Куликовская битва

Источники

Куликовская битва была воспринята как наиболее выдающееся событие своей эпохи, как первая решающая победа над монголо-татарами со времен неудачной битвы на р. Калке в 1223 г. Куликовская эпопея оказалась свершением общерусского масштаба, она возродила страну после долгих десятилетий погромов и ограблений. С новой силой ожили воспоминания о домонгольском «золотом веке» независимости и свободы, когда процветающая Русская земля была «слышима и видама» во всех концах мира. Народ связал Куликовскую битву с надеждами на полное освобождение от татарской неволи, с правом самостоятельной жизни; Нет поэтому удивительного в том, что Куликовская битва вызвала поток летописных записей, сказаний, легенд. Участники ее почитались как герои, убитые записывались в синодики и поминались во многих храмах. Ни одно сражение русского средневековья не было описано столь подробно. Документальные и поэтические произведения, посвященные войне 1380 г., писались и переписывались, передавались из поколения в поколение как свидетельство человеческой стойкости, массового героизма. Быть может, поэтому они сохранили немеркнущие краски живого события.

Источники, освещающие Куликовскую битву, по общему мнению, историчны и базируются на подлинных фактах. Однако последовательность их создания, состав, поздние переработки, обогащение устными преданиями, датировка вызывают споры. Один из основных вопросов изучения, намеченных текстологами, — создавались ли памятники Куликовского цикла в период, близкий к 1380 г., или это в отдельных случаях произошло много позже[7]. Некоторые исследователи отстаивают современность произведений Куликовского цикла самому событию, их широкую достоверность. Есть и более сдержанные мнения. Не вдаваясь в подробности текстологических дискуссий, отмечу, что позиция первой группы ученых подкрепляется новыми источниковедческими разысканиями.

Первоначальные известия о Куликовской битве, судя по всему, рассказывались и записывались современниками по свежим следам события, во всяком случае при жизни многих участников похода 1380 г. При этом были зафиксированы редкостные подробности марша войск и сражения, понесенные жертвы; отмечены сопровождавшие обоз армии купцы-сурожане, конкретные участники боя: разведчики, бояре, князья и даже ремесленники. Рукопашная схватка враждующих ратей расписана по часам. Характерно, что в сообщениях о событиях 1380 г. упомянуты те дети великого князя, которые имелись у него в период похода на Дон. Поздние добавления и проработка источников в первую очередь связаны с политическими пристрастиями летописцев и древнерусских книжников и вычленяются подчас, не затрагивая военно-тактических перипетий события. Военная сторона битвы, разумеется, привлекала летописца и переписчика, но не настолько, чтобы в угоду той или иной политической ориентации заметно ее переосмыслить или изменить. Для нас это источниковедческое наблюдение имеет принципиальное значение, ибо позволяет привлечь к исследованию максимум военных сведений, даже таких, чья изначальность и достоверность вызывают определенные сомнения.

Разумеется, не все происшествия, связанные с Куликовской эпопеей, обладают равноценной истинностью. Разного рода оговорки здесь необходимы и неизбежны (например, о численности войск). При всей подробности записей имеются умолчания относительно некоторых важнейших поворотов сражения. Не всегда ясной представляется тактика боя, не раз менявшаяся в ходе сближения ратей и последующих рукопашных схваток. В целом, однако, запас письменных свидетельств о Мамаевом побоище совершенно исключителен, а в ряде тактических деталей и вовсе уникален. Для нас драгоценны даже отдельные, отрывочные замечания о ходе битвы, которые летописцем обычно при описании других сражений считались излишними и опускались. Все это позволяет с большей или меньшей правдоподобностью представить и частично реконструировать такие традиционно трудные и спорные для специалиста сюжеты, как построение, вооружение, мобилизация и численность войск, ход битвы.

Небесполезно перечислить источники Куликовского цикла,[8] Летописный рассказ «О великом побоищи иже на Дону» дошел в составе Симеоновской — Троицкой летописей. В нем говорится о необходимости военной борьбы Русской земли против внешних врагов: татар и литовцев. Битва обрисована схематично, без подробностей. Считают, что повествование этих летописей содержит черты старейшей записи, которая, по мнению одних исследователей, была сделана еще при жизни Дмитрия Донского, других — несколько позднее[9].

Летописная повесть о Куликовской битве в своих старейших текстах представлена в Новгородской 4-й и Софийской 1-й летописях под 1380 г. В повести изложена широкая программа, связанная с объединением под эгидой Москвы всех русских земель, в том числе и Литовской Руси. Отмечены ход и подробности битвы, отсутствующие в рассказе «О великом побоищи». По мнению одних ученых, повесть написана в 1386 г. или начале 90-х гг. XIV в.; других — в конце XIV — начале XV в.; третьих — в конце 30–40-х гг. XV в.[10]

Не вдаваясь в споры о дате Летописной повести, коснусь одной, имеющей датирующее значение архивной находки. В приведенном в повести списке убитых на Куликовом поле значатся князья Федор Тарусский и его брат Мстислав. Доказательства их участия в битве, равно. как и невымышленность, отсутствовали. Далее выяснилось, что соименный Федору Тарусскому князь погиб в 1437 г. под Белевым. Было высказано убеждение, что именно этот Федор и упомянут в Летописной повести; значит, последняя создана не ранее 1437 г. Таким образом, присутствие в повести имени Федора Тарусского стало серьезным аргументом в пользу ее отнесения к 40-м гг. XV в. Мне удалось отыскать роспись и выписки из родословной князей Волконских,[11] поданные в 1686 г. в связи с обновлением росписей родов служилых людей. В этом документе на основании домашнего родословца Волконские удостоверяют подлинное существование погибших в 1380 г. князей Федора и Мстислава — сыновей князя Ивана Юрьевича, основателей особых княжеских ветвей. Волконские были в родстве с Тарусскими и возводили свой род к черниговским князьям. Против такой генеалогии выступили князья И. Б. Репнин, М. И. Лыков, К. О. Щербатов, не желавшие признавать Волконских своими однородцами по тем же черниговским князьям. Возник спор. Волконские предъявили родовое дерево и выписку из «старой летописной книги» Троице-Сергиева монастыря. Для нас важно, что во время распри фигурировал подлинный частный родословец[12]. Тогда и вспомнили о тарусских князьях — реальных участниках Куликовской битвы. Этим данным не противоречит существование еще одного Федора Тарусского, погибшего в 1437 г.

Описанное архивное разыскание — один, может быть, эпизодический факт, подтверждающий, однако, документальность Летописной повести и ее приближенность к описанному в ней событию.

Задонщина — поэтическое произведение, возникшее до 1392 г., возможно, даже в 1380 или 1381 г.[13] Автор его воспользовался не дошедшим до нас сочинением Софония рязанца (похвала князьям Дмитрию Ивановичу и Владимиру Серпуховскому, написанная «гуслеными словесы»)[14] и Словом о полку Игореве. В Задонщине отмечены действия отряда во главе с князем Владимиром Андреевичем и упомянут поединок Пересвета с татарским богатырем. Особенность Задонщины — подробное упоминание разнообразного вооружения русских и их противников. В отношении номенклатуры военной техники, использованной в великой битве, сведения данного источника являются основными. Следует заметить, что в списках Задонщины, содержащих поздние добавления, первоначальные наименования вооружения частично менялись, приспосабливаясь к фразеологии своего времени[15].

Сказание о Мамаевом побоище — воинская повесть в нескольких редакциях, древнейшая из которых (основная), по мнению ряда авторов, восходит ко времени, близкому битве[16]. Cлова Сказания: «Се же слышахом от вернаго самовидца, иже бе от плъку Володимера Андреевича»[17] — показывают, что при его создании были использованы рассказы участников и очевидцев битвы. Автор Сказания пользовался достоверными источниками, в том числе какими-то документальными записями и Задонщиной. В Сказании имеются строки (уход князя Дмитрия Ивановича с поля боя, вымышленное пребывание митрополита Киприана в Москве), навеянные послекуликовским периодом. В то же время в нем приведены основные подробности о Куликовской битве, ее участниках и героях. Из Сказания мы узнаем, что исход сражения решило выступление засадного полка[18].

Чрезвычайный интерес в одном из вариантов основной редакции Сказания о Мамаевом побоище представляет перечисление воинов, видевших великого князя во время боя: Юрки-сапожника, Васюка Сухоборца, Сеньки Быкова, Гриди Хрульца. «Перед нами имена безвестных героев Куликовской битвы, а в их числе ремесленник-сапожник. Нельзя лучше представить себе всенародность ополчения, бившегося с татарами на Куликовом поле, чем назвав эти имена»[19]. В целом сведения, приведенные в Сказании, имеют бесспорную историческую ценность и основаны на ряде не дошедших до нас записей[20].

Особое место среди источников о Куликовской битве занимает уникальное своими подробностями повествование Никоновской летописи, вобравшее Летописную повесть, Сказание о Мамаевом побоище и некоторые сведения неизвестного происхождения[21]. Комплекс никоновских записей компилятивен. Он складывался в течение XV— первой половины XVI в., что отнюдь не отрицает его исторической ценности. Так, только в Никоновской летописи есть заслуживающие доверия известия о пришедшей на Куликово поле русской пехоте и татарском строе, ощетинившемся копьями, в котором можно тоже предполагать пехоту. Представление о том, что татары воевали только конными, следовательно, не подтверждается.

Нужно, наконец, назвать труд В. Н. Татищева «История Российская». Его известия в научной литературе, посвященной рассматриваемой теме, обычно не используются[22]. Между тем в нем приводятся очень интересные, неизвестные по другим источникам детали сражения, такие как поведение полков на поле боя. Автор не всегда точно воспроизводит имена участников события,[23] но указанная им численность русских войск (60 000 человек), по-видимому, более истинная, чем во всех других источниках. Конкретные сведения о ходе битвы заслуживают внимания и находят, в частности, подтверждение в приблизительно современных Куликовской эпопее среднеазиатских источниках (см. с. 53 сл.). Эти сведения, таким образом, не придуманы в XVIII в. и не являются следствием авторской интерпретации или произвольного прочтения каких-то древних текстов. Сопоставляя записи Татищева, повествующие о сражениях средневековой Руси, с летописным изложением, можно в большинстве случаев убедиться, что первые иногда содержат неточности в написании имен, терминов, но не переосмысливают фактов[24].

Сохранились лицевые рукописи Сказания о Мамаевом побоище в списках XVII–XVIII вв., часть из которых восходит к значительно более раннему времени[25]. Для нас интересны военные архаизмы, указывающие на более глубокую, чем XVII в., древность изображений, и самостоятельная сверхтекстовая информативность миниатюр. Характерны изображенные там тесные поотрядные конные построения, каждое под своим стягом, сшибки на копьях, князья и воеводы в шапках (знак ранга) в отличие от воинов в шлемах[26]. Обо всем этом сопровождающий миниатюры текст молчит. Эпохе зрелого средневековья на упомянутых рисунках соответствуют доспехи из пластин, круглые щиты[27].

Для иллюстрации настоящей работы привлечены миниатюры Лондонского списка Сказания о Мамаевом побоище, а также Лицевого свода XVI в.[28] Последние являются древнейшими оригинальными изобразительными свидетельствами о Куликовской битве. При всей условности и определенной трафаретности они правдоподобно, в деталях, передают картину боя, сечу сплоченных конных отрядов, боевой строй полков, тесную рукопашную схватку, обилие жертв. Сюжеты воспроизведены в таком виде, как они представлялись художнику XVI в. (изобразительные прототипы здесь, по моему мнению, не всегда обязательны), обладавшему навыком не только точного прочтения летописи, но и образного ее истолкования. Благодаря этому обстоятельству яснее представляется ряд эпизодов сражения, переданных человеком, хотя и не современником 1380 г., но окруженным незабытым миром понятий того отошедшего времени.

И в итоге обзора источников приходим к следующим основным заключениям. Большинство фактов, связанных с военной стороной Куликовской эпопеи, документально. При изучении этого события важно использовать весь комплекс источников, что необходимо для уяснения не только бесспорных ситуаций, но и «темных» или неразгаданных. Исследование обстоятельств и фактов, относящихся к Куликовской битве, имеет ключевое значение для понимания гражданской и особенно военной истории Руси периода зрелого средневековья.