Глава 6

— Дерин, я совершенно не могу тебя понять, — сказал ей Джеральд на следующее утро. Она работала, а он сидел возле нее на траве. — Ты настаиваешь на том, что он тебе не нравится, и тем не менее…

— Я не настаиваю на том, что он мне не нравится, — перебила его Дерин. — Эта мысль пришла в голову тебе.

Вчера вечером, когда увидел, что она ужинает с Домиником, он не высказал своего неудовольствия, только поздоровался с ними очень кратко и очень церемонно, когда проходил мимо их столика, направляясь к своему. Дерин пришлось признать, что она при этом испытала некоторое облегчение. Ее бы смутило, если б он отпустил какое-нибудь замечание, из-за которого ей почти наверняка пришлось бы с ним объясняться прямо в ресторане.

— Ясно, — сказал он, опустив глаза в хорошо знакомой ей манере. — Очевидно, я неправильно понял ваш тет-а-тет.

— Очень может быть, что неправильно, — отпарировала Дерин. — Если ты думаешь то, что, как я думаю, ты думаешь.

— Когда я тебя там увидел, то готов был провалиться сквозь землю, — продолжал он. — Сначала не мог поверить своим глазам.

— Не понимаю, с чего бы это. Я не отшельница, и я иногда хочу есть.

— Но с ним…

— О, ради всего святого, Джеральд! — в сердцах воскликнула она. — К Дому Грегори я вовсе не испытываю никаких пылких чувств. Я… я могу пойти куда-то с ним или покинуть его, меня это мало волнует. И откуда я могла знать, что ты вернешься вчера вечером?

— Я предупредил тебя, что могу вернуться.

— Верно, предупредил, — признала она. — Но я не понимаю, что вообще могло от этого измениться.

— Ты имеешь в виду, что все равно бы уехала, даже если бы вспомнила, что я собирался вернуться вчера вечером?

— Конечно.

— Понимаю.

— А по-моему, не понимаешь, — возразила Дерин. — Ты все еще пытаешься понять, что же все-таки скрывается за тем, что я поехала с ним ужинать, а на самом деле за этим не скрывается ничего. У меня полно других забот. — Она прикоснулась кистью к картине, над которой работала, и сделала слишком густой синий мазок по крылу вяхиря. — Вот досада! Ты только посмотри, что я натворила!

— Наверное, это из-за меня, — предположил Джеральд.

— Из-за тебя, — коротко согласилась она. — Я не могу сосредоточиться.

— Что ж, извини. — Он опустил глаза и уставился на свои руки, явно не желая менять тему разговора, хотя было очевидно, что ей эта беседа не доставляет удовольствия. — Но я хотел все выяснить, Дерин. Ты знаешь, какие чувства я к тебе испытываю, и не думаю, что ты поступила совершенно правильно, когда отправилась в ресторан ужинать с Грегори, как только я уехал.

— Ничего подобного! — негодующе возразила она. — Ты уехал не меньше чем за два дня до этого, и я в этом не видела ничего плохого. Не понимаю, почему мне нельзя иногда отдыхать от работы и нельзя есть. Кроме того, я не являюсь твоей собственностью.

— Я… — начал было Джеральд, но она продолжала, не обращая внимания на его попытки объясниться.

— Дом пригласил меня поужинать в ресторане для разнообразия, и я поехала с ним. Не понимаю, зачем тебе понадобилось делать из этого трагедию.

— Я не делаю из этого трагедию, — возразил он. — Просто я люблю тебя.

— Я знаю, что любишь… или, по крайней мере, говоришь, что любишь, но я тебе не принадлежу, Джеральд, и ты знаешь, как для меня важно быть независимой.

— О, Дерин! — Он выглядел таким обиженным и испуганным, что Дерин немедленно пожалела о своих словах. К тому же она вспомнила, что сказал ей Доминик вчера вечером; он назвал ее жестокой и безжалостной и предположил, что она наверняка обидит Джеральда.

Так все и произошло. Он окажется прав, если только она сейчас же все не исправит. Она протянула руку и коснулась лица молодого человека.

— Прости меня, Джеральд, — попросила она. — Мне следовало выразиться иначе.

— Но все равно ты бы подразумевала именно это? — мрачно уточнил он, и она вздохнула, откладывая в сторону кисть и осторожно вытирая руки тряпкой.

— Да, наверное, подразумевала бы именно это, — признала она. — Но ты меня знаешь, Джеральд. Я не могу… я не стану вводить тебя в заблуждение и говорить, что могу измениться. Я еще не готова… остепениться и выйти замуж или даже более-менее серьезно к кому-то отнестись.

— Как, даже более-менее? — с беспокойством спросил он, и она улыбнулась.

— Мне бы не хотелось даже более-менее, — сказала она, и он глубоко вздохнул.

— Я думал, что в последнее время стал тебе немного дороже. Мне известно, как ты относишься к тому, чтобы остепениться и выйти замуж, и я уважаю твои чувства, ты это знаешь, но… но в последнее время ты казалась немного другой. Как будто твое отношение чуть-чуть изменилось.

— Вообще-то нет, — осторожно возразила Дерин.

— Иногда ты казалась именно такой, — настаивал он. — И я думал, что твои чувства ко мне могут стать немного серьезнее.

— Ты мне нравишься, Джеральд.

Тут она осознала, что его расстроенный, слегка обиженный вид вызывает в ней сильную тревогу, и понадеялась, что не начинает сдаваться. Она всегда очень ценила свою свободу и свою независимость и ни под каким видом не хотела бы, ничего не зная, шагнуть в ту неизвестность, к которой, как она считала, приведут ухаживание и брак. Джеральд действительно был очень милым, и она, Дерин, насколько она понимала, была ему очень дорога. Иногда она действительно чувствовала угрызения совести, когда думала о том, сколько ему пришлось проехать, чтобы оказаться рядом с ней.

— Только нравлюсь?

Она улыбнулась, смущенная тем, что придется быть слишком откровенной.

— Ну, может быть, немного больше, чем просто нравишься, — призналась она. — Ты мне действительно очень дорог.

— О, Дерин! Милая!

— Я сказала «дорог», — поспешно напомнила она ему, когда он взял ее за руки и с серьезным видом уставился на нее. — Я не влюблена в тебя, Джеральд, и не уверена, что когда-нибудь тебя полюблю.

— Я тебе дорог, — с серьезным видом повторил он. — Это кое-что значит, милая Дерин. Мне остается только ждать и ждать, пока ты не решишь, что чувствуешь ко мне нечто большее, чем просто «дорог».

Она засмеялась, чувствуя, что начинает волноваться, потому что увидела, что между деревьями от реки идет Доминик. И даже на таком расстоянии она могла утверждать, что Пес навострил уши и изо всех сил пытается вырваться от Доминика, который придерживает его за ошейник. Пес так невзлюбил Джеральда, что это казалось почти невероятным. Иногда она чуть ли не начинала верить, что Доминик и вправду имел к этому какое-то отношение, потому что, как правило, животные хорошо относились к Джеральду.

Джеральд почувствовал, что ее внезапно что-то отвлекло, и обернулся, чтобы посмотреть, в чем дело. Он нахмурился, когда увидел, что в садовые ворота входят Доминик и собака.

— Он действительно ходил на реку купаться? — поинтересовался он, заметив сверток, который Доминик нес в одной руке. Дерин кивнула:

— Он иногда занимается подводным плаванием с аквалангом.

— В реке? — Эта мысль явно вызвала у него отвращение. — Разве она не грязная… загрязненная?

Дерин покачала головой:

— Нет, только не Пеннтог. Это одна из нескольких рек, к которым это не относится. К счастью, рядом с ней нет ничего, что могло бы ее загрязнить, и она до самого дна чиста, как хрусталь.

Джеральд пожал плечами.

— Все равно странно, что он выбрал именно это место для подводного плавания с аквалангом, — настаивал он. — Я бы даже не поверил, что здесь достаточно глубоко.

— В некоторых местах здесь очень даже глубоко, — просветила его Дерин. — И я не думаю, что это нечто из ряда вон выходящее, верно? Если его это развлекает.

— И держит его подальше от тебя, — догадался Джеральд, и она пожала плечами.

— Что-то в этом роде.

— Но все равно странно, — продолжал он, явно не собираясь оставлять эту тему. — Я хочу сказать, зачем он вообще здесь находится. Интересно, почему он решил приехать именно сюда и спрятаться здесь.

— Потому что он знает Гвинет Рис, и она предложила ему пожить в коттедже. Я думала, что ты это знаешь.

— Об этом я знаю, — подтвердил Джеральд. — Но не могу понять, почему он приехал в глубь страны. Я бы не сказал, что такому человеку, как он, нравится прятаться. И еще мне интересно, где он провел последние несколько лет… когда закончилась история с наследницей, о которой писали в газетах на первых страницах.

— В тропиках, — коротко сообщила Дерин.

— Вот как? — Он с любопытством приподнял бровь и посмотрел на нее. В его взгляде сквозила подозрительность. — Он об этом рассказывал, не так ли?

— Только потому, что я его спросила, — призналась она. — И мне совсем не хотелось бы разговаривать о нем целое утро, если ты не против, Джеральд.

— Я не против. — Он пожал плечами, как ей показалось, с несколько недовольным видом. — Я бы хотел, чтобы он вернулся туда, откуда приехал, вот и все. И там бы и остался.

Дерин не удержалась от улыбки.

— Вряд ли он так поступит, — покачала головой она. — Я сама предположила нечто в этом роде, но, кажется, он хочет остаться здесь, а он упрямый.

— Как и ты, — резко ответил Джеральд. В его голосе прозвучало сожаление. — Если ты действительно хочешь от него избавиться, милая, возвращайся со мной в город. Или позволь мне найти где-нибудь для тебя другой коттедж.

Дерин решительно покачала головой, крепко сжав губы.

— Мне здесь нравится, — твердо сказала она. — Я могу мириться со многими вещами до тех пор, пока у меня есть этот коттедж и эта чудесная долина.

— Как я и говорил, — победоносно провозгласил Джеральд. — Упрямая.

— Да, упрямая. — Она взглянула на часы и вздохнула, подумав о работе, которую до сих пор не закончила. — Наверное, раз Дом вернулся с реки и сейчас позже, чем я думала, мне лучше пойти и приготовить что-нибудь на ленч, — сказала она.

Джеральд нахмурился:

— Ты все еще готовишь ему еду?

— Когда мне вообще случается готовить, что происходит не так уж часто. — Она собрала все свое имущество. После того как Пес решил поближе познакомиться с ее вещами, что имело ужасные последствия, она перестала оставлять их без присмотра. — Ты остаешься? — осведомилась она.

— А мне можно остаться? — спросил он, с надеждой глядя на нее. Она кивнула, криво улыбнувшись:

— Конечно, можно, это все еще мой коттедж… пока.


Она вспомнила о замечаниях Джеральда насчет подводного плавания с аквалангом в реке на следующее утро, когда вышла поработать в сад. Было еще довольно рано, но солнце уже находилось высоко в небе. Стояла замечательная теплая погода, так что Дерин с удовольствием думала о предстоящей работе за стенами дома.

Когда она ставила свой табурет, краем глаза заметила что-то белое, лежавшее на траве рядом с летним домиком. Это не могло оказаться листом бумаги, потому что было гораздо большего размера. Если бы она не знала, что Доминик сдавал вещи в стирку в Гланреддине, то подумала бы, что он что-то выстирал и положил там сушиться.

Чем сильнее она пыталась не обращать внимания на это белое пятно, пока раскладывала вещи, тем большую озадаченность чувствовала. Если хотели что-то высушить, то гораздо лучше было это повесить на веревке для сушки белья возле коттеджа. Зная, что Доминик уже ушел, она осмелилась пойти к летнему домику, чтобы самостоятельно все выяснить. Если он действительно что-то выстирал, она могла прийти на помощь и должным образом закрепить эту вещь прищепкой на веревке для сушки белья. А если она ошибалась, то все равно Доминика дома нет, так что говорить ей колкости из-за ее любопытства будет некому.

Когда она подошла поближе, то увидела, что это пара купальных трусов. Очевидно, он купался рано, может быть, еще до завтрака. Несмотря на теплые лучи солнца, они совсем не сохли, так что там им находиться не следовало. Поэтому она их подняла и отнесла обратно в сад. Она их закрепит прищепками на короткой веревке, привязанной к углу коттеджа. Под свежим, теплым ветерком они высохнут гораздо быстрее.

К тому времени, когда Доминик пришел на ленч, Дерин уже совсем забыла, что повесила их сушиться на веревке, так что посмотрела на него с некоторым удивлением, когда он обратился к ней со словами:

— Ты знала, что это случится?

Она отвернулась от шкафа, где хранились тарелки, и с минуту непонимающе смотрела на какую-то белую вещь, которую он поднял, чтобы она ее хорошенько рассмотрела. Потом улыбнулась:

— О, так они высохли? Я повесила их на веревку. Они были так разложены на траве, что сохли бы там целую вечность.

— Но, по крайней мере, тогда они остались бы целы, — заметил он, держа трусы обеими руками и просунув палец в довольно большую дырку на задней стороне.

— О! — Дерин некоторое время не сводила глаз с дыры, едва удерживаясь от смеха. — Как же это случилось?

— Это случилось потому, что одна умная девушка закрепила их на веревке прищепками с проволочными пружинами, — пояснил он.

— Я уверена, что они не порвались, когда я их вешала, — стала оправдываться она, все еще глядя на дырку.

— Они порвались, когда я их снял с веревки, — сообщил он, швыряя трусы на стул. — Я не заметил, что ты закрепила их прищепками, и просто потянул.

— Тогда ты вряд ли можешь винить в этом меня, — возразила Дерин, как ей казалось, достаточно разумно. — Ведь ты наверняка мог увидеть прищепки.

— Дело в том, что не мог, — не согласился он. — Или я не стал бы просто дергать. Ветер перекинул трусы через веревку, и я не видел этих чертовых прищепок.

Дерин глубоко вздохнула, ставя на стол тарелки и блюда:

— Ну, ты мог бы догадаться. Тебе следовало знать, что я всегда пользуюсь прищепками, когда что-нибудь вешаю сушиться на веревку. Так поступают все нормальные женщины.

На его лице появилась озорная ухмылка.

— Мне еще нужны доказательства того, что ты и вправду нормальная женщина, — заявил он и уселся за стол, как будто дожидаясь, что она даст ему сдачи.

Дерин считала, что совершает доброе дело, спасая его купальный костюм, поэтому такое отношение с его стороны привело ее в ярость. Она негодующе посмотрела на Доминика и буквально швырнула хлеб на стол перед ним.

— О, я и сама не знаю, зачем беспокоилась из-за твоего глупого лягушачьего костюма! — фыркнула она.

— Это не лягушачий костюм, — тут же сообщил он ей, как будто разговаривая с глуповатым ребенком. — Это обычный, но довольно дорогой купальный костюм.

— Чем бы он ни был, теперь это не важно, — заявила она. — А ты, наверное, вообразил себя ныряльщиком с аквалангом, когда плескался в реке.

— Я там не плещусь. Я занимаюсь подводным плаванием с аквалангом, и это называется совсем не «ныряльщик с аквалангом».

— Ну, я не разбираюсь во всех этих тонкостях, но в том, что порвались трусы, виновата не я, а ты.

— Ты могла их оставить там, где они лежали.

Она принесла масло и банку с солеными огурцами и бухнула все это перед ним.

— Жаль, что я их там не оставила, — резко ответила она. — В любом случае, тебе не нужен лягушачий костюм, ты и так похож на лягушонка.

Это была ребяческая колкость. Она знала, что он этого так не оставит, так что попыталась отойти, чтобы занять свое место за столом. Но он обхватил пальцами ее левое запястье, заставил остановиться, и она вскрикнула в знак протеста.

— Дамы так себя не ведут, — тихо сказал он ей. — Никогда.

— Дом! Ты делаешь мне больно! Отпусти!

Он сжал ее запястье еще сильнее, поднял глаза и посмотрел на нее. В его взгляде светилось злорадство.

— Ты прекрасная принцесса, — ядовито проговорил он. — Один поцелуй превратит меня в красавца принца — так говорится в сказке.

— Отпусти меня сейчас же!

— Сначала преврати меня в красавца принца.

— Да я скорее ударю тебя по голове этим куском хлеба, — резко ответила она и свободной рукой потянулась за длинным батоном.

— Считается, что прекрасные принцессы не колотят бедных беззащитных лягушат, — с серьезным видом напомнил он, хватая Дерин и за другое запястье, после чего заставил пригнуться, чтобы их лица оказались рядом. — А теперь играй по правилам, и я позволю тебе съесть твой ленч.

— Дом!

Он сильнее дернул Дерин за запястья и потянулся к ее губам. Его поцелуй оказался жестким и грубым, в отличие от того, что она ожидала. Протестуя, она приглушенно вскрикивала, но он держал ее крепко. Наконец Доминик отпустил ее, все еще держа за запястья и глядя на нее с каким-то задумчивым выражением.

— Пожалуйста! Отпусти меня!

Наконец он молча разжал руки, и некоторое время она стояла, с растерянным видом потирая отметины от его пальцев. Потом она снова коротко взглянула на него и отвернулась. Она была не в силах перенести чувство теплоты и близости, которое испытала, находясь совсем рядом с ним. Она села на другой конец стола. Руки дрожали, а ноги так ослабли, что Дерин не сомневалась, что рухнет на пол, если останется стоять еще на минуту.

Они ели молча, и от нее не ускользнуло, что даже Пес, который занял привычное место у двери, был озадачен их неожиданным молчанием. Он склонил голову набок и навострил уши, пытаясь понять, в чем же было дело. Молчание было нарушено, только когда она поставила на стол поднос с кофе. Доминик посмотрел на нее, и его губы изогнулись в кривой улыбке.

— Я должен сказать, что сожалею, Дерин? — тихо спросил он.

Она было покачала головой, но передумала и вместо этого слегка пожала плечами.

— Только если ты в самом деле сожалеешь, — сказала она.

— Вообще-то нет.

— Тогда зачем говорить, что сожалеешь?

Он откинулся на спинку стула и закурил сигарету. На миг выпущенное им облако дыма скрыло от нее его лицо.

— Потому что я думал, что ты, может быть, ждешь этого от меня, — объяснил он. — Я не вполне осознавал, насколько ты привержена общепринятому. Этот артистический, богемный фасад — только фасад, не так ли? Так оно и есть.

— Не понимаю, что ты хочешь сказать.

— Не понимаешь? — Некоторое время он внимательно смотрел на нее, пуская облачка дыма, его взгляд обеспокоил ее. — Если бы ты действительно была такой, как утверждаешь, — наконец сказал он, — ты хотя бы слегка ответила бы на мой поцелуй.

— А с какой стати ты так решил? — спросила она, защищаясь. — Даже претендующие на художественность… представители хиппи, как ты их называешь, уж конечно, имеют право выбирать, с кем целоваться.

— Верно, — признал он, как будто пытаясь понять ее точку зрения. — Но что я заметил, так это то, что ты не дала мне пощечину.

— Это, — мрачно пообещала Дерин, — можно быстро исправить.

Он засмеялся, поднимаясь на ноги:

— Я бы не стал пытаться это сделать, милая, можно ведь и сдачи получить.

— И это меня бы не удивило! — резко ответила Дерин, жалея, что не владеет своим голосом, который прозвучал хрипло и дрожаще.

Он направился к двери, захватив купальные трусы, и с сожалением ухмыльнулся.

— Мне придется отправиться за покупками, — сказал он. — Только после этого я смогу снова пойти купаться.

Дерин не ответила. Вместо этого она начала убирать со стола. Просто невероятно, но она с трудом удерживалась от смеха. А ведь только что была в ярости. Собрав блюда и направляясь с ними к раковине, она глупо захихикала и еле смогла успокоиться. Сложила посуду в старомодный эмалированный таз, сняла с вешалки за дверью полотенце, после чего отправилась за чайником.

— Лови! — крикнула она, швыряя Доминику полотенце, когда он шел к двери. Некоторое время он смотрел на полотенце так, словно не верил своим глазам.

— Зачем это? — спросил он.

— Чтобы вытирать посуду, — сообщила она ему. — Тебе довольно долго удавалось выходить сухим из воды. Не понимаю, с какой стати я должна выполнять всю работу по дому, а заодно готовить еду.

Некоторое время он смотрел на нее, и она заметила, что в его глазах притаилась смешинка, несмотря на нахмуренные брови.

— А если я скажу, что не стану вытирать посуду? — тихо предположил он. — Что тогда?

— Тогда ты больше не получишь еды, — сурово сообщила она, хотя ей ужасно хотелось посмеяться над выражением его лица.

— Ах ты маленькое чудовище! Это же шантаж!

Она налила в таз жидкость для мытья посуды и горячую воду, при этом удовлетворенно улыбаясь.

— Это зависит от тебя, — весело сказала она. — Вытирай посуду или голодай.

— А как же Джеральд? — мягко поинтересовался он, сдаваясь и начиная вытирать фаянсовую посуду по мере того, как она ее мыла. — Это, по-моему, его ты должна приучать.

— Я никого не приучаю, — резко ответила Дерин, видя, что может разочароваться в своей победе. — Я только назначаю справедливое разделение труда.

— Понимаю. — Он поймал ее взгляд, когда она повернулась, чтобы поместить очередное блюдо в сушилку для посуды, и улыбнулся. — Но это все связано с ведением хозяйства, не так ли?

— Если ты думаешь, что, если смутишь меня, тебе удастся перестать вытирать посуду, — сердито ответила она, отбрасывая с лица волосы тыльной стороной мыльной ладони, — то ошибаешься.

— Мне бы и в голову не пришло пытаться тебя смутить.

— О да, пришло бы, если бы ты подумал, что сумеешь выйти сухим из воды.

— Может быть, сумею! — Он обхватил ее руками за талию и прижал к себе, чем вызвал ее громкие протесты. — А ты все равно мало что сможешь сделать, раз у тебя руки в воде, так? Почти невозможно устоять перед соблазном воспользоваться такой ситуацией.

— Перестань! — Она извивалась в его руках, но не могла вырваться. — Отпусти меня, Дом, или я тебя поколочу, даже мыльными руками!

— Не поколотишь! — Он поспешно пригнулся, когда она изо всех сил размахнулась мыльной, мокрой рукой, пытаясь попасть по лицу, и со смехом отпустил ее, когда она промахнулась. — Поколотила бы, да?

Дерин водрузила на сушилку последнее блюдо и взяла у него полотенце, сама едва не лопаясь со смеху.

— Уходи, — потребовала она с притворной суровостью. — Я сама их вытру. От тебя все равно толку мало.

— Ну а что ты ожидала? Я ведь только ученик.

Они стояли лицом к лицу в солнечной кухне. Их глаза блестели от смеха. Их обоих охватило напряженное волнение, от которого у них захватило дух… но это волнение исчезло через секунду, потому что они услышали бешеный лай Пса. Он пробежал через кухню и бросился к выходу из дома.

Доминик вовремя пришел в себя и успел схватить Пса за ошейник, пока тот не успел выскочить за дверь. Пес же изо всех сил вилял хвостом — ему не терпелось поздороваться с гостем.

— Это наверняка не Джеральд, — заметил Доминик, — а то он не стал бы вилять хвостом.

Дерин с полотенцем в руках подошла к окну и выглянула. Потом покачала головой.

— Там идут два человека, — сообщила она. — Очень может быть, что просто вышли на прогулку.

— Мне пойти и посмотреть?

Она кивнула, удивившись, что позволяет ему оказать ей хотя бы эту маленькую услугу.

— Они могут не знать, что коттедж занят, — сказала она.

Кажется, так оно и было, потому что, когда Доминик вышел из коттеджа вместе с Псом, мужчина и женщина резко остановились и осторожно ему улыбнулись.

— Не знали, что в старом коттедже кто-то есть, — проговорил мужчина несколько извиняющимся тоном. Голос его звучал мягко и мелодично, как у большинства жителей этих долин. — Извините, если мы вторглись в ваши владения.

В этот безветренный летний день Дерин отчетливо расслышала каждое слово. Она услышала, как они поздоровались друг с другом. Потом мужчина и женщина объяснили, что они раньше жили в деревне, а теперь приехали сюда в гости. Дерин очень нравилось это ритмичное произношение, и сначала она его слушала с удовольствием. Но то, что потом произнес мужчина, развеяло ее грезы, и она прислушалась, испугавшись его слов.

— Вы с женой поселились в этом коттедже, не так ли? — спросил он.

— Не насовсем, — весело сообщил ему Доминик, не обращая на ошибку совершенно никакого внимания. — Мы приехали сюда всего на пару месяцев, вот и все.

У Дерин захватило дух. Он сейчас должен исправить их ошибку и рассказать о том, что они не женаты и что не живут в одном коттедже. Но он не сделал ничего подобного. Дерин стиснула руки. Ей хотелось выйти из дома и самой что-нибудь сказать.

— Прекрасное место для отпуска, — улыбнулась женщина. — Здесь очень тихо, но некоторые люди ничего не имеют против этого, не так ли?

— О, нам здесь очень нравится, — с серьезным видом сказал Доминик, по крайней мере на этот раз говоря правду. — Мы искали место, куда могли уехать подальше от обезумевшей толпы.

Дерин никак не могла узнать, сделал ли он какой-нибудь жест или, может быть, поднял брови, чтобы придать несколько иной смысл своим словам, но круглое приятное лицо его собеседника вдруг приобрело понимающее выражение, и он широко улыбнулся.

— Чудесное место для медового месяца, а? — предположил он.

Вероятно, он просто наугад задал наводящий вопрос, но Доминик немедленно подыграл ему.

— Возможно, — серьезно согласился он, — но у нас не совсем медовый месяц. Вообще-то моя жена рисует, и она говорит, что здесь ее часто посещает вдохновение. — Сказав это, он взглянул на окно коттеджа. Он выглядел в точности как любящий муж; улыбаясь Дерин, он поднял руку в знак приветствия.

Дерин же была в ярости, но ясно понимала, что ничего или почти ничего не может с этим поделать. Если она возразит, то все станет гораздо хуже. Она вытерла оставшиеся блюда и убрала их, с грохотом швырнув в шкаф. Дерин никак не могла понять, с какой стати он вдруг решил сказать, что женат на ней. Тем не менее сделанного не воротишь, и если она выйдет из дома и скажет этим двум незнакомцам, что они не женаты, то те, возможно, уйдут, осуждая распущенный образ жизни художников.

— Это замечательное место для художницы, — говорил мужчина, явно стараясь проявить дружелюбие. — А вы тоже рисуете, мистер…

— Грегори, — беззаботно подсказал Доминик. — Нет, я не рисую. Просто шатаюсь без дела, пока малышка работает.

Малышка! Это оказалось последней каплей, и Дерин сжала кулаки, слушая его. Кроме того, при обычных обстоятельствах он никогда бы не употребил это выражение, так что оно явно оказалось частью какой-то утонченной шутки. Возможно, Доминик просто решил таким образом с ней расквитаться.

Потом они все трое рассмеялись, и даже Пес в восторге завилял хвостом. Как мило, что все так счастливы, с горечью подумала Дерин. Но когда она останется наедине с Домиником Грегори, найдется у нее что ему сказать. А пока что он вовсю болтал со своими новыми друзьями, и ему это явно очень нравилось.

Дерин выскочила за дверь, только когда услышала, что пара уходит, а Доминик начинает обходить коттедж, чтобы вернуться к себе. Маленькая стройная фигурка в яркой блузе красно-желтого цвета. Ее босые ноги твердо стояли на траве, которая росла вокруг коттеджа. Дерин подбоченилась. Ее крупные, широко расставленные карие глаза сверкали от ярости.

— Дом!

Он медленно обернулся, как будто подозревая, что его сейчас ждет. Секунду или две он стоял и молча смотрел на нее. Пес с надеждой вилял хвостом. Вряд ли Доминик мог не заметить, как она рассержена, но все же он улыбнулся, когда пошел обратно к ней. В его глазах светился вызов, который давал Дерин понять, что она не сможет запугать его.

— Да, мэм. — Она молча сердилась еще секунду или две. В это время он внимательно смотрел на ее гневное лицо. — Тебе лучше поскорее что-нибудь сказать, — с серьезным видом посоветовал он, — а то взорвешься.

— Как ты смеешь! — в ярости выкрикнула она. — Как ты смеешь так лгать?!

Секунду он молчал, но при этом не пытался скрыть, что вот-вот рассмеется. Этого оказалось достаточно, чтобы она взбесилась еще сильнее.

— Это было только ложью во спасение, — наконец тихо пояснил он.

— Во спасение или нет, все равно ложь!

— И если на то пошло, то я лгал ради тебя.

— Ради меня!

Он скрестил руки на груди и посмотрел на нее сверху вниз, отчего она почувствовала себя совсем маленькой.

— Ради тебя, — подтвердил он. — Я не хотел, чтобы у этих людей сложилось о нас ложное представление.

— Но именно из-за тебя у них сложилось о нас ложное представление, — возразила Дерин и нахмурилась, когда он покачал головой.

— Я только не стал опровергать вывод, к которому они уже пришли.

— Но именно тогда ты должен был их поправить.

Он ухмыльнулся.

— Но этому было бы трудно поверить, не так ли? — спросил он.

— Не понимаю почему.

— Ну, мы и вправду живем здесь вдвоем, и если бы я сказал, что мы не женаты, то это выглядело бы немного подозрительно.

— Мы не живем здесь вдвоем!

— Но так оно и есть, — возразил он.

— Но не вместе. Мы не живем в одном и том же коттедже.

Он снова ухмыльнулся, и стало ясно, что он наслаждается этой ситуацией. Возможно, то, что она так сильно рассердилась, понравилось ему еще больше.

— Должно быть, все выглядело так, как будто мы живем в одном и том же коттедже, — сказал он. — Мы с Псом вышли из дома, а ты стоишь у раковины — моешь и вытираешь посуду после ленча. — Он засмеялся. — Очень хорошо, что они не пришли на несколько минут раньше. Тогда они увидели бы меня с кухонным полотенцем, и у них действительно не осталось бы никаких сомнений. С кухонным полотенцем в руках они могли бы увидеть только мужа.

Она решила оставить его намек без ответа и с упреком посмотрела на него.

— Тебе не обязательно было давать им понять, что мы не женаты, — возразила она, против воли начиная признавать логику его довода. — Ты мог сказать об этом прямо.

— Мог, — любезно согласился он. — И что бы они тогда подумали? Они и через миллион лет бы не поверили, что я просто здесь питаюсь, а потом ухожу, как добрый маленький монах, и сплю в летнем домике. — Он быстро смерил Дерин оценивающим взглядом, что встревожило ее. — Такие люди не поверили бы этому, особенно когда увидели бы, что ты похожа на босую и маленькую разноцветную птичку. — Он ухмыльнулся с озорным видом. — И потом, никто не ошибется и не примет за монаха такого человека, как я.

— Да ты просто получаешь от этого удовольствие! — обвинительным тоном произнесла Дерин, и он улыбнулся, признавая ее правоту.

— Боюсь, что да. Я тогда получил от этого удовольствие, а теперь ты подняла вокруг этого такой шум, что мое удовольствие стало еще больше. Мне очень нравится твой вид, когда ты сердишься. Ты становишься просто невероятно красивой.

Дерин поспешно покачала головой, пытаясь отбросить посетившие ее безумные, нелогичные мысли. Она твердо решила полностью контролировать свои чувства.

— А что будет, если они поговорят с кем-то, кто знает, что это неправда? — поинтересовалась она.

— Разве кто-то это знает? — спросил он, и она покачала головой. Потом кое-что вспомнила и в смятении посмотрела на него.

— Джеральд, — выдохнула она. — Если он узнает, что он только подумает?

— Наверное, самое плохое, — сухо заметил он. — Но почему ты уверена в том, что он об этом узнает? Я хочу сказать, ведь у него нет знакомых в деревне, не так ли? — Теперь он смотрел на нее совсем по-другому. Его взгляд стал более задумчивым. — И разве мнение Джеральда имеет большое значение?

На этот вопрос Дерин ответила не сразу.

— Именно ты сказал, что я могу быть жестокой и безжалостной, — напомнила она ему. — Ты намекал, что я могу его обидеть, потому что он… он не знает, как со мной обращаться. Что ж, это были твои слова. Так вот, я пыталась не обидеть его.

— Потому что ты действительно этого не хочешь или потому что я сказал такое о тебе? — мягко осведомился он, и Дерин бросила на него осторожный взгляд.

— Мне нравится Джеральд, — сказала она. — Несмотря на то что ты обо мне думаешь, мне не нравится обижать кого бы то ни было, и мне на самом деле очень дорог Джеральд.

— Понимаю. — Она не была уверена в том, что именно он подразумевал под этим словом, произнесенным с довольно загадочным выражением, но не собиралась его спрашивать, во всяком случае сейчас.

— Наверное, мне придется объяснить ему, когда он приедет, — с сожалением сказала она.

— Может быть, это не понадобится. — Она с любопытством посмотрела на него, и он улыбнулся. — Скорее всего, он никогда об этом не узнает.

У нее на лице отразилось сомнение, но против воли она с ним согласилась.

— Не узнает. Нет, наверное, не узнает.

— Я должен сказать, что сожалею, — проговорил он некоторое время спустя, и она с беспокойством посмотрела на него. Его губы снова растянулись в знакомой ей кривой улыбке. И Дерин пожалела о том, что так хорошо помнит поцелуй этих губ, после которого прошло так мало времени.

— Ты в самом деле сожалеешь? — спросила она так же, как тогда, но на этот раз он кивнул.

— В некотором роде. Я не хотел бы расстроить твою… личную жизнь.

Он попытался удержать ее взгляд, но Дерин опустила глаза и стала смотреть на свои босые ноги. Она вдруг осознала, что он совсем рядом с ней, что у нее на лбу яростно колотится пульс, и это ее встревожило.

— Ты уже ее расстроил, — сказала она хриплым голосом, потому что у нее захватило дух. Потом повернулась и бросилась обратно в коттедж, как одна из тех приверженных общепринятому романтических героинь, которых она так презирала.

Загрузка...