Крупа и Фантик

Прабабки

Фантик, милый мой, ты ведь не обиделась на мои поучения? Хотя, спорить не буду, сидит во мне эдакий резонерствующий педагогический человечек и пытается руководить процессами. Прости его, Фантик! Гы?

У нас тут все как всегда, то есть непредсказуемо.

Постараюсь написать хоть сколько-нибудь последовательный ответ на твои письма, если получится, конечно.

Лунная соната. С «Лунной» я смирилась. Это как судьба — можно бесноваться по поводу хода событий, можно безвольно плыть по течению — от этого ничего не изменится. Поэтому я научилась «не слышать», и если при мне доходит до исполнения упомянутого опуса, ухожу в другую комнату и занимаюсь делом. Ведь съезды, совещания, заседания, конференции никто не отменял, газету выпускать надо, на письма с мест тоже следует отвечать своевременно, так что занятие всегда найдется.

Русские сезоны. Не в коня корм, увы! В какой-то день я сказалась усталой и под угрозой наделать ошибок, искажающих политический смысл очередной передовой статьи, настояла на посещении «Гранд опера», где давали «Юдифь»[54] в декорациях Сандро Головина[55] с Теодором в роли Олоферна[56]. Ах, догадливый мой Фантик, ты ведь поняла, чем дело кончилось? Это мне только невдомек было. В антракте В. И. сходил в гримерную Теодора, а после спектакля… Даже и не после спектакля — голова Олоферна еще не окончательно была отделена от туловища, — а они, отослав меня домой, прихватили нескольких хористочек и отправились кутить. Теодор даже на поклоны не вышел. Вот и вся «культурная» акция. А сколько надежд было! Абсолютная невосприимчивость к произведениям искусства — ни к музыке, ни к живописи. Утром я посетовала на это печальное обстоятельство, Володя же посмотрел на меня весьма неодобрительно и пробормотал что-то вроде: «Искусство должно принадлежать народу…» Так и не поняла, что он имел в виду.

Толкование снов. Какой интересный сон, Фантик. Можно сказать, многофигурный, как греческая ваза. А про борьбу с врагами партии при помощи инфлюэнцы — архиизящный пассаж! Мне вообще нравится следить за ходом твоих мыслей. А за этой, по-моему, большое будущее. Действительно, к чему стрельба и бомбометание, если можно просто всех отправить лечиться от какой-нибудь хвори, пусть не смертельной, но обременительной. Гы.

Что касается толкователей снов, современных Мерлинов[57], могу тебе рассказать короткий анекдотец из собственной жизни. Когда последний раз была в Питере, попался мне на Гороховой офеня-книжник, да какой-то навязчивый. Я его товар посмотрела (интересно было, что читает гегемон), а там одни бульварные брошюрки («Как я увеличила свой бюст на три с половиной дюйма», «Излечение французской болезни и ее последствий в домашних условиях. Самоучитель» и т. д.). И вот среди этого «мусора» заметила маленькую книжечку с неброским заголовком «Сонник». Я заинтересовалась и издание приобрела, чтобы понять, можно ли трактовать сны с классовой точки зрения. Открыла книжку наугад, и мне бросилась в глаза фраза: «„Кувыканье слышать“ — днем на улице встретить гимназистку средних классов». Хорош «классовый» подход! Да никто и не смог мне объяснить, что такое «кувыканье». Может, и слышала его когда-нибудь, да не осознала.

Дрессировка мужества. Ты прав, мой «правый» Фантик, кто пугает, тот и становится мужественным. В организме же воспитуемого вместо мужества вырабатывается нечувствительность к внешним раздражителям такого плана. Впрочем, вся теория данного вопроса изложена в работе Жанно Павлова[58] об условных рефлексах, которую ты, конечно, читала.

Масонство и Стена Коммунаров. Ну конечно, его не приняли. Его амбиции всезнайки привели к полному афронту. Даже я, пока конспектировала «Шотландскую Конституцию», поняла, что этим кончится. А он ведь считал, что сможет использовать структуру масонских лож в интересах РСДРП. Согласись, Фантик, что эта организация с тысячелетней историей широко распространена в мире в отличие от фракции большевиков, гы. Кроме того, он полагал (и до сих пор пребывает в этом заблуждении), что общество Вольных Каменщиков — почти «природное пролетарское» образование. Как бы то ни было, теперь, оказавшись в Париже, он выворачивает из мостовой каменюгу и везет ее к Стене Коммунаров, где поливает камешек слезами, слегка шлифует («точит камень» — это по-масонски) и прикладывает к Стене, увеличивая ее протяженность. Гы!

«Подарочек» от Инески. Эта своего не упустит. Прислала. И сразу два. Где она их берет? Моя модистка Жюли[59] прояснила ситуацию: сказала, будто бы Инеска заключила пожизненный контракт с анонимной парижской фирмой на изготовление одного-двух «гороховых галстухов» в год. Представляю, во сколько это обошлось партийной кассе!

Заметила сейчас, что письмо получилось изрядно длинным, прости меня, Фантик, за болтливость, но ведь ты понимаешь причину!

ЦК и КЦ. Твоя Крупа

Родная моя Крупочка, какое содержательное письмо! И какое тревожное. Меня очень тревожат новые для меня черты в облике В. И. Ведь человек, душа которого закрыта для искусства, — опасен для общества. Тем более — для близких людей.

А это странное высказывание — «искусство должно принадлежать народу»?! Вообще существа «мужеска» пола склонны к хлестким и бессмысленным высказываниям. Сказанет этакое словцо, а потом думай, что сие означает. Но самое неприятное в этих высказываниях — их превращение в цитаты, потому что, становясь фольклором, они оказывают влияние на окружающих. Последствия воздействия упомянутой уже фразочки могут быть просто катастрофическими. Как минимум разграбят картинные галереи. И хорошо, если этим и ограничится.

Очень знаменательно, по-моему, посещение именно «Юдифи». Решительность и способность к самопожертвованию этой удивительной женщины всегда производили на меня сильное впечатление. Мне кажется, что если бы Юдифь жила в наше время, то записалась бы в партию СР. Я искренно считаю, что только физическое уничтожение некоторых личностей может пойти на пользу народу.

Пожалуй, на ближайшем заседании внесу предложение об учреждении новой награды для архиактивных стрелков СР — «Орден святой Юдифи с мечами и бантами». На мечах (орудие труда Юдифи) и бантах (дамское украшение) буду настаивать особо. Или лучше «Юдифь на шее», ха?

Опять снился сон. И опять ничего не поняла. Мне «показывали» многолюдное мероприятие под названием «Субботнее бревно» (?). Весь присутствующий народ группами по три-пять человек перетаскивал что-то длинное (бревна?). В голове колонны шли Вовка и Инеска с бревном, конечно. Оба манкировали.

Интересно, как бы этот сон объяснил З. Фрейд? Уж наверное, что-нибудь неприличное открылось бы. Ха-ха.

У нас опять зима, дома холодно, так как меня забыли включить в список на получение дров. Это казначея-то! Слушай, а не про дрова ли мой сон?

Рученьки, однако, замерзли, да и чернила вроде густеют. В другой раз напишу длиннее.

ЦК тебя, твой замерзший Фантик.

P.S. Дюшка от холода впала в спячку. Мне стало жаль ее, беднягу, рожденную в жарких среднеазиатских широтах. Завернула ее в старый оренбургский платок и ношу за пазухой, как камень, ха!

ЦКЦКЦКЦКЦК

Хочу верить, что к моменту получения моего письма ты уже согрелся, продрогший и заиндевевший Фантик!

Про так называемые цитаты — ты абсолютно права. В. И. в каждую статью, которую пишет, старается вставить какой-нибудь афоризм с далеко идущими последствиями. Я, как могу, с этим борюсь — при перепечатывании и переписывании «нечаянно» пропускаю сомнительные, с моей точки зрения, выражения. Но, с одной стороны, Володя страшно бдителен, а с другой стороны, никогда не знаешь, что западет в души читателей, гы.

Перечитала твои последние письма и поняла, что ты — мыслитель и логик, а я — всего-навсего летописец. И с этим, видимо, ничего не поделаешь. А потому спешу рассказать о последних событиях нашей «европейской» жизни.

Недавно к нам приехал погостить Павлик Ланжевен[60] — сочувствующий коммунистам ученый-физик. Мы прогуливались с ним по Цюриху, и он захотел посетить местный университет. Нас провели в аудиторию, где несколько лет назад читал свои блистательные лекции Рикки Авенариус[61]. Не могу описать тебе Володину реакцию — во всяком случае, это было похоже на истерический припадок: он взгромоздился на кафедру и стал наизусть произносить (нет, выкрикивать!) куски своей статьи «Критика эмпириокритицизма». Бедный Авенариус, наверное, в гробу переворачивался. Все замерли, Павлик так вообще стоял разинув рот во все время почти получасового выступления. Проявления патологические всегда вызывают ступор у здоровых людей. Когда В. И. иссяк, Павлик подошел к нему, погладил по плечу и пригласил съездить в Лондон! В. И. мечтательно улыбнулся, а я чуть не умерла от ужаса, и ты понимаешь почему. Павлик же, не замечая впечатления, которое оказали его слова на нас обоих, продолжал красочно описывать радости жизни в Кавендишской лаборатории, куда он едет работать. При этом как-то так получилось, что приглашение посетить «мир науки» относилось только к Володе. Тут же, не покидая еще стен университета, В. И. написал для меня «заветы Ильича» — задание (как для Золушки[62]) на время его отсутствия.

Если бы ты знал, мой замечательный Фантик, как я боюсь последствий этого путешествия.

Состояние мое столь прискорбное, что придется закончить грустное письмо. Увы.

Твоя до чрезвычайности испуганная Крупа. ЦК.

Родная моя Крупиночка, какие лестные слова ты обо мне написала — «мыслитель и логик». Если бы! Ведь мыслитель находит пищу для ума в явлениях глобального характера. А я просто бурно (и по-бабьи) реагирую на твои во всех отношениях примечательные письма. Твои послания — не только летопись событий, в эпицентре которых ты по воле провидения и ЦК (ха!) находишься, но и попытка вытащить твоего верного Фантика из уединенного кокона, сотканного жизненными обстоятельствами.

Однако и у нас тут кое-что происходит. Попытаюсь рассказать во всех подробностях, и уж тут не до обобщений и логических выводов.

На заседании нашего ЦК я выступила с очередным отчетом о финансовой деятельности. Когда отгремели бурные аплодисменты, поднялся Коба-Фикус, сделал приглашающий жест, и из плохо освещенного угла вышли двое, утомительно похожие друг на друга и на самого Фикуса. У всех троих приземистые фигуры, очень основательные усы и мелодичный кавказский акцент. Имена новоприбывших он назвал разные (вроде это были Орджоникидзе[63] и Шаумян[64]?), но я, то ли от почти отсутствующего зрения, то ли от недостаточного освещения, тут же их перепутала и в течение продолжавшегося вечера обращалась сразу к парочке: «Серж и Стефанио, не могли бы вы ознакомить присутствующих с новыми источниками финансирования терактов в Тифлисе?» — или так: «Стефанио и Серж, пардон муа, не передадите ли блюдо с осетриной на наш конец стола».

Вечер наш затянулся сверх меры — «горцы» привезли с собой несколько бочонков кахетинского (это, конечно, не амонтильядо, но тоже кое-что) и настаивали на окончательном и бесповоротном распитии божественного напитка. Прости меня, Крупиночка, но в тот вечер по непонятной для меня причине я слегка перебрала и, конечно, заговорила о самом дорогом — о феминизме как форме борьбы части пролетариата за часть своих прав. Как мне показалось тогда, никто не обратил внимания на мои слова. Потом кавказские экспроприаторы проводили меня до дома, а на следующий день…

На следующий день в дверь моей квартиры позвонили, я открыла. На пороге стояли две женщины. Я их хорошо знаю (да и ты тоже), но удивлена была донельзя — взору моему явились мадам Клара[65] и юная Розочка[66], активистки фронта суфражисток, которых я, невзирая на этот факт их биографий, не очень-то уважаю — есть ведь и другие факты. Не замечая моей настороженности, они бросились меня целовать-обнимать и преуспели в этом. Не дав мне опомниться и отряхнуться, они вывалили целый короб информации, суть которой сводилась к следующему:

1. Они счастливы приветствовать в моем лице нарождающиеся силы феминизма в России.

2. Для того чтобы это движение не было задавлено в зародыше, следует позаботиться о массовости.

3. Массовость должна быть обеспечена за счет трудящихся женщин, лучше, чтобы это были горожанки, хотя бы в какой-то мере понимающие, что такое права женщин вообще.

4. Поэтому движение «прирастать будет» работницами публичных домов.

5. По этой причине желательно, чтобы все новые «участницы» работали бы на одном предприятии.

6. «Единый бордель» они решили открыть на первом этаже моего дома.

7. Теперь, чтобы попасть к себе домой (это касается и всех владельцев квартир в нашем подъезде), я вынуждена буду проходить через апартаменты мадам (или бандерши?) Клары.

8. В качестве компенсации за неудобства, которые причинят мне последствия реализации пунктов 6 и 7, они предложили мне крупный пакет акций в предприятии.

Оргвыводы можешь сделать сама, дорогая моя. А я, когда мадам и Розочка наконец-то оставили меня в покое, размышляла о трудностях, с которыми столкнутся приставленные ко мне шпики.

Из затруднительного положения жизни твой Фантик тебя все-таки ЦК.

Озабоченный мой Фантик! Я просто шокирована твоим сообщением. Как они могли дойти до мысли, способной перечеркнуть любое самое благородное дело! Впрочем, вкуса у этих особ никогда не было в достатке, а тяга к пороку, по-моему, врожденная. Клара, говорят, всегда (у себя в Германии) хотела пристроиться на должность инспектрисы «веселых» домов. Но этот номер ей не удался — традиционно эту работу исполняют представители мужского племени. После получения окончательного отказа в должности мадам Клара и начала свою сверхактивную деятельность в феминистских рядах. Кстати, в ожидании отказа она талантливейшим образом подрабатывала тамбурмажором в дамских оркестрах, а обучение по этой специальности проходила в Чикаго — видно, успешно!

Завершая эту совершенно отвратительную тему, хочу дать тебе всего один совет — не отказывайся от предложенного тебе пакета акций в предприятии «Единый бордель» (я обожаю твои остроты, гы!). Как говорили древние римляне — ассигнации не пахнут. Но даже обладая сомнительным амбре, они, бесспорно, могут принести финансовую независимость их владельцу. Спору нет, акции шоколадной мануфактуры были бы, наверное, «слаще», но независимость от партийной казны дорогого стоит, гы.

Извини, Фантик, что я так беспардонно дарю тебя своими советами — просто здесь со мной никто не считается, используют как «бессловесную» рабочую силу (составить письма всяким ревизионистам с оппортунистами, подготовить решения съезда, который когда-нибудь состоится, написать пару-тройку статеек разными почерками и подписать их разными фамилиями, проследить за реакцией на них различных общественных слоев etc., etc.).

Пока писала эту длинноту, привиделась мне страшная картинка под названием «Страна Советов» — никто ничего не делает и только советуют друг другу, как это ничего не делать наиболее рациональным образом. Я попыталась разобраться, в чем причина такого рода галлюцинаций (?), и поняла, что все от «ума» или от его отсутствия, гы. Ты себе не представляешь, родной мой Фантик, какие черные времена для меня настали.

В. И. отъехал в Лондон!!!! Удержать я его не смогла никакими резонами: ни здравомыслие, ни кокетство не помогли. Да и какая из меня кокетка — курам на смех! Прошло уже две недели, как он там. Прислал письмо, в котором, кроме «здравствуй» и нескольких политических реминисценций, все только описания устройства лаборатории Анри Кавендиша[67], где какие-то совершенно мне непонятные аппараты что-то абсолютно неописуемое меряют (?). Зачем это ему, и мне, и рабочему классу?

Пойми меня правильно, дружелюбный и умненький Фантик, я не против научного прогресса, но я категорически за разделение труда. Пусть ищет пресловутое «слабое звено» в цепи империализма хоть в Швейцарии (тут достаточно комфортные условия для поисков, и цепи империализма имеются в достаточном количестве — гы!). Но он ведь со всей очевидностью ничего не понимает в физике и других естественных науках. А всем этим ученым, кроме Пашеньки Ланжевена, совершенно неинтересны политические баталии.

И при такой диспозиции он излил на меня (на пяти (!) страницах) некие умствования на тему строения вещества. Закончил письмо очередной загадочной фразой — «Атом неисчерпаем». А в постскриптуме, написанном почерком, непохожим на его (может быть, «их» рукой водила Инеска?), провел странные аналогии между рабочим человеком и атомом. Раз, говорит, атом такой маленький и может принести столько пользы, то уж здоровенный мужик, конечно, не должен нас разочаровать.

Представляешь, как он будет «тиранизировать» (или «деспотировать», гы?) людей, если когда-нибудь дорвется до власти?

С ужасом изучающая работы Эрнестино Резерфорда[68] про атомы и другую мелочь твоя Крупа.

ЦК, мой Фантик, ЦК.

P.S. Может быть, и я, К-Р-У-П-А, тоже из атомов, гы?! Н. К. ЦК.

Замученная моя Крупиночка! Ты себе даже не представляешь, до чего мы похожи с тобой — ведь я, не дожидаясь последнего твоего письма, согласилась принять в качестве подарка не контрольный, но очень хорошенький пакетик акций. Тех самых. Надеюсь, что это не отразится на моем моральном облике, ха!

Как ни странно, соседи мои по подъезду довольно быстро привыкли к некоторым неудобствам и перестали их таковыми считать. И тому есть простое объяснение — дамам всегда было интересно хоть одним глазком взглянуть на «пристанище разврата», а дети все равно когда-нибудь должны привыкать к жизни. Мужские же особи, обитающие в соседних квартирах (да, наверное, и все остальные, ха-ха-ха!), всю эту ситуацию неудобством и не считали. Ну а я, твой «деловой» Фантик, совладелица заведения, воспринимаю все это как должное.

До шпиков мне и дела нет, а между тем — им хуже всех приходится. И им, и их департаменту.

Мое (ты поняла, как я уже про него думаю!) заведение — просто гениально расположено с точки зрения конспирации. Теперь любой посетитель подъезда — «оказия», разносчик прокламаций или красавчик Феликс — берется ими на заметку, но… как клиент «моих» девиц.

Спасибо, мадам Клара! Спасибо, юная Розочка! Что бы я без вас делала?!! Крупочка, прости меня, что я так подробно живописала мелкие радости конспиративной жизни. Но теперь, когда я внимательно прочитала вторую часть твоего письма (про Лондон, атом и др.), у меня от гнева просто перехватило дыхание.

Какой все-таки опасный демагог твой Вовка! Я и до знакомства с тобой была склонна именно так его оценивать, но ты — самый близкий для меня человек (и в жизни, и в политике), а совместное проживание с этим монстром может быть просто опасным для моей дорогой Крупиночки. Очень за тебя волнуюсь!!!

Пожалуй, сделаю паузу. Все равно ничего дельного сейчас написать не смогу.

Продолжаю через два дня:

Возвращалась с очередных занятий (стрелецких, о-хо-хо): настроение было устало-раздраженное. Сама посуди — назначили занятия на совершенно сумеречное время, чтобы, говорят, от «хвостов» за квартал от завода Михельсона наверняка отвязаться. Мысль интересная, кто же спорит, но ведь мишеней же не видно… Народу собралось человек десять. Попалили в воздух — треск, дым — и разошлись, совершенно довольные обстоятельствами и друг другом.

Вот в таком настроении прохожу я через апартаменты Клары и вижу, что на диване, обитом бархатом цвета красного безумия, вальяжно так расположился Мишель Калинин. Я сразу подошла к нему и спросила, не меня ли он дожидается. Ах, говорит, нет, говорит, я сюда для приятного провождения времени наведался. Я, конечно, не стала его осуждать, тем более что и процентик от его визита в конце концов в моем портмоне окажется. Уже было пошла дальше, но Мишель окликнул меня и сообщил такое…

Оказывается, московская фракция большевиков получила письмецо из Лондона, сама понимаешь, от кого. Сначала там на многих листах изложена какая-то научная теория (про атомы!!!), потом что-то про цепную реакцию (о чем это? о политической реакции? о цепях каторжных?). А дальше (только не пугайся, Крупочка) черным по белому написано, что В. И. собирается искать теперь то самое «слабое звено» на российских просторах!..

Потом приводится список приглашенных на обучение этому предмету в спецшколе, занятия в которой будут вести Вовка и Инеска. Все это состоится в этом же году где-то во Франции.

Если узнаешь интересные подробности, обязательно мне сообщи.

Вот в надежде на это я тебя и ЦК.