Кулак Аллаха

Глава 22

Два часа спустя Майк Мартин уверенно заявил:

– Это здесь.

– Где? – с неподдельным любопытством переспросил полковник Битти.

– Где-то в этом квадрате.

В комнате, где проходило совещание, Мартин склонился над столом, на котором лежал аэрофотоснимок большого участка горной цепи Джебаль-аль-Хамрин, квадрата размерами пять на пять миль. Он показал пальцем:

– Деревни, целых три деревни, здесь, здесь и здесь.

– Ну и что?

– Это «липовые» деревни. Построены они великолепно, прямо настоящие поселки горцев, только на самом деле эти «деревни» битком набиты солдатами.

Полковник Битти всмотрелся в снимки внимательней. Одна из деревень расположилась в долине, всего в полумиле от седловины между тремя холмами. Две другие прижались к склонам холмов чуть дальше.

Деревушки были совсем крохотными; не удивительно, что ни в одной из них не оказалось мечети. Зато в каждой деревне был большой общинный сарай, очевидно, для хранения зимних запасов сена и других кормов, а также маленькие загоны для овец и коз. Кроме этих построек да дюжины жалких хижин из саманных кирпичей, крытых соломой или жестью, в деревнях не было ровным счетом ничего. Летом неподалеку от хижин могли бы быть видны небольшие заплатки возделанной пашни, но сейчас стояла зима. В гористых местностях Среднего Востока такие деревушки можно встретить где угодно.

Зимой, когда часто сутками льют холодные дожди, жизнь в горном Ираке нелегка. Европейцы заблуждаются, считая, что на Среднем Востоке всегда и везде тепло.

– Хорошо, майор, вы знаете Ирак, я не знаю. Объясните, почему вы назвали эти деревни липовыми?

– Нарушена система жизнеобеспечения, – ответил Мартин. – Для такой площади слишком много деревень, людей и домашнего скота. Не хватит кормов для скота, пищи для людей. Они будут голодать.

– Черт! – с чувством заметил Битти. – Все так просто!

К Мартину и Битти присоединился полковник Крейг, командир полка специального назначения. Вполголоса переговорив о чем-то со Стивом Лэнгом, он спросил:

– Что вы об этом думаете, Майк?

– Чертова саддамова игрушка здесь, Брюс. Не исключено, что в хороший бинокль ее можно будет заметить с тысячи ярдов.

– Генералы хотят направить отряд для отметки цели. О вас, разумеется, речь не идет.

– Чепуха, сэр. Уверен, эти холмы кишат пешими патрулями. Вы же видите, здесь нет дорог.

– Ну и что? Патрули можно обойти стороной.

– А если нарветесь хотя бы на один? Здесь никто не говорит по-арабски лучше меня, вы и сами это знаете. Кроме того, десант будет прыгать с большой высоты. Вертолеты здесь не годятся.

– Насколько я знаю, вы уже достаточно поработали.

– Тоже чепуха. В Багдаде я вообще ничего не делал. Я сыт по горло этими шпионскими играми. Поручите мне выполнение операции. Другие неделями жили в пустыне, а я тем временем ухаживал за садом.

Полковник Крейг поднял брови. Разумеется, он не спрашивал у Лэнга, чем именно занимался Мартин в Ираке, в любом случае он не получил бы ответа, но все же он был несколько удивлен, узнав, что один из лучших его офицеров работал садовником.

– Возвращайтесь на базу. Планированием и разработкой операции мы займемся сами. Если нам понравится ваше предложение, вы получите задание.

Незадолго до рассвета генерал Шварцкопф признал, что лучшего варианта у него нет, и дал согласие. В огражденном углу эр-риядской базы ВВС, который был выделен британским батальонам специального назначения, Мартин изложил свой план полковнику Крейгу, и тот его одобрил.

Ответственность за проведение в жизнь операции наземных действий была возложена на полковника Крейга, а за нанесение завершающего бомбового удара – на генерала Глоссона.

За утренним кофе Бастер Глоссон спросил своего друга и начальника Чака Корнера:

– У вас есть предложения, кому мы поручим выполнение этой операции?

Генерал Хорнер вспомнил офицера, который две недели назад говорил с ним, не стесняясь в выражениях.

– Пожалуй, есть, – сказал он. – Поручите это 336-й эскадрилье.

Майк Мартин убедил полковника Крейга, вполне резонно заметив, что теперь, когда почти все солдаты и офицеры полка уже участвуют в боевых операциях в районе Персидского залива, он остался старшим по званию (и к тому же командиром батальона), не имеющим конкретного задания. С батальоном успешно справляется его заместитель. К тому же только Мартин в совершенстве владеет арабским языком.

Но решающим аргументом явился большой опыт Мартина в затяжных прыжках с парашютом. Еще во время службы в третьем батальоне парашютного полка он закончил первую школу подготовки парашютистов на базе британских ВВС в Брайз-Нортоне и совершил много тренировочных прыжков. Позднее он совершенствовался на курсах затяжных прыжков в Недерэйвоне и участвовал в показательных групповых прыжках отряда парашютистов «Красные дьяволы».

Добраться до иракских гор так, чтобы солдаты Саддама ничего не заметили, можно было, только высадив парашютный десант, причем десантникам предстояло прыгать с высоты двадцать пять тысяч футов, а раскрывать парашюты не выше трех с половиной тысяч футов. Это работа не для новичков.

Подготовка подобной операции обычно занимает неделю, но сейчас о неделе не могло быть и речи. Приходилось одновременно выбирать оптимальные варианты прыжка, маршрута марш-броска по пересеченной местности и позиций для наблюдательных пунктов. Кроме того, Мартину нужно было подобрать людей, которым он мог бы доверить свою жизнь.

Оказавшись снова на базе полка, Мартин прежде всего обратился к полковнику Крейгу:

– Кого я могу взять?

Показанный адъютантом список оказался коротким, почти все солдаты и офицеры уже были заняты в операциях в пустыне. Не задумываясь, Мартин показал на строчку в списке:

– Питер Стивенсон, обязательно.

– Вам повезло, – заметил Крейг. – Неделю назад он вернулся из Ирака и с тех пор отдыхает. Он в хорошей форме.

Мартин давно знал сержанта Стивенсона. Они познакомились во время первой зарубежной миссии Мартина в качестве командира группы. Тогда Стивенсон был капралом, а Мартин – капитаном. Сержант тоже владел искусством затяжных прыжков с парашютом и входил в состав десантного отряда батальона.

– Этот тоже хорош, – порекомендовал Крейг, указывая на другую фамилию. – Знаток гор. Думаю, вам потребуются два альпиниста.

Крейг имел в виду капрала Бена Истмана.

– Знаю его. Согласен. С ним можно идти куда угодно. Кто еще?

Четвертым выбрали капрала Кевина Норта из другого батальона. Мартин не знал, каков Норт в деле, но тот тоже был альпинистом, а непосредственный командир дал ему отличную характеристику.

Подготовка велась одновременно по пяти направлениям. Мартин дал задание каждому из участников будущей операции, оставив за собой общее руководство подготовкой.

Прежде всего нужно было выбрать подходящий самолет. Мартин, не раздумывая, предложил «геркулес» С-130. С таких самолетов солдаты и офицеры полка прыгали чаще всего; к тому же в районе Персидского залива было девять «геркулесов», базировавшихся неподалеку, в международном аэропорту короля Халеда. За завтраком Мартин с радостью узнал, что из этих «геркулесов» три самолета входили в состав 47-й эскадрильи из Лайнема в графстве Уилтшир, то есть той эскадрильи, с которой парашютисты полка имели прочные связи уже не один год.

В экипаже одного из этих трех «геркулесов» числился лейтенант авиации Глин Моррис.

Во время войны в Персидском заливе «геркулесы» выполняли функции транспортной авиации, перевозя разные грузы из Эр-Рияда на отдаленные базы королевских ВВС в Табуке, Мухарраке, Дахране и даже в оманском Сибе. Здесь Моррис отвечал за погрузочно-разгрузочные работы, но в душе он всегда оставался инструктором парашютистов. Когда-то он учил прыгать и Мартина.

Вопреки установившемуся мнению, десантники и войска специального назначения не организуют собственные операции с участием парашютных десантов. В военное время в британских вооруженных силах все парашютные десанты осуществляются королевскими ВВС, а взаимоотношения между ВВС и другими войсками основываются на доверии, на уверенности в том, что каждая сторона знает свое дело.

Командующий ВВС Великобритании в районе Персидского залива коммодор Айан Макфадьен выделил для операции тот «геркулес», который просил Мартин. Самолет только что прибыл из Табука, и авиамеханики тотчас принялись переоборудовать его для выброски парашютного десанта, назначенного на ближайшую ночь.

В переоборудовании самой сложной задачей было сооружение на полу грузового отсека специального контейнера для баллонов с кислородом. До сих пор «геркулесы» летали главным образом на небольших высотах, поэтому, даже если в грузовом отсеке находились люди, они хорошо переносили полет и без кислородных масок. Лейтенанту Моррису не нужно было объяснять, что и как для этого следует сделать. Ему помогал член экипажа второго «геркулеса» сержант авиации Сэмми Долиш, который тоже был инструктором парашютистов. Они работали весь день. К заходу солнца «геркулесы» были готовы.

Второй проблемой был подбор парашютов. До сих пор солдаты полка специального назначения пробирались в иракские пустыни только на автомобилях, но в ходе подготовки к крупномасштабным наземным боевым операциям постоянно тренировались и в прыжках с парашютом.

На авиабазе имелся тщательно охраняемый склад военного снаряжения, в котором поддерживалась постоянная температура. Здесь хранились и парашюты полка. Мартину было разрешено взять восемь основных и восемь запасных парашютов, хотя им нужно было только по четыре комплекта. Мартин поручил сержанту Стивенсону еще днем проверить и уложить все восемь парашютов.

Мы привыкли представлять себе парашюты в виде примелькавшихся на показательных выступлениях и в кинофильмах полусфер, но на самом деле десантники давно перешли на другую модель, которую называют квадратной. Если быть уж совсем точным, то купол у современного парашюта имеет форму не квадрата, а вытянутого прямоугольника. Он изготовлен из двух слоев ткани; при спуске между слоями протекает мощный воздушный поток, который придает полужесткому куполу в сечении форму крыла. Парашютом такой конструкции легче управлять, он позволяет выполнять несложные маневры и менять направление спуска. Сейчас при затяжных прыжках пользуются практически только «квадратными» парашютами.

Двум капралам Мартин поручил подготовить и проверить другое снаряжение: четыре комплекта одежды, четыре больших рюкзака, бутылки с водой, шлемы, пояса, оружие, высокопитательные концентраты (в Ираке они будут их единственной пищей), боеприпасы, комплекты для оказания первой помощи… и так далее и тому подобное. Каждый из участников операции понесет рюкзак весом восемьдесят фунтов, из которых каждая унция может оказаться совершенно необходимой.

Тем временем в ангаре авиамеханики колдовали над «геркулесами», проверяя двигатели и все движущиеся части.

Командир эскадрильи подобрал лучший экипаж, штурман которого вместе с полковником Крейгом отправился в «Черную дыру» для принятия важнейшего решения – выбора точки выброса десанта.

Мартина взяли в оборот шесть инженеров – четыре американских и два британских. Они научили его работать со своими «игрушками», с помощью которых он должен будет обнаружить цель, определить ее координаты с точностью до нескольких квадратных ярдов и передать эти сведения в Эр-Рияд.

Когда обучение окончилось, приборы тщательно упаковали и отнесли в ангар, где росла и росла и без того уже изрядная гора всего совершенно необходимого для успешного выполнения операции. На всякий случай десантники брали с собой и запасные приборы каждого типа; значит, им придется нести на себе еще больший груз.

Потом Мартин тоже направился к штабным офицерам в «Черную дыру». Все собравшиеся склонились над разложенными на столе новыми фотографиями, сделанными с борта другого TR-1 утром того же дня, сразу после рассвета. На этот раз выдалась безоблачная погода, и на снимках были отчетливо видны мельчайшие детали ландшафта Джебаль-аль-Хамрина.

– Мы полагаем, – сказал полковник Крейг, – что эта проклятая пушка должна быть нацелена на юго-восток. Следовательно, наблюдательный пункт лучше всего устроить здесь.

Он показал на ряд неглубоких расщелин на склоне холма. Этот холм располагался к югу от того, под которым, как они предполагали, размещалась Каала и который находился точно в центре указанного полковником Османом Бадри квадрата со стороной в один километр.

– Что касается точки приземления десанта… Здесь, примерно в сорока километрах к югу, есть небольшая лощина, вот здесь… Видите блестящую полоску? По этой лощине спускается небольшой ручеек.

Мартин внимательно всмотрелся в аэрофотоснимки. Полковник показывал на окруженную высокими холмами крошечную лощинку длиной ярдов пятьсот и не больше сотни ярдов в ширину.

Каменистые склоны лощины поросли травой, а на ее дне сверкал ручеек.

– Лучше ничего не нашли? – спросил Мартин.

Полковник Крейг пожал плечами.

– Честно говоря, вам практически не из чего выбирать. Другая подходящая точка в семидесяти километрах от цели. Ближе сорока километров приземляться опасно: промахнетесь на пару миль, и вас могут заметить.

На карте все казалось простым и понятным. Так было бы и на местности, если бы десант выбрасывали днем, но в абсолютной темноте, падая со скоростью сто двадцать миль в час, недолго и промахнуться мимо лощинки. Там не будет ни костров на земле, ни каких-либо других ориентиров. Прыжок из одной черноты в другую.

– Хорошо, приземляемся здесь, – согласился Мартин.

Штурман выпрямился.

– Отлично. Я рассчитаю маршрут.

Штурману предстояла сложная работа. Следовало рассчитать курс не до места приземления десанта, а до той точки в ночном бездонном небе, в которой и только в которой четыре человека должны покинуть самолет, чтобы опуститься точно в эту проклятую лощину. Даже во время затяжного прыжка ветер относит парашютиста; штурман должен учесть, в каком направлении и как далеко отнесет десантников.

Когда сгустились сумерки, все четверо собрались в ангаре. Для других обитателей базы вход в этот ангар был закрыт. Уже заправленный «геркулес» был готов ко взлету. Под крылом самолета возвышалась груда снаряжения десантников. Инструктор Долиш упаковал все восемь сорокафунтовых парашютов так, как если бы ему предстояло прыгать с ними самому. Стивенсон остался доволен его работой. В углу ангара стоял большой стол. Мартин разложил на нем увеличенные аэрофотоснимки, которые он принес из «Черной дыры». Он, Стивенсон, Истман и Норт склонились над снимками. Им предстояло разработать маршрут марш-броска от точки приземления до тех расщелин, лежа в которых они будут наблюдать за Каалой столько, сколько потребуется. Все согласились, что идти придется две ночи, а на день затаиться в каком-нибудь укромном месте. О передвижении в светлое время суток не могло быть и речи. Возможно, путь окажется не таким прямым, какой они проложили на карте.

Наконец, все четверо упаковали свои рюкзаки, положив сверху тяжелый матерчатый пояс со множеством карманов. Этот пояс нужно будет затянуть на себе сразу после приземления.

Вскоре после заката из столовой принесли американские гамбургеры и содовую. Теперь все четверо могли отдохнуть до взлета, назначенного на 21.45. Прыгать им предстояло в половине двенадцатого.

Для Мартина хуже этих минут ожидания не было ничего. Раздражало уже само безделье после нескольких часов бешеной активности. В такие минуты тебя постоянно гложет мысль, что, несмотря на все проверки и перепроверки, ты забыл что-то очень важное. Другие десантники переносили ожидание проще. Одни предпочитали лишний раз подкрепиться, другие – что-нибудь почитать, третьи – написать письмо домой, четвертые – немного вздремнуть, а пятые – просто еще раз наведаться в туалет.

Ровно в девять тягач вытащил «геркулеса» на бетонированную площадку. Командир экипажа, второй пилот, штурман и бортинженер приступили к предполетной проверке двигателей. Через двадцать минут в ангар въехал автобус с зачерненными стеклами. Автобус забрал десантников и отвез к «геркулесу», который уже распахнул задний люк и опустил трап.

Их ждали два инструктора, а также офицеры, отвечавшие за погрузочно-разгрузочные работы и парашютное хозяйство. Тот, кто отвечал за парашюты, сел в автобус – он не полетит вместе с десантниками. Семь человек поднялись по трапу в гигантский грузовой отсек «геркулеса». Трап убрали, и люк захлопнулся.

Все семеро пристегнулись ремнями к креслам, расположенным вдоль стенок самолета. Двадцать первого февраля в 21.44 «геркулес» оторвался от бетонной полосы эр-риядского аэродрома и повернул свой тупой нос на север.

В это же время одному из американских вертолетов было приказано сразу после взлета «геркулеса» приземлиться возле американского сектора базы.

Вертолету предстоял полет в Эль-Харц, откуда нужно было срочно доставить двух человек. Генерал Бастер Глоссон вызывал в Эр-Рияд командира 336-й тактической эскадрильи; ему было приказано взять с собой лучшего специалиста по поражению наземных целей с небольших высот.

Ни командир эскадрильи, ни капитан Дон Уолкер не имели ни малейшего понятия, зачем они понадобились генералу. Примерно через час в небольшой комнате для инструктажа под штаб-квартирой объединенного командования ВВС союзников им объяснили, для чего их вызвали и что от них требуется. Их также предупредили, что за исключением штурмана Уолкера никто не должен знать детали задания.

Потом командира эскадрильи и капитана Уолкера на вертолете доставили в Эль-Харц.

После взлета десантники отстегнули ремни. Теперь они могли размяться, побродить по освещенному тусклыми красными лампами просторному отсеку. Мартин прошел в носовую часть и по лестнице поднялся в кабину, решив какое-то время провести с экипажем.

Над территорией Саудовской Аравии «геркулес» летел на высоте десять тысяч футов, потом постепенно поднялся до двадцати пяти тысяч и на этой высоте пересек иракскую границу.

Пилотам казалось, что в звездном небе они совсем одни, но на самом деле это было не так. Кружившему над заливом АВАКСу был отдан приказ следить за воздушным пространством вокруг «геркулеса». Если бы иракский радиолокатор, чудом уцелевший после налетов авиации союзников, вдруг решил осмотреть небо, он немедленно подвергся бы ракетному удару. Для этого ниже «геркулеса» летели два звена «уайлд уизлов», вооруженных противорадарными ракетами HARM.

Если же какому-то иракскому пилоту в ту ночь вздумалось бы подняться в небо, его встретили бы звено «ягуаров» королевских ВВС и звено «иглов» F-15C, прикрывавшие «геркулес» слева и справа. Десантный самолет был надежно защищен со всех сторон. Никто из пилотов истребителей не знал, почему транспортному самолету оказывается такая честь, они просто выполняли приказ.

Если бы в Ираке кто-то все же заметил сигнал на экране радиолокатора, он бы наверняка решил, что воздушный транспорт направляется на север, в Турцию.

Офицер экипажа «геркулеса» старался угодить гостям, предлагая им чай, кофе, безалкогольные напитки и галеты.

За сорок минут до прыжка штурман подал сигнал. Начались последние приготовления.

Четверо десантников надели парашюты: основной парашют почти ложился на плечи, а запасной располагался на спине под ним. Затем наступила очередь рюкзаков. Их десантники укрепляли под парашютами вверх дном, так что верхний клапан рюкзака оказывался между ногами десантника. Оружие, автоматы «Хеклер унд Кох» МР5 с глушителями, крепили на левом боку, а баллоны с кислородом – на правом.

Наконец десантники надели шлемы и кислородные маски, подсоединив их к централизованной системе кислородного питания – сооружению размерами с большой обеденный стол, в котором было укреплено множество больших баллонов с кислородом. Когда и эта операция была закончена, дали знать пилоту, и тот стал понемногу выпускать воздух из грузового отсека, пока давление в нем и снаружи не уравновесилось.

На это ушло почти двадцать минут. Десантники ждали. Потом из кабины экипажа сообщили, что до прыжка осталось пятнадцать минут. Офицер передал сообщение инструкторам, а те жестами показали десантникам, что пора переключаться с централизованной кислородной системы на индивидуальные баллончики. Запаса кислорода в них хватало на тридцать минут, из которых три-четыре минуты десантники будут находиться в свободном падении.

Пока что только штурман точно знал, где именно находится самолет. Десантники не сомневались в том, что их выбросят из «геркулеса» в нужное время и в нужном месте.

Теперь офицер экипажа общался с десантниками только посредством жестов. Наконец, получив очередную информацию от штурмана, он показал на световой сигнал над люком.

Десантники поднялись и медленно, как придавленные тяжестью снаряжения астронавты на неведомой планете, потянулись к люку. Их сопровождали инструкторы, которые тоже перешли на индивидуальные кислородные баллоны. Несколько минут они стояли цепочкой перед пока еще закрытым люком, в последний раз проверяя свои парашюты.

Когда до прыжка оставалось четыре минуты, открылся хвостовой люк, и десантники увидели черное небо. Инструктор поднял вверх два пальца; это значило, что прыгать нужно будет через две минуты. Десантники подошли к краю люка и теперь уже не сводили глаз с тусклых световых сигналов по обе стороны зияющей черноты. Сигнал стал красным, и десантники опустили на глаза защитные очки, сигнал стал зеленым…

Все четверо развернулись лицом к отсеку и, широко расставив руки, один за другим прыгнули спиной вперед в непроглядно черную пустоту. Перед их глазами мелькнул и тут же исчез освещенный люк. Через считанные секунды «геркулес» был уже далеко.

Первым прыгал сержант Стивенсон.

Четверо десантников бесшумно пролетели пять миль. На высоте три тысячи пятьсот футов автоматические устройства, настроенные на определенное давление, раскрыли парашюты. С резкими хлопками раскрылись куполы. Прыгавшему вторым Майку Мартину показалось, что черная тень, падавшая футов на пятьдесят ниже его, вдруг застыла в воздухе. В ту же секунду он почувствовал, как раскрывается купол его парашюта. Амортизаторы ослабили рывок, но все же мгновенное торможение от падения со скоростью сто двадцать миль в час до четырнадцати всегда оставляло неприятное ощущение.

На тысячефутовой высоте каждый из десантников щелкнул замком, удерживавшим рюкзак за спиной. Рюкзак скользнул по ногам и повис, зацепившись за крючок на уровне ступней. Когда до земли останется сто футов, десантники отпустят рюкзаки и те повиснут на четырнадцатифутовом нейлоновом шнуре.

Парашют сержанта уходил вправо, и Мартин последовал за ним. Небо было безоблачным, и в свете звезд он отчетливо видел обступающие его со всех сторон черные силуэты невысоких гор. Потом Мартин заметил и то, на что ориентировался сержант: блеск ручейка, бегущего по дну лощины.

Питер Стивенсон приземлился на мягкий мох и траву точно в середине лощины, в нескольких ярдах от ручья. Мартин сбросил свой рюкзак; парашют на мгновение как бы застыл в воздухе, и Мартина развернуло. Потом послышался удар рюкзака о землю, и Мартин мягко опустился на ноги.

Капрал Истман пролетел над Мартином, повернулся, изменил направление скольжения и упал в пятидесяти ярдах от майора. Мартин отстегивал подвесную систему своего парашюта и не видел, как приземлился Кевин Норт.

Норт прыгал последним. Он опускался примерно в ста ярдах от Мартина, однако его парашют сносило не на мягкий мох, а на каменистый склон холма. Потянув за стропы, Норт попытался изменить направление скольжения, чтобы приземлиться ближе к товарищам, но в этот момент его рюкзак ударился о грунт. Рюкзак был привязан к поясу парашютиста, поэтому он тащился вслед за парашютом, пока через пять ярдов не застрял между двумя большими камнями.

Неожиданный рывок застал Норта врасплох. Его резко потянуло вниз и в сторону, так что он приземлился не на ноги, а упал боком. На этом склоне было не очень много камней, но Норту не повезло: он ударился левым бедром о валун и сломал бедренную кость в восьми местах.

Капрал совершенно отчетливо слышал хруст ломающихся костей. Впрочем, шок от удара был настолько силен, что притупил боль – но лишь на несколько секунд. Потом нестерпимая боль заставила Норта перевернуться на другой бок. Он прижал к поврежденному бедру обе ладони, шепотом снова и снова повторяя:

– О Господи, только не это, нет, нет.

Норт стал быстро терять кровь. Пока он этого не знал, потому что перелом был внутренним, но один из острых осколков кости перерезал бедренную артерию, и кровь стала хлестать в то месиво, в которое превратилось его бедро.

Через минуту его нашли товарищи. Освобождаясь от рюкзаков и парашютов, они были уверены, что и Норт занят тем же. Когда же Норта рядом не оказалось, они почувствовали неладное. Стивенсон вытащил фонарик и осветил ногу Норта.

– О, черт, – прошептал он.

У них были комплекты медикаментов для оказания первой помощи, даже повязки для рваных ран, но чтобы справиться с этим…

Капралу срочно требовались сложная операция и переливание крови. Стивенсон рванулся к рюкзаку Норта, вытащил аптечку и набрал в шприц раствор морфина. В этом уже не было нужды: утекая, кровь уносила с собой и боль.

Норт поднял веки, глазами отыскал Мартина, прошептал, «Прости, босс», – и снова закрыл глаза. Через две минуты его не стало.

В другое время и в другой обстановке Мартин, должно быть, сумел бы выразить словами то, что чувствует командир, только что потерявший хорошего солдата. Но сейчас для этого не было времени, да и обстановка не располагала к траурным церемониям. Помрачневшие Стивенсон и Истман занялись тем, что нужно было сделать в любом случае. Оплакивать утрату они будут позже.

Мартин рассчитывал быстро собрать разбросанные парашюты и потом спрятать их и другое лишнее имущество в любой каменистой расщелине. Теперь все планы рушились. Сначала нужно было похоронить Норта.

– Пит, собери все, что мы оставляем здесь. Найди какую-нибудь дыру или выкопай яму. Бен, собирай камни.

Мартин наклонился, снял с капрала его личный знак, забрал автомат, потом стал помогать Истману. Ножами и руками все трое выкопали в пружинистом грунте неглубокую могилу и опустили в нее тело капрала. Сверху положили четыре раскрытых основных и четыре собранных запасных парашюта, четыре баллона с кислородом, шнуры, стропы.

Потом все завалили камнями. Камни укладывали не пирамидой, которая могла бы броситься в глаза местным жителям, а беспорядочно, как будто они скатились со склона. Пятна крови с камней и травы смыли водой, принесенной из ручья. Оголенный грунт, оставшийся под собранными камнями, затерли ногами и забросали мохом с берега ручья. Лощине нужно было придать такой же вид, какой она имела за час до приземления десанта.

Мартин надеялся до рассвета прошагать часов пять, но три часа ушли на похороны и маскировку могилы. Одежду, запасы пищевых концентратов и воду Норта зарыли в той же могиле, остальное содержимое рюкзака погибшего капрала пришлось разделить между тремя оставшимися в живых, увеличив и без того немалую нагрузку.

За час до рассвета десантники покинули лощину. Они шли так, как ходят диверсионные группы в тылу врага. Роль разведчика взял на себя сержант Стивенсон, Истман и Мартин следовали за ним. Поднимаясь на хребет или на вершину холма, сержант всякий раз прижимался к земле и тщательно всматривался, не поджидает ли их неприятный сюрприз на другом склоне.

Несмотря на постоянные подъемы и спуски, сержант сразу взял стремительный темп. Невысокий и худощавый Стивенсон был на пять лет старше Мартина, но даже с восьмидесятифунтовым рюкзаком за плечами он мог загнать почти любого здорового мужчину.

Только к утру сгустились тучи, дав Мартину и его товарищам лишний час темного времени. За девяносто минут напряженного марша они прошли восемь миль, преодолев несколько невысоких хребтов, два холма и долину между ними. Сероватый рассвет заставил их искать место, где можно было бы переждать день.

На каменистом склоне высохшего русла реки Мартин нашел горизонтальную расщелину, прикрытую сверху каменным козырьком и защищенную от постороннего взгляда сухими кустами. Пока еще было темно, десантники немного подкрепились, попили воды, укрылись маскировочной сеткой и легли спать. Светлое время суток разделили на три вахты. Первым на часах стоял Мартин.

В одиннадцать часов утра он разбудил Стивенсона и сразу уснул. В четыре часа пополудни его толчком разбудил Бен Истман. Мартин открыл глаза: Истман прижал палец к губам. Мартин прислушался. Со дна высохшего русла, футов на десять ниже их убежища, доносилась гортанная арабская речь.

Проснувшийся тоже Стивенсон вопросительно поднял брови: что теперь станем делать? Мартин прислушался. Четырем иракским патрульным до смерти надоело бродить по бесконечным холмам, они устали. Минут через десять Мартин узнал, что иракцы решили расположиться здесь на ночь.

Мартин и без того потерял слишком много времени. К шести вечера уже стемнеет, а чтобы вовремя добраться до тех расщелин на склоне холма напротив Каалы, нужно использовать каждую минуту. Ведь не исключено, что им еще придется искать эту Каалу.

Из разговоров иракских солдат Мартин понял, что те намерены собрать хворост и разжечь костер. Если так, то они почти наверняка заглянут и за кусты, где притаились британские десантники. В лучшем случае придется ждать долгие часы, пока иракцы не заснут; только тогда можно надеяться проскользнуть незамеченными. А ждать Мартин не мог.

По его сигналу Истман и Стивенсон вытащили плоские, обоюдоострые ножи. Все трое бесшумно спустились на дно уэда.

Когда дело было сделано, Мартин бегло просмотрел документы убитых иракцев. У всех четверых, заметил он, было одно родовое имя – Аль-Убаиди. Значит, они были из племени убаиди, населяющего эти гористые места. Все носили знаки различия бойцов Республиканской гвардии. Очевидно, специально для охраны Каалы в гвардию набирали мужчин из местных воинственных племен. Бросалось в глаза, что все четверо были поджарыми, мускулистыми молодыми людьми без единой унции жира; должно быть, они могли без устали сутками бродить по горам.

Еще час ушел на то, чтобы затащить тела иракских солдат в расщелину, прикрыть их куском маскировочной сети, забросав ее ветками кустарника и травой. Этот час британские десантники потратили не зря: теперь лишь очень острый глаз мог обнаружить что-то неладное под каменным козырьком на склоне уэда. К счастью, у иракцев не было радио; очевидно, они не имели связи с базой вплоть до возвращения на нее. Если британцам повезет, то иракские гвардейцы могут не хватиться своего патруля еще дня два.

Когда стемнело, десантники, ориентируясь по компасу, снова отправились в путь. В свете звезд они узнавали холмы, которые прежде видели на аэрофотоснимках.

У Мартина была изумительная карта маршрута от точки приземления до предполагаемого наблюдательного пункта. Эту карту вычертил компьютер на основании бесчисленных аэрофотоснимков, сделанных с борта TR-1. На каждой короткой остановке Мартин доставал карту, крошечный фонарик и систему САТНАВ, проверяя положение группы и корректируя направление, в котором следовало двигаться дальше. К полуночи группа заметно продвинулась к цели. По оценкам Мартина, им нужно было преодолеть еще десять миль.

В уэльских Бреконах отряд Мартина на сходной местности делал бы не меньше четырех миль в час. Для того, кто вечерами выходит прогуляться со своей собакой, такой темп показался бы слишком резвым даже на аллее парка и без восьмидесятифунтового рюкзака. Для десантников это было нормой.

Но тут, в иракских горах, где на каждом шагу можно было наткнуться на вражеский патруль, нечего было и думать о подобной скорости. Достаточно и тех четырех иракцев, которых им уже пришлось убрать.

Правда, перед иракскими патрулями у британских десантников было одно несомненное преимущество – приборы ночного видения. В них британцы походили на гигантских лягушек с выпученными глазами. Новая широкоугольная модель приборов позволяла видеть все детали ландшафта в бледно-зеленых тонах; усилители изображений тщательно собирали каждый фотон естественного света и концентрировали их на сетчатке наблюдателя.

Когда до рассвета оставалось два часа, десантники увидели перед собой холм, под которым была спрятана Каала, и повернули налево. Для наблюдательного пункта они выбрали холм, располагавшийся в южном секторе квадрата, координаты которого назвал Иерихон. С его вершины был хорошо виден южный склон Каалы – если это и в самом деле была Каала.

Подъем занял примерно час. Десантники тяжело дышали. К счастью, поднимавшийся первым сержант Стивенсон нашел еле заметную козью тропу, которая, обвиваясь вокруг холма, вела к его вершине. В нескольких метрах от вершины находилась та самая расщелина, которую обнаружили камеры бокового и вертикального обзора разведывательного самолета. То, что увидел Мартин, превзошло его ожидания: созданная природой щель в каменистом склоне была футов восьми длиной, футов четырех глубиной и двух футов в ширину. Спереди щель была защищена естественным двухфутовым выступом, на который можно было облокотиться, не вылезая из укрытия.

Десантники извлекли камуфляжную сеть и прежде всего занялись маскировкой своего убежища.

Потом они затолкали в карманы широких поясов бутылки с водой и пакеты с пищевыми концентратами, проверили оружие и положили его рядом с собой. Мартин подготовил свои приборы, а незадолго до рассвета включил один из них.

Это был маленький радиопередатчик, намного меньше того, с которым ему пришлось работать в Багдаде. Крохотный прибор, размером не больше двух пачек сигарет, питался от кадмий-никелевого аккумулятора, емкости которого должно было с избытком хватить на всю операцию.

Радиопередатчик работал на фиксированной частоте, которая прослушивалась в Эр-Рияде все двадцать четыре часа в сутки. Чтобы привлечь внимание радиооператоров, Мартину было достаточно несколько раз через определенные интервалы нажать на кнопку «передача» и подождать, когда динамик ответит условленной последовательностью сигналов и пауз.

Третьим прибором была складная антенна спутниковой связи, такая же, как и в Багдаде, только поменьше. Хотя теперь Мартин был еще дальше от Эр-Рияда, сравнительно большая высота над уровнем моря позволяла обходиться и такой антенной.

Мартин собрал антенну, направил ее диск на юг, подключил аккумулятор к передатчику, а передатчик к антенне и нажал на кнопку. Пять сигналов-пауза-три сигнала-пауза-один сигнал-пауза-один сигнал.

Через пять секунд ожил крохотный громкоговоритель. Четыре сигнала-пауза-четыре сигнала-пауза-два сигнала.

Мартин снова надавил на кнопку «передача» и, не снимая с нее пальца, отчетливо проговорил в микрофон: «Вижу Ниневию, вижу Тир. Повторяю, вижу Ниневию, вижу Тир».

Он отпустил кнопку и выждал. Громкоговоритель тут же отозвался: три сигнала-пауза-один сигнал-пауза-четыре сигнала. Вас понял, передачу принял.

Мартин убрал радиопередатчик и другие приборы в водонепроницаемый чехол, достал мощный бинокль, за который любой орнитолог охотно отдал бы полжизни, и облокотился на уступ. За его спиной сержант Стивенсон и капрал Истман, сложившись втрое, устраивались в щели. Впрочем, судя по их виду, они не испытывали особенных неудобств. Над уступом на двух щепках укрепили маскировочную сеть. Мартин направил бинокль в щель между сетью и уступом.

Двадцать третьего февраля, когда только что взошедшее солнце осветило горы Хамрина, майор Майк Мартин начал изучать шедевр военно-инженерного искусства, который не мог увидеть ни один прибор и который был создан его школьным товарищем Османом Бадри.

В это время в Эр-Рияде из комнаты радистов выбежал взволнованный радиооператор. Он вручил Стиву Лэнгу и Саймону Паксману крохотный листок.

– Черт возьми, – с чувством сказал Лэнг, – он там, он на этой проклятой горе!

Через двадцать минут на авиабазу Эль-Харц поступил приказ из штаба генерала Глоссона.

Капитан Дон Уолкер вернулся на свою базу ночью 22 февраля. Он успел вздремнуть лишь несколько часов, а на рассвете, когда возвратившиеся с ночных вылетов пилоты прошли опрос и торопились добраться до своих коек, уже принялся за работу.

К полудню план операции можно было представлять командованию. Его тотчас отправили в Эр-Рияд, где он был одобрен. Вторая половина дня ушла на подготовку самолетов, экипажей и вооружения.

Планировался налет группы из четырех самолетов на иракский военный аэродром Восточный Тикрит, располагавшийся к северу от Багдада, недалеко от того места, где родился Саддам Хуссейн. Операция должна была выполняться ночью, а уничтожить объект предполагалось двухтысячефунтовыми бомбами с лазерным наведением. Командование операцией было поручено Дону Уолкеру; с ним будут его постоянный ведомый и еще два «игла».

Каким-то чудом объект оказался в списке целей для нанесения воздушного удара, хотя он был придуман не месяц и даже не три дня назад, а всего лишь утром того же дня.

Экипажи трех других самолетов тут же освободили от всех других заданий. Им было приказано готовиться к налету на Восточный Тикрит. Операция, вероятно, будет намечена на ночь с 22 на 23 февраля, а может быть, на другую ночь. До полного выяснения обстановки в районе цели экипажам нужно было постоянно находиться в состоянии часовой готовности.

Двадцать второго февраля к заходу солнца все четыре «игла» были готовы к взлету, а в десять часов вечера операцию отложили на неопределенное время. Экипажам четырех «иглов» приказали отдыхать, тогда как все другие самолеты эскадрильи отправились «щелкать» танки Республиканской гвардии, сконцентрировавшиеся к северу от кувейтской границы.

Четыре бездельничающих экипажа оказались отличной мишенью для шуток и розыгрышей, когда на рассвете пилоты других самолетов вернулись с заданий.

В штабе была разработана трасса для самолетов, принимавших участие в операции «Восточный Тикрит». Четыре «игла» должны будут сначала проследовать на восток по коридору между Багдадом и иракской границей, а затем над озером Ас-Садиях изменить курс на сорок пять градусов и далее следовать на северо-восток к Тикриту.

Дон Уолкер пил кофе в столовой, когда его вызвал командир эскадрильи.

– Тот, кто отметит вашу цель, на месте, – сообщил он. – Пока отдыхайте. Возможно, вам выдастся непростая ночь.

Взошедшее солнце осветило крутой склон холма по другую сторону долины. При максимальном увеличении Мартин отчетливо видел в бинокль каждый кустик; уменьшив фокусное расстояние, можно было наблюдать за сколь угодно большой площадью.

Мартин наблюдал уже час, но ничего не заметил. На Каале, как и на других холмах, росли кусты и трава, изредка попадалось пятно голого грунта, а иногда – небольшие валуны. Как и все другие соседние холмы, этот имел неправильную форму. Ничего необычного Мартин не увидел. Время от времени он, чтобы дать отдых глазам, плотно смеживал веки и опускал голову на руки, потом снова приникал к биноклю.

Только часам к девяти стали все более и более отчетливо проявляться странные регулярности в распределении растительного покрова на склоне. Кое-где трава отличалась цветом, а в некоторых местах росла почти правильными рядами, как будто ее посеяли. Но по крайней мере на этом склоне холма не было ничего похожего на дверь, люк, дорогу, автомобильную колею, выхлопную трубу системы вентиляции, никаких следов того, что здесь сравнительно недавно копали землю. Разгадку подсказало медленно поднимавшееся по небосклону светило.

В начале двенадцатого ему показалось, что в траве что-то блеснуло. Мартин повысил увеличение бинокля до максимального, но в этот момент туча закрыла солнце. Когда оно снова показалось из-за тучи, на том же месте снова что-то сверкнуло. Присмотревшись, Мартин обнаружил в траве проволоку.

Он несколько раз мигнул и всмотрелся до боли в глазах. Так и есть: в траве блестел небольшой, примерно в фут длиной, отрезок проволоки, натянутый под углом к склону. Оказалось, что это был лишь небольшой участок длинной проволоки в зеленой пластиковой изоляции, которая в одном месте стерлась, обнажив сверкающий металл.

Проволока оказалась далеко не единственной. Изредка налетавший порыв ветра шевелил траву и то там, то тут обнажал другие скрытые под растительностью звенья. Большой участок склона на уровне грунта был покрыт проволочной сеткой.

К полудню Мартин рассмотрел сетку лучше. На этом участке склона она прижимала к какой-то поверхности тонкий слой почвы, а в каждой ячейке сетки была высеяна трава или посажен невысокий кустарник, который почти полностью скрывал зеленую проволоку.

Потом Мартин заметил и террасы. Очевидно, часть склона была сложена из больших железобетонных блоков, причем каждый верхний ряд был сдвинут в глубину дюйма на три. В образовавшихся узких террасах скопилась земля, на которой вырос кустарник. Кустики были разной высоты, и на первый взгляд казалось, что они растут совершенно беспорядочно, но, приглядевшись к их стеблям, Мартин увидел, что на самом деле кусты расположены рядами. В природе ничто не растет так само по себе.

Мартин перевел бинокль на другие участки огромного холма. Сначала все признаки регулярности в росте травы и кустов исчезли, потом – далеко слева – появились снова. Во второй половине дня Мартин нашел разгадку.

Эр-риядские пророки оказались правы. Попытайся кто-то продолбить вершину холма, он провалился бы в пустоту. Очевидно, иракские строители взяли за основу три соседних холма, срезали их внутренние склоны и, соорудив перемычки между холмами, создали гигантский кратер.

При сооружении перемычек строители старались не нарушить естественную форму настоящих холмов. Как и создатели древних пирамид, они укладывали бетонные блоки рядами: каждый верхний ряд отступал внутрь кратера чуть больше нижнего. Потом бетонные стены засыпали десятками тысяч тонн плодородного грунта.

Позже иракские строители взялись за маскировку. Должно быть, проволочную сетку в зеленой виниловой изоляции они крепили прямо к бетонным блокам. Сетка удерживала грунт на крутых склонах пирамиды. Наконец, грунт засеяли травой, а там, где слой почвы был толще, посадили кустарник.

Летом трава проросла, еще надежней скрепив своими корнями тонкий слой почвы, а поднявшиеся над проволокой и травой кусты придали бетонным склонам совсем естественный вид.

Теперь Мартин уже не сомневался, что сверху кратер закрывает конструкция типа геодезического купола, в которой тоже были предусмотрены тысячи карманов для плодородной почвы. Здесь разбросали даже искусственные валуны, серую краску на которых местами размыли дожди.

Мартин сосредоточил внимание на той полосе возле вершины, где еще до сооружения купола должен был находиться край кратера.

Примерно на пятьдесят футов ниже вершины он нашел то, что так долго искал. Он видел этот выступ десятки раз и только теперь обратил на него внимание.

Это был низкий светло-серый валун, на котором почему-то начертили две прямые полосы. Чем больше Мартин смотрел на полосы, тем больше недоумевал, зачем кому-то понадобилось забираться на такую высоту для того, чтобы начертить две полосы на камне.

Налетевший с северо-востока порыв ветра прижал маскировочную сетку к лицу Мартина. Одновременно затрепетала и одна из полос на валуне. Когда ветер стих, полоса замерла. Только теперь Мартин понял, что это была совсем не полоса, а стальная проволока, уходящая куда-то в траву.

По периметру большого плоского валуна почти правильным кругом располагались камни поменьше. Казалось, они охраняют валун. Почему они выложены кругом, зачем здесь проволока? Предположим, кто-то снизу сильно потянет за эту проволоку… что тогда будет? Валун сдвинется?

В половине четвертого Мартин понял, что светло-серое пятно – это вовсе не валун, а брезентовая ткань, которую удерживают разложенные кругом камни. Если снизу потянуть за проволоку, то брезент сдвинется.

Постепенно Мартин сумел разглядеть, что брезент прикрывает круглое отверстие футов пяти в диаметре. Значит, он нашел амбразуру, в которую смотрел стовосьмидесятиметровый ствол «Вавилона». Его казенная часть была надежно спрятана в глубине кратера, а ствол был направлен на юго-юго-запад, в сторону Дахрана, от которого пушку отделяло семьсот пятьдесят километров.

– Дальномер, – пробормотал Мартин товарищам.

Он передал им бинокль и взял прибор, напоминающий небольшой телескоп. Мартин вспомнил, чему его учили в Эр-Рияде, прижал окуляр к глазу и навел «телескоп» на холм. Он снова увидел брезент, скрывавший ствол гигантской пушки, – только теперь без увеличения.

В поле зрения прибора располагались четыре V-образные призмы, острые углы которых были направлены к центру. Мартин медленно вращал регулятор сбоку на приборе, пока все четыре острых угла не сошлись в одной точке, образовав крест. Центральная точка креста показывала на брезент.

Мартин проверил числа на вращающейся ленте прибора. Тысяча восемьдесят ярдов.

– Компас, – сказал он, отложил дальномер в сторону и взял протянутый ему электронный прибор.

В нем не было ни плавающего в спирте диска, ни стрелки, вращающейся на острие иглы. Мартин прижал компас к глазу, навел его на брезент и нажал кнопку. Остальное прибор сделал сам, указав точный курс от их убежища до брезента: триста сорок восемь градусов, десять минут и восемнадцать секунд.

Наконец, САТНАВ дал последнюю необходимую информацию: положение Мартина на поверхности планеты с точностью до пятнадцати ярдов.

Собрать антенну спутниковой связи в крохотной расщелине было непросто. На это ушло добрых десять минут. Зато Эр-Рияд отозвался немедленно. Мартин четко, с расстановкой продиктовал три набора цифр: точные координаты своего наблюдательного пункта, направление и расстояние от него до цели. Остальное – расчет координат цели – сделают в Эр-Рияде.

Мартин заполз в щель и попытался заснуть. На посту его сменил сержант Стивенсон. Кому-то нужно было постоянно смотреть за иракскими патрулями.

В половине девятого, когда стало совсем темно, Мартин испытал свой инфракрасный целеуказатель. Внешне он напоминал большую импульсную лампу-«вспышку» с пистолетной рукояткой, но сзади у него был окуляр.

Мартин подсоединил указатель к аккумулятору, навел его на Каалу и прильнул к окуляру. Весь холм был будто залит светом неведомой зеленой луны. Мартин навел прибор на брезент, прикрывавший ствол «Вавилона», и нажал на спусковой крючок.

Долину пересек невидимый луч инфракрасного света, а на другой ее стороне, на склоне холма появилось небольшое красное пятно. Медленно перемещая прибор, Мартин перевел красное пятно на брезент и держал его там с полминуты. Целеуказатель выдержал проверку. Мартин выключил прибор и снова заполз под маскировочную сетку.

Четыре «игла» поднялись с аэродрома в Эль-Харце в 22.45 и быстро набрали высоту в двадцать тысяч футов. Насколько поняли экипажи трех самолетов, им предстояла обычная операция: привычная бомбежка очередной иракской военно-воздушной базы. Каждый «игл» нес две двухтысячефунтовых бомбы с лазерным наведением на цель, а для собственной защиты – также ракеты типа «воздух-воздух».

Дозаправка из ждавшего их воздушного танкера КС-10 к югу от иракской границы прошла без сюрпризов. Заправившись, «иглы» изменили курс и свободным строем направились точно на север. Боевая группа, получившая название «Голубая сойка», пролетела над иракским городом Ас-Савамахом в 23.14.

Как всегда, они летели без огней, соблюдая радиомолчание. Каждый штурман видел на экране своего радиолокатора сигналы трех других самолетов. Ночь выдалась безоблачной, а круживший над заливом АВАКС сообщил, что «картина ясна»; это значило, что иракских истребителей в воздухе нет.

В 23.39 штурман Дона Уолкера пробормотал:

– Точка поворота через пять.

Пилоты всех четырех «иглов» поняли: через пять минут над озером Ас-Садиях им нужно будет изменить курс.

Как только самолеты вошли в сорокапятиградусный вираж, чтобы взять курс на Восточный Тикрит, экипажи трех «иглов» отчетливо услышали голос Дона Уолкера:

– Группа «Голубая сойка»… У ведущего проблемы с двигателем. Возвращаюсь на базу. Командование группой передаю «Голубой сойке-З».

Той ночью третьим номером был Булл Бейкер, ведущий второго звена из двух самолетов. С этой минуты события развивались самым необычным образом.

Ведомый Уолкера Рэнди Робертс приблизился к самолету своего ведущего, но ничего необычного в работе его двигателей не обнаружил. Тем не менее «игл» терял скорость и высоту. Когда ведущему приходится возвращаться на базу, то ведомый обычно сопровождает его, если только поломка не совсем пустяковая. Неполадки в двигателе в глубоком тылу противника пустяками не назовешь.

– Понял вас, – отозвался Бейкер.

Потом все снова услышали голос Уолкера:

– «Голубая сойка-2», присоединяйтесь к «Голубой сойке-З», повторяю, присоединяйтесь к остальным. Это приказ. Следуйте к Восточному Тикриту.

Озадаченному ведомому ничего не оставалось, как снова набрать высоту и присоединиться к двум «иглам». На экранах радиолокаторов все видели, как их командир все больше и больше теряет высоту. Он должен был вот-вот упасть в озеро.

В тот же момент все поняли, что их командир сделал нечто немыслимое. Возможно, он растерялся из-за серьезных неполадок в двигателе; как бы то ни было, он говорил со своими пилотами не по системе «хэв-квик», а открытым текстом. Что еще более поразительно, он назвал цель их назначения.

В кружившем над заливом АВАКСе молодой сержант ВВС США, колдовавший возле целой стены приборных панелей, растерялся и вызвал командира оперативной группы.

– Сэр, тут возникла одна проблема. У командира группы «Голубая сойка» неполадки в двигателе. Он хочет возвращаться на базу.

– Понятно, – коротко ответил командир оперативной группы.

На всех самолетах пилот является капитаном воздушного корабля и отвечает за все. В этом смысле АВАКС представляет собой исключение: его пилот отвечает за безопасность самолета, но, если дело доходит до передачи приказов по радио, здесь единолично распоряжается командир оперативной группы.

– Но, сэр, – запротестовал сержант, – командир «Голубой сойки» говорил открытым текстом. Назвал цель операции. Отозвать на базу всех?

– Нет, операция продолжается, – сказал офицер. – Работайте.

Окончательно сбитый с толку сержант вернулся к своим приборам. Это было просто сумасшествием: если иракцы слышали переговоры летчиков, то система противовоздушной обороны в Восточном Тикрите наверняка уже приведена в полную боевую готовность. Затем сержант снова услышал голос Уолкера:

– Говорит командир «Голубой сойки». SOS, SOS. Оба двигателя вышли из строя. Катапультируюсь.

Он все еще передавал открытым текстом. Конечно, иракцы все слышали.

Догадка сержанта была верна. Иракские радисты слышали все, что говорил Уолкер. В Восточном Тикрите зенитчики уже срывали брезент со своих орудий, а ракетчики прислушивались, стараясь уловить шум двигателей «иглов», чтобы запустить им навстречу ракеты с тепловой системой самонаведения. Несколько подразделений были тотчас же направлены к озеру на поиски двух катапультировавшихся американских летчиков.

– Сэр, «Голубая сойка» потерпела аварию. Нужно отозвать другие самолеты.

– Понял. Не нужно, – ответил командир оперативной группы.

Он бросил взгляд на часы. Он тоже получил приказ – непонятный, но его нужно было выполнять.

К тому времени группа «Голубая сойка» была уже в девяти минутах от цели. Три «игла» направлялись прямо в пасть тигру. Пилоты подавленно молчали.

На борту АВАКСа сержант еще видел сигнал «Голубой сойки-1»; самолет все снижался. Очевидно, пилот уже катапультировался, а «игл» вот-вот рухнет в озеро.

Через четыре минуты командир оперативной группы вдруг изменил свое решение.

– Группа «Голубая сойка», вас вызывает АВАКС. Возвращайтесь на базу, повторяю, возвращайтесь на базу.

Ничего не понимающие пилоты трех «иглов» развернулись и взяли курс домой. На аэродроме Восточный Тикрит иракские зенитчики, не имевшие радиолокаторов, напрасно прождали их еще целый час.

Переговоры американских летчиков слышал и другой иракский пост радиоперехвата, расположенный в южных отрогах Джебаль-аль-Хамрина. В обязанности полковника, командовавшего этим постом, не входило предупреждать Восточный Тикрит или любую другую военно-воздушную базу о приближении самолетов противника. Единственной задачей полковника было следить за тем, чтобы никто не залетел в Хамрин.

Когда группа «Голубая сойка» развернулась над озером, полковник объявил повышенную боевую готовность: курс от озера до Восточного Тикрита пролегал через южные отроги хребта. Потом один из американских самолетов потерпел аварию, и полковник облегченно вздохнул. Когда же и три других самолета развернулись и взяли курс на юг, он отменил боевую готовность.

Дон Уолкер по спирали снизился до ста футов над поверхностью озера и только тогда передал сигнал бедствия. Едва не коснувшись крылом волн Ас-Садияха, он резко изменил курс и, включив систему LANTRIN, направил свой самолет на север, к Джебаль-аль-Хамрину.

Система инфракрасной ночной аэронавигации и наведения на цель (LANTRIN) представляет собой американский вариант системы TIALD, состоящей на вооружении британских ВВС. Переключившись на LANTRIN, Уолкер сквозь стекло фонаря кабины видел перед собой местность, которую освещал подвешенный под крылом мощный источник инфракрасного света.

На экране перед пилотом мелькали колонки цифр, указывавшие курс, скорость, высоту полета и время, оставшееся до бомбометания.

Уолкер мог бы доверить вести «игл» компьютеру автопилота; пусть приборы бросают его в каньоны и долины, отклоняют от горных хребтов и склонов холмов. Но он предпочитал ручное управление.

В «Черной дыре» Уолкеру дали аэрофотоснимки, по которым он проложил маршрут, позволявший по всей трассе не подниматься выше линии горизонта. Он прижимал свой «игл» к долинам, нырял из одной низины в другую. Приближаясь к Каале, самолет Уолкера будто катался по «американским горкам».

Когда Уолкер подал сигнал бедствия, Майк Мартин тут же отозвался условленной последовательностью сигналов. Потом он перебрался к выступу возле щели, навел инфракрасный указатель цели на брезентовое пятно, установил красную точку точно в центре брезента и теперь уже не выключал прибор.

По радио Мартину сообщили, что до бомбометания осталось семь минут. С этого момента Мартин не должен был сдвигать красную точку ни на дюйм.

– Пора бы ему и появиться, – пробормотал Истман. – Я уже промерз до костей.

– Скоро появится, – откликнулся Стивенсон, заталкивая в рюкзак остатки своего имущества. – Тогда, Бенни, ты сможешь показать в кроссе все, на что способен.

Неупакованным остался только радиопередатчик с антенной и источником питания. Он был готов к следующему выходу в эфир.

Сидевший за спиной Уолкера штурман Тим тоже получал всю информацию о полете. Быстро менялись цифры на экране: четыре минуты до бомбометания, три с половиной, три… «Игл» промелькнул над той крохотной лощинкой, где приземлились Мартин и его товарищи. Самолету понадобятся считанные секунды на то, чтобы преодолеть расстояние, которое десантники прошли за две ночи.

– Девяносто секунд до бомбометания…

Десантники услышали рев двигателей приближавшегося с юга «игла», когда тот начал набирать высоту.

Истребитель-бомбардировщик находился в трех милях от цели, над последним горным хребтом. В этот момент указатель времени до момента бомбометания замер на нулевой отметке. В полной темноте две сигарообразные бомбы отделились от крыльев самолета и по инерции несколько секунд поднимались вслед за «иглом».

Во всех трех «деревнях» солдаты Республиканской гвардии, разбуженные ревом двигателей неизвестно откуда появившегося над их головами истребителя-бомбардировщика, спрыгивали с коек и мчались к орудиям и пусковым ракетным установкам. Уже через несколько секунд гидравлические устройства поднимали крыши «амбаров», в которых стояли орудия противовоздушной обороны.

Бомбы наконец подчинились силе тяжести и устремились вниз. Расположенные в их головках инфракрасные сенсоры нащупали невидимый направляющий луч, отразившийся от красного пятна на брезенте. Теперь они будут следовать по этому лучу до самой цели.

Рев двигателей «игла», от которого содрогнулись горы, оглушил и Мартина. Он ничком лежал на уступе, удерживая красное пятно на том месте, где должен был находиться ствол «Вавилона».

Мартин так и не увидел бомб. Только что через окуляр усилителя он всматривался в бледно-зеленое изображение склона холма, а в следующее мгновение ему пришлось отпрянуть от прибора и прикрыть глаза рукой, потому что темная ночь превратилась в кроваво-красный день.

Обе бомбы взорвались практически одновременно. В глубине гигантской пещеры иракскому полковнику не хватило трех секунд, чтобы дотянуться до рычага «запуск». Три секунды спустя запускать было нечего.

На глазах у Мартина – в эти минуты приборы ночного видения были не нужны – всю вершину Каалы охватило пламя. В пламени на мгновение возник силуэт огромного ствола; тут же ствол, как побитый зверь, стал отступать, поворачиваться и корежиться в нестерпимом жару. Потом вместе с остатками купола его обломки рухнули в кратер.

– Как в аду, – прошептал сержант Стивенсон, лежавший бок о бок с Мартином. Сравнение было на редкость удачным.

Потом стали видны лишь отблески оранжевого пламени, бушевавшего в глубине кратера. Холмы снова исчезли в ночной темноте. Мартин несколько раз нажал на кнопку радиопередатчика, вызывая Эр-Рияд.

Сбросив бомбы, Дон Уолкер в крутом вираже развернул самолет на сто тридцать пять градусов и одновременно направил его нос вниз, стремясь поскорее выйти на обратный курс, домой. К несчастью, высокие холмы не позволяли снизиться настолько, чтобы «игл» стал недосягаем для ракет и зенитных орудий.

Самый удачный запуск был произведен из дальней «деревни». Самолет Уолкера разворачивался над этой деревней ничтожную долю секунды, но именно в этот момент иракцы выпустили две ракеты – не советские «земля-воздух», а лучшие в иракских войсках «роланды» французско-германского производства.

Первая ракета помчалась вслед за «иглом» на небольшой высоте и врезалась в горный хребет, когда самолет скрылся за ближайшим холмом. Второй «роланд» преодолел горный хребет и в следующей долине настиг «игл», практически оторвав у него правый двигатель. Уолкер почувствовал жестокий удар.

Самолет швырнуло в сторону, система управления моментально вышла из строя, а вспыхнувшее топливо превратило «игл» в комету с пылающим хвостом. Уолкер схватился было за рычаги управления – никакой реакции. Все было кончено, его самолет умирал, включились все аварийные огни, тридцать тонн горящего металла могли в любую секунду врезаться в горы.

– Катапультируюсь, катапультируюсь…

Стекло колпака разлетелось вдребезги, а через микросекунду в черное небо были выброшены вместе с катапультируемыми сиденьями два летчика. Приборы тотчас распознали, что высота катапультирования слишком мала, и разорвали ремни, удерживавшие пилота в сиденье, освобождая его от лишнего металла и позволяя парашютам раскрыться.

Уолкер прыгал с парашютом впервые в жизни. Ощущение шока на какое-то время оглушило его, лишило способности принимать решения. К счастью, те, кто делают парашюты, учли и такие ситуации. Как только оторвалось тяжелое металлическое сиденье, автоматически раскрылся парашют. В кромешной темноте ошеломленный Уолкер висел над долиной, которую он не видел.

Падение оказалось непродолжительным, уж слишком мала была высота. Через считанные секунды Уолкер ударился о землю, упал, несколько раз перевернулся, отчаянно пытаясь нащупать замок, отстегивающий подвесную систему парашюта. Наконец ему удалось высвободиться, парашют унесло ветром в долину, а Уолкер оказался на спине на пружинистом грунте.

– Тим! – позвал он. – Тим, у тебя все в порядке?

Уолкер побежал, отыскивая глазами другой парашют. Он был уверен, что его товарищ опустился где-то неподалеку.

В этом он был прав. Оба летчика приземлились в третьей по счету долине к югу от только что уничтоженной ими Каалы. На севере тускло-красной зарницей в небе отражался полыхавший в кратере пожар.

Минуты через три Уолкер больно стукнулся коленом. Он было решил, что это обычный валун, но даже в полумраке разглядел очертания катапультируемого сиденья. Наверно, это его. Или Тима? Уолкер двинулся дальше.

Скоро он нашел своего штурмана. Молодой летчик катапультировался по всем правилам, но взрывом повредило механизм отделения сиденья. Привязанный к нему штурман упал на камни, а парашют не мог раскрыться. Удар был настолько силен, что штурмана наконец выбросило из сиденья – только ни один человек не мог бы остаться в живых после такого удара.

Тим Натансон лежал на спине. Его переломанные руки и ноги были вывернуты под самыми противоестественными углами, а лицо закрывали шлем и прибор ночного видения. Уолкер снял с товарища шлем, открепил его личный знак, повернулся спиной к полыхавшему над холмами зареву и побежал, плача и не замечая собственных слез.

Уолкер бежал, пока совсем не выбился из сил, потом на склоне какого-то холма нашел подходящую щель и заполз в нее. Ему было необходимо отдохнуть.

Через две минуты после бомбового удара по Каале Мартин снова вышел на связь с Эр-Риядом. Он послал в эфир серию предупреждающих сигналов, потом короткое сообщение: «Теперь Варрава, повторяю, теперь Варрава».

Мартин выключил радиопередатчик, разобрал его и упаковал. Все трое вскинули рюкзаки на плечи и поспешно спустились с холма. Им нужно было торопиться, потому что патрулей теперь будет в десять раз больше. Иракцы станут искать не их – маловероятно, чтобы они сразу сообразили, каким образом бомбы попали точно в цель, – а экипаж сбитого американского истребителя-бомбардировщика.

Сержант Стивенсон запомнил курс пролетевшего над их головами пылающего самолета и то место, где он упал. Вероятно, самолет еще какое-то время после катапультирования пилотов находился в воздухе, и они – конечно, если остались в живых, – должны были приземлиться где-то в том же направлении. Десантники шли очень быстро, но все же не могли надежно оторваться от гвардейцев из племени убаяди, которые уже оставили свои «деревни» и отправились прочесывать горный массив.

Через двадцать минут Мартин и его товарищи нашли тело штурмана. Нечего было и думать о том, чтобы похоронить погибшего летчика, и британцы продолжили путь.

Еще через десять минут они услышали треск автоматных очередей. Стрельба продолжалась несколько секунд. Очевидно, иракские гвардейцы тоже натолкнулись на тело американского летчика и в бессильной злобе разрядили в него магазины. Благодаря этой стрельбе Мартин смог оценить, насколько им удалось опередить иракцев. Британцы ускорили шаг.

Дон Уолкер так и не понял, откуда перед его горлом появилось лезвие ножа сержанта Стивенсона. Прикосновение было совсем легким, как щекотание шелковой нити. Уолкер открыл глаза и увидел склонившегося над ним смуглого мужчину в форме капитана горнострелковой дивизии иракской Республиканской гвардии. В правой руке мужчина держал пистолет, направленный в грудь Уолкеру. Потом «капитан» заговорил на чистейшем английском языке:

– Чертовски неудобное время для дружеской болтовни. Может, нам лучше поскорей убраться ко всем чертям?

Ту ночь генерал Норман Шварцкопф провел в одиночестве в своем кабинете на пятом этаже здания Министерства обороны Саудовской Аравии.

Все семь месяцев он редко появлялся здесь, предпочитая проводить большую часть времени в подвале вместе с офицерами своего штаба или, если это удавалось, на позициях своих войск. В большой и удобный кабинет он приходил только тогда, когда хотел остаться один.

Той ночью генерал сидел за большим столом и как завороженный смотрел на красный телефонный аппарат, связывавший его непосредственно с Вашингтоном. Генерал ждал.

Без десяти час 24 февраля зазвонил другой телефон.

– Генерал Шварцкопф? – спросил кто-то с английским акцентом.

– Да, это я.

– Сэр, у меня для вас сообщение.

– Передавайте.

– Это очень короткое сообщение, сэр, в нем всего два слова: «Теперь Варрава». «Теперь Варрава».

– Благодарю вас, – ответил главнокомандующий и положил трубку.

В тот же день в четыре часа утра началось наступление наземных войск союзников.