Куница Том 5

Глава 33

Российская Империя. Железная дорога

Февраль 1984 года

Максим остановил поток воды, и душ перестал заглушать мерное постукивание колёс. Волконский посмотрел в зеркало. Раны уже затянулись, но ещё остались шрамы, придававшие мускулистому телу брутальности. Улыбнувшись, Максим прошёл в узкое, хоть и богато обставленное купе, чтобы неспешно одеться. На столе лежал футляр, в котором покоился артефактный клинок. Максим то и дело косился на него. Одевшись, князь открыл футляр и погладил рукоять. Удовлетворившись этим, князь покинул купе.

В вагоне-ресторане Максим присоединился к остальным. Слава сидела за отдельным столиком, прикрыв глаза и расслабившись в кресле. За основным столом сидели Шемякин, Доброславова и Тихомирова. Бойцы Волконских в количестве четверых, при оружии, заняли самый дальний столик в другом конце вагона и выполняли роль охраны.

— Вы выкупили два вагона? — спросил Волконский, присаживаясь за общий стол.

— Ага, — подтвердила Людмила, — По документам здесь едут какие-то дворяне, возвращаются из санатория.

— Мы в розыске? — спросила Ольга.

Максим отрицательно покачал головой.

— Нет. СКАПы поймали и наказали демонопоклонников, проблема решена, всем радоваться.

— Это точно? — нахмурилась Тихомирова.

Волконский кивнул.

— Наш человек уверял, что да. Все мероприятия свёрнуты. Бойцы, оставшиеся в живых, вернулись в лагерь и спешно собирались.

— Ещё бы они спешно не собирались, — проворчал Михаил. — У местных к ним есть много интересных вопросов.

— Значит, всё же покушение, — вздохнула Тихомирова.

— А ты думала, они по ошибке войну в горах устроили? — хмыкнула Слава.

Ольга бросила на девушку испепеляющий взгляд, но Максим заговорил первым.

— Не ссорьтесь, мы в одной команде. И Слава, мы только что побывали в стрессовой ситуации. И далеко не все из нас способны бежать на танк, когда он по тебе стреляет.

— Это был не танк, князь, — поправила Слава.

— Ты бы пережила попадание снаряда?

— Одного — почти наверняка, — подтвердила девушка.

— А Ольге хватило бы удачной пули или осколка. Поэтому, пожалуйста…

Максим замолчал. Слава вздохнула, открыла глаза и посмотрела на Тихомирову.

— Княжна, прошу прощения. Без обид.

Максим перевёл выразительный взгляд на Ольгу, та кивнула:

— Извинения приняты. Без обид.

— Касательно покушения. Совсем расслабляться я не советую. Но активного преследования почти наверняка не будет. Впрочем, это и так очевидно, ведь мы…

В вагон вошла Кэтино. Максим замолчал и проследил, как грузинка прошла и села за общий стол.

— Вы решили остаться с нами? — спросил Волконский.

— Это было очевидно, когда я поднялась в вагон вместе со всеми, — отозвалась мрачная Кочакидзе.

Максим мягко улыбнулся.

— Кэтино, я говорю не о свершившемся факте, а о мотивах, вас на этот поступок подтолкнувших.

— Вы убедились, что за смертью Павла и Бориса стоит один из Романовых. И вижу, никакого удивления ни у кого этот факт не вызывает.

Слава поднялась и встала у общего стола.

— Расклад, девочки, такой.

Проигнорировал взгляды Ольги и Кэтино, Слава начала рассказывать.

— Дмитрий Мартен получил видение будущего. Несколько десятков лет войны между двумя империями.

— Это невозможно! — вставила Ольга.

— Пусть так, но он эту «невозможную» войну прошёл почти от начала и до конца, даже пост травматическое расстройство получил. В этом видении Петроград был уничтожен, и половина империи полыхала. Миллионы убитых с обеих сторон.

— А как он получил видение? — спросила Кэтино.

Ответил ей Волконский.

— Демон Гамаюн. И, отпережая вопрос, нет, его мы допросить не сможем. Тварь банально слишком сильна, к тому же не заперта на своём плане.

— Видение получил не только Дмитрий. Там ещё пара человек, но у них свои версии. Выглядит всё так, будто некто подталкивает Дмитрия к определённым действиям.

— Сначала Григорий Мартен готовился к войне, — взял слово Михаил. — В видении он провёл ритуал, вернувший Дмитрия в наше настоящее. Подвернувшийся последний шанс, так сказать. Герцог готовился воевать со Священной Римской Империей. Сделать как можно больше, чтобы изменить расклад сил, изменить ситуацию. Он искренне считал, что видел будущее. Что прожил свою жизнь и вернулся в прошлое.

— А затем мы выяснили, что это были именно видения, — закончил мысль Волконский.

— И хотим понять, кто и зачем показал ему эти ужасы, — снова взяла слово Слава. — На вопрос «зачем» у нас пока ответа нет. Однако есть предположение в ответе на вопрос «кто».

— Предположение? — спросила Ольга. — Снова предположения?

— К сожалению, княжна, — признал Волконский. — Косвенные улики не являются доказательствами. Наши умозаключения тем более являются лишь умозаключениями.

— Тогда что вам известно точно? — спросила Кэтино.

Волконский посмотрел на Славу. Девушка, вздохнув, села.

— Касательно недавнего восстания. Во всех восставших колониях производились перестановки в управляющем составу. Компетентные исполнители переводились в метрополию, их место занимали либо местные кадры, либо люди некомпетентные, уже имевшие провалы. И эта политика шла не месяц и даже не год, а десяток лет. Постепенно, незаметно. На местных аккуратно давили, вызывали закономерное сопротивление, и в то же время показывали дыры в системе, позволяя набирать силу и власть.

Девушка развела руками.

— Если не знать, что искать — всё закономерно. Недальновидная политика колониального правления привела к восстанию. Однако на запросы о проведении ревизий и проверок отвечали отказом, либо кто-то внезапно предупреждал местных, давая возможность подготовиться и скрыть всё компрометирующее. Колониальным гарнизонам прямо приказывали не вмешиваться в местные дела и вообще не показывать нос с базы, пока местные готовили поляну. А потом колониалам демонстрировали представление, всё чинно и культурно.

— Мой брат обнаружил слабое место всей схемы, — снова взял слово Максим. — И раскрутил цепочку, или скорее паутину. Осторожно, чтобы не обнаружить своего внимания, он и сейчас продолжает работу по выявлению сети. К сожалению, или к счастью, с провалом восстания активность агентов значительно снизилась. Однако это лишь значит, что на замену засветившимся придут новые.

— То есть Романовы сами подготовили восстание? — уточнила Кэтино.

— Именно, — кивнул Михаил. — И из-за фальстарта вместо настоящего конфликта, способного перейти в затяжную войну, получился пшик.

— Создание условно внешнего врага необходимо, когда маскируешь внутренние проблемы, — продолжил Волконский. — И пусть очевидно, что восстание в том числе было использовано против пацифистского клуба в первую очередь, а также серьёзно ударило по реформистам в целом, истинная цель нам неизвестна.

— Это единственный случай? — спросила Тихомирова.

Волконский отрицательно покачал головой.

— Нет. Зная, что искать, мы обнаружили другие точки напряжения. На первый взгляд естественные, созданные обстоятельствами, на поверку оказывающиеся подготовленной диверсией. Постоянные вялотекущие конфликты в Африке. Постоянные трения со Священной Римской Империей на Балканах. Целый список спорных вопросов, не находящих разрешения годами.

— Помимо этого, есть создание внутреннего напряжения, — взяла слова Людмила. — Мы пока не выявили механизмов, но придворные «клубы» — насквозь искусственное явление. При кажущихся власти и влиянии эти клубы оказываются на удивление беззубы. Восстание это наглядно показало.

Волконский подхватил:

— Когда вскрылась информация об опосредованном участии Романовых в подготовке, у общества появились закономерные вопросы. И заданы эти вопросы были, в том числе, через клубы. И чем всё закончилось? А, Миша?

Шемякин кивнул:

— Ничем. Тема с участия Романовых сместилась на обсуждение, какие клубы что потеряли и что приобрели. А участия Романовых вроде как и не было, это кто-то там, что-то там, где-то там слышал. Слухи и досужие домыслы, не более того.

— Короче, пар ушёл в свисток, — заключила Слава.

— Но… — Тихомирова нахмурилась.

Волконский кивнул.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Клубы, особенно Бородинский и клуб пацифистов, ну или пацифистское крыло реформаторов, их иногда не разберёшь. Так вот, клубы между собой, может, и дерутся, порой до стрельбы и боевой магии доходит. Но это между собой. С Романовыми всё не так. Ты должна знать, — Максим кивнул Ольге, — при дворе запрещено даже помышлять как-то пошатнуть незыблемость императорской власти. Император непоругаем, непогрешим и всегда прав.

— Это так, — подтвердила Тихомирова.

Максим улыбнулся и поднялся, уходя к стойке. Персонала в вагоне не было, и князь накладывал себе перекусить сам.

— Романовы выстраивали свою власть сотнями лет, — заговорила Слава. — Сколько было выступлений против них за эти годы? Сейчас всех выступавших называют не иначе как мятежниками и бунтовщиками, но только потому, что они все проиграли. На деле это были конкуренты, в основном. Романовы сотнями лет подавляли всех. Не только противников, всех подданных. Возвышали свою власть, закрепляли образ. Мы, — Кудрявцева криво улыбнулась, — простые смертные, видим только сильных Романовых, только лучших представителей рода. Слабых нам никогда не показывают. Как минимум не дают увидеть слабость.

Волконский вернулся за стол и тарелкой.

— Прошу меня простить, дамы и господа, но я безумно голоден. Не обессудьте.

Кэтино посмотрела на князя, но будто и не заметила его. Вместо этого грузинка спросила:

— Что вы собираетесь делать? Какой у вас план?

— Собрать доказательства и созвать Дворянский Совет, — ответил князь Шемякин, — Тот самый, который по-настоящему не собирали уже пару сотен лет.

— Романовым придётся отвечать на вопросы. Как бы они ни были сильны, совет заставит их говорить.

Славяна поднялась и прошла к стойке, чтобы наложить себе поесть. За ней последовал Шемякин. Людмила, проследив за ними взглядом, решила совершить налёт на бар. Тихомирова попросила:

— Принеси, пожалуйста, и мне чего-нибудь покрепче. Надо всё это осмыслить.

— Хорошо, — кивнула Доброславова.

Кэтино поднялась и подошла к окну, размышляя. Остальные вернулись за стол.

— Вот что значит — либо союзник, либо враг, — вздохнула Ольга, приняв бокал вина и благодарно кивая Людмиле.

— Да, ситуация подталкивает к некой радикальности взглядов, — подтвердил Волконский. — Сама понимаешь, то, что мы делаем, вполне тянет на заговор.

— Да, тянет, — кивнула Тихомирова. — Но я с вами. Иного быть не может, моя честь не позволит мне просто про всё забыть.

— Я тоже с вами, — вклинилась Кэтино. — Когда придёт время — мой отец сможет убедить наших дворян выступить на Дворянском Совете. Даже противников, я уверена.

— Тогда добро пожаловать, — улыбнулся им Максим. — Компания у нас разношёрстная и, к сожалению, порой несёт потери, зато дружная и целеустремлённая.