Мелисса. Найджелу показалось странным, что эта женщина из высшего света выглядит здесь так же естественно, как ящерица; ее смуглая кожа впитывала яркий солнечный свет; она излучала жизненную энергию и в то же время спокойствие, более вызывающее, чем обычные женские средства привлечения внимания. «Артемида,— подумал Найджел,— но охотящаяся па мужчин». Оглядевшись вокруг, он увидел, что они находятся вдвоем на склоне холма.

— Может, если мы свяжем несколько стебельков сухой травы, то сможем изготовить временный ремешок?

— Какой вы изобретательный!— Зелсновато-карие глаза Мелиссы с золотистыми пятнышками в одном из них задержались на Найджеле.— Ну, за работу.

Пока Найджел рвал траву, а Мелисса связывала ее, она объяснила, что ее сестра была не в силах взобраться на холм.

— Надеюсь, круиз пойдет ей на пользу.

— Да. Я очень беспокоюсь о ней. Когда мы отправлялись в путешествие, казалось, что худшее уже позади, и доктор говорил, что все должно быть в порядке. Но...— Глубокий голос Мелиссы внезапно увял.

— Но у нее произошло нечто вроде рецидива?

— Боюсь, что да. Прошлой ночью, когда мы вас покинули, она пришла в ужасное состояние — ну, знаете, говорила, что больше не может выносить одиночества, что ей незачем жить...

— Но ведь у нее есть вы. Вы с ней так терпеливы и самоотверженны...

— Я? Самоотверженна? — Мелисса рассмеялась.—Дорогой мой, я так же эгоистична, как любая женщина. Я не видела Ианту много лет — мы с ней не ладили с детства. Когда я получила телеграмму, что она серьезно больна, то прилетела с Багамов. Но это и то, что я повезла ее в круиз... ну, полагаю, причина в том, что я ощущала вину за то, что так долго ею пренебрегала и жила в богатстве и праздности, покуда она трудилась в школе.

— По-моему, у нее блестящий интеллект.

— Да, очевидно.

— Почему же ее уволили из школы? Разумеется, не из- за нервного срыва.

— Не знаю,— уклончиво ответила Мелисса.— Кажется, там был какой-то скандал. Ианта преподавала в нескольких школах, и везде среди учительниц было полно склочных старых дев. Думаю, они ее ненавидели, потому что она гораздо умнее их.— Мелисса криво улыбнулась.— Не сомневаюсь, что она давала им это попять.

— По-моему, вы очень добры к ней.

— Конечно, Ианта всегда мечтала побывать в Греции. Все эти руины меня не интересуют — я только надеюсь, что она не будет от них отвлекаться.

— Отвлекаться?

Мелисса отвернулась.

— Я старше Ианты, но она считает себя обязанной присматривать за мной.— Женщина вновь посмотрела на Найджела.— Я, кажется, изливаю перед вами душу. Другие тоже так делают?

— Почти все.

Она рассмеялась.

— Вы не выглядите особенно любопытным — не то что этот Бентинк-Джоунс. О Боже, сюда идет еще одна компания жаждущих расширить кругозор.

Они еще немного поговорили об Ианте. Затем Мелисса, окончив связывать траву, прикрепила ее к туфле и протянула Найджелу смуглую изящную ногу.

— Вам следует ходить осторожно. Не знаю, сколько времени эта штука выдержит,— сказал Найджел, осторожно завязывая импровизированный шнурок.

— Тогда спуститесь с холма со мной. Если шнурок не выдержит, то будете поддерживать мою хрупкую фигуру.

Мелисса вряд ли забыла, что Найджел поднимался на холм, когда они встретились,— очевидно, она считала само собой разумеющимся, что любой мужчина обязан ради нее менять свои планы. «Конечно, она испорченная женщина,— подумал Найджел,— но эта спокойная уверенность, что все должны танцевать вокруг нее. тем не менее выглядит безобидной».

Эта мысль побудила его сказать, когда они спускались по каменной дорожке:

— Полагаю, у вас были очень хорошие отношения с вашим отцом.

— Да. Но как?..

— А у вашей сестры — нет?

Мелисса не ответила. Ее лицо приняло печальное и одновременно раздраженное выражение. Споткнувшись о камель, она вцепилась в руку Найджела, и его тело словно обожгла вспышка.

— Вы не обиделись? — спросил он.

Все еще не глядя на него, Мелисса воскликнула:

— Почему человеку нельзя позволить быть счастливым, если это у него в характере?

III

Тем временем Клер сосредоточилась на львах. Она прошла среди развалин мимо задрапированной женской фигуры без головы и с правой рукой на перевязи, за которой на фоне неба вырисовывался высокий портик с четырьмя колоннами — все, что осталось от храма. Колонны торчали повсюду, группами и поодиночке — целый каменный лес, сверкающий белизной на солнце. Возле Священного озера сидели на постаментах пять львов. Их плоские головы и разинутые пасти, изъеденные бурями многих веков, придавали им сходство с морскими львами, но могучие передние лапы, на которые они опирались, и столь же мощные согнутые задние лапы обладали почти натуралистической достоверностью.

Клер интересовало, видел ли когда-нибудь льва тот, кто изваял эти фигуры.

Львы сидели в один ряд, уверенные в себе и в то же время напряженные, словно ожидая, что что-то произойдет,— по крайней мере, так казалось Клер. Они ожидали долгое время в спокойных архаичных позах. Выбрав одного из львов, Клер перенесла все внимание на него. Слегка изогнутая линия спины — от головы к хвосту. Может ли кто-нибудь в наши дни достичь подобной простоты, не впав в неуклюжий примитивизм?

Пока Клер изучала льва, его сила как будто передавалась ей. Она чувствовала себя освежившейся, бодрой и одновременно сонной. Пройдя в тень стены, она легла и заснула.

Разбудили Клер голоса, казавшиеся ей спросонья неестественно громкими.

— ...Не собираюсь обсуждать это с вами.

— Простите, но вам придется это сделать.

— Вы мне угрожаете? Как вы смеете так со мной разговаривать?

— Вы знаете, что моя сестра очень болела после... У нес было воспаление мозга. Если бы она умерла, вы бы были в этом виноваты.

— Какая чушь! Я сожалею о ее болезни, но...

— Вы выдвинули против нее отвратительное обвинение, и ее исключили. Я очень люблю Фейт, и она мне все рассказала...

— Ваша преданность делает вам честь. Но вам не пришло в голову, что Фейт могла вес это выдумать? К сожалению, мы не считали ее особенно правдивой.— Голос Ианты Эмброуз был твердым и холодным, но в нем ощущались истеричные нотки.

— Вы обвинили ее не в этом. Вы цеплялись к ней целый семестр. Бог знает почему — до того она считалась вашей любимой ученицей. Чудо, что вы не довели ее до самоубийства.

— Чепуха! Конечно, она умная девушка — по школьным стандартам,— но неуравновешенная и лживая. Ее поймали на мошенничестве — она пользовалась экзаменационными билетами, которые украла из моей комнаты. И в довершение всего она надерзила мне перед всем классом. Вот вам все факты.

-- Прошу прощения, но это ваша версия фактов. Фейт утверждает, что вы... оклеветали ее...

Молодой голос Питера Трубоди зазвучал громче, и продолжение его фразы выглядело еще ужаснее, так как было произнесено гоном рассерженного школьника:

— Оклеветали ее, потому что...— он наконец решился пойти до конца,— вы делали ей авансы, которые она не приняла.

Последовало молчание. Потом раздался резкий хлопок — мисс Эмброуз дала Питеру пощечину.

— Вы об этом пожалеете.— Голос юноши снова понизился, но в нем звучали тс же напыщенные интонации дежурного старшеклассника.— Я твердо решил обелить имя Фейт.

— Не говорите, как персонаж бульварного романа. ....

— Я знаю, что вы очень умны. Но правда в итоге всегда торжествует. Нет-нет, не уходите. Я приму меры, чтобы восстановить справедливость, и вам это не слишком понравится. Было бы проще всего, если бы вы сами написали признание...,

— Какая нелепость!

— Если вы этого не сделаете, то узнаете, что другие люди могут быть такими же... мстительными, как вы. Я вас предупредил.

— Сейчас же пропустите меня!

— А вашей сестре известно, почему вас уволили из школы в прошлом семестре? Подруга Фейт написала ей об этом. Она утверждает...

— Если вы немедленно меня не пропустите, я позову на помощь!— Истерические интонации в голосе Ианты становились все более явственными.

— Ну еще бы!— с презрением усмехнулся Питер.— И обвините меня в попытке изнасилования или еще в чем-нибудь. Очередное ложное обвинение. К таким делам вы привыкли — верно, мисс Эмброуз? Ладно, можете идти.— Паренек говорил, как дежурный, только что отчитавший первоклассника.— Но советую помнить, что я вам сказал. Вам придется заплатить за то, что вы сделали с Фейт, тем или иным образом.

Послышались шаги, скребущие по камням, и всхлипывающее дыхание Ианты. Выглянув из-за угла стены, Клер увидела ее и Питера Трубоди, идущих в разные стороны. Ианта шла, спотыкаясь о камни. Клер также заметила фигурку Примроуз Челмерс, появившуюся из-за ближайшего льва: девочка засовывала в сумку записную книжку и авторучку; при этом выражение ее лица было довольным и озадаченным, словно у энтомолога, поймавшего красивое и неизвестное насекомое.

Когда Клер вышла из тени степы, полуденное солнце ударило ей в голову, как молоток. Но она ощущала тошноту не из-за солнца.

Найджел поджидал ее у кафе. Выпив ледяной оранжад, Клер почувствовала себя лучше. Вокруг них все столики были заняты.

— Давай пойдем в музей,— предложила Клер.— Я должна кое-что тебе рассказать.

Хотя в прохладной галерее не было никого, кроме статуй с каменными ушами, Клер понизила голос, сообщая Найджелу о том, что недавно подслушала.

— Не знаю, почему я так расстроилась; все это звучало нереально и мелодраматично. Но меня начало тошнить. А это маленькое чудовище — Примроуз — все записала.

— Ну, одна тайна прояснилась. Мы знаем, почему Фейт разволновалась, увидев, как мисс Эмброуз поднимается на борт.— Найджел задумчиво посмотрел на Клер.— Какой истории ты веришь?

— Истории?

— Ианты? Или версии Фейт и Питера?

— Не знаю,— медленно ответила Клер.— Думаю, Ианта может быть мстительной — судя по этой рецензии на перевод Джереми Стрита. С другой стороны, Фейт Трубоди в самом деле неуравновешенная. Найджел, он не может что-нибудь ей сделать?

— Питер? Едва ли. Возможно, начнет кампанию преследования. Для мальчика из привилегированной школы он ведет себя весьма дурно.— Найджел снова бросил на Клер долгий взгляд.— Что тебя беспокоит?

— То, что Ианта может сделать Питеру, если он начнет, по его словам, «принимать меры». Эта женщина не вполне нормальна.

— Ну, за ней присматривает Мелисса. Кроме того, есть судовой врач.

— От Мелиссы не будет никакого толку, когда она начнет гоняться за мужчинами.— Клер окинула Найджела проницательным взглядом.— Ага! Значит, она уже начала?

— Существуют обстоятельства, в которых мужчина, как бы невиновен он ни был, не может не выглядеть виноватым,— заявил Найджел,— Да, я беседовал с Мелиссой на склоне холма, покуда ты дремала возле львов. Хотя она еще не в разгаре охоты, но уже в боевой готовности. При близком знакомстве Мелисса выглядит лучше.

— В самом деле?

— Она считает меня весьма изобретательным.

— Вот как?

— Да. И она боится, что ее сестра может покончить с собой.

IV

Вечером после обеда в переднем салоне должен был состояться семинар. Два лектора, выступавшие утром, собирались отвечать на вопросы по поводу Делоса, и пассажиров убеждали внести вклад в дискуссию.

Найджелу, который даже в студенческие годы не блистал своим присутствием на лекциях, все это показалось чертовски похожим на работу. Он и Клер уселись на кормовой палубе, пропустив таким образом еще одну сцену драмы, постепенно разыгрывающейся на «Менелае».

Они сидели в дружелюбном молчании, думая о своем, покуда корабль покачивался на волнах, поднятых сильным ветром, который, согласно информации мистера Бентинк-Джоунса, часто начинался в этих местах к вечеру. Клер все еще вспоминала своего льва. Найджел размышлял о Мелиссе Блейдон. Внешне мягкая н очаровательная, она, как он подозревал, имела весьма твердую сердцевину. Подобно Ианте, Мелисса могла безжалостно устранять любые препятствия, возможно, делая это более опытно и практично. Впрочем, ей были присущи и иные качества. После обеда Найджел слышал, как Мелисса сказала Ианте: «Но, дорогая, мне это совершенно неинтересно. Почему бы тебе не пойти туда одной?» Он не расслышал ответа Ианты, а через несколько минут увидел, как сестры отправились на семинар вместе. Как видно, Мелисса была способна на бескорыстную привязанность.

Найджел припомнил то, что говорила ему Мелисса на склоне холма. Ианта всегда обладала независимым характером и шла своим путем. В течение тех лет, которые Мелисса провела за границей, сестры переписывались очень мало. Но после нервного припадка Ианта стала зависеть от сестры. Она не только старалась не выпускать Мелиссу надолго из поля зрения, но и постоянно расспрашивала ее о жизни за границей, браке, путешествиях.

— Ну,— заметил тогда Найджел,— очевидно, она получает таким образом своеобразное удовлетворение — привязанная к дому сестра наслаждается романтической жизнью...

— Блудной дочери? — прервала Мелисса со своей кривой улыбкой.— Любопытно. Понимаете, Ианта всегда презирала ту жизнь, которую я вела. Она считала меня пустоголовой. Не пойму, почему она внезапно всем этим заинтересовалась?

— Возможно, это последствия болезни или потери работы? Она ощущает пустоту, которую необходимо заполнить, и более того, нуждается в близких родственных отношениях. Может, она просто пытается восстановить прежнюю связь между вами?

Однако выражение лица Мелиссы Блейдоп было весьма скептическим.

* * *

Семинар кончился через сорок пять минут. В салоне А Найджела и Клер встретил шум растревоженного человеческого улья. Найджел взял напитки в переполненном барс и отнес их в угол, куда его подозвала миссис Хейл.

— Боже!— воскликнула добрая леди.— Что вы пропустили!

— Семинар был интересным? — спросила Клер.

— Интересным? Не то слово!— Глаза миссис Хейл возбужденно блеснули.— Мисс Эмброуз и мистер Стрит практически вступили в кулачный бой.

— Ну-ну, дорогая,— пробормотал епископ Солуэйский.— Давай назовем это горячей полемикой.

— Очевидно, это ничто по сравнению со скандалами, происходящими в синоде. Но для меня это выглядело интеллектуальным боксерским матчем.

— А что произошло?

— Мисс Эмброуз встала и задала вопрос. Мистер Стрит ответил на него. Она задала другой, и прежде, чем он успел ответить, они сцепились из-за какого-то «линейного В». Что такое «линейное В»? Для меня это сущая тригонометрия.

— Эго греческий рукописный шифр,— объяснил епископ.— Блеген нашел в Пилосе таблички, написанные линейным В, перед самой войной. В 1952 году Уэйс нашел такие же таблички в Микенах, и в том же году надписи были расшифрованы, как греческие. Открытие подтвердило теорию Уэйса, что микенская цивилизация была греческой и что в Кноссосе в позднем периоде были сильны микенские влияния. Шлиман^{21}, разумеется...

— Мой дорогой Эдвин, не отвлекайся от темы,— прервала его жена.— Речь идет о том, что мисс Эмброуз была непростительно грубой с бедным мистером Стритом. Она пыталась унизить его на публике, и...

— Боюсь, что она в этом преуспела,— печально сказал епископ Найджелу.— Она выставила напоказ пробелы в его знаниях и заставила его выглядеть плохим учеником. Это было весьма неприятно.

— И весьма неуместно? — осведомился Найджел.

— Неуместно по отношению к дискуссии о Делосе. Мне это показалось чистой воды пакостью со стороны мисс Эмброуз. По-моему, тут какая-то личная старая вражда.

— Ее сестра была очень смущена и сердита на Ианту. Фактически она увела ее с семинара до его окончания...

— Вы имеете в виду, физически вывела ее из салона?

— Ну, не совсем. Но мисс Эмброуз вся тряслась, и... а вот и второй дуэлянт.

Джереми Стрит вошел в салон вместе с Фейт Трубоди и ее отцом. На момент все умолкли, а потом вновь заговорили, казалось, еще громче и быстрее. Фейт, державшаяся рядом с Джереми, оглядывалась вокруг с вызывающим видом. Лицо Стрита слегка покраснело, губы были плотно сжаты. Взяв напитки, все трос направились к пустым стульям рядом с группой епископа.

— Ну!— без предисловий воскликнула миссис Хейл.— Думаю, после такого сражения вы нуждаетесь в выпивке!

Найджел поставил ей высший балл за искренность и такт, которые она проявила, открыто упомянув о недавней сцене.

Джереми Стрит улыбнулся, но его лицо осталось напряженным.

— Боюсь, она весьма назойлива.

— Это абсолютно типично для Бросс,—вмешалась Фейт Трубоди.— Больше всего ей нравится разоблачать...— Она прервала фразу и покраснела. Сознание собственной оплошности придало ей жалкий вид.— Конечно, я не имела в виду вас... Она просто злобная школьная училка и...— Девушка снова запнулась. Джереми Стрит не сделал попытки ей помочь, и Найджел поставил ему плохую отметку.

— Моя дочь какое-то время училась у мисс Эмброуз,— пояснил мистер Трубоди — мужчина с приятным лицом, седыми волосами и легким намеком на властность.

— А я учился у отца мисс Эмброуз — о, почти тридцать лет назад,— сказал Джереми Стрит.— Он был моим руководителем в Кембридже. Очень талантливый человек. Свои способности она унаследовала от него. Так же, как... " Стрит сделал один из тех деликатных и в то же время уверенных жестов, которые так украшали его лекцию на Делосе,— свою придирчивость.

В улыбке Джереми Стрита ощущалось почти олимпийское спокойствие. Он говорил без малейшего следа гнева. «Неужели он неуязвим в своем самоуважении,— подумал Найджел,— или просто притворяется? Что можно обнаружить под его панцирем?»

Найджел изучал Фейт Трубоди, которая, в свою очередь, глазела на Стрита, восхищенно разинув рот. Маленькие неровные зубы придавали ее профилю хитрое и злобное выражение. Она была красивее, чем вначале показалось Найджелу, но неуверенной в себе и к тому же по уши влюбленной в красавчика Джереми Стрита. Хотя, быть может, она просто надеялась вовлечь его в кампанию ее брата против Ианты Эмброуз. А тут еще и проблема исключения Фейт из школы. Согласно Клер, Питер Трубоди давал об этой истории один отчет, а мисс Эмброуз — другой, и Найджел отнюдь не был расположен безоговорочно верить первому. Он не сомневался, что и Фейт способна на ложные обвинения.

Повинуясь импульсу, Найджел спросил у девушки; знает ли она, почему мисс Эмброуз оставила Саммертон. Фейт выглядела обескураженной, но ответила:

— Вроде бы у нее был нервный срыв в прошлом семестре, по моя подруга, которая еще там учится, говорила мне, что Бросс попросту потерпела неудачу как учительница.

— Но она, кажется, первоклассный ученый.

— Да, по она не в состоянии передать свою ученость другим. Во всяком случае, нам.— Фейт блеснула зелеными глазами.— К тому же она непопулярна. У нес были любимчики, а на остальных ей наплевать. Притом, ее вечная саркастическая манера...

— А вы принадлежали к ее любимчикам? — улыбаясь, осведомился Найджел.

— Она выставила меня из школы.

Это не было ответом, но Найджел не стал настаивать. Они беседовали вполголоса, покуда Джереми Стрит и епископ говорили о Кембридже. Пара являла собой любопытный контраст: епископ — с его аккуратной бородкой клинышком, мятым серым костюмом из шерсти, голубыми глазами викинга, и Джереми Стриг, щегольски одетый, говорящий с намеренным изяществом беллетриста и приглаживающий вьющиеся на затылке золотистые волосы. Громыхающий бас чередовался с мелодичным тенором.

Фейт Трубоди смотрела на Стрита с нескрываемым обожанием. Найджела больше всего беспокоило то, что Джереми как будто нисколько не был смущен и принимал это как должное. Для него, если не для Фейт, могло быть лучше, если бы он являлся обычным бабником. Но Найджел опасался, что Джереми Стрит холоден, как Нарцисс.

Вскоре после десяти Клер захотелось спать, и они с Найджелом прошлись по палубе, прежде чем отправиться в свои каюты. Почти все стулья на прогулочной палубе были заняты. Когда они проходили мимо, Клер окликнул женский голос:

— Мисс Мэссинджер, вы нигде не видели мою сестру?

— Нет, миссис Блейдон. Во всяком случае она не в большом салоне.— Клер подошла к фигуре, съежившейся на стуле.— О, простите, мисс Эмброуз. Я приняла вас за вашу сестру. Сказать ей, что вы ее ищете, если я ее увижу?

— Да, благодарю вас.

На корме «Менелая» Найджел разглядел у перил две фигуры. Широкую спину и черные напомаженные волосы Никки было невозможно не узнать. Женщина рядом с ним была Мелисса Блейдон.

— Что нам делать? — шепнула Клер.

— Лучше скажи ей.

— Миссис Блейдон, ваша сестра ищет вас. Она на прогулочной палубе.

Мелисса повернулась. Ее ноздри раздувались, глаза с трудом сфокусировались на Клер, как будто она приходила в себя после анестезии.

— Что? О, благодарю вас. Я лучше пойду, Никки.

Она бросила на пего быстрый, но выразительный взгляд и поспешила прочь.

Никки посмотрел ей вслед с неприкрытым восхищением.

— Что за женщина!— воскликнул он, сверкнув зубами в сторону Найджела и Клер.— Жаль, что у нее — как говорил ваш поэт? — такое бремя на плечах.

V

На следующее утро они высадились на острове Патмос. Пассажиры, ведомые Никки, прошли с причала мимо групп детей, торгующих цветами, к площади. Здесь их поджидали владельцы ослов, которые должны были доставить их в монастырь Святого Иоанна Богослова.

Айвор Бентинк-Джоунс был в своей стихии. Он помогал женщинам сесть в седла, суетился с упряжью и подбадривал отъезжающих всадников поощрительными- возгласами.

Найджел, видевший, как тронулись в путь Клер и миссис Хейл, оказался в конце кавалькады. Он с опасением разглядывал своего осла. Животное казалось слишком маленьким для него, а рассеянный и в то же время упрямый его вид напомнил Найджелу незадачливую хозяйку па великосветском приеме. Взобравшись на спину ослу, он обнаружил, что его дурные предчувствия оправдываются. Стремена оказались настолько короткими, что удерживать в них ноги можно было лишь в согнутом состоянии, поэтому Найджел очутился в положении связанного цыпленка. Два куска металла, торчащие из древнего седла, впивались ему в бедра при малейшей попытке пришпорить осла. Вместо поводьев была одна-единственная веревка, поэтому, чтобы изменить направление, Найджелу приходилось наклоняться вперед и поворачивать морду животного.

Вдобавок к этому Найджел открыл, хлопнув животное по заду, что у него застарелая вражда с ослом Бентинк-Джоунса. Когда они ехали бок о бок по каменистой тропе, осел Найджела лягал своего «коллегу», словно намереваясь столкнуть его с обрыва.

Однако Бентинк-Джоунс оставался невозмутимым.

— Устойчивые животные. Только нужно предоставить им самим искать дорогу,— глубокомысленно заметил он, когда его осел, оттесненный ослом Найджела в узкую канаву, споткнулся о груду камней. Минуту спустя его пухлая физиономия покраснела и покрылась потом.— Слушайте, Стрейнджуэйз, что вы скажете о мисс Эмброуз?

— А что с ней такое?

— Она чертовски упряма. Никки и ее сестра пытались убедить ее не подниматься в монастырь. Дорога тяжелая и все время на солнце. Но она уперлась и стоит па своем.

— В конце концов, она заплатила деньги, чтобы посмотреть монастырь...

— Заплатила миссис Блейдон. Она оплачивает все счета. Они просто неразлучны, верно?

— Кто? — спросил Найджел, стараясь удержаться в седле, так как ослы внезапно пустились в галоп.

— Кто? Ха-ха!— Мистер Бентинк-Джоунс подмигнул Найджелу, словно намекая на нечто непристойное. Владелец ослов прикрикнул на животных, и они, столкнувшись боками в середине дороги, вновь замедлили шаг.

— Никки — красивый парень, не так ли? — продолжал Айвор Бентинк-Джоунс.— Настоящая гроза женщин! Скверная ситуация — как по-вашему?

— Что вы имеете в виду? — Найджел намеренно делал вид, что не понимает намеков.

— Ну, он ведь занимает официальный пост — администратор круиза. Как вы думаете — он уже ее трахнул?

Придя в ужас от этой неожиданной вульгарности, Найджел ничего не ответил. Однако это не обескуражило Айвора, который, улыбаясь, продолжал:

— Ох уж эти корабельные романы! Корабли проплывают в ночи... Впрочем, они не единственная неженатая пара на борту.

Чувствуя на себе косой взгляд собеседника, Найджел вновь прикинулся непонимающим. '

— О чем вы? — осведомился он.

— О юной мисс Трубоди и нашем выдающемся лекторе, Джереми Стрите.

Найджел изобразил возмущение и облегчение.

— Бросьте! Он достаточно стар, чтобы быть ее...

— Не спорьте,— весело настаивал Айвор.— Девчонка как раз созрела, чтобы свалиться с дерева,— помяните мои слова. Но такие вещи опасны для людей, занимающих видное положение в обществе. Или,— добавил он,— для женщин.

— Но мисс Трубоди не занимает видное положение.

— Я имел в виду не девицу Трубоди, старина,— любезно пояснил Бентинк-Джоунс.

Крики и стук копыт донеслись сверху, где тропа зигзагами поднималась по склону холма к похожему на крепость монастырю и группе белых домов у его основания, находящихся на расстоянии четверти, мили. Владельцы ослов, избавившись от первых клиентов, погнали животных вниз, чтобы подобрать следующих. Тропа была узкой, и в этом месте сойти с нее не представлялось возможным.

Лавина ослов неслась вниз, сопровождаемая облаком пыли и градом камней, и захлестнула Найджела и его спутника, когда они прижались к скале на обочине. Поддавшись общему возбуждению, осел Найджела внезапно атаковал старого врага, в результате чего Бентинк-Джоунс был сброшен и покатился вниз по склону. К счастью, здесь склон не был крутым. Скала задержала его падение — он вскарабкался на тропу и взобрался на осла. На вопросы спутников он отвечал веселым смехом, давая понять, что не возражает против того, чтобы быть объектом шуток.

Когда они двинулись дальше, Найджел мягко заметил:

— Оказывается, не только гордыня предшествует падению.

— Что-что? Не понял вас, старина.— Глаза Айвора утратили обычный блеск.

— Не важно. Простите за поведение моего осла. Я просто не в состоянии управлять этой скотиной одной веревкой.

— О, все в порядке, Стрейнджуэйз. Надеюсь, мне не понадобится возбуждать дело о компенсации.— Он слегка подчеркнул слово «дело».— Всегда предпочитаю договариваться по-дружески, а вы?

— Тяжело падать, но легко прощать?

— Возможно. Зависит от обстоятельств.

— Приятно видеть вас хотя и пострадавшим, но не сломленным. От каких именно обстоятельств?

— Скажем, от размеров потерь.— Бентинк-Джоунс указал на группу, стоящую у подножья лестницы, ведущей вверх, через деревню.— А вот и мисс Мэссинджер. Очаровательная женщина и великий талант — даже гений. Слышал, что ей заказали бюст одного из членов королевской семьи.

— Малышка Челмерс тоже здесь,— промолвил Найджел, устремив взгляд своих светло-голубых глаз прямо в маленькие серые глазки Айвора Бентинк-Джоунса.— Она напомнила мне Вордсворта^{22}.

— Вордсворта? Господи!

— Помните эти строки? «И первоцвет^{23} береговой лишь простаком был для него».

Па сей раз мистер Бентинк-Джоунс не нашел, что ответить, и, когда они спешились, отошел в сторону с задумчивым видом. Примроуз Челмерс смотрела на его удаляющуюся спину; ее лицо под венецианской шляпой было абсолютно невозмутимым.

Во внутреннем дворе монастыря епископ двадцать минут говорил о православной церкви. Затем греческие гиды повели экскурсантов осматривать темную часовню, библиотеку, содержащую семьсот тридцать пять византийских манускриптов, и другие достопримечательности. Найджел заметил, что Примроуз повсюду следовала за ним и Клер. Несомненно, девочка ожидала от пего каких-то зловещих контактов с одним из монахов. Их было здесь более чем достаточно — красивых мужчин, доброжелательно улыбающихся посетителям, с бронзовыми лицами, бородами, высокими шапками и рясами, делающими их точными копиями епископа Макариоса. Найджел подумал, что Примроуз причинит куда меньше вреда, если будет шпионить за ним, а по за кем-либо из его компаньонов по путешествию. Все же девочка раздражала своей назойливостью, и, когда они поднялись на крышу монастыря, чтобы посмотреть па развертывающуюся внизу поразительную панораму моря и островов, Найджел подошел к ней.

— Как сегодня поживает слоненок? — осведомился он.

— Вы имеете в виду меня?

— Да — слоненка, обладающего ненасытным любопытством.

— Что-что?

Сказки Киплинга явно были не в почете в семействе Челмерс, возможно, опасавшемся фетишизма в отношении животных.

— Знаешь, я вовсе не замаскированный агент НФОК,— серьезно и доброжелательно сообщил Найджел.

Примроуз уставилась на него с каменным выражением. Затем на ее лице мелькнула хитрость.

— Ах, это?!— с презрением сказала она.— По-вашему, я верю в такую чушь?

— Но ведь сначала поверила, не так ли?

— Вся эта шпионская ерунда — просто компенсирующая фантазия. Я скоро это поняла.

— Будем надеяться, что тут не кроется нечто худшее.

Лицо Примроуз вновь стало хитрым и загадочным. Найджел выстрелил наугад:

— Теперь у тебя есть лучшая рыбка для жарки?

— Не понимаю, о чем вы.

— Любопытство — замечательная штука,— продолжал Найджел.— Но оно может быть опасным. Любопытство убило кошку.

— Какую кошку?

Найджелу пришлось сдаться. Девочка стояла, глядя па него сквозь толстые стекла очков и отвечая ровным, занудным голосом, словно диктофон, проигрывающий запись беседы. Любые человеческие контакты с ней казались невозможными.

Позднее Найджел горько сожалел о том, что не стал настаивать.

VI

Незадолго до полудня группа спустилась с горы, чтобы осмотреть пещеру, где, как считается, Святой Иоанн, будучи в изгнании, написал Книгу Откровений. В пещере было очень темно, и только когда глаза привыкли к мраку, они увидели, что она превращена в церковь. Низкий потолок, неровный пол, блеск икон, тихие голоса — все создавало атмосферу тайны.

Епископ Солуэйский прочитал фрагмент Книги Откровений — его глубокий голос рокотал во тьме, как река, омывающая валуны,— потом попросил присоединиться к его молитве. Однако едва он успел приступить к молитве, как послышался женский голос, звучащий неестественно громко в сумраке пещеры:

— Забери меня отсюда, Мел! Я не могу этого вынести! Здесь так темно!.. Пусть он замолчит! Выпусти меня — это все равно что быть похороненной заживо!

Послышался шепот шокированной публики, а затем шаркающие звуки — миссис Блейдон выводила сестру из пещеры. Епископ, сделавший паузу, вновь начал молитву — сильный голос и возвышенные слова вызывали чувство, подобное очищению, а произнесенное всеми «аминь» было отнюдь не просто формальным.

Выйдя из пещеры-церкви, Найджел попросил епископа сопровождать его во время спуска в порт.

— Я беспокоюсь о мисс Эмброуз,— сказал он, когда они начали спуск,

— Не лучше ли предоставить это доктору Планкету? — довольно сухо отозвался епископ. Затем он улыбнулся: — Или церкви?

— Думаю, она нуждается в обоих. Но есть и другие аспекты.— Поколебавшись, он вынул из бумажника документ и протянул его епископу.— Конечно, это строго конфиденциально.

— Что это такое?.. О, от помощника комиссара С.! Никогда не думал, что вы вращаетесь в подобных кругах. Но, дорогой мой, ведь мисс Эмброуз, разумеется, не преступница?

— Насколько я знаю, нет. Но я опасаюсь, что во время круиза произойдут неприятности, если не хуже... Послушайте, сэр, я был бы вам признателен, если бы вы рассказали мне все, что знаете о мисс Эмброуз и ее сестре, когда они были детьми. В тот вечер за обедом вы говорили, что это печальная история. _

Епископ Солуэйский внимательно посмотрел на Найджела из-под мохнатых бровей. То, что он увидел, кажется, удовлетворило его.

— Хорошо, если вы считаете, что это может помочь. И. К. Эмброуз и я несколько лет были членами совета колледжа Святой Торезы, прежде чем я занялся приходской деятельностью. Он был женат и не жил в колледже, но я часто виделся с его семьей. Мелиссе, наверное, было около семи лет, когда я впервые ее встретил, а Ианте — годом меньше. Мать умерла, рожая Ианту.

— Вот как?

— Да. Это многое объясняет. И. К. никогда не мог подавить неприязнь к Ианте и, боюсь, часто демонстрировал ее. Конечно, он пытался быть справедливым, но в его отношении к ней неизменно присутствовала холодность. Ианта была чувствительным ребенком и, разумеется, считала, что ею пренебрегают.

— В то время как Мелисса была царствующей фавориткой?

— Да. Она была хитрой девчонкой и вертела старым И. К., как ей хотелось.

— И, полагаю, выглядела куда более привлекательной.

— Ну, не знаю. Они обе были хорошенькими девочками и притом очень похожими друг на друга. Но Мелисса добивалась своего хитростью, а из-за Ианты погибла жена И. К.

— И Ианта пыталась добиться равновесия, апеллируя к ученому в лице отца? — предположил Найджел.

— Вы весьма понятливы. Да, и это выглядело довольно жалко. Ианта всегда была умнее сестры. Она быстрее научилась читать и так далее... У нее вошло в привычку складывать свои интеллектуальные триумфы к ногам И. К. Но он не мог принять их и был вынужден изображать интерес и энтузиазм, а девочке) прекрасно это видела. Она перепробовала много путей к его сердцу. Эта фаза тянулась недолго. Следующей была клоунада. Ианта была отличным имитатором — она часто изображала членов совета колледжа, которые приходили в дом, заставляя И. К. смеяться. Но и это действовало только на протяжении спектакля. Да, она была смышленой девочкой, но даже тогда беспокойной, напряженной, с постоянно нахмуренным лбом... Очевидно, я заболтался?

— Нисколько. А она не пробовала стать мальчиком?

— Что-что? О, я понимаю, что вы имеете в виду. Да. но это началось позже. Ианта стала заниматься спортом — ездить верхом, играть в теннис, подносила клюшки отцу во время игры в гольф. И, конечно, в очень раннем возрасте уже знала латынь и греческий, Но и это не сработало. Печально, когда ребенок так отчаянно жаждет любви, но...

— А как насчет Мелиссы? Она и Ианта ладили друг с другом?

Епископ заколебался:

— Это было так давно… Не припоминаю, чтобы они ссорились, но сомневаюсь, что были очень близки. В конце концов, у них было мало общего. А Мелиссе все давалось легко, кроме, конечно, интеллектуальной деятельности, но в этом она не нуждалась.

— В итоге она стала испорченной?

— Ну, никому не идет на пользу, когда все достается чересчур легко. И в детстве, и позже необходимы разочарования. Нельзя чувствовать себя центром Вселенной, а для И. К. Мелисса была именно таковой. Если не считать науку — она всегда была для него на первом месте.

Некоторое время оба молчали, преодолевая трудный участок дороги. Потом Найджел задумчиво промолвил:

— Теперь Мелисса — богатая вдова, а Ианта — неудавшаяся школьная учительница. Успех влечет за собой новый успех.

Епископ вновь бросил взгляд на Найджела из-под густых серых бровей.

— Не понимаю, зачем вам понадобилась эта давняя история.

— Если бы давняя...— Найджел не окончил фразу.— Сам не знаю. Меня интересуют люди, и я стремлюсь их понять,— медленно продолжал он.— Я провел много времени, занимаясь любительской криминалистикой, и даже помог повесить нескольких убийц. Но мне никогда не удавалось предотвратить преступление.

— Но какое преступление, по-вашему, вы можете предотвратить здесь?

— Если бы я знал... Просто я чувствую, что на «Менелае» слишком много взрывчатого материала.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил епископ с присущей ему откровенностью.

— Вы можете молиться,— серьезно ответил Найджел.— В частности, за Ианту Эмброуз.

VII

Пляж был переполнен, когда Найджел и Клер после ланча под деревьями возле маленького ресторана прибыли туда. Одни пассажиры все еще осматривали Патмос, другие вернулись на корабль, но большинство, взяв с собой купальные костюмы и закуски, прибыли на пляж некоторое время назад.

У Найджела была теория, согласно которой, так как пищеварительные процессы начинаются спустя сорок минут после еды, купаться лучше всего именно в этот отрезок времени. Вода была восхитительно теплой и настолько соленой, что сама держала купальщиков на своей шелковистой поверхности. Найджел проплыл пятьдесят ярдов, лотом лег на спину, закрыв глаза от солнечного света и ни о чем не думая. Никки пронесся мимо него, плывя быстрым кролем; его черноволосая голова, поблескивала, как тюленья. Крики и смех купающихся доносились словно издалека. Как будто голос, слышимый в трансе, в голове у Найджела настойчиво повторялась строка из «Лукреции»: «Двойная смерть — у берега тонуть». Почувствовав смутное беспокойство, Найджел поплыл к берегу.

Выйдя из воды, он увидел Ианту Эмброуз, которая сидела, прислонившись спиной к скале.

— Не хотите искупаться? — дружелюбно спросил Найджел.

— Я не умею плавать.

— У берега совсем мелко.

— И я боюсь морских ежей.

Никки предупредил пассажиров перед их первым купанием на Делосе, чтобы они остерегались этих неприятных существ, чьи иглы вонзаются в человеческую плоть, как осколки стекла, если на них наступить.

— Не думаю, что здесь могут быть морские ежи,— заметил Найджел.— Они встречаются на каменистом дне и видны под водой — черные полосы на белых камнях.

Мисс Эмброуз вздрогнула, хотя это не казалось вызванным словами собеседника. Ее глаза, прищуренные от солнца, были устремлены на что-то, находящееся за спиной Найджела. Проследив за ее взглядом, он увидел в морс Мелиссу Блейдон в ярко-желтой купальной шапочке, бросавшую резиновый мяч Питеру Трубоди. Тот бросил его обратно, но мяч отлетел в сторону, и Мелисса быстро и легко поплыла за ним.

— Ваша сестра хорошо плавает.

— Она сильна во всех светских развлечениях,— едко отозвалась Ианта.

— Это ее акваланг? — спросил Найджел, указывая на лежащий рядом предмет.

— Нет. Думаю, он принадлежит тому мальчику — как его зовут?

— Питеру Трубоди?

— Да.

С Иантой Эмброуз контактировать было так же трудно, как с Примроуз Челмерс, которая сидела со своими родителями в нескольких шагах, читая книгу; ее живот слегка выпирал в обтягивающем голубом купальнике: Найджел подумал, что Примроуз с возрастом превратится во вторую Ианту, если не будет следить за собой. В скороспелой девочке и неуравновешенной женщине было нечто, для него физически неприятное: их дряблые лица, тусклые глаза, нескладные тела. Почему Ианта должна мучить себя, потея в шерстяном джемпере и твидовой юбке и молча наблюдая за сестрой?

Стыдясь своего физического отвращения, Найджел сделал еще одну попытку.

— Епископ хорошо говорил в монастыре, не так ли?

— Он свое дело знает,— весьма нелюбезно ответила Ианта. Ее пальцы нервно забарабанили по колену.— Мне уже сказали, что я нелепо вела себя в пещере.

— Место, подходящее для возникновения клаустрофобии,— мягко заметил Найджел.

— Да, но почему-то никто, кроме меня, не стал устраивать там истерику,— мрачно промолвила Ианта.

—- Ну, вы были больны, и трудно ожидать, что...

— Я знаю, что вы думаете на самом деле,— прервала Ианта.— По-вашему, я пользуюсь своей болезнью. Обычная истеричная старая дева. Все так считают. Мелисса и все остальные...

— Нет-нет!— испуганно возразил Найджел. Эта женщина была колючей, как морской еж. Она игнорировала его протест.

— Но они почувствуют себя по-другому, когда я уйду...— Женщина бормотала себе под нос, словно позабыв о Найджеле.—Это послужит им уроком — всем этим занудам, бабникам и богатым шлюхам...

— Значит, вы думаете о самоубийстве? — Голое Найджела был настолько бесстрастным, что он произвел на Ианту эффект холодного душа. Она перестала бормотать и изумленно уставилась па него.

— Ну, знаете!..

Не давая ей времени опомниться, Найджел продолжал тем же лишенным эмоций тоном:

Как вы намерены это осуществить?

— Тише! Вас могут услышать.

— Никто нас не слышит. Вы собираетесь убить себя сами или спровоцировать кого-нибудь сделать это за вас?

— Я... Это фантастично! Вы, должно быть, спятили!

— Юный Питер и Джереми Стрит жаждут вашей крови. Вы успели завести и других врагов? Или вы сами — худший враг самой себе?

Какой эффект могла произвести на Ианту эта шокотерапия, Найджел так и не узнал, ибо рядом с ними вышли из воды Мелисса н Питер Трубоди. Питер смотрел на Мелиссу, как пес па хозяйку. Завидев Ианту, он кратко кивнул, взял свой акваланг и отошел.

— Хелло!— весело воскликнула Мелисса.— Ну, я внесла свою лепту в молодежный клуб. Теперь можно и расслабиться.

На ней были только бикини. Она могла себе это позволить. На ее смуглой коже не было ни единой морщинки. Широкие бедра контрастировали с довольно узкими плечами, но ее движения была настолько грациозны, что фигура производила впечатление безупречно симметричной.

— Надень это, Мел,— сказала Ианта, бросая сестре пляжный халат.— Возможно, твой купальник хорош на Ривьере, но грекам он не понравится.

— Откуда ты знаешь, что не понравится грекам? — добродушно отозвалась Мелисса. Ианта резко отвернулась. «Она решила, что Мелисса имеет в виду Никки,— подумал Найджел.— О Господи!»

Мелисса вынула из прямоугольной, похожей на портфель, плетеной сумки губную помаду и зеркальце и стала подкрашивать полные губы. Все выглядело настолько нормальным, что Найджел едва мог поверить в свой недавний разговор с Иантой.

— Ты брала мои ножницы, дорогая? — спросила Мелисса, роясь в корзинке.

— Зачем? Чтобы вскрыть ими вены? Конечно, нет.

— Не говори глупости. А, вот они.— Она повернулась к Найджелу, протягивая ему кисть винограда, которую вынула из сумки.— Хотите виноград? — Халат распахнулся, демонстрируя ее великолепное тело, уголки рта слегка трепетали, а глаза смотрели на Найджела с таким выражением, что ему понадобилось напряженное физическое усилие, чтобы отвести взгляд. Эта поза бесстыдного, почти агрессивного призыва сохранялась несколько секунд, после чего Мелисса отступила на прежние позиции.

Идя по пляжу и доедая последние виноградины. Найджел думал, что Мелисса, по-видимому, просто не в состоянии удержаться от подобных эскапад, возможно, едва сознавая, что она делает. Лилит-искусительница^{24}, обладающая опасной первобытной силой...

Клер сидела в группе людей — Фейт Трубоди, ее отца, Джереми Стрита и вездесущего Бентинк-Джоунса — чуть выше на пляже. Фейт выглядела куда менее привлекательно в купальном костюме, обнаруживающем худые руки и ноги, торчащие ключицы и покатые плечи. Но ее лицо, когда она болтала с Джереми, светилось очарованием простодушия и оживления.

— Вы не видели Питера? — спросил мистер Трубоди, когда Найджел присоединился к группе.

— Он куда-то пошел со своим аквалангом.

— Он говорил, что хочет поплавать с аквалангом у скал — там значительно глубже,— сказала Фейт.

— Надеюсь, Питер будет остерегаться морских ежей. Он такой неосторожный мальчик.

— Не говори глупости, папа!— Фейт снова повернулась к Стриту. Бронзовый, намазанный маслом для загара, он лежал рядом с пей.— А вы никогда не купаетесь, Джереми?

— Предпочитаю Аполлона Посейдону,— весело ответил знаменитый лектор.

— Вода просто чудесная! А я уверена, что вы отлично плаваете.

Джереми Стрит самодовольно улыбнулся. Казалось, он в состоянии проглотить любое количество этой школьной лести. Найджел подозревал, что его предпочтение Аполлона вызвано невысокими качествами пловца, которые тщеславие не позволяло обнаружить на публике.

— Ну, я искупаюсь еще раз,— заявил Бентинк-Джоунс.— Вы идете, мисс Трубоди?

— Нет. Пока нет.

Айвор, ковыляющий к морю на своих коротких ногах, являл собой абсурдное зрелище. Однако в воде он проявил достаточно ловкости.

— Глупый маленький человечек,— с раздражением сказала Фейт.— Почему он все время торчит рядом?

— Он эмоциональный паразит.— Голос Джереми Стрита, подобно невкусному молодому кларету, неприятно подействовал на Найджела.— У него наверняка нет никакой личной жизни. Поэтому он и цепляется к другим. Отсюда вся его фальшивая жизнерадостность.

— Чем этот парень зарабатывает на жизнь? — спросил мистер Трубоди.

— Насколько я понял из его слов в поезде на Венецию — он почему-то приклеился ко мне,— Бентинк-Джоунс занимался каким-то экспортом. Правда, он не пытался мне ничего продать — разве только самого себя.

— Или продать вам что-нибудь назад? — пробормотал Найджел.

Глаза Джереми были скрыты темными очками.

— Продать назад? Не понимаю. Впрочем, процедуры бизнеса мне так же непонятны, как другим греческий язык, который я знаю.

— А, Кристофер Фрай^{25},— вмешался мистер Трубоди.— Мы, бизнесмены, не такие уж невежды, Стрит.

— Разумеется,— ответил Джереми, небрежно махнув рукой.— В наши дни самое просвещенное покровительство искусству оказывают индустриальные концерны, хотя этого, увы, недостаточно.— Покровительственные нотки в его голосе казались Найджелу невыносимыми.

Они все еще обсуждали эту тему, когда Фейт крикнула:

— В чем дело,- Питер?

Юноша шел по пляжу, его лицо было мрачным и смертельно-бледным.

— Кто-то пытался меня утопить,— сказал он, бросив акваланг у ног отца.

— Утопить? Что ты имеешь в виду? — воскликнула Фейт.

— Я глубоко нырнул и обнаружил, что акваланг не работает. Видишь дырку в трубке?

— Наверно, случайное повреждение...

— Черта с два случайное! Когда я пользовался аквалангом час назад, с ним все было в порядке. Кто-то просверлил в нем дырку. Я почти задохнулся, прежде чем выплыл на поверхность.

— Могу я взглянуть на акваланг? — попросил Найджел.

— Пожалуйста. Более того — я знаю, кто это сделал. Когда я ходил купаться с миссис Блейдон, то оставил его...

— Минутку, Питер,— прервал Найджел таким властным тоном, что юноша тут же умолк.— Я бы хотел поговорить с вами.

Он отвел Питера на пустой участок пляжа.

— Прежде чем вы пойдете и затеете еще одну ссору с мисс Эмброуз, вспомните, что она душевно не вполне здорова и что у вас нет никаких доказательств,— акваланг провалялся на пляже долгое время, и любой мог до него добраться.

— Я не собираюсь затевать ссору с мисс Эмброуз, тем более в присутствии Мел... ее сестры,— ответил Питер со свойственной его возрасту напыщенностью.— Я всего лишь хочу задать ей простой вопрос: портила она акваланг или нет.

— А если она скажет, что нет?

— Ну, я... я...

— Вот именно. Вы ничего не сможете сделать.

— Но это просто возмутительно!— воскликнул парень тем тоном, каким тридцать лет спустя он мог бы протестовать в клубе против финансовых злоупотреблений.—Этой женщине следовало бы голову оторвать!

— Могли бы вы проделать такую дырку маникюрными ножницами?

— Думаю, что да. При определенном упорстве, так как резина плотная. А что?

— В таком случае возможно, что это сделала мисс Эмброуз.

— Ну, тогда...

Найджел бесстрастно посмотрел в пылающие глаза на бледном лице. Клок мокрых волос свисал на лоб юноши.

— По-моему, вы так и не задали себе очевидный вопрос.

.— Какой еще вопрос?

— Почему она это сделала?

Питер Трубоди отвел взгляд.

— Конечно, потому что она сумасшедшая.

— А не для того, чтобы первой нанести удар?

— О чем вы..?

— Ну, вы ведь угрожали ей — сказали, что собираетесь «принять меры» и что «другие люди тоже могут быть мстительными».

— Слушайте!—возмутился Питер.— Кто вы, черт возьми, такой? Вы проводите время, подслушивая личные разговоры?

— Бросьте! Я не в настроении для справедливого — или несправедливого — негодования. Вы угрожали больной женщине — неважно, что она сделала — или, по-вашему мнению, сделала — в прошлом. Если вы затеваете кровную вражду, то не плачьте, когда ваш противник наносит вам удар.

— Да не плачу я, черт бы вас побрал! Просто я не понимаю...

— Вы не понимаете очень многое — например, то, что Ианта Эмброуз не та женщина, от которой можно добиться своего с помощью угроз.

— Очевидно, мне следовало воззвать к ее лучшим чувствам,— усмехнулся Питер.— Но таковые у нес отсутствуют. Спросите Фейт. Если бы вы знали так много, как...

— Я знаю, что вы играете с динамитом,— серьезно сказал Найджел.

— С моей сестрой поступили гнусно, и я намерен исправить эту гнусность!

«Господи!— подумал Найджел.— Он похож на этих хвастливых политиканов, которые заявляют: „Мы не вложим меч в ножны, покуда...“»

— Вы уверены, что не путаете справедливость с местью? — спокойно осведомился он.

Какой-то момент Питер Трубоди выглядел нерешительным, затем его лицо вновь приняло упрямое выражение, и он отошел, не сказав ни слова.