Квест "Охота на маньяка"

Глава 6. Этот чарующий голос

Утро началось традиционно, шум в коридоре, топот ног, стук в нашу дверь и явление Бабкина.

— Вера пропала!

Протёр глаза. Мне никогда не избавиться от утреннего кошмара. Единственным утром я поспал нормально, когда Джон свалил на игру. Я сам выбрал этот персональный утренний ад.

— Назар!

Бабкин вскрикнул, словно его полоснули серпом по самому дорогому. Почему именно я должен отвечать за Веру, которая была под присмотром шести человек, в том числе собственного мужа.

— Что ты орёшь? Врываешься, как к себе домой. А если у нас интим?

Бабкин хорошо рубит, когда про секс, остальное пропускает мимо ушей. Он, наконец, увидел сдвинутые кровати и перестал пучить глаза. Наши с ним гляделки закончились, когда я спустил ноги с кровати.

— Еда есть?

— Сухой паёк стоял в коридоре.

Хоть позавтракаю.

Минут через десять, почистив зубы и умывшись, пришёл в общую комнату. На полу лежали скрученные матрасы, три кровати у стены в ряд. Игроки вчера скопом разместились на ночёвку, но в итоге — дырка от бублика.

На столах развал коробок, пакетов чая, кофе и галеты бл…. Сейчас Люся подкинется, намажет на них повидло. А я съем и скажу спасибо? Люся не спешила с повидлом, мы поочерёдно грели кружки на сухом горючем.

— Какой план?

Боря пыжился, пытаясь удержать ускользающую самцовость. Смекнул, что его засекли, и Вера пропала не просто так. Бывает. Инстинкты взыграли, поздно камеру увидел.

— Мы всё обыскали в комнате, в коридоре. Ничего нового. Вчера подсказка на телефон Джону пришла.

Люся, рассказывала, глядя на меня, безразлично прихлёбывающего теплый чай. Надо поблагодарить Всевышнего, что обошлось без повидла.

— Но телефон разрядился, — сказал Бабкин, сверля меня глазами.

Что от меня хочет? Совета ждёт?

— Ищи розетку.

Бабкин зло прищурился.

— Чё, серьёзно?

— Ты для чего сюда приехал? Шарады разгадывать. У маньяка вариантов, как зарядить твой телефон, высотой с трубу.

Птенчик вырос, папка больше не будет ему еду в клюве приносить.

Вчера я нашел то, что искал, два жестких провода в оболочке. Зачистил их с одного конца и, согнув крючками, подцепил на линию осветительной сети, фазу и ноль. Телефон зарядил и теперь спокойно жду очередной серии.

— Штаны подтяни.

— Мы не в офисе.

— Пошли-ка, выйдем.

Мы вышли в коридор, спустились на первый этаж. Я остановился, резко повернувшись к нему.

— Ты чего выёживаешься?

— Назар, ты охуел? Тут такое творится?

— Какое, с-с-сынок? Денег захотел, на игру припёрся, девчонку притащил и зассал. Теперь кричишь, Назар, помоги! Разгреби дерьмо! Иди, собирай информацию. Тебе за это заплатили. И энергичнее булками двигай.

Ивану сейчас бы огрызнуться, а то прямо аж скулы свело.

— Своё мнение засунь в задницу. Может она тебе подскажет, что делать, раз голова не работает.

В кои-то веки последнее слово за мной.

— Под мудака маскируешься? — всё-таки крикнул Бабкин вслед.

Я не маскируюсь, я и есть мудак.

Спустился на первый этаж, вышел на крыльцо. Сейчас бы покурить.

Я не видел причин помогать этим людям. Вчерашний день показал, бежать впереди паровоза — не моё. Прикрыл глаза, пережидая приступ ярости. Всё то, от чего я так старательно ограждал себя в городе, обрушилось на меня здесь неподъёмной глыбой. Завод фонил страхом в ядрёной концентрации. Ну, да, всё, что не убивает, делает сильнее. Какой кретин это сказал?

— Назар!

Даша! Догнала меня. Её умоляющий взгляд вчера загнал меня на трубу. Если бы ни она, мне бы в голову не пришла эта хрень. Рядом с ней я становился слабым.

— Пойдём вместе? Можно?

— Нельзя.

— Почему?

— Там грязно.

Сбита с толку, моргает. Заплачет? На меня не действовали эти женские штучки.

— Не страшно. С тобой не страшно.

Ох, Дарья! Хочется бежать от тебя так же сильно, как и быть рядом. Мне нужно сосредоточиться, навести порядок в голове, нырнуть в иллюзию, а не это всё.

— Пошли.

Вчерашнее исследование территории привело меня к вентиляционной шахте, лезть без фонарика (телефон я зарядил гораздо позже) не имело смысла. Сегодня я собирался исследовать шахту. Потому что именно в таких лакомых местах мог оказаться любой из нас.

Вчерашняя тропа вела вдоль стены старой котельной, которую я вчера прошёл вдоль и поперёк на предмет ловушек. Сегодня стоило проверить повторно. Вдруг там Вера с кляпом во рту.

Дарья всплеснула руками.

— Окна заросли лианами!

Действительно. Кажется, только день назад я проходил здесь, но никаких лиан на окнах в цоколе не заметил. Этот завод обманывал меня и путал. Я отворил старую дверь. Мы оказались в пугающем мире запустения. Внутри могильный холод и запах уставшего бетона и металла. Нагнать жути, как и спрятать человека, можно только в подвале, поэтому я включил фонарик и сразу же направился в подвал. Мы осмотрели пространство.

— Если оказаться здесь ночью, можно умереть от страха. Будто какие-то чудища смотрят из углов.

— Не преувеличивай. Это лишь тени людей, которые когда-то работали здесь. Наполняли жизнью угрюмые стены.

— Тени превратились в чудища. От этого ещё страшнее.

— Страхи оживают в темноте. Мы сами оживляем их.

— Понимать это, не значит, не бояться. Как можно не бояться, если страшно?

Хороший вопрос.

Мы вышли из здания и двинулись вдоль заросших травой и деревьями улиц, миновали несколько производственных цехов.

У меня географический кретинизм, — сказала Дарья, — если пойду гулять одна, обязательно заблужусь. Бесполезно запоминать ориентиры, я буду бродить, как в Зазеркалье.

Безлюдные проспекты странным образом влияли на Дарью, она разговорилась. Есть люди, которые не могут терпеть тишину, стараются её заполнить болтовнёй, Даша то ли от неловкости, то ли от беспокойства, трещала без умолку.

— Только второй день здесь, а уже скучаю по нашим оживлённым улицам. Я сейчас готова с радостью влезть в забитую под завязку маршрутку, хотя иногда просто ненавижу болтливых пассажиров. Недавно села вперёд с водителем. И парень рядом. Тут же начал разговаривать с подружкой по телефону. Я его толкнула в бок. Он повернулся, смотрит удивлённо. Я ему говорю: «Хочешь расскажу, что утром делала?» Он глаза выпучил. «Что, не интересно? Вот и мне неинтересно». После разговор с подружкой свернул.

Даша поддела ногой кучку сухих листьев.

— Надо же, мечтала о тишине. Получите, распишитесь. Но здесь тишина другая. Непредсказуемая. От этой тишины можно свихнуться, чувствуется что-то такое… потустороннее. Которое…которое, — речь слегка прервалась, словно горло сдавил спазм, — может меня сломать.

Что?

— Извини. Какая — то чушь лезет в голову.

Даша неестественно засмеялась, отвела взгляд, затихла.

— Я помню. Ты предупреждал. Нельзя открывать коробку с котом. Я — дура. Но, возможно, что-нибудь узнаю? Не всё так плохо?

Смотря, как на это посмотреть. Этот «курорт» располагал всеми средствами, чтобы пропустить человека через мясорубку.

Я заправил за ухо выбившуюся из косы прядь, рука легко переместилась на прохладную щёку девушки, Даша прижала её своей ладонью. Ни ей, ни мне не избежать того, что приготовила игра. Я успокоил её, как мог, как умел. Даша удивила, оторвала мою ладонь и поцеловала её. Без слов подчинилась и сотворила между нами призрачную струну.

Струна кольнула в сердце болью. Моё тело всегда откликалось на «подарки» судьбы, давало подсказки. Когда-то я сам попросил об этом.

Вход в бомбоубежище был наполовину заколочен досками, пришлось протискиваться в узкое отверстие, вчера я голыми руками отодрал несколько досок. Посветил фонариком — глубокий бетонный квадратный колодец метров пять в глубину, утыканный со всех сторон скобами. Спускался медленно, здесь не разбежаться. Даша торопливо следовала за мной, боялась отстать, из-под её кроссовок мне на голову сыпался песок. Чего уж, терплю, сам притащил её сюда. Внизу колодца лаз, закрытый железной дверью на замке. Несколько ударов ноги и дверь открылась. Влезаю внутрь. Вот сейчас уже нужен фонарик. Голова Даши показывается из люка.

— Что там?

— Большое бомбоубежище. Надо его осмотреть.

— А если нас закроют, когда мы уйдём внутрь?

— Скажи, когда надо бояться, когда самолёт падает, или когда ты только занимаешь кресло возле иллюминатора?

— Бояться, когда падает, уже поздно.

Свет фонарика осветил небольшой коридор с кучей ящиков. Противогазы. Даша опять дышала мне в затылок, наступая на пятки.

— Ненавижу низкие потолки. Здесь как в склепе.

Парадокс. Люди, не желающие погибнуть из-за катаклизмов на земле, забиваются в бункер, чтобы выжить.

Мы, насколько позволяли, сваленные как попало коробки, ящики, поломанная мебель и прочее, прошли несколько комнат, бегло осмотрели плакаты на стенах, систему очистки воздуха в облезшей зелёной краске, заглянули в санузел с разбитым унитазом.

Даша чувствовала себя неуютно, задавала дурацкие вопросы, комментировала увиденное испуганным шёпотом, крайне мешала. Мне нужно было остановиться, прислушаться к месту, уловить отклик. Я давно умел чувствовать энергию пространства, но сейчас не получалось. Единственное, что я понял, Алевтины здесь не было. Бомбоубежище не использовалось для игры.

Когда мы всё осмотрели, Дарья поторопилась к люку. В надежде немого побыть в одиночестве, я остановился у ящика с противогазами, словно нашёл что-то интересное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Выбирайся первая, подожди меня там.

Радостно вздохнув, (наконец-то принцессу выпустили из заточенья) Дарья полезла наверх, а я присел на ящик, выключил фонарик, закрыл глаза.

Назар! Крик внутри меня ошпарил кипятком.

Рванулся вверх, подтягиваясь на руках, хватаясь за ржавый металл, обдирая ладони. Наверное, если бы за мной гналась тварь из подземелья, я бы не смог лезть быстрее. В голове шумело, стены колодца гудели, сбивая сердечный ритм, лёгкие горели огнем, но уже через пару минут я выпрыгнул из отверстия вентиляции.

Двое мужиков в черной форме волокли Дашу под руки. Она вырывалась, упиралась ногами и не издавала ни звука. Ещё бы минута, и они скрылись из глаз. Мой бросок за охранниками был стремительней, чем атака кобры. Они услышали, обернулись, один схватился за кобуру, второй продолжал тащить Дашу. Охранник выстрелил, промазал, выстрелил ещё раз, но я уже был рядом и вырубил его ударом ладони в кадык. Бросив Дарью, которая тут же осела на землю, второй помчался наутёк.

Возомнивший себя охотником за дичью стонал, держась за горло. Я подхватил пушку, упавшую в траву. Так и знал, что травмат. Ещё бы они с настоящим оружием баловались. Пнул мужика, чтобы придать ему ускорения. Теперь в больничку прямым ходом. Не рассчитал я силу удара. Охотник знал, на что подписывался. Травмы на производстве обычное дело.

Даша сидела на земле, обняв себя руками. Её трясло, взгляд мутный, на бледном лице шевелились бесцветные губы.

— Почему не крикнула? Не позвала! — Я сорвался, не в силах совладать со злостью.

Даша дрожащей рукой провела по губам.

— Что? Не можешь говорить?

Она как Пьеро с несчастным лицом затрясла головой. Я словно врезался в преграду, ударился головой, и расшиб лоб. Приступ бешенства стих. Вспомнился мой вопрос, вы тоже поёте? И её сдержанный и скупой ответ. Нет.

— Давно такое с тобой происходит?

Даша кивнула, я присел рядом, протянул ей свой разблокированный телефон.

— Кто тебя напугал? Напиши.

Она не сразу попала по нужным кнопкам.

Собака. В детстве

— Сколько было лет?

Восемь

— Приступ надолго?

Успокоюсь. Пройдёт

— Иди ко мне.

Девушка, всхлипнув, качнулась вперёд, наши объятия сомкнулись. Моё сердце до сих пор молотом долбило в грудную клетку, её трепыхалось маленьким молоточком — коротко и быстро. Вместе они стучали вполне слаженным дуэтом. Атмосфера завода погружала в зыбкие пески давних травм, прежде скрытых за семью замками. Они здесь с лёгкостью взрывались, выпуская наружу удушающую тьму.

Я никогда не помогал без запроса, но никогда и не устанавливал себе железобетонных границ. Я сжал Дашу сильней в объятиях, мне нужен близкий контакт.

— Пойдём туда?

Кивок и детский доверчивый взгляд глаза в глаза. Хорошо. Сейчас я могу повести её за собой. Из одного шокового состояния она прыгнет в другое, кинется в море со скалы вместе со мной.

— Не думай ни о чем, отдай мне контроль, закрой глаза, следуй за моим голосом. Нет никакой границы между сейчас и тогда. Смещение частот — это элементарно, мы просто шагнём туда вместе, я буду рядом. Ты чувствуешь, мы сливаемся, я заполняю твои клетки, вытесняю тебя в свободное пространство, я хочу, чтобы ты летала. Ты чувствуешь ветер. И согревающий свет. Мы заглянем в темноту, но свет останется с нами.

Меня обдало жаркой волной, Даша отдала свою волю, пошла за мной.

— Глаза не открывай. Задержи дыхание. Ныряем!

Делая огромные прыжки, мы несемся по неровному полю к постройкам, которые как будто совсем не приближаются к нам. Я прикладываю неимоверные усилия, чтобы ускориться, но как в толще воды мои движения смазанные и нечёткие. Сзади надсадное дыхание огромного зверя, земля прогибается под его мощными лапами, которые вспарывают рыхлую землю, из оскаленной пасти брызжет слюна, животное готовиться сбить меня с ног весом своего тела и впиться в шею огромными клыками.

— А-а-а!

Детский крик взорвался в голове.

В груди свистит, хрипит, в боку колет, сердце выскакивает из груди, пульс долбит в ушах. Ужас пронзает всё тело от макушки до пят. Я бегу по пустырю к пятиэтажному дому, перепрыгиваю через яму, мчусь к спасительной дороге, которая уже совсем недалеко. Там люди, машины. Я лечу, как снаряд катапульты, но, как и снаряд, я исчерпываю энергию и замедляюсь. Страх завёл слишком далеко, и, самое паршивое, что от него не убежать. Жестокий спазм сдавливает грудь.

— Ах!

Спотыкаюсь и плашмя падаю на землю, вздымая вокруг себя пыльную бурю.

— Ма-ма, — проникает в уши жалобный детский всхлип, я хочу подняться, но почему-то прижимаюсь к земле, боюсь пошевелиться.

Неподготовленное к резкой смене обстановки тело умудрилось выбить из меня здравый смысл, я не заякорился. Где тело, там и голова, хотя верно и обратное, где голова, там и тело. Провалившись в иллюзию, я оказался не готов к резкой смене локаций. Не удалось оглядеться, пришлось во все лопатки сразу удирать от собаки Баскервилей. Столетний призрак оказался живуч не по годам.

Мы загнанно дышим. Секунда в покое, усилием воли отстраняюсь от эмоций и видения Даши.

— Посмотри назад.

— Не могу, — шепчет девочка.

Звук за спиной заставляет её с неожиданной прытью перевернуться и сидя пятиться назад. Леденящий ужас на её лице сменяется осознанием и сильнейшим облегчением.

— Она… не злая?

Щенок овчарки с примесью беспородного Бобика, виляет хвостом, с любопытством смотрит на нас. Выдыхаем, открываем глаза. Небольшая пауза, чтобы прийти в себя. Погладил по щеке смелую девочку, заглянул в серо-зелёные омуты.

Её глаза сказали. Всё хорошо.

— Надо уходить.

Цель — производственный цех в сотне метров от нас, там можно скрыться, выйти через него на другую улицу и выбрать убежище. Пустырь надо было пересечь за максимально короткое время, я не знал, где камеры и насколько тщательно следят за нами. Чужой травмат у меня за поясом. Значит, гости скоро пожалуют с воспитательной беседой. Не зная броду, я не собирался проверять глубину их намерений. В данных условиях мне больше подходили партизанские рейды, чем открытый бой, поэтому заметать следы следовало быстро.

Пробежав пустырь, мы свернули под тёмные своды огромного пустого одноэтажного цеха. Здесь ничего не осталось от когда-то богатого хозяйства, кроме прошлогодних листьев, битого кирпича, разломанных шкафчиков, обрывков бумаги и старых пожелтевших страниц инструкций и документов. Если бы не спешка, я бы полистал журнал «Изобретатель и рационализатор» лохматого года выпуска, попавшийся на глаза.

В тишине под ногами поскрипывал песок, гулким эхом отражались от стен звук шагов. Мы быстро пересекли цех, вышли на соседнюю улицу, пробежали метров двадцать и свернули в двухэтажный корпус, зияющий огромными пустыми пролётами.

— Вверх!

На опасную лестницу без перил я шагнул первый. Осторожно придерживаясь за стену, Даша двинулась за мной. Мы одолели четыре пролёта, поднялись на второй этаж, очутились в длинном коридоре и просторными пустыми комнатами. Огромные комнаты с граффити по стенам, застеклённые окна — вполне цивилизованный вид.

— Привал, — я высмотрел чистое место, сел на пол, вытянув ноги, прислонился к стене.

Безмолвная Даша не мешала сосредотачиваться. С иронией подумал о том, что молчаливая спутница просто бриллиант для такого любителя тишины, как я.

Если у охотников тепловизоры, то стена — хорошее укрытие, толстый ствол дерева тоже подойдёт. А вот грязь не поможет, она быстро нагреется от контакта с кожей. Если материал не пропускает свет, то он не способен пропустить излучение в инфракрасном диапазоне.

Думаю, этот прибор не очень полезен в условиях каменных джунглей. Он может засечь человека только на открытом пространстве. Но как укрыться от него в нашем общежитии, когда прибыли ночные «гости»? А они, похоже, будут посещать нас регулярно.

Мысленно перебрал варианты маскировки в нашем нынешнем бедном арсенале, тихие шаги и шорох вывели меня из транса.

— Шелковица! — прошептала Даша.

Сирена! Сердце пропустило удар. Как же я скучал по твоему волшебному голосу.

— Там, прямо до окна деревья вымахали. — Она протянула ко мне горсть темной ягоды.

Мои губы коснулись ладони Даши, я прихватил одну ягоду, другую, третью. Шелковица была сладкая, с небольшой кислинкой, которая вносила неповторимый аромат во вкус ягоды.

— Нравится?

— Очень, — прошептал я и коснулся губами её запястья, там, где пульсировала голубая венка. Пальцы Даши медленно прошлись по моей щеке, поднялись вверх и вплелись в волосы. Расстояние между нами сократилось. Осторожное движение друг к другу. Мгновение, и невесомый ласковый поцелуй.

Дашины губы мягкие, сочные, как плоды шелковицы, погладили мои. Ощущения — космос, словно у меня не было поцелуев целую вечность. Целую вечность я был в глубокой заморозке. А она меня расколдовала.

Даша отстранилась, и посмотрела на меня расфокусированным взглядом.

— У меня есть альтер эго.

Если честно, я с трудом собрал мозги в кучу. Как во время поцелуя можно думать о своём «другом я»? У меня что, такой никчёмный поцелуй?

— Это персидский царь Дарий — беспощадный воин и жестокий завоеватель.

Наклонил голову, рассматривая девушку.

— С виду ты вроде не кровожадная?

— Меня интересует состояние берсерк. Знаешь такое?

Ничего себе Даша, утром ела кашу. Знаю ли я? Не далее как час назад моё спокойствие в миллисекунду превратилось в дикую, неуправляемую ярость. Именно так выходят за пределы своего я.

— В состоянии берсерка сознание «мутнеет», человек не контролирует себя. Это неизбежно при вскрытии резерва внутренней силы. Воин, входивший в настрой ярости, полагал, что в него вселяется звериный дух. В тебя, как я понимаю, вместо звериного должен вселяться дух Дария.

— Назар! — Дарья легонько толкнула меня в плечо. — Как ты умудряешься шутить с таким серьёзным видом? Ты когда-нибудь улыбаешься?