Крыло Королевы - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Джессика Торн (Начало книги) #1

Джессика Торн

Крыло Королевы

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтези†•°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: The Queen's Wing

Автор: Джессика Торн / Jessica Thorne

Серии: Крыло Королевы #1 / The Queen's Wing #1

Перевод: Дарина Ларина

Редактор: Юля Лагутина

Глава 1

Голоса заводных птичек создают гармонию звуков, не существующих в дикой природе, но царящую в нашем доме в Эльведене. Их пение никогда не надоест — я могла бы слушать их вечно. Если отклониться назад достаточно сильно, я смогу увидеть, как они сидят на позолоченной веточке, поворачивают головы, подскакивают вверх и вниз, раскрывают крылья — каждый раз слишком, слишком аккуратно, чтобы это выглядело естественно, но всё же красиво. Никто бы не подумал, что они сделаны из металла и драгоценных камней, с крошечными сердцами из келтанских кристаллов. В них сложно уловить хоть один намёк на механическое происхождение. Они двигаются, как настоящие птицы, и поют как они, но самую малость чересчур совершенны, благодаря тому кусочку далёкого мира глубоко внутри них и искусной работе мастеров тех краёв.

— Беленгария, доклад, — в голосе Нериссы звучат едва уловимые нотки предупреждения. Она опять меня подловила. Вот в чём сложность жизни под присмотром женщины, которая была сначала твоей кормилицей, а теперь продолжает заботу, будучи гувернанткой. Почему меня не могли просто отправить в военную академию, как всех ребят моего возраста? Как моих братьев.

Я знаю ответ на свой вопрос. Даже слишком хорошо. Мой отец. Или, точнее, его семья. Потому что моя мать «не была для него достаточно хороша»; потому что король запретил им жениться, а они всё равно это сделали; потому что даже у дочери младшего придворного должна быть гувернантка вместо настоящего обучения, неважно, насколько незначительна я сама по себе. Потому что политика Империи превыше всего.

Птички, эти маленькие сияющие предательницы, затихли, сговорившись с Нериссой, чтобы не позволить мне и дальше откладывать это дело. Мне их никак не завести вновь под зорким взглядом Нериссы. Я прочищаю горло. Просто, чтобы выиграть время на подумать, и это срабатывает. Отчасти.

— Анаран утверждает, что ключ к любой стратегии — это информация. Поток информации определяет течение битвы. Когда информация замалчивается, нечто крайне необходимое выпадает из целого плана. Возможно, нечто фатальное. Он проводит параллель с дыханием — совершенно неправомерную, на мой взгляд…

— Я ожидаю услышать доклад, а не личное мнение об одном из величайших стратегов, когда-либо рождённых в землях Вейриана, юная леди. Продолжай. И, будь добра, не уходи от темы.

— Но ты же знаешь всё это, Нерисса. И я знаю.

Нерисса внимательно смотрит на меня своими уже немолодыми, но всё ещё острыми, пронзительными глазами. Она не всегда была нянькой и гувернанткой. Она была лётчиком-командиром, когда моя мама впервые взяла меня с собой в полёт. Такие вещи не забываются.

— В этом вся суть, тебе не кажется? Проверить, действительно ли ты знаешь.

Эта женщина бесит. Но какой у меня выбор? Я здесь застряла, и единственный выход — пройти весь этот путь напрямую.

— Информация — как воздух. Лишая доступа, ты убиваешь врага. Распространяя ложь и искажённые сообщения, ты травишь врага. Снабжая, ты контролируешь врага. Если у тебя достаточно воздуха под крыльями, ты высоко возвышаешься над любыми кознями врага. Я ничего не пропустила?

— Что ж, если опустить детали и поэтичность его слов, то нет, — Нерисса поджимает губы, и я знаю наверняка, что справилась, поняла всё верно и изложила в правильных словах, к которым обычно прибегает она сама. Это райское облегчение, но длится оно недолго: — Хорошо. Теперь изложи это на бумаге.

Настоящая пытка, вот как это называется. Это должно регламентироваться законом империи: запрещается принуждать учащихся к письменному изложению докладов по теориям Анарана в прекрасные лётные деньки.

— После этого мы можем взять кое-что из аэродинамики и машиностроения, — предлагает Нерисса по доброте душевной.

А я пытаюсь не скривиться. Я люблю летать и всё, что связано с полётами, но от сопутствующей математики мозги закипают. Только моему брату Арту дано всё это понять, он же гений. А двое других не разбираются, как и я.

— Мы всегда можем заняться историей, — продолжает Нерисса. Она пытается меня замучить? С чего бы? — Или географией. Расскажи мне о Первомире и его спутниках.

Я корчусь на стуле. Ничего не могу с собой поделать.

— Или я могу просто пойти полетать, если ты подпишешь мне освобождающий листок. Пожалуйста, Нерисса? Только взгляни, какое небо сегодня. Ты когда-нибудь видела такой идеальный день для полётов?

Нерисса смотрит через арочное окно на лазурное небо, и неожиданно на её лице отражается боль. Чёрт, почему я никогда не думаю. Или думаю, но только о себе. Нерисса прикована к земле дольше, чем я могу вспомнить, её здоровье больше не позволяет ей подниматься в воздух, как раньше. Она подхватила какой-то ядовитый газ, когда её Крыло попало в аварию. Теперь она не может летать. С тех самых пор, когда была последняя война с гравианцами, лишившая меня матери.

— Ох, ну, иди тогда, — в итоге сказала Нерисса, так тихо, что я не уверена, правильно ли расслышала слова.

— Правда? — надо скорее бежать, пока она не передумала. Я одновременно пытаюсь подняться, закрыть книги и бросить их как попало в ящик стола. — Спасибо, Нерисса!

Её лицо всё так же серьёзно, глаза пронзают меня насквозь.

— Но завтра мы позанимаемся на час больше, поняла?

— Да, абсолютно, — чего бы это ни стоило. Завтра будет завтра. Может, весь день будет лить дождь или поднимется слишком сильный ветер. Я хватаюсь за возможность, когда она предоставляется. Я несусь к двери, все мысли уже витают в облаках, среди воздушных потоков под звуки ветра в моей любимой «Осе» — летательном аппарате из меди и брезента.

— Ничего не забыла?

Ниресса держит в руке клочок бумаги. На нём уже стоит её подпись, и чернила успели высохнуть. Он был подписан несколько часов назад.

Не так часто за последние дни я обнимала Нериссу. Надо будет это исправить.

— Ты лучшая!

Пока не успели возникнуть какие-нибудь новые условия, я хватаю листок и поспешно осуществляю стратегическое отступление.

***

Когда я выхожу из дома, над головой пролетает эскадрилья, её переливающиеся блеском двигатели оставляют за собой в воздухе рябь. Я улыбаюсь, пока они с шумом проносятся надо мной, эти тёмные пятнышки на бескрайнем голубом небе. «Оса» во главе разворачивается и движется вглубь страны, над густым Илнейским лесом к Высшему Мысу. В нём столько грациозности, каждый манёвр, как произведение искусства. Однажды я буду там, управляя собственным Крылом. Это моя клятва самой себе. Зендеру поручили командование Крылом в девятнадцать. Люцу было всего восемнадцать. Мне до этого возраста ждать ещё год, если не получится раньше. Крыло следует за своим командиром, идеальный отряд.

— Ты так и собираешься стоять и смотреть? — в голосе Шая я, как всегда, слышу смех. Он прислонился к стене склада со специями, наполовину в тени, его стройная, мускулистая фигура всегда собрана и готова к бою. Он одет в униформу, как обычно. Я просто не могу себе представить его без неё.

Хотя нет, могу. Мне не стоит этого делать, но я могу.

Тёмно-зелёный китель заканчивается там, где на бедре крепится оружие: пистолет с одной стороны, опасный с виду охотничий нож — с другой. Безоружным я тоже не могу его себе представить. Я вообще не должна рисовать его в своём воображении.

Моё горло сжимается, когда я пытаюсь выдавить слова:

— Я как раз хотела отправиться в полёт. Чем больше времени проводить в небе…

— Тем больше шансов пройти комиссию, знаю. Всё ещё хочешь своё Крыло?

Я картинно кланяюсь, чтобы скрыть то, что, надеюсь, он не может прочитать по моему лицу, и поднимаю на него взгляд, ухмыляясь:

— Естественно. Я иду к своей цели, хоть иногда и странным путём.

Шай качает головой и отталкивается от стены, направляясь ко мне. Он так хорошо выглядит. Даже больше, чем просто хорошо. Смертельно опасно, смертельно красиво. Не могу им не восхищаться.

— Странным, да — это подходящее слово. Ты пропустила утреннюю тренировку.

Он останавливается передо мной, так близко, протяни руку — и коснёшься. Он так невыносимо прекрасен, что на мгновение я просто засматриваюсь в его голубые глаза. Они того же цвета, что и небо. У большинства вейрианцев карие глаза, голубые редко встречаются. Я поднимаюсь на носочки. Хотела бы я, чтобы мне хватило духу податься вперёд и поцеловать его.

Но вместо этого я отступаю назад. Вот же трусиха. Если бы я поддалась этому порыву, у него бы, наверное, глаза на лоб вылезли. Но если бы я смогла… если бы я поцеловала его… О поцелуе с Шаем я мечтаю уже очень, очень давно. Он ни с кем не встречается, насколько мне известно, но есть те, кто сделал бы что угодно ради него. Что угодно. Он на шесть лет меня старше, но это не такая уж большая разница. В самом деле. Вот бы я могла просто поцеловать его.

Но не могу. Не вот так.

Он мотает головой, и мне приходит на ум унизительная мысль: вдруг он может читать мои мысли, вдруг он знает. А если так, то почему ничего с этим не делает? Он ни разу не подал мне знак. Не было даже ни одного неприязненного взгляда.

— Так куда ты полетишь сегодня? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами и отвожу взгляд в надежде, что он не заметит румянец на моих щеках.

— Пролечусь над лесом, может, даже за море. Куда ветер занесёт.

Он смеётся глубоким, журчащим голосом, который творит со мной нечто необычайное.

— Надеюсь, в документах ты оформила план полёта иначе, а то Зендер тебя живьём сожрёт.

— Зендер носится со всем этим как курица с яйцом, — отвечаю я, хотя знаю, что это неправда. Бедняга Зендер ненавидит быть ответственным за планы полётов почти так же, как оставаться на земле. Когда-то он отправлялся в полёт слишком часто, и нашему отцу это не нравилось. Не тогда, когда речь шла о его старшем сыне. «Долг, честь, дисциплина — наше всё. Может, мы больше и не близки к королевской семье», — говорит он, — «но мы всё ещё относимся к знати. А у знати есть обязательства».

— Обязательно проверь связь, — напоминает Шай строгим голосом. — И комплект выживальщика. И не летай слишком долго, ладно?

Что-то в его тоне меня зацепило. Этот несвойственный ему вопрос в конце. Почти просьба. Я долго смотрю на него, пытаясь понять, в чём дело.

— Что такое?

Он пожимает плечами, это движение как его продолжение, плавное и естественное.

— Мы получили несколько сообщений с других планет.

Я даже не собиралась за пределы атмосферы. В мою «Осу» не встроено соответствующее оборудование. Но потом я вспоминаю Крыло, которое видела раньше, и не спешу давать тот легкомысленный ответ, который первым пришёл в голову. Более современное Крыло, полностью оснащённое, не любительский самолёт вроде моего.

— Серьёзно?

— Серьёзно. Возможно, это пустяк, но оперативники с этим разбираются, — он сам из них, так что понятно, откуда он это знает. — Убедись, что комплект на месте.

Я киваю. Комплект выживальщика всегда у меня в «Осе». Отец вбил в каждого из нас понимание его необходимости, ещё когда мы впервые взлетели в небо. Даже раньше. Мама бы ожидала от нас того же. Йоланда Астол не собиралась становиться аристократкой, но, в то же время, она, скорее всего, не собиралась и влюбляться в моего отца, Маркуса Меррина, младшего и наименее важного внука короля. Она была пилотом. Она просто хотела летать. Я её в этом понимаю.

Шай следует за мной к аэродрому. Здесь кипит бурная деятельность: пилоты и механики повсюду. Широко открытое пространство резко контрастирует с низкими, плотно стоящими друг к другу казармами, все в грязно-серых и зелёных тонах. Здесь вейрианский военный стиль никогда не выходит из моды. Мы были созданы войной. Мы живём и дышим только ей. Двадцать пять лет назад гравианцы пытались нас захватить. Последовавшая война растянулась на десять лет и подошла к концу, только когда мой народ решился на союз с Империей, чтобы вместе противостоять угрозе. Прежде мы были слабым государством, большую часть населения составляли наёмники. За последние пятнадцать лет мы помогли Императрице привнести покой и стабильность в эту часть галактики. Но мы по-прежнему в первых рядах в её битвах. И по-прежнему на границе с территорией гравианцев. Мы всегда готовы.

В итоге Шай лично проверяет мой летательный аппарат, несмотря на все заверения разных механиков, которые уже провели осмотр. Сам он не лётчик. Многие поколения семьи Шая были в пехоте, и он этим гордится, хотя и проводит достаточно времени с моей семьёй и на аэродромах, чтобы знать наверняка, куда смотреть. Спорить бессмысленно. Он просто возьмёт и пропустит все возражения мимо ушей. Он уже так делал. Да и я знаю, что там всё в порядке, потому что слежу за этим. Всегда. «Оса» — старая модель, изначально она принадлежала Зендеру. Если я буду беречь её, она будет беречь меня. И, как и за моим старшим братом, за «Осой» надо внимательно присматривать. Они того стоят.

«Как это делает Шай», — думаю я, наблюдая за тем, как он осматривает механизм, проверяя на износ. Меня наполняет тепло. Мои чувства к нему не должны иметь значения, но каким-то образом имеют. Очень даже больше значение. Вновь я представляю, как признаюсь ему, а он в ответ сначала теряется от неожиданности, а потом начинает смеяться. Это всегда меня останавливает. Я бы не смогла вынести его насмешку.

Даже если он не станет смеяться, нельзя забывать, что я из знатного рода, родственница короля, а значит, связана с дюжиной других дворянских родов из разных миров, и даже с семьёй самой Императрицы, потому что наши предки когда-то пересеклись в Первомире. Сейчас там, разумеется, никого нет. Первомир пуст. По крайней мере, мне так говорят. Это мёртвая планета, истощённая и разрушенная. Трон Императрицы располагается на Куоре, городе-планете, и это очень далеко отсюда, в самом сердце всей системы. «Как паучиха в центре своей паутины», — так иногда называет её мой отец, когда думает, что никто не слышит.

Я знаю, что скажет Шай, если я признаюсь ему, даже если он чувствует то же самое. Он скажет, что он простой солдат, и даже если бы мне не была уготована особая роль в великом плане жизни, мало кто смог бы взглянуть на нас без предрассудков. Моя мама была пилотом, и вот к чему её это привело.

Я из знати, а Шай — нет.

Но если он меня любит… каждый раз, когда мне почти удаётся убедить себя, что он даже не видит во мне девушку, он делает что-то — порой сущую мелочь — и моё сердце парит в облаках, как «Оса».

Нежное прикосновение его пальца к кончику моего носа возвращает меня в реальность, и я чуть было не отскакиваю назад на километр. Не стоит ему такое делать, не тогда, когда у меня в голове снова крутятся такие мысли. Но он делает, и у меня внутри всё трепещет. Эти пальцы принадлежат человеку, с ранних лет обученному сражаться и убивать, но меня это не пугает. Он воин. Я люблю это в нём. И уважаю. Но лучше бы он не обращался со мной как с ребёнком.

— Может, не надо никуда лететь?

Я смотрю на него самым тяжёлым из моих взглядов, по которому мои братья всегда понимали, что со мной в этот момент лучше не связываться.

— Мне ведь это сейчас послышалось? То есть ты же никогда бы мне такое не сказал, да?

Из Шая вырывается смешок, и он опускает гогглы на мои глаза, уступая мне в этом вопросе.

— Только не делай глупостей, — это предупреждение, но только отчасти серьёзное. Он тоже хорошо меня знает.

Я рассматриваю его волевое, фактурное лицо, и стараюсь принять максимально серьёзный вид.

— Обещаю. Я вернусь быстрее, чем ты успеешь соскучиться. Может, даже не по частям.

Я взбираюсь в узкую кабину «Осы», мечтая о том, чтобы в ней было место для двоих. Каково это было бы — просто взять и улететь вместе с Шаем и никогда больше не возвращаться? Как бы я смогла убедить его отправиться со мной, забыв о долге и чести, и всех тех вещах, которые определяют нас как вейрианцев, и просто улететь за дальний горизонт?

***

Гул двигателя «Осы» как музыка для моих ушей, этот звук бурлит, растекаясь по моим венам. Несколько часов свободы. Время, когда никто не говорит мне, что делать и куда идти, никто не гоняет по политике и истории… Время, когда вокруг меня только небо, воздух и жужжание «Осы».

«Я рождена летать», — говорила своим братьям и далеко не раз. Пытаясь превзойти меня в воздухе, они, один за другим, все были вынуждены признать своё поражение.

Про рождённую летать, конечно, не совсем правда. Если я для чего-то и была рождена, так для того, чтобы стать пешкой в межзвёздных играх домов и родов, выйти замуж за кого-то, кого Империя или моя семья сочтёт нужным или хотя бы приемлемым. Я не из тех, кто живёт в мечтах. Однако я всё ещё продолжаю надеяться. Моя главная надежда заключается в том, что я просто окажусь не слишком значимой фигурой.

К счастью, мне не грозит судьба моих троюродных братьев и сестёр, у которых столько всего зависит от брака, что у них едва ли есть время на самих себя. Они породнятся с королевскими домами, отправятся на другие планеты, создадут династии, займут высочайшие посты — вот участь принцев и принцесс. Я слышала, что они уже выбрали какого-то иномирца для моей кузины Элиссы. В самом худшем случае меня, вероятно, выдадут замуж за кого-нибудь из низшей аристократии, и на этом моя политическая роль закончится. Если мне повезёт, он будет моим ровесником, или около того, и будет достаточно уважать меня, чтобы жизнь с ним была терпимой. И он будет вейрианцем, я надеюсь. О, предки, я так на это надеюсь. Кто-то, кто поймёт, как жизненно важно для меня сражаться и летать.

Я не помню, когда впервые поняла, что люблю Шая. Мне кажется, что так было всегда. А могло ли быть иначе? Один его взгляд, и у меня внутри всё сжимается, скручивается, дыхание перехватывает.

Как я объясню это своему отцу? Он должен понять. Он сам женился по любви, в конце концов. Значит, он позволит и мне сделать то же самое, ведь так?

Но что если Шай не чувствует ко мне того же? Что если он видит во мне только… не знаю — ребёнка, обузу… что ещё?

Я слишком труслива, чтобы спросить об этом прямо.

Здесь, в небе, я могу притвориться, что моя судьба совсем иная, что я живу, чтобы управлять машинами из меди и брезента в воздушных потоках, чтобы летать далеко за звёзды, чтобы совершать подвиги и попадать в приключения. Я могу представить, что живу другой жизнью.

Той, которой у меня быть не может.

Радио начинает трещать мне в ухо, выдёргивая из мыслей.

— Миледи, это Контроль, точка.

Неохотно включаю коммуникатор. Миледи, да уж. Не знаю, кого там сегодня назначили ответственным, но я непременно дам ему понять, что думаю обо всём этом, когда вернусь.

— Бел здесь, Контроль. Точка.

Звуки чего-то, похожего на борьбу, на другом конце связи привлекают моё внимание, и затем из радио рявкает голос Зендера:

— Это я. Гони домой. Быстро. Здесь… ЧС. Слышишь меня? Точка.

Чрезвычайная ситуация? Мои ладони сжимаются на штурвале. Звучит нехорошо. И не очень-то похоже на моего брата. Он пытался контролировать голос, но был непривычно краток. Хоть он и самый старший из всех нас, он никогда со мной так не разговаривал. Никогда.

— Принято. Немедленно направляюсь домой. Зендер? Что произошло? Что-то с отцом? Или с кем из ребят?

— Нет. Мы в порядке. Нам нужно отключить сейчас радио, Бел. Конец связи.

— Принято, — шепчу я, неуверенная, нажала ли на кнопку связи в этот раз или нет. — Конец связи.

Мои дрожащие пальцы скользят по штурвалу, я разворачиваю «Осу». У меня плохое предчувствие, подташнивание в животе. Что-то неправильно. Что-то совсем неправильно.

Управляя скорее интуитивно, чем осознанно, я лечу в полной тишине, всматриваясь в линию горизонта и протяжённые кроны деревьев под ней. Все мои инстинкты кричат об угрозе. ЧС, сказал он. Но даже я знаю, что большинство так называемых «ЧС» в Вейриане — это на самом деле нечто другое. Если копнуть поглубже, то обычно обнаруживается вмешательство гравианцев, наших давних врагов. Они никуда не делись, несмотря на своё поражение. Они нападают — со всей силы, не зная жалости, — а потом вновь растворяются в гиперпространстве, как призраки.

В конце той тяжёлой войны, пятнадцать лет назад, моя мать возглавляла Третье Крыло, защищающее небо Вейриана, известное как Славная Тройка. Мы все слышали о них, всю нашу жизнь нам рассказывали об их подвиге. Вечная память. Но не для меня. Может, спустя столько лет, мне пора двигаться дальше. Воины погибают в битвах. Так устроен мир. От этого мне не становится лучше. Прошло всего несколько месяцев с последнего нападения гравианцев. Они стали хитрее, ещё опаснее. И я хочу с ними сразиться. Если бы я была кем-то другим, из какой-либо другой семьи, я бы уже поступила в академию в пятнадцать. Но им меня не остановить. При малейшей возможности пролить кровь гравианцев мой пульс учащается. Я чувствую, как пульсирует вена на шее. Это не страх. Я не допущу, чтобы это был страх.

На секунду блеснувший металл среди деревьев — единственное, что меня предупредило. Мне кажется, я слышу жалобный вой, пока оружие перезаряжается. Я дёргаюсь влево в тот момент, когда луч плазмы разрезает воздух, окрашивая его в яркие краски, рядом с моим правым крылом.

— Мимо! — кричу я. Не то, чтобы они могли меня слышать. — Вам надо быть чуток быстрее, чем…

«Оса» дёргается подо мной. Меня словно пнул копытом в грудь осёл. Двигатель «Осы» воет, трещит и глохнет. Мой летательный аппарат падает с неба.

Я бью по кнопкам управления, отчаянно пытаясь вновь завести двигатель, но тот только издаёт странные металлические звуки. Моя милая «Оса» ещё старается держаться в воздухе, а я пытаюсь восстановить управление, прежде чем нас закрутит вокруг своей оси.

Это всё равно что пытаться взлететь на кирпиче.

Меня продолжают обстреливать. Я стараюсь держать «Осу» ровно и высматриваю впереди более-менее безопасное место для посадки. Кругом одни деревья. Это будет непросто. И ни разу не приятно.

«Сообщить местонахождение», — инструкции, вбитые мне в голову, сейчас всплывают в памяти настойчивым маминым голосом, спокойным и уверенным. — «В экстренных ситуациях необходимо как можно скорее сообщить о своём местонахождении. Посадить «Осу». Взять комплект для выживания и оружие и скорее покинуть место на случай угрозы взрыва».

Тяжело в учении, легко в бою. Я действую рефлекторно, не задумываясь.

— База, приём, это Бел. Я снижаюсь. Повторяю, снижаюсь. Координаты…

Голос Зендера перебивает меня.

— Запрет! — кричит он. — Это открытый канал. Запрет на передачу координат. Точка.

Что? Это безумие. Я в аварии, Зендер. Я вот-вот умру.

— Я под обстрелом! — возражаю я, мне трудно говорить. — «Оса» мертва. Точка.

— Ты знаешь, что делать! Мы придём за тобой. Повторяю, мы…

Столкновение с кронами деревьев сотрясает всё судно и подбрасывает меня вверх. Я сильно ударяюсь о потолок и второй раз об пол, кувыркаясь вместе с «Осой», продирающейся через ветки. Звуки ломающихся металлов и древесины, рвущегося брезента заглушают мои крики, оглушают меня саму. Моя голова бьётся о панель управления, и внезапная боль ослепляет. С невероятно мощным, костедробильным ударом, мы приземляемся — моя разбитая «Оса» и я — и всё замирает, аж жутко.

Радио шипит. Похоже, оно сильно повреждено. Перед глазами всё расплывается, пока я пытаюсь осмотреться. Я изо всех сил моргаю, чтобы зрение прояснилось. От попытки движения боль простреливает моё плечо, я чувствую рвотные позывы. Чёрт, я ранена. И, вероятно, получила сотрясение. А моя «Оса» развалилась на кусочки.

Не время об этом думать. Я лёгкая мишень. Надо выбираться.

Тело болит так сильно, что дважды мне кажется, что я вот-вот потеряю сознание. Но я заставляю себя выбраться из «Осы» и спрыгнуть на землю в лесу.

Мои гогглы потрескались, но разбитая «Оса» выглядит ещё хуже, когда я снимаю их и бросаю на землю. На них тоже следы крови. Не думать об этом. Не сейчас. Продолжать движение. Кровь стучит в висках изнутри и стекает липкими струйками снаружи…

«Комплект для выживания», — подсказывают мне годы тренировок, отвлекая от боли. Раны не имеют значения. Важно только одно. Выбраться отсюда живой.

А, и оружие. Да, точно, оружие тоже.

Оружие — это очень важно, когда кто-то пытается тебя убить.

Смех булькает у меня в горле, порождённый скорее страхом, чем весельем. Это от шока? Похоже на шок.

Я разворачиваюсь к разрыхлённой от падения «Осы» земле и забираюсь внутрь сломанной машины, пытаясь нащупать тонкую упаковку с припасами и свою рапиру. По крайней мере, пистолет у меня на боку полностью заряжен, но потом перезарядить его будет нечем.

Этого должно хватить. Это всё, что у меня есть.

***

Я слышу их до того, как успеваю увидеть. Пехотинцы — гравианские наземные войска — пробираются через лес к моей упавшей «Осе». Они носят тяжёлое снаряжение, в котором похожи на жуков, но под ним они сами бледные и мясистые. Я читала материалы, просматривала кадры, видела их мёртвыми. Я знаю слабые места в их вооружении, куда нужно бить, чтобы ранить или убить. Продвигаясь вперёд, они не предпринимают никаких мер, чтобы их не заметили, и не разведывают обстановку. Вероятно, они думают, что я мертва, или сильно ранена, или слишком глупа, чтобы выбраться, или может даже, что я вовсе им не угроза.

Тогда они меня совсем не знают. Я покажу им, какой угрозой могу быть.

Выхватив пистолет, я тщательно прицеливаюсь, большой палец на курке, указательный — на спусковом крючке. Я сосредоточена. Ни на что не отвлекаюсь, все мои мысли полностью зафиксированы на них. Если я взведу курок, они могут это услышать, но всё ещё можно будет выстрелить быстро. Я умею действовать быстро.

Если бы только у меня было плазморужьё. Одна из этих огромных, внушительных штуковин, которые носит с собой Шай. Или гранатомёт. Это было бы даже лучше. Я умею с ними обращаться, и они смогли бы нанести чертовски мощный урон. На тренировках с таким оружием я справлялась лучше, чем кто-либо другой.

Сколько их? С пистолетом я успею избавиться только от одного, прежде чем они атакуют меня. По логике вещей, это должно быть крайней мерой. Но если они заметят меня, схватят меня… О них ходят ужасные слухи, когда дело касается пленников. Тех, которых смогли найти.

Ни за что не дам себя схватить.

Кто-то бы посоветовал развернуть пистолет к своей голове, чтобы смерть была лёгкой, чтобы гордость не пострадала. Так ведь лучше? Нет.

Лучше умрёт один из них, чем одна только я.

Я знаю этот лес. Это мой дом. Я могу слиться с природой и подождать, пока они пройдут мимо. Торопиться некуда. Отсюда недалеко до Эльведена. Если я заберусь на дерево, то смогу, наверное, увидеть тонкие башни и красные крыши своего дома.

Но у меня болит голова, а кровь стекает прямо в глаза. Я боюсь, что могу упасть в обморок.

На лице ближайшего ко мне солдата блеснул металл, и у меня дыхание застряло в горле. Значит, здесь не только пехота, но и мехи. Это то, что они делают с пленниками или с теми, кто пал в бою, — превращают в людей-машин, у которых нет собственной воли. Только заложенная программа. Гибрид мёртвой плоти и механизма, который делает только то, что велено.

— Сообщение. Найдите мне что-нибудь.

Шипение лидера гравианцев бросает меня в дрожь. Это слабый, металлический звук, доносящийся из радио. Их лидер сейчас даже не со своими пехотинцами, а командует ими издалека. Он сбил «Осу». Он пытается убить меня.

— Где она? Мне нужна эта девчонка.

Пехотинцы перешёптываются между собой, но мехи ничего не говорят. Они — глаза и уши. Не знаю, могут ли они говорить. Может, их языки тоже вырывают? Могут ли мёртвые говорить, и если да, то что бы они сказали? Даже знать не хочу.

Мой палец зудит от желания выстрелить. Желания увидеть хотя бы одного из них падающим на землю в предсмертных муках. Но если я это сделаю, то все остальные сразу меня заметят. Я должна ждать, тихо и неподвижно. Оружие — крайняя мера.

Они обыскивают мою «Осу», выгребая наружу оборудование и обсуждая его так, будто это всего лишь груда хлама.

Жгучая злость вспыхивает в моей груди.

Лёгкое дуновение скользит по моей щеке, руки обхватывают меня, одна накрывает рот, а другая опускается к моему оружию. Я начинаю отбиваться, втягиваю глоток воздуха, но не для того, чтобы закричать. Пинаю назад, бью локтем, целясь в живот.

Мой захватчик слегка отклоняется, уворачиваясь от моих ударов без каких-либо на то усилий. Только один человек так двигается, да и вообще может подобраться так незаметно. Он научил меня почти всему, что я знаю о рукопашном бое и стратегии. Ему нет равных в умении скрываться.

Я расслабляюсь в его объятиях, мысленно благодаря предков. Я пойду и поставлю свечки каждому из них, даже если на это уйдёт неделя.

Шай не говорит ни слова, но отпускает меня, как только понимает, что я не стану кричать или убегать. Как могла бы. Он показывает жестом себе за плечо и сигнализирует, что надо уходить. Мы движемся как лесные коты, как призраки среди деревьев.

Другие вейрианские воины появляются из подлеска, по большей части пехота и артиллерия, плюс пара разведчиков, которые ведут впереди. На меня обрушивается внезапное облегчение, оттого что я больше не одна. Мне было нехорошо, голова кружилась, слегка подташнивало, но в то же время я не могла нарадоваться. Шай пришёл за мной. Моё предательское сердце забилось чуть быстрее.

Когда гравианцев с их мехами уже не видно, Шай останавливает меня и осматривает с головы до пят, доверяя своим глазам больше, чем тому, что я могла бы ему сейчас сказать. Потому что я бы ответила, что со мной полный порядок, что нет ничего такого, что бы я не могла вынести, что я могла бы без колебаний вернуться туда прямо сейчас и самой расправиться с ними всеми. Всё это враньё, конечно же, но он-то об этом не знает. И никогда не узнает.

— Цела? — в конечном счёте говорит он. Его голос звучит резче, чем обычно. Глаза изучают моё лицо. Я вижу в них своё отражение. Я дрожу, по лицу стекает кровь. Выгляжу просто отстойно.

— Да, капитан, — отвечаю я и не могу скрыть лукавую улыбку, отчего его выражение становится ещё жёстче. — Ты думал, я сама не справлюсь?

Рассудок помутился от счастья быть спасённой, язва.

Так бы он ответил мне раньше. Раньше он не колебался. Я знаю Шая с пяти лет. Сирота, взятый моей семьёй под опеку. Он рос с нами, пока не поступил в академию. Он бывает дома, только когда в отпуске, а потом вновь возвращается на поле боя, то одно, то другое — куда бы ни послала Империя. Отважный, дисциплинированный, смертельно опасный — идеальный вейрианский солдат. Второго такого во всём мире не найти. В то время как мои братья подшучивали, подкидывая лягушек мне на волосы, и колотили в каждой игровой тренировке, пока я не повзрослела и не показала, как могут резко поменяться роли, заодно, возможно, сломав пару пальцев на правой руке Зендена (что так и не было доказано), — Шай же всегда был на моей стороне. Он не шутил и сейчас. Более чем серьёзен. Это ужасает.

— Нет времени на игры, леди Беленгария. Обстоятельства изменились.

Леди Беленгария? Я моргаю, пытаясь осмыслить эти слова. Шай никогда не использует мой титул в разговорах, а тем более полное имя. Мы договорились об этом много лет назад. Бел и Шай. Вот так просто. Экономит кучу времени.

— Что случилось?

Шай берёт меня под локоть и ведёт вперёд, его отряд всё ещё вокруг нас, некоторые разведывают дорогу. Они все в состоянии повышенной боевой готовности, пока мы осторожно удаляемся от места аварии. Всё это время он говорит таким тихим голосом, что даже мне, идущей прямо рядом с ним, приходится наклоняться ближе, чтобы расслышать. Он как будто не хочет произносить это вслух. Не хочет, чтобы другие слышали. Но по тому, как все напряжены, я понимаю, что они уже знают.

— Небольшая группа гравианцев напала на дворец в Высшем Мысу. Все мертвы.

Я удивлённо смотрю на него. В Мысу? Бред. Это же столица. Там живёт около миллиона человек. Мыс хорошо защищён и совершенно безопасен. Само собой, все гравианцы погибли. Как они вообще решились на это?

— Ну и хорошо.

— Нет, Бел. Королевская семья мертва. Ближний круг, их родственники… твои родственники. Все уничтожены. Мы позаботились об ударной силе, обеспечили нашу оборону, но планета в хаосе. Твой отец вышел вперёд и восстановил порядок. Он и твои братья направились во все места нападения, кроме этого. Отряд разделился и направился сюда. Так мы поняли, что они, по всей видимости, перехватили твои сообщения. Выследили тебя. Нацелились на тебя.

— Это просто случайность. За меня ни выкупа не потребовать, ни…

Но я помню то, что услышала там.

«Мне нужна эта девчонка», — сказал тот гравианец. Он специально послал их за мной. Он знал, кто я такая. Должен был знать. Они явились за мной.

— Этот выстрел мог взорвать тебя прямо в воздухе, — он крепче сжимает мою руку и говорит сквозь зубы.

Я пытаюсь вспомнить, как нужно дышать.

— Но не взорвал же, Шай. Я смогла его избежать. Ну, по большей части.

— Ты не понимаешь. Совет провозгласил твоего отца королём. Он, внук Верона, следующий в очереди на престол. Что делает тебя наследницей короны. Прямой наследницей.

Сложно сдержать смех от абсурдности происходящего. Это бред.

— Это какая-то шутка, да? Тебя Зендер подговорил? Или Арт. Готова спорить, это всё…

Но нет. Это не шутка. Не ошибка. Не… Да ничего, что могло бы это объяснить. Ужас проползает в самое моё сердце. Шай бы никогда не стал шутить с такими вещами. Королевская семья, а если рассматривать широко, то и моя семья, наши несчастные родственники, — это всё свято для него.

— Это не шутка, ваше высочество.

Я напрягаюсь.

— Шай, не называй меня так.

— Но это правда. Ты теперь наша принцесса, единственая принцесса. Твой отец — король, Зендер — кронпринц, а остальные — принцы по праву. Теперь нам нужно доставить тебя домой. Нападение на тебя было так же спланировано, как и на дворец. Это всё было задумано, чтобы создать у нас беспорядки. Стерев с лица земли весь королевский род.

— Домой, — эхом повторяю я, чувствуя себя на краю пропасти, где ледяные порывы ветра могут снести меня вниз в любой момент. Этого не может быть. Король… Я видела его только дважды, один раз был на похоронах моей матери. Он был так добр к маленькой скорбящей девочке. А двоюродный дед Эдрис? Его сын Гален? И девочки… мои троюродные сёстры, избалованные, глупые, но семья есть семья. Такие красивые. Такие талантливые. Такие…

Теперь они все мертвы. И сёстры короля. Их дети и все остальные знатные родственники, которые считали, что отец вступил в неравный брак.

Они все мертвы. Все эти жестокие, завистливые, властные, глупые, уязвимые… Я отрывисто хватаю воздух, чуть ли не всхлипывая. Но я не могу плакать. Нельзя плакать. Это будет слабостью, я опозорю всю свою семью.

Семью… Ох, предки…

Сосредоточься. Думай. Причины. Стратегии.

Хаос — недостаточная причина. Гравианцы, должно быть, хотели выбить Вейриан из колеи одним ударом, сделать беспомощными в имперской игре. Королевская семья связана с Империей.

А что скажет Императрица? Имперский флот уже в пути, чтобы помочь нам? Или чтобы установить свои порядки? Половину флота составляют вейрианцы по рождению или по обучению. Они должны прийти. А какие тогда отдалённые планеты, межзвёздные пути или космические станции останутся без защиты? Вот в чём их план. Небольшой отряд атаковал нас, в то время как остальные… куда они нацелились?

И теперь только моя семья не даёт моему миру погрузиться в хаос, чем могли бы воспользоваться враги и объявить нам войну.

— Это невозможно, — выдыхаю я. — Должен быть кто-то, у кого больше прав на престол. Наверняка. Пятнадцать человек, по меньшей мере, отделяли моего отца от престола. Эдрис, Гален, сыновья короля и…

— У них была молекулярная бомба, — тихо произносит Шай, отчего я сразу замолкаю. Я знаю, что это значит. Но он всё же продолжает. — Закодированный геном. Королевский двор, город, военная верхушка… весь Мыс, всё уничтожено. Остались только булыжники да пепел. Всё произошло за секунды, никто не сумел спастись.

Я не могу это вынести. Закрываю глаза, пытаясь осмыслить всю чудовищность преступления, но не давая скорби заполонить меня. Лица мелькают перед глазами. Столько разных лиц. Миллион человек. Может, даже больше.

— Как они её разместили? — спрашиваю я, понемногу начиная брать себя в руки. Такие бомбы нельзя сбросить с неба.

— Мы пока не уверены. Может, отряд самоубийц? — его хватка стала мягче. Более успокаивающей. Я хочу придвинуться к нему ближе, найти утешение в его объятьях, но не могу. Здесь кругом его люди. Да и подозреваю, что он всё равно бы мне не позволил. Теперь нет. Я больше не просто Бел. — Идём. Тебя нужно доставить в безопасное место.

Гравианцы всё ещё ищут меня. Холодный голос их лидера, его приказы, они вновь оживают в глубине моего сознания, но я гоню их прочь, не пуская в свои мысли.

— И мы просто оставим их там? Я так не думаю.

Шай кивает кому-то из своих людей — это Петра Кел? Сложно понять, когда они в амуниции, — та склоняет голову и что-то говорит по коммуникатору. Огонь из бластера вспыхивает за ними. Вскоре прекращается. Несколько коротких воплей доносятся из леса, после чего восстанавливается естественная тишина природы. Остаётся только запах горящей плоти и плавящихся бронежилетов — чудесные последствия применения сверхраскалённой плазмы.

— О них позаботились, — говорит Шай.

И я понимаю, что только что отдала свой первый королевский приказ.

Глава 2

Битва уже окончена к тому времени, когда наш наземный транспорт достигает столицы, которой теперь стал наш старый, захудалый Эльведен. Я выглядываю в узкое окно. В небе кружат Осы вроде моей и воздушные корабли побольше. Я вижу «Соколов» на более высоких уровнях атмосферы — настоящих бойцов воздушных войск. Все наготове, все на взводе.

По дороге, после того, как полевой врач оценил мою рану на голове как неопасную, я смываю большую часть запёкшейся крови и извлекаю из своего рюкзака планшет. Поразительно, что он уцелел, но лучше бы он разбился, тогда бы я не смогла увидеть новости. Там, где раньше были ряды домов Высшего Мыса, теперь только дымящиеся чёрные дыры. Больница всё ещё горит. Башни университета разрушены. Корпус гравианского дирижабля торчит с одной из сторон академии, как безобразная пристройка. А от дворца остались одни только камни.

Картинки Высшего Мыса — Народные Сады и Площадь Встреч, дворец, где жила моя родня, какой бы далёкой она ни была — мелькают у меня перед глазами, как эти старые, уже давно никем не используемые киноплёнки, и расплываются от слёз. Всего этого больше нет. Одни руины и пепел. Вейриан важен Империи как военная сила. Мы больше ничем не славимся, хотя в нашем мире есть разные люди с разными умениями. Эльведен известен своей кухней и виноградниками, дающими добротные вина, которые, однако, ничто в сравнении с миром гурманов — Феленаром — или винами, производимыми на Теленоне, известными во всех уголках Империи. Раньше меня это не волновало. Мы древняя раса с тысячелетней историей с начала колонизации планеты. Мы присоединились к Империи, только когда у нас не осталось иного выбора и никогда не вливались полностью. Мы сохранили широкую автономию. Это скорее альянс, чем зависимость от господствующего центра. По крайней мере, так считается. Мой род — один из самых древних, таким происхождением и родословной могут похвастаться немногие, помимо Императрицы. Не то, чтобы для меня это много значило до настоящего момента. А смысл? Вейрианцы — прагматичные люди с практическим мышлением. Настоящие солдаты.

Но Высший Мыс был прекрасен.

А теперь во мне поселилось неведомое прежде сомнение. Пока мой мир разваливается, а Империя просто смотрит на это, как поступят гравианцы? Куда они нанесут следующий удар в погоне за ресурсами? На другой мир, менее защищённый? Или вернутся, чтобы добить нас? Что сделает Императрица? Будет ли она настаивать на более тесном союзе? На настоящем объединении, при котором мы полностью перейдём в её подчинение?

Вейриану нужно вернуться в строй как можно скорее. Нет времени оплакивать потерю.

В доме царит хаос. Люди мечутся туда-сюда, во все стороны. Это место похоже на обезумевший улей, такого я ещё не видела. Слишком мелко для дворца, слишком тесно для активной деятельности. А ведь раньше дом казался чересчур огромным для нашей семьи, тем более, когда почти все мои братья уехали в академию. Теперь же я не знаю, куда мне ступить, чтобы ни в кого не врезаться.

Зендер орёт в блестящую медную воронку центрального коммуникатора, сверкая глазами. На экранах перед ним мелькает информация. Слишком быстро, чтобы успевать прочитать, но ему это не мешает.

— Категорически нет! Ни в коем случае, Люц. Имперский флот уже приближается к внешней системе, готовый к бою. Пусть только они попробуют сунуться к нам или нашим союзникам. Мы взорвём их с неба, отправим гореть на солнце. Никакой пощады. Не больше, чем они проявили к нам в Мысу. Если они будут готовы безоговорочно капитулировать, тогда мы это обсудим. А пока брось на них все силы, что у нас есть.

Я очень хотела поговорить со своим старшим братом, но теперь пячусь назад, поражённая этим незнакомцем с его лицом.

— Не обращай на него внимания, — звучит голос самого младшего из моих братьев, Арта, когда он подходит ко мне. В руке у него планшет, так же загруженный информацией, как и большие экраны. Он быстро клацает по нему, весь занятый делом, параллельно обращаясь ко мне, — Он бесится, потому что его больше не пускают на передовую, и вся слава достанется Люцу с «Соколами».

Зендер со всей силы и злости прихлопывает коммуникатор на место и пересекает комнату, чтобы крепко меня обнять, отрывая от пола. Я хочу разозлиться на него за это, но не получается. Я даже представить не могла, как мне это на самом деле было нужно.

— Слава предкам, ты жива. Мне стоило догадаться, что ты выберешься без единой царапины. Жаль, что ты потеряла «Осу», сестрёнка.

Он ставит меня обратно на ноги, и я качаю головой.

— Это всего лишь машина, — мои глаза щиплет. Я этого не ожидала. Да, просто машина, но именно в ней я училась летать. Она была моей, хоть и принадлежала сначала Зендеру. И он её тоже любил. — Прости, что разбила её. Я должна была как-нибудь уклониться от…

Зендер шикает на меня, в его голосе звучит мягкость.

— Забыли об этом. Надо двигаться дальше. Отец ждёт тебя. Иди к нему, но не отнимай слишком много времени. А, и ещё: ты должна будешь принести клятву — формальность, конечно, но это обязательное требование.

— Какого рода клятву?

Он треплет мне волосы своей большой ладонью, я едва успеваю увернуться и отскочить от него. Он всего на пару лет старше меня, но по его поведению этого не скажешь.

— У Бел всегда куча вопросов. Присягу на верность. Он теперь король, и ты должна будешь подчиняться ему по-настоящему, а не просто обещать и убегать, делая всё по-своему. Иди умойся перед встречей с ним. Нерисса ждёт тебя в твоих покоях. Арт, покажи мне, что ты там нашёл.

Мне ничего иного не остаётся, как исполнить приказ — да, именно так. Зендер только что отдал мне приказ. Я смотрю на него, пока они с Артом поглощены спором меж собой. Зендер теперь кронпринц. Или станет им, если им удастся найти корону. А кто тогда я?

***

Первое, что я замечаю, заходя в свою комнату — это одежду. Одежда разбросана повсюду, как будто мой гардероб взорвался.

Нет, не мой. Это чей-то чужой гардероб. На каждой удобной поверхности лежат самые разнообразные платья. Я замираю, как вкопанная, с открытым ртом, глядя на все эти шелка, кружева, пуговицы, корсеты, турнюры под юбки и прочие неудобные вещи, которых я всё это время избегала, предпочитая носить форму лётчицы или, если приходится, платья, которые легко надеть и снять.

— Не стой с открытым ртом, как рыба, — резко бросает Нерисса, выходя из-за ширмы с ещё одной гигантской кучей шёлка. — Нам только что это прислали. Надо выбрать подходящее платье и переодеть тебя.

Я могу только стоять и пялиться на женщину, которая была мне нянькой и гувернанткой последние десять лет. Женщина, которая должна меня хорошо знать.

— Я… что?

— Ты. Раздевайся, — Нерисса замолкает, глядя на Шая, который всё ещё тенью следует за мной повсюду. Я даже не заметила. Он стоит в дверном проёме и сверлит Нерлиссу взглядом в ответ. Я, кажется, догадываюсь, где он этому научился. Там же, где и я. Теперь мы оба пристально смотрим на неё. — Ты, выйди из комнаты. Закрой комнату на ключ, если нужно. Никто не должен войти. Или выйти.

Последнее она добавляет со зловещим намёком.

— Её высочеству нужна охрана.

Её высочеству? Я посылаю ему взгляд, показывая, как меня это ранит в самое сердце, но он не обращает внимания. Нерисса, похоже, даже не замечает.

— Уж точно не всё время. Свободен, капитан Финн.

— Я пришлю Петру, — выходит он из комнаты, вызывая по коммуникатору девушку-стражницу, хотя сам встаёт у двери как часовой, перед тем как Нерисса захлопывает дверь.

— Нерисса, что происходит?

— У тебя нет выбора в этом вопросе, так что не спорь. Приказ твоего отца. Я должна сделать из тебя принцессу и быстро. Так что вылезай из этих тряпок. Аудиенция всего через несколько часов, и ты его единственный шанс поразить всех.

— Но… а как же парни…

— Парни, — повторяет она так, словно я предложила отправить вместо себя овец. — Для этого ему нужна ты.

Она кружит вокруг меня, как хищница. Поднимает мои волосы, скручивает их на затылке, недовольно цыкает.

— Нерисса, пожалуйста, он же знает, что я не ношу… не могу летать в такой одежде.

Она тяжело вздыхает.

— Ты больше не будешь летать, дитя. Ты выйдешь замуж.

Моё сердце болезненно бьётся в груди глухим, мучительным стуком. Нет. Пожалуйста. Только не это.

— Он не сделает это!

Нерисса сжимает мои плечи. Это подразумевалось, как жест поддержки, но ощущается так, словно меня ломают окончательно.

— Думаю, ты скоро убедишься в обратном. Обстоятельства изменились, дорогая Бел.

— Нет! — я вырываюсь из рук Нериссы, распахиваю дверь, проскальзывая мимо Шая, прежде чем он успевает меня остановить. И бегу. Я бегу так быстро, насколько способна.

***

Дверь в кабинет отца слегка приоткрыта. Приближаясь, я слышу голоса — моего отца и кого-то ещё. Акцент незнакомца звучит мелодично, голос у него глубокий и чувственный. Но проблема не в голосе. А в словах.

— Разумеется, даже если Рондет сочтёт её подходящей, будут и другие препятствия. Она не самая послушная из женщин.

В голосе моего отца слышится раздражение.

— Жениться на вейрианке — значит приобрести партнёра, а не безделушку, как вы, наверняка, уже знаете, принц Джондар. Вашему миру придётся поменять свои ожидания.

— Есть ли у неё кто-то другой?

— Нет. Друзья детства и глупые влюблённости. Она ещё очень молода.

— Тогда остаётся только проверить её на девственность.

— На что?! — отец взрывается. Я отшатываюсь назад, едва не запинаясь о собственную ногу, и ошеломлённо вдыхаю. Я никогда не слышала в его голосе столько гнева. Продолжая отступать назад, я врезаюсь в Шая, который остановился за мной, сильный и безмолвный. Я поднимаю глаза на его лицо, смущённая, а он хмурится. Но позволяет мне дослушать этот нелепый, отвратительный разговор. Лучше бы он меня увёл.

Принц Джондар, кто бы он ни был, похоже, не осознаёт, что он ходит по краю пропасти.

— Если она собирается выйти замуж за антейма, то нам надо быть в этом уверенными. Рондет, без сомнений, потребует доказательств.

Голос отца холоден, как зима в горах.

— Пусть ваш религиозный совет требует, что хочет. Повторяю, она всё ещё ребёнок.

Джондар выдерживает паузу перед ответом. Время вспомнить о манерах и этикете. Когда принц заговаривает вновь, он с особой тщательностью подбирает каждое слово.

— Дети имеют обыкновение взрослеть, ваше величество. Намного быстрее, чем мы успеваем заметить. Это простая формальность, древняя традиция — одна из многих, о которых ей придётся узнать.

— Её всегда защищали, у неё всегда была компаньонка. Я больше не желаю слышать этот бред. Соглашение было заключено с прошлым королём. Король Верон, кронпринц Гален и принцесса Элисса, возможно, приняли ваши условия, но я — нет. Только из уважения к Императрице мы рассматриваем соблюдение старых договорённостей. Если вы желаете изменить своё решение, говорите, и мы на этом закончим. Этот союз — воля Императрицы, не наша. Бел к этому не готовили. И уже нет времени, чтобы её подготовить.

Кровь отливает от моего лица, голова кружится. Какая-то крошечная часть меня надеялась — молилась — что он говорит об одной из моих двоюродных сестёр, которая каким-то чудом выжила, особенно когда он сказал «ребёнок». Но мои кузины мертвы. «Наша единственная принцесса» — так меня назвал в лесу Шай. А моему отцу нужны союзники…

Голос отца продолжает.

— Она будет более чем подходящей. Если вам нужна жеманная собачонка, поищите в другом месте.

Я отхожу ещё на шаг назад, неуверенная, что смогу вынести ещё хоть слово, не желая слышать ничего больше. Он не может так со мной поступить. Только не мой папа. Я представляла себе официальное представление, дурацкие запланированные встречи между семьями и кучу времени, чтобы узнать своего будущего мужа получше, свыкнуться с самой идеей брака. Но это… это так быстро. Так окончательно.

Как они вообще об этом договорились? Мы едва успели восстановить межпланетную связь после нападения. Это безумие. Полное безумие. Как будто я попала в кошмар и не могу проснуться. Куда меня хоть посылают? Сама не понимая, что творю, я распахиваю дверь и влетаю внутрь. Я так зла. Мне не до обдуманных поступков.

— Ты вообще собирался мне говорить? Или мне ни слова не дадут сказать по этому вопросу?

Я совершила ошибку. Я понимаю это, как только вижу лицо отца. Он весь побелел, глаза сощурились на моём грязном кителе и штанах, на растрёпанных волосах, на засохшей крови, которую я так и не смогла окончательно смыть. На мгновение его взгляд смягчается одновременно от любви и разочарования. Это даже хуже, чем если бы он был в ярости и в смятении. Внезапно мне захотелось провалиться сквозь землю.

Я только что совершила колоссальную ошибку.

— А это, должно быть, принцесса, — произносит Джондар и я разворачиваюсь к нему, ожидая увидеть жирного надменного щёголя. Но он совсем не такой. Он намного хуже.

Такой же высокий, как и мои братья, ухоженный и элегантный, он одет в костюм, сшитый на заказ, с галстуком имперского пурпурного цвета. Джондар — принц Джондар, запоздало напоминаю себе — кланяется передо мной, как рыцарь или партнёр по танцу. Его тёмные волосы тут же спадают ему на глаза, придавая ему небрежный вид, и когда он поднимается, само его лицо поражает меня. Привлекательный, да, и даже больше — изящный и благородный, как классическая скульптура во дворце самой Императрицы. Он бы идеально туда вписался, в центр Куоре, вершину человеческой цивилизации и культуры, куда стягиваются самые красивые и самые умные люди со всего космоса. По крайней мере, так все говорят. Это мир, столь далёкий от Вейриана, что я даже представить не могу расстояние между нами. Трон Императрицы находится за несколько световых лет от нас.

Что-то меня подталкивает, некая новая форма инстинкта самосохранения, и я приседаю в реверансе. Хотя в штанах эффект смазывается, это, тем не менее, знак приветствия равного, жест вежливости и уважения. И только.

— Принц Джондар.

Он улыбается, отчего его лицо становится ещё более невероятным.

— Принцесса Беленгария, я… очарован.

Его тон говорит об обратном. Это как удар под дых. Я чувствую себя извалявшейся… в том, что принцессе не следует упоминать, и явившейся в таком виде на ужин. Хуже того, я чувствую себя как нашкодивший ребёнок.

Рука отца опускается на моё плечо, крепко сжимая, ободряя.

— Ты только с дороги? Тебе стоило хотя бы передохнуть немного, милая. Ты многое пережила сегодня. Принц здесь в качестве посла своего зятя — правителя Антееса, Конлейта, вдовца бывшей антеймы Матильды Антейской. Он был недавно обручён с твоей троюродной сестрой Элиссой, но… эм… в общем, обстоятельства изменились.

Моя грудь продолжает болезненно сжиматься. Он упомянул Элиссу, которая очень любила петь и танцевать и часто улыбалась. Она была старше меня. Благовоспитанная, с изысканными манерами. Но теперь Элисса мертва. Все они мертвы. Всё изменилось. Я глубоко вдыхаю и встречаюсь взглядом с отцом. Печальная улыбка скривила уголки губ, в глазах блеснуло сочувствие. Только на мгновение. Он тоже ненавидит это всё.

Но он всё же берёт и делает, что должен. Это его долг, а долг — это самое главное.

Антеес… Я слышала о нём. Это оттуда привезли моих механических птиц. Антеес располагается даже дальше от нас, чем Куоре, прямо на внешнем краю галактики. Изолированный мир, полный тайн и чудес, но он находится в опасной близости к дальней части территории гравианцев и чуть ли не помешан на секретности. Даже в докладах имперского колледжа почти ничего нет об Антеесе.

— Если бы ты соизволила подождать полноценной встречи, Бел, вместо того, чтобы так скоро почтить нас своим присутствием, я бы всё тебе рассказал. При поддержке Императрицы, Конлейт просит твоей руки. Вместе с военной помощью и конвоем в придачу, естественно. К счастью для нас, Джондар задержался на пути в Высший Мыс и не оказался там во время нападения. Вместо этого он прибыл сюда. Дела развиваются стремительно, но ничего ещё не решено. Мы должны убедиться, что союз нас также устраивает. И тебя, моя дорогая.

Последнее звучит как только что придуманное дополнение, но это на самом деле не так. Надеюсь.

Он вновь сжимает моё плечо — предупреждающе, успокаивающе, — а я перевожу взгляд на Джондара, стараясь сохранять лицо таким спокойным, как только могу. Но остановить румянец на щеках у меня не выходит.

— Я… услышала тебя, отец.

Он ведёт меня к двери, выходя вместе со мной из кабинета, и закрывает её за нами. Шай выпрямляется, глядя строго перед собой. Ничего не видит, ничего не слышит. Идеальный солдат.

Но ведь на самом деле он тоже всё это слышал? Я хочу спросить, но не решаюсь. Не на глазах у своего отца. И даже без него, не думаю, что спросила бы. Я не знаю, что делать.

— Ничего ещё не решено, — громким шёпотом говорит отец. — И если ты продолжишь так себя вести, то и не будет. Нам это нужно, Бел. Как никогда прежде. Нам нужно создать видимость контроля, или мы потеряем всё. Императрица пришлёт своих ставленников или, того хуже, объявит нас зависимым миром, что равносильно завоеванию слабого государства. Даже сейчас Джондар может просто-напросто решить, что ты слишком прямолинейна для его народа.

Элисса бы никогда не ворвалась посреди чужого разговора, это уж точно. Элисса бы никогда не поставила своего отца в неловкое положение таким образом. Элисса бы с радостью упорхнула даже в самые дикие и далёкие земли, если бы от неё это потребовалось, и вышла замуж за их старого короля-вдовца без единого возражения. Элисса, Элисса… бедная мёртвая Элисса, стёртая в пыль, как и весь Высший Мыс. Я вновь склоняю голову, и отец заключает меня в объятья.

— Это сделка, Бел. Её продвигает империя и лично Императрица. Нам нужны богатые недра Антееса, а им — защита, которую мы можем предоставить. И даже не сомневайся, Императрица тоже получит свою долю. Это её воля. Обещаю, тебе дадут сказать слово, если это будет в моей власти. Но не сейчас. Не тогда, когда этот человек может нас услышать.

— Прости. Я не подумала.

— Тебе пора начинать думать, и думать быстро. Мы в разгаре игры, Бел, и не можем допустить, чтобы нас застали врасплох. Видишь, как быстро всё меняется? Как я уже сказал, Императрица приложила к этому руку. Гравианцы выбирают самые слабые миры и захватывают их природные ресурсы. Их собственный мир умирает, так что у них нет другого выбора, кроме как пытаться ограбить ближайшие территории. Мы им этого многие годы не позволяли. Они хотят навредить нам, не дать нам защитить других. Может, мы не так уж богаты, Бел, но мы можем сражаться. Это наше искусство, наше призвание. Это то, как мы выживаем. Антейцы находятся в ещё худшем положении, со всем их богатством и влиянием. Они изолированы. Самый большой спутник их планеты, Келта, пережил налёт меньше года назад, местная застава была разгромлена, и они оказались без защиты. Теперь Гравия угрожает их миру. Это нападение затронуло не только Вейриан — их цель куда крупнее, они всё просчитали. Известия о вторжении пришли также с Мелии и Вердейна, со всех ключевых точек. Уничтожение Высшего Мыса и нашей правящей прослойки было задумано, чтобы вывести нас из игры накануне ещё большей битвы и, следовательно, ослабить всю Империи в военном отношении, но мы не можем этого допустить. Если мы объединимся, у нас будет шанс. Если только мы объединимся. Понимаешь? — Я киваю, и он почти улыбается в ответ. Почти. — Хорошо. А теперь иди и приведи себя в порядок к ужину. Наш гость к нам присоединится. И передай новость о после своим братьям. Я хочу, чтобы они вели себя прилично. Джондар привык к имперским манерам и антейской изысканности. Они уже думают, что мы дикари и что им не нужно больше доказательств, — он касается моего лица, и я вздрагиваю, вспоминая о ране на голове. — Но сначала сходи к врачу.

Мой отец выпрямляется и смотрит в глаза Шаю. Он поджимает губы и подзывает капитана к себе. Они тихо обмениваются парой слов. Я их не слышу, не хочу слышать. Мысли вихрем роятся в голове, и меня вот-вот стошнит. Вдруг Шай резко привлекает моё внимание. С его лица сошли все краски.

— Капитан Финн возглавит отряд, который будет тебя защищать, — объявляет отец. — Слушайся его.

После этого он возвращается к двери. Когда он её открывает, я смотрю на его напряжённые плечи, как будто он держит на них вес всего мира. А я себя и правда чувствую ребёнком. Эгоистичным, избалованным, капризным. Моей семье нужны союзники и крепкие позиции.

И это же нужно людям Антееса, особенно когда гравианцы грозят наброситься на них, как прожорливые звери.

Если это всё зависит от меня, то как вообще я смею своими действиями усложнять положение?

Шай следует за мной в мои покои, как тень, не говоря ни слова.

Глава 3

Два часа спустя я была наряжена в платье вдвое шире меня самой, которое при этом совсем не прикрывало плеч. Волосы скручены так, что моя голова, наверное, будет болеть ещё неделю, а талию сжимает совершенно ненужный корсет. Нерисса остаётся на пороге моих покоев, а я начинаю медленно спускаться в офицерскую столовую, которую теперь превратили в банкетный зал. На моей шее висит тяжёлое мамино изумрудное колье. Это единственное более-менее ценное украшение, которое есть у моей семьи. Вероятно, сейчас оно заменяет роскошь короны. То, что отец прислал мне его, уже говорит о большей значимости ситуации, чем мне бы того хотелось.

— Вот так, — гувернантка оценивает меня взглядом, как сержант новобранцев. — Ты ослепительна.

Ослепительна… Ну, я могу разве что попытаться. Я представляю, как красиво смотрелась бы моя мать хоть в платье, хоть в кителе. Я останавливаюсь на верхних ступеньках большой лестницы и жду, когда объявят моё имя. Меня обучали всем этим формальностям, но делали это спустя рукава. Скорее шутки ради, чем всерьёз. Я всё ещё слышу смех братьев, остривших на эту тему, где-то на задворках сознания, в пыльном, заброшенном месте, куда ушло всё веселье.

Хотя это и сейчас похоже на шутку.

Я с трудом сглатываю, пытаясь вспомнить все те правила этикета, которые Нерисса как гувернантка вбивала мне в голову. И затем объявляют моё имя, которое больше похоже на титул. Оно звучит красиво, как будто это имя кого-то другого, а я самозванка здесь. Принцесса Беленгария Вейрианская из рода Меррин, герцогиня Эльведен, графиня Дюнен. Я собираю всю волю в кулак, особенно когда глаза всех присутствующих обращаются ко мне.

Но затем я замечаю Шая и понимаю, что не могу убежать, пока он смотрит. Как бы сильно мне этого ни хотелось, я не могу отступить.

Он встаёт у самого подножия лестницы в своей лучшей парадной форме — зелёной, как лес, со сверкающими золотыми пуговицами — и смотрит вверх на меня. Его лицо невозмутимо, но глаза горят. И хотя меч у него на боку украшен драгоценными камнями, это всё ещё оружие, и он обращается с ним как полагается. Его лезвие наточено не хуже обычных клинков. Я также замечаю знакомую кобуру с бластером на его другом бедре.

У меня ещё не было возможности поговорить с ним. Ни о приказах отца. Ни обо всём, что произошло. Я хотела бы, безумно, но не представляю, что могу ему сказать, даже если найдётся подходящий момент. Он солдат, а не нянька. Последнее, чего бы он хотел, это сопровождать меня на балу. Я смотрю на него и только на него. У него появляется лёгкая морщинка на переносице, пока он рассматривает меня также пристально. Если я и смогу пройти через всё это, то только глядя на него.

Я вновь тяжело сглатываю и начинаю спускаться. Пока Шай здесь, со мной всё будет хорошо. Что бы ни случилось.

Но не успевает моя нога коснуться пола рядом с ним, передо мной возникает принц Джондар и изящно кланяется. Я чуть было не отскакиваю, а рука Шая едва не выхватывает оружие, но мы оба себя останавливаем. Это стоит больших усилий.

— Принцесса, какое счастье. Большая часть для нас, — прежде чем я успеваю понять, что происходит, он берёт меня под локоть и уводит прочь. Я знаю, что Шай пойдёт следом, молча и ненавязчиво. Я чувствую на себе его взгляд. По крайней мере, он всё ещё здесь. Хотя бы так.

— Позвольте представить вам леди Элару из рода Мерикус, — Джондар не улыбается, когда произносит эти слова, и я улавливаю в его голосе некое неприятие, словно он что-то недоговаривает. Женщина, названная леди Эларой, оборачивается, чтобы окинуть меня холодным, внимательным взглядом. Она прекрасна по всем канонам — на целую голову выше меня, золотоволосая, идеально сложенная. Конечно же, мужчины окружили её, даже Зендер. Я посылаю ему взгляд, но он просто ухмыляется в ответ, ни капли не смущённый. Понадобится кое-что посерьёзнее моего неодобрения, чтобы оторвать его от столь образцово красивой женщины.

— Ваше высочество, — леди Элара приседает в самом грациозном реверансе, который я когда-либо видела. Плавность и отточенность в каждом её движении, как в идеально настроенном механизме. Я только наклоняю голову, вспомнив о своём более высоком положении в последний момент перед тем, как моя неуклюжая попытка повторить движение выставила бы меня в глупом свете. Я превосхожу Элару во всём. Теоретически. Это совсем не похоже на правду, но такова основная идея. Я принцесса. Мне нужно помнить об этом, как бы сложно это ни было. Глаза Элары хищно сверкают, и я понимаю, что она видит меня насквозь, когда продолжает говорить:

— Я была знакома с вашей кузиной, принцессой Элиссой. Очаровательная девушка и ужасная потеря. Я должна была стать её старшей фрейлиной, — она поднимает веер, украшенный драгоценными камнями и тончайшим кружевом, похожий на крыло бабочки. — Ваши родные рассказывали мне невероятные истории о вашем умении летать, — я почти улыбаюсь, краткая волна восторга проходит через меня, но тут же испаряется от тона последующих слов: — Какая… тяга к приключениям.

Улыбка Элары не затрагивает её глаз. Я пытаюсь подобрать слова, чтобы как-то постоять за себя, и Зендер приходит мне на помощь. Хотя лучше бы он этого не делал, он не может сказать ничего такого, что могло бы помочь.

— В Вейриане, леди Элара, наши женщины занимают не менее активную позицию, чем мужчины. Уверен, Элисса вам об этом рассказывала. Наша мать, например, имела врождённую склонность к полётам и сражениям. Она стала героем войны, погибла за нашу свободу. Но я верю, что Бел однажды превзойдёт даже её.

От нежданной похвалы я чувствую, как начинаю светиться изнутри, но потом вижу, что гостям всё равно на вейрианских женщин, на полёты, сражения, и на нашу маму. Я, правда, не думаю, что им интересно, кем я могу стать в будущем. Они уже всё для себя решили. Для них вейрианцы — просто варвары. Все до единого.

— Как удивительно, — отвечает Элара. Она оглядывает зал с очередной умопомрачительной улыбкой, на которую спешат ответить её обожатели. Я забываю, как дышать. Для неё это всё так легко, не правда ли? Она умеет это делать намного лучше, чем я когда-либо смогу научиться. Зендер ловит мой взгляд и одаривает одной из этих ухмылок, способных вывести из себя кого угодно. Это единственное, что меня утешает, — мой брат и его выражение лица. Он не тает от её улыбки. Не думаю, что когда-либо в жизни гордилась им так, как сейчас. Хорошо получить подтверждение тому, что он не полный идиот. Затем она продолжает:

— Вы когда-нибудь участвовали в сражении, принцесса Беленгария?

К чёрту её и её превосходство.

— Да, — я вздёргиваю подборок. Ну, в меня стреляли. Это должно считаться. Может, я никогда и не буду стрелять в ответ, но… На мгновение я покачиваюсь на ногах, когда в моей памяти оживает предсмертный скрежет «Осы», резкий ветер в лицо и встряска при падении.

Что-то мелькает во взгляде Элары. Интерес?

— Правда? Вы убили кого-нибудь?

Я вспоминаю солдат в лесу и звуки выстрелов. Я не убивала их, но они, тем не менее, умерли из-за меня, потому что они угрожали мне. И Шай был там. Я бы убила, если бы понадобилось, если бы не осталось иного выбора.

Когда я не отвечаю, из безупречно тонкого горла Элары раздаётся лёгкий гудящий звук, и она разворачивается к Зендеру, улыбаясь.

— Полагаю, у нас всех есть люди для подобных вещей.

Я оглядываюсь на Шая. Он стоит недалеко от меня. Как всегда, с каменным лицом и руками за спиной. Он хмурится на секунду, как бы спрашивая меня, когда мы встречаемся взглядами, но не подходит ближе.

— Ваш телохранитель, принцесса Беленгария? — спрашивает Элара. Я возвращаюсь лицом к ней, внутренне сжимаясь, когда вижу проблеск интереса в её лукавых глазах. Шай — красивый мужчина, опасный мужчина, как раз такой типаж, который, как мне кажется, мог бы заинтриговать заскучавшую придворную леди. А я только что буквально привлекла её внимание к нему. — Он выглядит знающим своё дело.

— С вашего позволения, — вмешивается Джондар, прежде чем я успею придумать какой-нибудь ответ, подходящий для столь «любезной» собеседницы, — я бы очень хотел представить вам нового посла Антееса здесь, на Вейриане.

Я позволяю ему увести меня. Но правда в том, что если бы я осталась, то обязательно бы врезала Эларе прямо в её идеальное лицо. Шай следует за нами, не обращая ни на кого внимания, как бы мило они ему ни улыбались.

Не успеваем мы дойти до посла, как звучат новые фанфары. Я разворачиваюсь вместе со всеми, поднимая взгляд на лестницу. Мужчина, стоящий там, выглядит царственно, непобедимо и как совсем незнакомый человек. Но это не так.

Мой отец спускается по ступеням в полной тишине. Его не нужно объявлять. У собравшейся толпы не возникает ни малейшего сомнения в том, кто он такой — теперь уже король Маркус Вейрианский. Ещё до того, как мы вступили в альянс с Империей, до того, как гравианцы объявили нам войну, у Вейриана был король. Ещё до создания Империи, до того, как колонизированные миры объединились в целях безопасности, у Вейриана был король. Сотни лет назад, когда первые колонисты ступили на эту планету, они выбрали себе правителя среди лучших воинов. Он носил такую же корону — тонкий золотой обруч, простой, без каких-либо украшений — что говорит само за себя. Она так же практична и внушительна, как человек, который её носит. Корона солдата.

Слёзы застилают мне глаза, размывая обзор. Мой отец никогда этого не хотел. Я моргаю, чтобы не расплакаться, твёрдо решив не позорить его сейчас. Если он такой сильный, то я тоже буду. Я не подведу его. Если он обязан взвалить на себя бразды правления в столь тяжёлые времена, то я должна взять на себя роль принцессы.

Он подходит к стулу на помосте, который теперь стал его троном. Всё это сделано на ходу, максимально практично, как и всё, что создают вейрианцы. Если у нас чего-то нет, то мы это сделаем. Мы всегда найдём свой путь через тернии к звёздам. Так, простой обруч из золота заменяет потерянную корону, а стул символизирует трон. Имена меняются, подстраиваясь под наши нужды. А простой человек становится королём. Хочет он того или нет.

Он поднимает руку. В этом нет, на самом деле, никакой необходимости, потому что в зале нет ни шума, ни шепотков. Всё внимание обращено к нему.

— Друзья, мы счастливы видеть вас сегодня здесь. Настали чрезвычайные времена, и многое из того, что не должно делаться в спешке, сделано за считанные часы. Но в виду необходимости я прошу вас не оглядываться на формальности. Сегодня вечером, в новой атмосфере сотрудничества, моя дочь обручается с антеймом Конлейтом Антейским.

У меня дыхание застревает в горле. Я не могу дышать, не могу ничего. Все поворачиваются ко мне, а я только стою на месте. Значит, это было решено, без какого-либо моего участия, не давая мне ни выбора, ни слова, хотя он обещал. В итоге он сам всё решил.

Я проглатываю ком, застрявший в горле, проглатываю желчь и гнев. Вот что он имел в виду. Забыть не только о формальностях, но и о праве выбора, и о свободе воли. Потому что это всё не так важно, когда речь идёт о благе Вейриана. В отчаянии я ищу глазами Шая, но он стоит неподвижно, как статуя, взгляд направлен строго перед собой. Он отказывается взглянуть на меня. О предки, почему он не смотрит на меня?

Кругом звучат аплодисменты, не очень уверенные. Джондар улыбается и тоже начинает хлопать, а потом кланяется мне. Но я не могу пошевелиться. Я буквально чувствую, как всё выходит из-под контроля. Моя жизнь — та единственная, которую я когда-либо хотела — ускользает меж пальцев, исчезает, оставляя только ужасающую пустоту и будущее, полное неопределённости.

Я потерялась. Я теперь сама по себе.

Глава 4

«Аделина» — имперский звёздный лайнер — это самый впечатляющий корабль, который я когда-либо видела. Одна поездка на «Аделине» может стоить столько, сколько некоторые люди за всю жизнь не зарабатывают. От носа и до кормы ведут плавные, совершенные линии. Её построили в космосе, как мне рассказывал Зейн, и она может без каких-либо ограничений летать за пределами атмосферы, но «Аделина» не рассчитана на то, чтобы приземляться на планеты. Она живёт среди звёзд. Этот путь называется связующей линией, перемещением по гиперпространству на предельных скоростях, полностью за пределами обычного космоса. Моих знаний математики здесь недостаточно, но Зендер говорит, что это чувствуешь сердцем.

Мой брат любовно описывает каждую деталь, рассказывает обо всех местах, где обычно останавливается корабль. Эти места как будто бы сошли со страниц сказок. Места, в которых я всегда мечтала побывать… в другой жизни. Места, в которые я никогда не отправлюсь, места, о которых я даже слышать не хочу, раз уж мой мир становится песчинкой, а мечты превращаются в пыль.

Но я всё равно слушаю, стараясь терпеливо сидеть на месте, не потому что мне нужны все эти его разъяснения, а потому что я хочу слышать голос своего брата. Хочу наслаждаться атмосферой приятной семейной беседы, пока это возможно.

Наш маленький шаттл облетает «Аделину» вокруг, направляясь ко входу в нижней её части. Свет солнца Вейриана отражается на блестящей поверхности корабля, отполированной и безупречной, создающей впечатление огромного кита в металлических доспехах на орбите моего мира. Я рассматриваю дверцы, будто бы украшенные драгоценными камнями, и полукруглые кристаллические купола смотровых площадок, похожие на два глаза.

Чуть в стороне съезжаются сопровождающие корабли, готовые конвоем доставить нас за пределы орбиты. Они поменьше размерами, но вооружены сверху донизу и выглядят как стая гончих, готовых сорваться с цепи.

Затем наш шаттл залетает под лайнер, прямо в распахнутую пасть, которая нас поглощает. И дальше, в желудок левиафана.

Мой живот сжимается и скручивается, то ли от волнения, то ли от изменений в гравитации, и я заставляю себя сидеть ровно, сосредоточившись, так же, как это делают Шай и другие приставленные ко мне стражники. Я могу выдержать это, как воин. Как воин перед битвой. Я ещё не видела своего так называемого мужа и не увижу, пока мы не доберёмся до Антееса. Антейм никогда, ни при каких обстоятельствах не покидает свою планету. Что такого может случиться, если он это сделает, я так и не поняла. Документы, которые я изучила, сообщают, что это верование антейцев, что-то вроде их особенного взгляда на вещи. Но нет никаких подробностей. Возможно, никто на самом деле не знает причину. Для такой высокоразвитой цивилизации они кажутся чересчур суеверными, когда дело касается их правителя и религиозного совета… или чем бы этот Рондет ни был.

Информация из досье на самого антейма… заставляет меня нервничать. Даже сам титул указывает не только на его положение и привилегии, но и на связь с его планетой, что необычно и загадочно. В имперских докладах чувствуется скепсис, но они ни поясняют, ни отвергают традицию. Антейм — это то же, что король, но его никогда так не называют. Он скорее как религиозный предводитель, но не совсем, потому что это роль Рондета. Что-то меняется в антейме, как только он приобретает этот статус, и это что-то, по мнению жителей Антееса, связывает их правителя с их миром, с самой землёй.

И они защищают это тайное знание ото всех. Ревностно.

Это всё очень захватывающе. Или могло бы быть, если бы не было написано самым сухим языком, который только известен человечеству. Думаю, это вышло непреднамеренно. То есть нужно иметь очень хорошую мотивацию, чтобы составить хоть один доклад, не говоря уже о целом досье.

Антейм правит в соответствии с волей религиозного совета, Рондета, но нет никаких сведений о том, сколько человек в него входит или как становятся его членами. Они живут в уединении, далеко от города и больших населённых пунктов в тайном религиозном месте — и в мире таких размеров, как Антеес, с его крошечным населением, это самое настоящее затворничество. Нет никаких иллюстраций совета. Ни единой. Я нашла несколько фотографий бывшей антеймы, Матильды, и пока не уверена, кто из многочисленных мужчин рядом с ней её муж и наследник — Конлейт. Судя по всему, они поженились незадолго до того, как она трагически скончалась от какого-то вида рака. Передача власти у них не наследственная — преемников выбирают, обычно предшественник или Рондет.

Я рассматриваю лицо Матильды, её ярко-голубые глаза, умные и весёлые. Она была красивой, вне всяких сомнений. Старше меня. Что означает, что её консорт, а теперь уже антейм, тоже должен быть старше.

И я должна связать свою судьбу со всем этим, связать свою жизнь с каким-то стариком. В этом нет никакого смысла. Я никогда не смогу стать одной из них. Ни с антейцами, ни уж точно с таинственным Рондетом. Они ждут принцессу Элиссу. Но вместо неё судьба посылает им меня. Я видела своими глазами, как ужаснула эта перспектива леди Элару.

Если они отвергнут меня, я могу вернуться назад. Я ещё не покинула Вейриан, а тоска по дому уже невыносима. Часть меня хочет сорвать все планы. И есть во мне ужасное подозрение, что для этого не придётся особо стараться.

Вдоль прохода загораются огни. Маленькие прожекторы, похожие на светлячков, ведут нас к посадочной площадке. Я отгоняю неприятное ощущение, что меня бросили. Не знаю. Может, я думала, что мой мир, мой родной дом, устроит какую-нибудь задержку или создаст проблемы — что-нибудь, чтобы удержать меня здесь. Но, похоже, что Вейриан так же спешит от меня избавиться, как и все остальные.

***

Корабль-гигант приходит в движение. Ни рёва, ни чего-либо похожего на чувство полёта. Только мощная сила, исходящая от пола, на котором я стою. Эту силу не заглушает даже длинный ворс алых ковров. Такое чувство, словно я нахожусь на чём-то, что медленно вдыхает и выдыхает и где-то там, глубоко подо мной, неумолимо бьётся громадное сердце.

Глупость, конечно. Это просто машина, как и любая другая. Но даже моя Оса каким-то образом казалась мне живой. К кораблям относятся как к одушевлённым созданиям, дают им женские имена — традиция ещё со времён Первомира — и это кажется правильным. Такие творения, как «Аделина», не могут быть простыми механизмами, набором рычагов и шестерёнок. Я прижимаю ладони к отполированным деревянным панелям на стене. Этот лайнер — лучший в своём роде, на него не пожалели затрат. Мои апартаменты сродни парадным залам в Высшем Мысе, каждая следующая комната роскошнее предыдущей. Антейм, похоже, явно вознамерился меня впечатлить. Или, скорее, мою семью. Империя наблюдает за нами. За каждым нашим шагом. Этого нельзя забывать. Никто не скажет, что мой отец дал слабину хоть в каком-то вопросе, относящемся к его части сделки.

Ведь это просто сделка. Мне следует помнить об этом. Я ему не нужна. Вернее, ему нужна не я. Антейму нужна защита, которую ему даст союз с Вейрианом и в некотором роде со всей Империей: солдат, обученных по вейрианской системе, которые прибудут со мной, как часть воинственной расы. Ему это нужно так же, как моим людям — природные богатства Антееса для восстановления планеты. Высший Мыс разрушен. Все дворцовые покои, все башни, сверкавшие на закате, как начищенная до блеска медь… Всё стёрто с лица земли гравианским сверхоружием.

Об этом мне тоже следует помнить. И помочь Антеесу избежать той же судьбы.

А Императрица?.. Ход её мыслей для меня непостижим. Она хочет стабильности, это я знаю. Она хочет расширить границы своей Империи и готова ждать, сколько потребуется. Легенды гласят, что она бессмертна, хотя на самом деле она стареет и умирает, как и любой человек, указывая перед смертью на свою преемницу. Всегда молодая женщина, всегда Императрица. Я, серьёзно, не до конца уверена, что она человек.

Миры либо сами изъявляют желание вступить в союз с Империей, либо их каким-то образом склоняют к этому решению. Каждому миру находят применение и награждают за службу. Для Вейриана это означает воинские почести, обоюдную защиту и взаимопомощь, конечно же. Империя неоднократно оказывала нам помощь с тех пор, как завершилась война с гравианцами. Но с другой стороны, она также втянула нас в кучу других войн. Я знаю, что Императрице нужны ресурсы Антееса, так же как и гравианцам. Вот только она пошла более хитрым путём.

Используя меня.

***

Когда я захожу в свои апартаменты, у меня перехватывает дыхание от удивления.

Через окна с позолоченными рамами, украшенными цветами и листьями, открывается вид на мелькающие мимо звёзды. Зеркала отражают свет и тьму, царящие снаружи. Здесь гостиная, а дальше спальня и ванная. Комнаты перетекают одна в другую, и каждая пытается превзойти своим великолепием предшественницу.

— Вас устраивают ваши апартаменты, принцесса Беленгария? — спрашивает Джондар, в его голосе звучит самодовольство. — На лайнере установлены последние технологии, — он взмахивает рукой перед одним из зеркал. Оно мерцает, отражение рассеивается, вместо него на экране появляются различные новостные и развлекательные каналы. — Вы можете посмотреть всеобъемлющую информацию по ряду вопросов, включая досье на Антеес, которое мы собрали для вас, и полное расписание мероприятий на борту корабля, а также время прибытия, — быстрыми и отточенными движениями он показывает мне, где что я могу посмотреть на экране, открывая перечисляемые файлы. У меня внезапно возникает желание тщательно изучить каждую деталь, но я скрываю своё любопытство. Особенно от Джондара.

Значит, это всё для моей пользы. Или, скорее, чтобы показать мне, как выглядит будущее и что они могут мне предложить. Ведь принцессу-деревенщину из захолустного мира явно напугает такое зрелище. Так он обо мне думает?

Я стискиваю зубы, но улыбаюсь губами. Едва.

— Уверена, мы справимся, принц Джондар. Сколько времени продлится всё путешествие?

— Как только мы достигнем межзвёздных путей, дорога до Антееса займёт примерно тридцать семь часов. Лётно-технические возможности «Аделины» не имеют равных. Но я ни капли не сомневаюсь в том, что здесь мы найдём достаточно способов скоротать время. Многие антейские придворные прибыли с нами, чтобы поприветствовать вас и сопроводить домой.

— Мой дом — это Вейриан, — бросаю, не подумав, засмотревшись на звёзды за окном.

Джондар хмурится. Он этого не ожидал.

— Тогда в ваш новый дом.

Моё лицо вспыхивает от унизительности ситуации. Я не должна была этого говорить, и незамедлительная поправка Джондара показалась пощёчиной. Шай подходит ближе ко мне, тоже едва ли не ощетинившись. Он уже держит руку на бластере. Идея не очень хорошая, но когда его это останавливало? Остальные члены отряда телохранителей — Петра Кел, Том Ралей, Дэн Пенн и Джессем Хикс — чувствуют себя явно не в своей тарелке. Они знают о последствиях не хуже меня. Они не дураки. Иначе их бы здесь не было.

Загорается вспышка коммуникатора на поясе Джондара. Он проверяет дисплей на запястье, и его черты лица заметно белеют.

Прежде чем я успеваю сказать ещё хоть слово, он низко кланяется.

— А теперь, прошу меня простить, я должен заняться кое-какими приготовлениями. Ужин будет подан через два часа в банкетном зале. Буду ждать вас там с нетерпением.

Он уходит, толком не взглянув на меня.

Шай кивает своим людям, которые тут же расходятся по сторонам, проверяя каждый угол и все предметы мебели, пока Петра охраняет дверь. Я жду — они всё равно не позволят мне ничем помочь. Нерисса бормочет себе под нос, недовольная задержкой. Но она также не спорит, понимая необходимость.

— Всё чисто, — отчитывается Дэн перед капитаном.

***

В моих апартаментах новая коллекция предметов роскоши.

— Свадебные подарки, — отмечает Нерисса, беря в руки тонкую янтарную бутылку. — Смотри, это ледяное вино из Теленона. Они замораживают виноградины, но только самую поверхность. Это требует огромного мастерства, и каждый виноградник может дать не больше сотни бутылок за каждые три года.

Она никогда не выходит из роли наставницы, у неё готовы ответы на все вопросы.

— Можешь забрать себе, если хочешь.

— Но это же подарок от антейской знати. Леди Элара…

Элара? Наверняка оно такое же горькое, как она сама.

— Ну, тогда его нужно использовать по назначению, не так ли? — я сжимаю её ладони вокруг бутылки. Нерисса светится от счастья, убирает вино на время в сторону и разворачивается к остальным присутствующим:

— Выйдите, все. Принцессе нужно приготовиться к банкету.

Он сказал через два часа. Разве мне нужно два часа, чтобы переодеться? Я перевожу взгляд на Нериссу и понимаю, что мне ещё повезёт, если мы уложимся в это время.

Дэн посылает мне сочувственную улыбку и выводит всех остальных стражников из комнаты, крепко закрывая за собой дверь.

— Я бы хотела, чтобы вы перестали меня так называть, — бормочу я. Это бесполезно, но я продолжаю пытаться. Шай, как обычно, выглядит совершенно невозмутимым:

— Это то, кто ты есть, Бел. Я думал, мы уже разобрались с этим.

— Это вы разобрались. Меня при обсуждении вопроса не было.

Нерисса не обращает на нас никакого внимания, уже распаковывая вещи, доставая одно платье за другим — все броские и безвкусные, как на подбор. Абсолютно новые, подаренные антейцами. Интересно, они специально выбрали всё самое уродливое?

Я оставляю её разбираться со всем этим без меня и ухожу в спальню, зная, что Шай следует за мной. Он останавливается в дверном проёме, как бесчувственная скала, ничем себя не выдавая. Я падаю на кровать и мечтаю вновь оказаться дома, где я могла закрыть ото всех двери или, ещё лучше, забраться в «Осу» и улететь куда подальше.

О предки, как бы я хотела просто взять и улететь.

Но у меня нет такой возможности.

— Я оставлю тебя, чтобы ты могла подготовиться, — говорит Шай официальным тоном. Он больше не улыбается мне. Осознание этого как шип в груди. Когда всё успело измениться? Мы же были друзьями. Больше, чем друзьями, надеялась я. А теперь…

Теперь я принцесса, а его долг — защищать мою жизнь. И всё. Это важнее всех наших «могли-бы-быть».

***

Ужин на борту — это яркое, вычурное мероприятие, сплошь кругом изыски и удовольствия, но мне куда интереснее вид из огромных панорамных окон вдоль всей каюты. Звёзды проносятся мимо, пока лайнер лавирует между ними, набрав скорость, недоступную обычным двигателям. Пятна света и цвета закручиваются в дивный узор, как шедевры абстракционизма. Большинство гостей даже не замечают, а я глаз не могу оторвать от окружающего нас великолепия. Мы летим посреди всей этой красоты, так плавно и легко.

А блюда всё приносят и приносят. Здесь становится слишком много еды, столько съесть просто невозможно.

В конце концов, вечер подходит к концу. Я спешу сбежать, Шай возвращается со мной в выделенные апартаменты.

Я скидываю платье и падаю на кровать, пытаясь заснуть. Безуспешно. Я просто смотрю на звёзды, мелькающие за бортом, пока не приходит Нерисса, чтобы закрыть все окна. Даже не спросив.

Когда она удаляется в свою комнату, я накидываю шёлковый халат и тихо выскальзываю через дверь.

Шай стоит в коридоре, прислоняясь к стене в такой хорошо знакомой позе, что у меня болит сердце. Он сужает глаза в тонкие щели:

— И куда это вы собрались, принцесса?

— На смотровую площадку.

На мгновение мне кажется, что он сейчас запретит и отправит меня обратно в спальню, как какого-то непослушного ребёнка. Я его возненавижу, если он так сделает. Особенно сейчас. Но, слава предкам, Шай абсолютно серьёзно кивает и идёт вместе со мной.

— Ты злишься.

Ему не составляет никакого труда выдерживать мой стремительный темп. Не с его длинными ногами. От этого я злюсь только больше.

— Конечно, злюсь. Я не хочу быть здесь.

— А кто хочет?

Я поднимаю на него удивлённый взгляд, но не вижу на его лице ни единого признака. Максимум, он слегка подавлен.

— А ты разве нет?

— Никогда не любил дальние полёты, слишком многое может пойти не так. Лучше старая добрая война лицом к лицу.

— Война, — качаю головой и хмыкаю, хотя мне совсем не смешно. — А на войне ничего не может пойти не так?

Он ухмыляется.

— Только не со мной.

Когда он это говорит, я ему верю. Он побывал в бою в четырёх разных секторах Империи, в мирах, которые я даже представить себе не могу. Шай способен на всё. Так я всегда думала. Но он не может вытащить меня из всего этого. Не в этот раз.

— Я не хочу быть частью этой войны, Шай. Не хочу выходить замуж за человека, которого никогда не видела. Я даже не хочу быть принцессой.

Ухмылка исчезает, его лицо вновь становится непроницаемым.

— Как и твой отец не хотел быть королём. Но вот так всё сложилось. И если это война, тогда… ты же вейрианка. Прими вызов, Бел.

— Если ты вейрианец, то это ещё не значит, что ты обязан быть воином. Я хотела стать лётчицей. Я хотела…

В его голосе нет резкости, но мне знаком этот тон. Он не терпит возражений.

— Ну, теперь это невозможно. Тебе остаётся только принять то, что есть. Это всё, что можно сделать, когда жизнь не даёт желаемого. Принять вызов и показать, чего ты стоишь, — мы останавливается у двери, ведущей на смотровую площадку, и Шай открывает её для меня, но сам не заходит, словно чувствует, что мне нужно побыть одной.

— Похоже, это был наш самый длинный разговор, с тех пор как это всё началось, — я улыбаюсь. От нервов и напряжения получается криво, но это искренняя улыбка. Я надеялась, что когда мы окажемся наедине, он снова станет самим собой, и он даже почти говорил как прежний Шай. Всего на мгновение. Когда он упрекал меня. Или был честен. Или что это было. Я так сильно по нему скучаю. Я хочу схватить его и поцеловать. Хочу, чтобы он меня схватил и поцеловал. Но мы не можем. Проходит мгновение. Он не двигается. Только смотрит на меня, а потом спокойно отводит взгляд в сторону.

— Я буду здесь на случай, если тебе что-нибудь понадобится, — произносит он.

Слова звучат так, словно за ними есть скрытый смысл. Но он не признается, что бы там ни было. Я отхожу от него и смотрю наверх. Закрываю глаза, чтобы сдержать слёзы, и открываю, чтобы сосредоточиться на представшем зрелище.

Бледный свет далёкой карликовой звезды — единственное, что освещает помещение, — размыт от скорости, с которой мы летим по межзвёздному пути. Эхо моих шагов отражается от мозаичного пола, но мой взгляд устремлён вверх, в бескрайние просторы космоса. Сколько бы раз я его себе ни представляла, никогда не могла подумать, что здесь так умиротворяюще. И так красиво. Как ночной полёт над Дерингерским морем, как будто паришь высоко над водой с лёгким ветерком в свете луны. Я вытягиваю руки в обе стороны, запрокидывая голову так, чтобы видеть только прозрачный купол над головой, желая вновь испытать это чувство. Мимо пролетают газовые облака всех цветов радуги, планеты сияют в ночи, как драгоценные камни. И звёзды, столько сверкающих звёзд…

Лёгкое покашливание за спиной заставляет меня подпрыгнуть на месте. Я резко разворачиваюсь на звук, лицо опять пылает. Пора перестать так палиться. Это бесит.

Принц Джондар, по всей видимости, вошёл через какую-то другую дверь, хотя я не знаю, откуда именно. На нём шёлковый халат поверх пижамы, но не похоже, что он вообще ложился. Однако он выглядит весьма бодрым. Его взгляд скользит по моей фигуре в облегающей ночной рубашке, которую выбрала Нерисса, и я запахиваю халат посильнее. Но его глаза нигде не задерживаются.

— Мне казалось, здесь никого не будет, — кто-то другой понял бы, что его не желают видеть, и поспешил бы уйти, но не Джондар. Он не из тех, кто улавливает намёки. Или очень, очень хорошо умеет делать вид, что не понимает.

Медленная улыбка растягивает уголки его выразительных губ.

— Я так и предположил. Не спится?

Я смотрю на него ничего не выражающим взглядом и отворачиваюсь.

— Вовсе нет.

Его тихий смешок усиливает эхо пустой комнаты и предупреждает меня о его приближении. Чёрт.

— Ах, вот теперь вы больше похожи на принцессу. Наконец-то.

— Вы хотите, чтобы я была похожа на стерву?

— На принцессу, — с бесконечным терпением поправляет он. — Как леди Элара.

Я тяжело выдыхаю через ноздри. Он считает, что так должна себя вести принцесса?

— Тогда я повторяю свой вопрос.

Джондар вздыхает, уже слегка нетерпеливо, слегка… ну, если бы речь шла о ком-то другом, я бы сказала «в смятении».

— Элара знает, как выжить среди придворных интриг. Не говоря уже об императорском дворе, где интриги могут привести к смертельному финалу. У неё не было намерения очернить вас лично. Уверяю, она окажет вам ценную поддержку при дворе.

Серьёзно? Он же стоял прямо рядом с нами при нашей с ней встрече. Или он совсем не следил за беседой?

— Тогда она хорошо притворяется.

Он берёт меня за плечи тёплыми и мягкими ладонями, как это мог бы сделать один из моих братьев. Волна удивления проходит сквозь меня. Слишком личный жест. Слишком. Я разворачиваюсь, чтобы оставить Джондара там, где он стоит, но он тянет меня обратно, и я неожиданно замечаю настороженность в его взгляде. Он выглядит встревоженным. Пристыженным. Всего на секунду.

— Элара хотела смутить меня, — признаётся он после паузы. — Ей нужен статус, а я отказался ей его дать. Но, боюсь, она использовала тебя, чтобы уколоть меня. Это было мелочно, но не суди её строго.

— Что ты ей сделал?

Кривая усмешка, отразившаяся на его лице, — это маска, за которой скрывается что-то ещё. Но я не уверена, что там может быть… Чувство утраты? Боль? И то, и другое?

— Я не сделал ей предложение руки.

Я ждала чего-то пострашнее.

— Почему?

— Потому что я её не люблю.

Некоторое время я просто не знаю, что сказать. Даже у него есть выбор, которого лишили меня?

— Тогда я не знаю, кому повезло больше.

Джондар опускает голову, и мне кажется, что он собирается сказать ещё что-нибудь. Может, он попробует меня успокоить. Я сжимаю руки в кулаки, готовая ударить, если он только попытается сделать хоть что-нибудь.

Однако когда он вновь поднимает глаза на меня, его лицо вновь становится, как обычно, холодным и суровым.

— Мы прибудем в пространство Антееса завтра в двенадцать по корабельному времени. Нас встретит шаттл, который доставит до планеты. Антейм подготовил приём в вашу честь на борту, чтобы первая встреча была менее публичной — единственная возможность перед выходом к толпе. Это большая часть и знак высочайшего уважения, которое он к вам испытывает.

Джондар смотрит на меня так, будто чего-то ждёт. Похоже, его радует идея непубличного первого знакомства. Возможно, он думает, что я тоже обрадуюсь.

— Я думала, что антейм никогда не покидает планету.

Усмешка вновь прорывается через его маску строгости.

— Приём на корабле на нашей орбите едва ли можно назвать «покинуть планету». Даже если его ноги несколько часов не будут касаться антейской земли, мир от этого не развалится.

В докладах такой уверенности не было. И зачем вообще это личная встреча? Не ради меня же? Может, он обеспокоен тем, какую жену ему привезли. Может, он хочет увидеть меня, пока ничего не объявлено официально, чтобы он мог сразу же отправить меня домой, если я настолько ужасна, что даже раздумывать не о чем. Может…

Но ничего из этого я не могу сказать Джондару. Я должна скрывать свои чувства, свои мысли. Мне надо уйти от него.

— Разумеется, — дипломатичный ответ. — Антейм очень великодушен.

Я проскальзываю мимо Джондара, стараясь сделать это максимально царственно, а в дверном проёме появляется Шай, в его взгляде сталь. Он зол. Больше, чем зол. Когда он замечает Джондара, сталь в его глазах раскаляется.

— Ваше высочество, — начинает он напряжённым голосом. Значит, он тоже не заметил, как тот вошёл. Ох, Шай, недоглядел. Не думала, что это возможно. — Что здесь?..

— Я возвращаюсь назад, — отвечаю ему. Я не в настроении для выговоров. Не хочу выглядеть ещё глупее, чем сейчас. С меня уже хватит. — Можешь запереть меня, если в этом есть необходимость.

Когда я собираюсь перешагнуть порог, голос Джондара меня останавливает:

— Беленгария?

Он говорит моё имя с такой осторожностью, что в первые секунды я подумала, меня окликнул кто-то другой. Я оглядываюсь, пронзая его всё ещё злым взглядом. О предки, как же хорошо злиться, выпуская на ком-нибудь пар.

— Антейм — хороший человек. Он… он многое значит для… для своего народа. Этот брак — огромный, решительный шаг. И очень противоречивый. Многие антейцы не одобряют действия, которые могут указывать на союз, устроенный Империей. Наши враги, равно как и наши друзья, могут стать серьёзной угрозой. Ему нужны сильные и верные союзники рядом с ним.

Я стараюсь оставаться невозмутимой, как стекло, хотя внутри меня вихрь чувств. Про силу я могу понять, но верность нужно заработать. Джондар подразумевает нечто большее. Оно скрыто не в его словах, а в его голосе, в глубине его глаз. Безграничная преданность. Любовь.

Ждёт ли он от меня, что я влюблюсь в Конлейта ещё до того, как увижу его? Надеется ли он убедить меня? Или он пытается выразить нечто большее?

— Я дала слово, принц Джондар, — смягчаю тон, совсем чуть-чуть. — Если вы сомневаетесь во мне, значит, вы ничего не знаете о вейрианцах.

***

Дэн и Джессем дежурят у моих апартаментов, когда мы возвращаемся.

В комнате слишком тихо. Начиная с того момента, как мы останавливаемся у двери и Джессем её открывает, я уже знаю — что-то не так. Совсем не так.

Тишина. Темнота такая глубокая, что поглощает меня с головой. Все окна затемнены, непрозрачны. Ни одной звезды, одна тьма, как было, когда я уходила. Совсем ни одного проблеска света. Я задаюсь вопросом, где же Нерисса. Тёмная фигура перемещается передо мной. Я замечаю напряжённые мышцы, готовые к любой опасности. Шай.

Он тоже это чувствует.

Он кивает своим людям, и они заходят, чтобы проверить апартаменты. Джессем, вошедший первым, включает свет.

Нерисса лежит посреди алого ковра, которым так восхищалась. У меня в горле застревает крик. Один взгляд, и я понимаю, что она мертва. Ей не за чем было бы устраивать спектакль.

Но… Это же Нерисса.

Рядом с её рукой разбитое стекло с жидкостью внутри, льющейся на ковёр. Бутылка ледяного вина стоит открытой на столе. Запоздало я вспоминаю свои слова. Я сказала ей, что она может его забирать. Видимо, она решила выпить ночью бокал вина.

Я отдала ей яд. Всё равно, что сама налила его.

А затем мне приходит ещё одна мысль, ещё чудовищнее: она умерла одна. Некому было ей помочь.

Звук, похожий на что-то среднее между всхлипами и икотой, разрывает тишину.

Шай резко разворачивается, распахнув глаза от тревоги. Мне стыдно и жутко страшно, я прижимаю руку ко рту, чтобы приглушить звуки, но дрожащие плечи всё равно меня выдают.

— Джессем, сообщи принцу Джондару о произошедшем и о том, что мы обязательно это расследуем. Скажи ему, чтобы предоставил принцессе другие комнаты. И проверь их микросканером. Всё ясно?

Джессем отрывисто кланяется и вылетает из апартаментов.

Шай подходит к телу. Я застываю на месте, неспособная пошевелиться. Оцепеневшая. А ему удаётся сохранять спокойствие и действовать, хотя Нерисса тоже, можно сказать, вырастила его. Он приседает на колено, наклоняется, проверяя дыхание и пульс, касается холодной бледной кожи. Он отмечает все детали. Потому что ему нужно знать всё.

— Похоже на яд, — говорит Дэн.

Шай громко выдыхает, и на его лице мелькает досада. Это нельзя заметить, если не знать его так хорошо, как я.

— Да, похоже. Но не обязательно. Нужно проверить кровь на токсины, как и вино. С этого и начнём. И Дэн, воспринимайте это как дело Вейриана. Она одна из нас, как и Бел. Нет необходимости вмешивать Джондара и антейцев.

— Это его корабль, капитан, — возражает Петра. Её голос звучит несколько официально, но твёрдо. И она права, разумеется. — Принцесса находится под его защитой.

— Она всё ещё наша принцесса, по крайней мере пока. С кем они собираются спорить? Займитесь этим. Я хочу, чтобы с самого начала была установлена наша полная юрисдикция. Кто-то только что попытался убить Бел. Я не позволю, чтобы это сошло им с рук.

Невыносимая усталость накатывает на меня вместе со ступором. Скорбь, которую я пока ещё не начала испытывать, маячит на горизонте, как огромная волна, которая вот-вот меня затопит. И всё это время я не могу оторвать глаз от Нериссы. Даже когда один из стражей накрывает её тело простынёй.

Глава 5

Только когда меня будит чей-то крик, я понимаю, что всё это время рыдала, пока не уснула. Глаза щиплет, а в голове стоит ноющая боль. Я сажусь, моргая в темноте незнакомой каюты. Уже другой.

Нерисса мертва. Из-за меня.

Я застываю, тяжело дыша. Крики продолжаются, прерываемые другими голосами.

Шай. Этой Шай. Его холодный и официальный, но в то же время решительный тон звучит среди воплей.

И Джондар. Такой же целенаправленный тихий злой голос.

А кто тогда орёт?

Я заставляю себя подняться, пребывая в ужасе от того, как дрожат мои ноги. С мрачной решительностью я напоминаю себе, что нужно быть сильной, не поддаваться панике и не думать о Нериссе. Не сейчас.

Петра сидит у двери, но вскакивает на ноги при моём появлении.

— Ваше высочество. Я скажу им быть потише.

Качаю головой.

— Сейчас не до этого официоза, тебе не кажется?

Она нажимает на панель, и дверь открывается, озаряя нас светом. Я моргаю и замечаю несколько человек. Все вооружены, все злятся.

Дэн, Джессем и Том держат оружие в руках, но и люди Джондара тоже. Это делу никак не поможет, и перестрелка с антейцами обернётся дипломатическим кошмаром, но не похоже, что кто-то об этом подумал. Руки Шая скрещены на груди, его непреклонный взгляд направлен на Джондара. Принц стоит обманчиво расслабленно, но его глаза как два лезвия. Его руки опущены по бокам, ладони сжаты в кулаки. От напряжения в комнате моя кожа словно обтягивает кости.

Они все замолкают и смотрят на меня, словно я им как-то помешала. Ах да, я же влезла в их разговор. Если бы такое произошло дома, в Эльведене, мой отец отправил бы их чистить конюшни и самые грязные туалеты в Крыльях.

А я?

Я измученная и жалкая. С меня хватит. У меня нет сил, чтобы строить из себя воплощение добродетели, даже если бы я это умела.

Я помню, как много лет назад мама пришла к нам, когда Зендер облил Люца чем-то зелёным и светящимся, а потом собирался повторить это с Артом. Я была невинным свидетелем — ну, почти — но это не имело значения. Один её взгляд пронзил нас всех. Один взгляд, который говорил, что она не потерпит ни лжи, ни утайки. Теперь я использую этот взгляд. И даже пытаюсь повторить её интонацию.

— Что здесь происходит?

— Принцесса, я разберусь… — начинает Шай, но Джондар подходит ко мне, перебивая его:

— Мы не оставим так это вопиющее оскорбление. Я привлеку к делу своих лучших людей, принцесса.

Шай сверлит его взглядом:

— Мы уже заметили, как один из ваших «лучших людей» передал ей вино.

— Достаточно, — говорю ему. — Это не решает проблемы, капитан.

Шай прислушивается к словам, словно не веря, что их произнесла я, а не какой-то призрак из прошлого. Он переводит на меня взгляд, в котором сквозит неверие. Я знаю, что он злится — на Джондара, а теперь и на меня, — и мне кажется, что он сейчас не может ясно мыслить. Это само по себе удивительно. Он всегда был таким холодным и непоколебимым.

Я могу себе представить, как выгляжу сейчас — растрёпанной, истощённой. Совсем не как принцесса. Я так устала, что не могу набраться сил и заговорить громче. Но по какой-то причине мне и не нужно повышать голос. Они оба затихают, сосредоточившись только на мне. Это что-то новенькое. Может, у меня, в конце концов, есть командирский потенциал. Может, во мне больше от матери, чем я думала. Я делаю вдох, чтобы взять себя в руки. Что ещё бы она сделала? Если подумать, то вот и ответ. Прежде всего, она взяла бы дело в свои руки.

Значит, и мне нужно взять на себя контроль, пока есть шанс.

— Вино было подарком. От кого?

— От леди Элары, — отвечает Джондар и краснеет. — Но это не…

— Тогда нам для начала нужно поговорить с Эларой. Где она?

Оба смотрят в пол, на стены — куда угодно, только не мне в глаза.

— Заперта в своих апартаментах, ваше высочество, — наконец, говорит Шай. — Как и все пассажиры. Мы сразу же об этом позаботились.

Так вот из-за чего были те вопли? Потому что даже если Шай ответственен за мою безопасность, это не даёт ему право запирать антейскую знать в их апартаментах. Я посылаю ему укоризненный взгляд, и он выглядит сбитым с толку. Он к такому не привык. Я всегда делала, как он говорит, или, по крайней мере, поддерживала его. Чувство вины давит на грудь, но я безжалостно отгоняю его. На это нет времени. Речь идёт не о нём. Ни об одном из них.

— По-твоему, Элара может стоять за всем этим? — спрашиваю я спокойным, ровным голосом, без намёка на угрозу.

Это вопрос в лоб, знаю, но сейчас самое время для прямолинейности. Джондар тут же мотает головой — его рефлекторная реакция и, вероятно, правдивая.

— Мне нужно с ней поговорить, — обращаюсь к нему. И это не просьба.

Надо отдать ему должное, Джондар выглядит весьма взволнованным этой перспективой. Вейрианский суд известен далеко за своими пределами. На своей земле у меня было бы полное право потребовать дуэль, в которой Элара — ни разу в жизни не поднимавшая ничего острее столового ножа — не смогла бы победить. Но есть ещё кое-что в его глазах. Искреннее беспокойство. Может, за меня. Может, о ходе моих мыслей. Почему-то я сомневаюсь, что он беспокоится за неё.

— Элара бы никогда не оказалась замешана ни в чём подобном. Её репутация безупречна, ваше высочество.

— Тогда позволь мне поговорить с ней, и мы это выясним.

***

Джондар стучит в дверь, перед тем как открыть её. Я удивлённо моргаю. Что он делает? Предупреждает её о нашем приходе? Антейцы явно не представляют, как нужно действовать в таких ситуациях. Я оглядываюсь на Шая, который, если это вообще возможно, выглядит ещё злее. «Он на взводе, а значит, бесполезен», — сказал бы мой отец. Шай выше этого. Должен быть выше.

Злость — плохой советчик в таких делах. К тому же, мы говорим о смерти Нериссы. Моей компаньонки, которая всегда была добра и заботлива. Моей подруги. Шай тоже вырос под её присмотром. Она заботилась о многих сиротах, чьи родители погибли на войне и которых наша семья взяла под опеку.

В это сложно поверить, но Шай справляется хуже меня. Скорбь — сильная эмоция, а вейрианцы всегда были горячим, эмоциональным народом.

— Останься здесь, — приказываю ему.

— Принцесса…

— Шай, — я вкладываю в голос нотки предупреждения, и, к моему удивлению, он отступает. Его челюсть напряжена, но он не возражает. Я захожу за Джондаром внутрь.

Элара выглядит ужасно. Идеальная причёска растрёпана, плохая кожа небрежно замазана косметикой, глаза опухшие и красные. Я молча рассматриваю её — намеренно прибегая к тактике доминирования, — и держу лицо бесстрастным и нечитаемым.

И долго ждать не приходится.

— Я ничего не сделала, — взывает Элара, заламывая руки. — Я подарила вино, это правда, но я ничего не знаю про яд. Зачем мне это? Джондар, скажи ей. Прошу, скажи ей. Не отдавай меня этим дикарям. Я ничего не сделала.

Дикарям. Какая прелесть. Именно этого я и ожидала от антейской знати. С другой стороны, судя по взглядам моих стражников у двери, у Элары, вероятно, есть все основания бояться.

Но если она сейчас играет, то в ней умерла великая актриса.

— Откуда ты взяла вино?

— Откуда? Я не знаю. Сказала своему секретарю, и он принёс, — в её голосе даже есть нотки возмущения, всего на мгновение, которые я могла бы ожидать от неё, а затем её лицо вновь искажается. Она снова начинает рыдать, икая между словами. — Я просто… просто хотела вам… что-нибудь милое…

Милое. Сомневаюсь. Она хотела преподнести что-то впечатляющее, баснословно дорогое, что показало бы её могущество и поставило бы меня на место.

— Где секретарь? — спрашиваю я, но Джондар уже говорит по маленькому коммуникатору, который носит на запястье. Он поднимает глаза, без колебаний встречаясь со мной взглядом.

— Все заперты в своих комнатах. Он должен быть здесь. Или где-то рядом. Она всегда держала слуг поблизости. Сейчас выясним.

Голос, который раздаётся в ответ, звучит искажённо, металлически, но достаточно разборчиво.

— Каюта 410, он внутри, прямо рядом с вами.

Прямо рядом с нами. Я собираюсь выкрикнуть приказ, но Шай уже действует. Все они — мои стражи, люди Джондара. Полный хаос. Даже Элара вскакивает с кровати, когда дверь напротив распахивается и в коридоре вспыхивает плазменный огонь.

Что-то твёрдое врезается в меня, я оказываюсь на полу, надо мной нависает чьё-то тело. Через секунду я осознаю, что это Джондар. Он прижимает меня к полу, прикрывая собой от выстрелов.

Я толкаю его, и это как пытаться сдвинуть скалу. Какого чёрта он творит? Защищает меня? Я слышу шум, приглушённый и жуткий, который вдруг прекращается.

Всё затихает. Всё. Наконец, Джондар поднимается, и я снова могу дышать. Подскакиваю на ноги, бросаю на принца испепеляющий взгляд и несусь к двери, в ярости на него, на них всех.

— Назад! — орёт Шай. — Охраняйте ту комнату. Том, он упал? Том?

В узкой каюте напротив на полу растянулось тело, руки разбросаны в разные стороны, рядом лежат два плазморужья.

Видимо, это и есть секретарь. Совсем, совсем мёртвый.

Шикарно.

Тишина накрывает нас, как тёплое одеяло летним вечером. Я прочищаю горло.

— Знаешь, его ведь можно было допросить, — едким тоном говорю Шаю. Снова мамины нотки. — Задать пару вопросов. Самых важных. А теперь не получится.

Шай смотрит угрюмо, ни капли не раскаиваясь.

— А ты как думала? Что мы просто позволим тебе стоять здесь и задавать свои вопросы, пока он стреляет?

Я возвращаю ему взгляд. Потому что он прав. Но и я тоже, чёрт возьми. Ситуация, как ни крути, скверная для всех. Кроме того, кто хочет меня убить. Сейчас, по крайней мере.

Настоящий командир задаёт вопросы и получает на них ответы. Чего бы это ни стоило. Вот что я должна делать. Собраться, сосредоточиться. Раздать указания и выяснить, кто стоит за всем этим.

— Обыщите комнату. Его вещи. Узнайте его пароль и проверьте историю коммуникатора. Проверьте всё.

Оказывается, отдавать приказы довольно просто. Это определённо моя задача, раз ничего больше мне не разрешается.

И тогда я вспоминаю про Джондара. Он пристально смотрит на меня. Его лицо настолько бледное, что могло бы выглядеть смешным при других обстоятельствах. Но это не смешно. Совсем.

— Принц Джондар? С вашего позволения?

— Моего… моего позволения, принцесса Беленгария? — он выглядит растерянным. И Элара всё ещё воет, голос хуже, чем сирена, что делу не помогает.

Он не знает, что делать, и вместо этого смотрит на меня. Я хватаюсь за эту возможность.

— Ваше позволение обыскать каюту убийцы и его вещи. Ваше позволение продолжить, — у меня ведь, на самом деле, нет таких полномочий здесь. И я не могу просто взять всё на себя. Не официально.

Он встряхивается, как человек, только очнувшийся от кошмара, и злость вспыхивает в его взгляде. Ах да, это она. Что же было до этого?

— Даю разрешение, принцесса. Олден, Фент, помогите им, — двое его стражей отрывисто кланяются, Шай выкрикивает указания им тоже. Я не двигаюсь с места, просто терпеливо жду. Вот моё оружие. Джондар выдерживает не дольше Элары. — Этого не должно было случиться. Мы не жестокие люди, ваше высочество. Держать при себе такое оружие, обращать его против других…

Нет, антейцы не такие. Насилие — не их путь. Для этого есть вейрианцы. Отравленное вино, однако, вполне в их духе… Я проглатываю язвительные комментарии, которые бы только усугубили ситуацию.