Кумир и поклонницы

Восемнадцатая глава

Я поняла, что Скотт не собирается далеко уходить. Просто мы отошли, чтобы никто не слышал нашего разговора.

До нас доносилась музыка. Я видела людей, собравшихся вокруг костра, но не различала их лиц. Мы шли к небольшому лесочку около амбара. За ним начинался подлесок с речкой.

Забавно, что в результате мы от всех оторвались.

— Если мир, как мы знаем, рушится, и я должен построить его заново, — сказал Скотт и наклонился, чтобы сорвать цветок, Кружева Королевы Анны, — то в мою новую цивилизацию я не допущу никаких актеров.

Услышав это, я рассмеялась, хотя сердце мое по-прежнему колотилось.

— Ах, так? — сказала я. — А как насчет журналистов?

— О, журналистов я допущу, — сказал Скотт, накручивая стебелек цветка на палец. — Потому что кто-то должен сообщать, что происходит. Новое общество не будет повторять ошибок старого.

Даже при отдаленном свете костра мне было видно, как палец свободной руки двинулся к крошечному фиолетовому центру венчика цветка.

Моя память тут же вернула меня в один день каникул. Мистер Ши рассказал нам старинную сказку — если вы вырвете фиолетовую часть цветка Кружева Королевы Анны, то вы убьете цветок, потому что крошечная фиолетовая серединка — это сердце цветка.

Вот я и сказала, не очень-то задумываясь над тем, что делаю и что говорю:

— Нет, не надо, ты убьешь цветок.

И положила свою руку на руку Скотта, чтобы остановить его…

И тогда Скотт уронил цветок. И мое лицо оказалось в его руках. И Скотт стал так целовать меня, будто хотел, чтобы это продолжалось вечно.

И я отвечала на его поцелуи.

Я никогда не представляла себе ничего подобного, потому что не могла даже вообразить такие детали — руки Скотта пахли маршмаллоу и цветком Кружева Королевы Анны… Как нежно эти грубые руки касались моего лица… А вкус его губ, сначала сладкий, а потом не совсем сладкий… И губы, сначала мягкие…

Потом руки Скотта отпустили мое лицо, двинулись вниз, к талии, потянули меня к себе, и наши денные тела прижались друг к другу, и я почувствовала его теплую кожу и обвила руками его шею, и грудь Скотта раздавила букетик, подаренный Люком…

…и булавка, которой букетик был приколот к моему платью, впилась мне в грудь.

— Ой, — сказала я и отодвинулась от Скотта.

— Что? — Глаза Скотта блуждали и на его затылке взъерошились волосы, которые взлохматили мои руки. — Тебе плохо?

— Нет, нет, — ответила я. Потому что мне НЕ БЫЛО плохо. Неожиданно, впервые в моей жизни мне стало так фантастически хорошо. — Это просто потому…

— Извини, — сказал Скотт. Хотя он, на самом деле, вовсе не выглядел виноватым. — Но я ДОЛЖЕН был это сделать, Джен. Потому что… потому что я понимал, что другого шанса у меня, возможно, не будет.

Пока он говорил, я отколола букетик. И бросила его. Букетик исчез в высокой темной траве.

— О чем ты говоришь? — спросила я, вовсе не уверенная, что хочу знать.

— Ты говорила, что вы просто друзья, — сказал Скотт. Он выглядел чуть более растерянным, чем должен был выглядеть парень, который только что так целовал девушку. Особенно если принять во внимание, что девушка отвечала на его поцелуи. — Но… хорошо, хочу сказать, что я же не дурак. Ведь он — ЛЮК СТРАЙКЕР.

— Какое отношение… Люк Страйкер имеет… к ЭТОМУ? — Я искренне ничего не понимала…

…но по тревожному тону его голоса почувствовала, что все не так уж хорошо и что это МНЕ стоит встревожиться.

— Я просто говорю, — сказал Скотт так, будто не слышал меня. Он и смотрел не на меня, а на костер. — Когда я встретил тебя тогда, на каникулах в прошлом году, я подумал, что ты… ну, я подумал, что ты замечательная. Но я и не подозревал, что ты так же думаешь обо мне. Я хочу сказать — ты такая милая. Но ты ВСЕГДА была такой милой. Со ВСЕМИ…

Если бы он ударил мне в сердце кинжалом, меня бы это не так ранило. МИЛАЯ МАЛЕНЬКАЯ ДЖЕННИ ГРИИНЛИ, ВСЕОБЩИЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ.

— Ив самом деле, было очень трудно понять, что с тобой творится, — продолжал Скотт, он говорил так быстро и так взволнованно, будто хотел выговориться, пока не передумает. — То ли я тебе нравлюсь, — я имею в виду, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нравлюсь, — то ли я нравлюсь тебе так же, как и все остальные люди. И тогда Джери сказала мне, что ты ни с кем не ходила на свидания…

О господи. Джери мертва.

…и я подумал, что это просто невозможно. И Джери, она действительно была очень симпатичной, и все продолжалось, и…

Совсем, совсем мертва.

— Ну, ты понимаешь. О да, я понимала.

— И тогда я решил: хорошо, пусть так и будет. Но это было, как… — И здесь Скотт, все еще не глядя на меня, провел рукой по волосам, но не так, как это делал Люк. — Я просто не мог выкинуть тебя из головы. И чем больше времени я проводил с тобой — знаешь, за ланчем, в «Журнале», — тем лучше я осознавал, что хочу быть именно с ТОБОЙ, и что Джери и я… Мы не подходим друг другу.

Хорошо. Оставлю ее в живых. Только чуть живой.

В конце концов Скотт повернулся ко мне и, глядя мне в глаза, — а я не могла разглядеть его глаз в темноте — сказал:

— Но тут появился Люк Страйкер.

— Хорошо, — сказала я, все еще не понимая, при чем тут Люк. — И?..

— И… Ну, он же ЛЮК СТРАЙКЕР, Джен.

— Так что же?

— Не надо, Джен. Ты согласилась пойти с ним на «Весенние танцы»!

— Ага… — сказала я.

И тогда медленно… медленно-медленно… до меня стало доходить, о чем пытался сказать Скотт.

Неожиданно многое из того, что меня раньше смущало, приобрело смысл. Как, например, пакетик с бумажными салфетками там, в автомобиле. Скотт вытащил этот пакетик вместо того, чтобы меня поцеловать не потому, что его ко мне не тянуло,

О нет. Он просто думал, что я влюблена в Люка Страйкера.

ОН ДУМАЛ, ЧТО Я ЗАНЯТА.

Вот о чем он хотел спросить тогда в машине. Теперь я поняла. Вот в чем заключался его вопрос. Влюблена я или не влюблена в Люка Страйкера.

И хотя было совсем темно — и, сказать по правде, мне, в моем шифоновом платье, было довольно прохладно, — внезапно будто взошло солнце.

Серьезно. Я почувствовала, что солнце взошло и согрело меня своим теплом.

— Я пошла с Люком на «Весенние танцы», — стала объяснять я, ослепленная тем, как Скотт смотрел на меня… будто я ТАК МНОГО ДЛЯ НЕГО ЗНАЧУ… — потому что он ПОПРОСИЛ меня пойти с ним, а не потому, что я влюблена в него. В сущности, я, вероятно, единственная девушка в этом городке, которая в него НЕ ВЛЮБЛЕНА. И никогда не была.

— Это правда? — Скотт потянулся и схватил меня за руку, затем сжал ее — не сильно, но не так, как если бы потянул меня, чтобы куда-то идти — обеими руками. — Значит, тебя не трогает то, что он… то, что он и Джери… Тебя это не огорчило?

— Нет, конечно, нет. — Я не смогла удержаться от смеха. Я чувствовала себя так, будто все приходит не на самом деле, а в кино. Солнце сияло, вокруг щебетали птички. Казалось, в любую секунду может появиться радуга и хор запоет «День за днем». — Я никогда не любила Люка так…

И тогда — удивительно, но это произошло — что-то открылось. ПРАВДА. И стало так легко, будто мы разговариваем о книгах или еще о чем-то.

— …так, как тебя.

Вот. Я это сказала. Это слово вырвалось наружу и плавало вокруг нас в пространстве. Слово на букву «Л».

Мне даже захотелось поймать его и запихнуть обратно к себе в рот…

…пока Скотт не сжал мою руку еще сильнее. И теперь это ТОЧНО не выглядело так, будто мы куда-то собираемся идти.

— Ты только что сказала, что ЛЮБИШЬ меня? — спросил Скотт.

Ну, и что мне было делать? Я это сказала. Отступать некуда.

И знаете, что? Я и не хотела отступать.

— С тех пор, с пятого класса. — Я услышала свое странное лепетание, но мне было все равно. — ВОТ почему я никогда ни с ком мг ходила на свидания Ты же уехал. Но потом ты вернулся, и я…

Я больше не могла говорить. Потому что Скотт схватил меня и притянул к себе.

И начал меня целовать.

И тут уж я его не останавливала.

Мы целовались все время, пока сверкал фейерверк. Мы даже не замечали, что взрывается фейерверк…

…наверное, потому, что у нас был наш собственный фейерверк.

Когда мы вернулись к костру — Скотт обнимал меня за плечи, а я его — за талию, подскочила Трина со словами:

— Где вы были? Вы все пропустили… Эй, что?.. — И у нее глаза стали такими большими. — ОХ!

Полагаю, что она заметила руку Скотта у меня на плечах. Или может быть, она заметила блаженную улыбку у меня на лице. По крайней море, потом она рассказывала мне, что я сияла блаженством, даже несмотря на то, что у меня в заколке был цветок Кружева Королевы Анны вместо незабудок, с которыми начинался вечер.

Но, я думаю, и вы сияли бы блаженством, если бы человек, которого вы любили с пятого класса, сказал бы вам, что и он вас любит.

Скотт был согласен с Люком и Джери, что я должна стать президентом ученического совета на будущий год. Он даже сказал, что сам обеспечит булочками и кексами распродажу, которую будут вести в мою поддержку Кэйра и Трина, руководители моей избирательной кампании.

И хотя я никогда не отказывалась от возможности попробовать то, что предлагал Скотт, я все же думала, что президент ученического совета — это не совсем тот уровень.

Я хочу сказать, что девушка, которая так умеет управляться с людьми…

А почему бы и не Белый дом?

ВОКРУГ ДА ОКОЛО Л.А.

Вчера на Родео Драйв видели Люка Страйкера, который прогуливался со своей постоянной спутницей, студенткой Калифорнийского университета Джери Линн Паккард. У него на правом бицепсе была повязка. Ходят слухи, что Страйкеру лазером удалили татуировку, остававшуюся после встречи с партнершей по фильму «Ланселот и Джиневра» Анжеликой Тримэйн…

СЕЙЧАС ИГРАЕТ…

Смотрите Люка Страйкера в фильме «США 30»… Может ли выпускник школы спасти свой город в Индиане от нападения террористов в то время, как он завоевывает сердце девушки своей мечты? Эберт и Рэпер называют исполнение Страйкера «ловкой штукой» и оценивают фильм, как «весьма недурной».

В роли Дженни Грин — Линдсэй Лоан.

Спросите Энни

Задайте Энни самый сложный вопрос, который касается сугубо личных отношений. Вперед, дерзайте!

В «Журнале» средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.

Дорогая Энни!

Итак, я последовала твоему совету и сказала ему. И представляешь? Оказалось, что и он любит меня!

Так… что нам теперь делать?

Больше не отчаивающаяся

Дорогая Больше не отчаивающаяся!

Живите счастливо.

Энни