Крылатые слова

СЛОНЯТЬСЯ И ЛОДЫРНИЧАТЬ

Слоняться в смысле бездельничать; водить слонов — ничего не делать, даром теряя время, один толковник пустился объяснять случаем из времен Екатерины. Слонов, приведенных царице от персидского шаха, «целые дни водили по Петербургу на показ народу, а за ними целые толпы, преимущественно молодежи, побросавшей всякой занятие, ходили разиня от изумления рот». Для Петербурга такое объяснение может быть и понятно, и вполне заслуженное, но дело в том, что исстари поется в одной песне не слон сло нится (см. слоняется) — грузно идет, неуклюжий; — валит тяжелой походкой, а в сборнике былин Кирши Данилова, при описании богатырского лука, говорится, что у него «полосы были булатные, а жилы слоны сохатные». Отсюда Даль имел полное основание заключить, что не одно лишь животное жарких стран называлось слоном, но что под этим именем разумелось встарь вообще тяжелое или большое животное, которое «сло ном слоняется» по лесам, хотя бы подобно тому же сохатому сибирскому лосю наших лесов (а сохатый он за то, что рога у него широкие, вилообразные, т. е. развилистые или с рассохою). Но и в последнем выражении «сло ном слоняться» все-таки слона не видно из-за обычного родному языку приема выражений подобных, например, нижеследующим: поедом ест, поколотом бьется, живмя живет, ревмя ревет, бегом бежит, потребовавших деепричастий для поддержки с целью усиления впечатлений и значения. Едва ли также с большею удачею принимались толковать однородное слово -

Ло дырничать от лодыря и от лодера. Лодырь или лодер — повеса и бездельник, шатун и плут, гуляка и оборванец — по мнению Даля, происходит от немецкого слова Luder, liederdich. По другим же толкованиям (и также на руку немцам) — от московского доктора Лодера, завещавшего, между прочим, Московскому университету превосходный кабинет восковых препаратов анатомических аномалий. Этот доктор первый познакомил русских со способом лечения искусственными минеральными водами, обязывая пациентов, после питья, продолжительными прогулками и быстрой ходьбой. Тяготясь мучительными ожиданиями господ, кучера собственных экипажей, недоумевая при виде этой суетни и беготни взапуски, отвечали испуганным прохожим на вопросы, что это делается: «лодыря гоняют. Мы сами видели, как из Москвы-реки воду брали»[2]). Таким образом с экипажных козел раздалось и разлетелось по белому свету верное и острое слово в успокоение доверчивым людям.

Видимо, и в этих случаях приходится с приметы пословичной старухи про дождь — сказывать надвое, либо, следуя пословичному выражению, «клещами на лошадь хомут натягивать». Это особенно применимо при истолкованиях чужих слов, заимствованных с иностранных языков. Так, например, происхождение слова «шерамыга» от французского cher ami, приспособленное к тем плутам и обманщикам, которые любят и привыкли всё брать «шаром да даром», «поживляться на шаромышку», — безспорно. Между тем и здесь дают два объяснения. Одни относят время происхождения к 1812 г., когда голодные французы протягивали руки, прося о помощи своим обычным ласковым приветом, другие — к 1814 г. когда, в свою очередь, наши полуголодные солдаты, находившиеся в Париже, заходили в лавки за провизией, и продавцы, ненавидевшие пруссаков, охотливо давали нашим все даром: viens, cher ami! Третье толкование также и здесь готово прислужиться тем, чтобы с барских кучеров перевести на лакеев. Эти-де, видя, как барыни ласково ухаживают за французскими пленными (после 1812 г.), принятыми в качестве гувернеров, подсмеивались над счастливцами, напыщенными и гордыми перед низшими, вертлявыми перед господами, и прозвали их шерамыгами.

Пожалуй, что здесь можно и кончить, имея в виду бесспорные указания на те пословицы и поговорки, которые поступили в русский обиход из чужих земель. Остановимся на более известных.

С немецкого переведены: «задать кому феферу» (перцу); «строить воздушные замки», «знают его, что пеструю собаку»; голод — лучший повар; лебединую песню спеть; смотреть сквозь пальцы; свинью подложить, пускать пыль в глаза и т. д.

С французского: куры строить; он не в своей тарелке; нет героя у камердинера; риск — благородное дело, и т. д. — все придумано для городского обихода, что собственно не в задаче этого труда.

С более важной стороны для непосредственных заимствований самим народом имеется превосходный источник — церковные чтения и пение — преимущественно для грамотеев. Таковы наичаще встречающиеся, полученные всего больше из псалтыри: притча во языцех; оставиша остатки младенцам твоим; око за око, зуб за зуб; от дел твоих сужу тя; истина от земли, а правда с небес, и проч.