Лагерь

Четыре

Танцы в домике сменяются, в конце концов, надеванием купальных костюмов для «свободного плавания» в бассейне всех, живущих в лагере. Я горжусь своими плавками. Они черные с белой отделкой и немного малы мне. Достаю их, а Эшли смотрит на меня и говорит, положив руку на мое плечо:

– Послушай, не хочу сказать, что одобряю твой безумный план, но если ты собираешься осуществить его, то должен действовать правильно.

– В чем дело? – удивляюсь я. – Что не так с моим купальным костюмом?

– Плавки, – отвечает Эшли. – Твои плавки и шлепки.

– Мне нравятся эти шлепки.

– Это первый признак того, что они тебе не подходят. Ты создаешь образ этакого вульгарного натурала. Зачем тебе плавки, напоминающие то, что было на Шоне Коннери в одном из ранних фильмов о Бонде? Создается впечатление, будто ты играешь роль гетеросексуала в некоем спектакле.

– Можно изъять квира из театра, – подхватывает Джордж, подходя к нам, – но не театр из квира. – Он в белых плавках «спидо» с радугой на заднице. Рубашки на нем нет, и я вижу, что те волоски, что я углядел прежде в вырезе его майки, – часть густой поросли на груди и животе.

– И как это исправить? – интересуюсь я. – У меня есть такие плавки в черном, красном и синем цветах. И все.

– Они, должно быть, сгодятся, – произносит Эшли. – Но давай просмотрим весь твой гардероб.

Подвожу их к своему шкафчику с аккуратно сложенной и разложенной по цвету одеждой.

– Так, – говорит Эшли. – Кое-что из этого может сработать. Просто надо подобрать другое сочетание. Менее продуманное.

– Мы что, собираемся устроить показ мод? – вопрошает Джордж. Остальные ребята в домике, готовящиеся к плаванию, замолкают и таращатся на нас.

– Показ мод? – переспрашивает Монтгомери, худой рыжий семнадцатилетний парнишка, который, рассказывая о своей учебе в Лос-Анджелесе, четыре раза назвал себя «та еще сука».

– Не надо дразниться, – предостерегает Паз. Ей тоже семнадцать, у нее обритая голова и темная кожа.

– Показ мод! – скандируют остальные. – Показ мод!

Эшли улыбается, они с Джорджем начинают перебирать мою одежду и бросают мне одну вещь за другой.

– Монтаж! – кричит Монтгомери, и в течение следующих двадцати минут я демонстрирую им разные прикиды под комментарии вроде «О да, детка, красавчик!». Даже Марк, которого поначалу раздражало все это, в конце концов, вступает в игру, хотя, похоже, он подстебывает меня, когда включает «Как хорошо быть женщиной». Но, может быть, это просто название песни из спектакля. Несмотря на в высшей степени неподходящее музыкальное сопровождение, мне нравится демонстрировать одежду, соответствуя тому мужественному образу, который я вырабатывал целый год: широко расставленные при ходьбе ноги, бедра вперед, кивки подбородком. Я даже поигрываю мышцами брюшного пресса и хвастаю бицепсами, что умудрился нарастить. Некоторые мальчики смотрят на меня теперь немного иначе – словно я не я, а какой-то новый для них человек. Собственно, именно этого я и добивался.

Когда показ мод заканчивается, у меня имеется другой набор образов. Они… не фонтан, если честно. Хотя готов признать: они сексуальны на некий небрежный манер. Но цвета сочетаются плохо, все какое-то неаккуратное и нелогичное. Если тут и может идти речь о стиле, то я не углядываю его или, по крайней мере, он вовсе не мой. Но все уверяют меня, что дело сделано. И, в общем-то, что такое одежда по сравнению с любовью?

– Ну, повеселились и пора к бассейну, – говорит Марк. – Вперед! Никто здесь не остается.

Я переодеваюсь в черный купальный костюм, беру полотенце и вместе со всеми иду вниз по лестнице к нижнему ярусу лагеря. Отсюда хорошо видно, что наш лагерь очень большой. Не знаю точно, насколько он велик, но простирается он на несколько миль в разных направлениях. С лестницы увидеть реку нельзя – она на дальнем конце территории. Но, думаю, из театрального домика видна столовая – хотя она и домик тоже расположены на двух других противоположных концах овала, в который заключен лагерь. Бассейн находится прямо у лестницы, и в нем уже полно вскрикивающих и плещущихся ребят. Вода, похоже, превосходная. Когда мы подходим ближе, Эшли хватает меня и Джорджа за руки. Я смотрю на нее. Она смотрит на спасателя. Я тоже смотрю на этого человека и наконец узнаю ее.

– Дженис, – шепчет Эшли.

– Дорогая, все в порядке, – пытается успокоить ее Джордж.

Почти весь персонал лагеря «Открытая страна» – квиры, кроме спасателей и работников кухни, которые должны иметь сертификаты местного штата, а найти среди местного населения работников, да еще и квиров, трудно (по крайней мере, так объяснил нам это Марк несколько лет тому назад), вот Джоан и прибегает к услугам компании по подбору кадров. Разумеется, она наблюдает за этими работниками. «Она способна распознать гомофоба за сто ярдов, – утверждает Марк. – А иначе как объяснить ее постоянно усталый вид?»

Потому многие спасатели – натуралы. Даже Дженис Анкэс с ее длинными лавандовыми кудрями и кольцом в губе, которая старше нас всего на год. Прошлым летом Эшли была достаточно близка с ней. Не в сексуальном смысле, а просто слегка влюбилась в нее. А небольшая влюбленность в девушку-натуралку означает, насколько я могу судить, большие страдания в течение всего лета.

– Да все в порядке, – заверяю я Эшли. – Она – твой друг. Ты же пережила свое увлечение, верно? – В ноябре Эшли прислала каждому из нас длинное письмо с рассказом об этом.

– Ну да, – соглашается Эшли. – Просто… я не думала, что она опять будет здесь. Думала, она проведет лето с бабушкой и дедушкой в племени мохеганов. Так она мне сказала.

– Ну, наверное, обстоятельства изменились, – предполагаю я.

– Она машет нам, – говорит Джордж. – Давайте помашем ей в ответ.

Сделав это, мы идем дальше.

– Просто я не хочу повторения, – жалуется Эшли. – Собираюсь сохранять дистанцию. Буду с ней вежлива, но не стану ее лучшей подругой, как в прошлом году.

– Хороший план, – одобрительно киваю я.

– Мы поддержим тебя, – обещает Джордж.

– О’кей, – Эшли подтягивает лямку черного купальника с изображениями черепов. Мы минуем ограждение бассейна и раздевалки, подходим к воде, и Джордж ныряет. Я тут же замечаю Хадсона. Он в синем купальном костюме, то есть, я хочу сказать, плавках. Я прыгаю в воду прежде, чем он замечает меня, и потому он не видит мои не вполне соответствующие моему новому имиджу плавки. Вода чуть холодновата, но воздух теплый, находиться в бассейне очень приятно, и скоро я погружаюсь в воду по шею.

– Дорогой, продемонстрируй свои мышцы, – советует Джордж. – Он направляется сюда.

Хадсон действительно плывет к нам, его темные волосы прилипли ко лбу. Рядом с ним Брэд, и очень скоро они предстают передо мной, Эшли и Джорджем. Я довольно долго лицезрею Хадсона без рубашки – выступающие, но не слишком, кубики брюшного пресса, сильные плечи, на которых, должно быть, очень хорошо спать, – а он, в свою очередь, изучает меня, проходясь взглядом по дорожке волос, идущей от пупка вниз. Я краснею и ныряю, а несколькими секундами позже снова оказываюсь на поверхности.

– Вы двое любуетесь друг другом? – спрашивает у них Джордж.

– Я любуюсь тобой, – отвечает ему Брэд.

– Стоит твоему телу немного обрасти волосами, и тебя начинают замечать, – объясняет Джордж Эшли. Она тем временем, не обращая на нас никакого внимания, смотрит на Дженис.

– Я, Джордж, заметил тебя еще до того, – заверяет Брэд. Джордж слегка удивляется тому, что он знает, как его зовут. – Тебе идет волосатость. Мне бы хотелось лизнуть…

– Иногда чем меньше, тем лучше, дорогой, – перебивает его Джордж. – Но все равно спасибо. – Он улыбается и моргает, демонстрируя свои ресницы. Брэд закусывает нижнюю губу, а потом тоже улыбается.

– Не стоит благодарности. Как вы провели этот год? – интересуется он, и Хадсон говорит ему:

– Брэд, Дал здесь новенький.

– Кто, Дал? – переспрашивает Брэд.

– Дорогой, – внезапно встревает Джордж, – почему бы нам не обсудить те чудеса, что пубертат сотворил с моим телом, на другом конце бассейна, на глубине?

– Да? – улыбается Брэд. – Конечно. – Я бросаю Джорджу благодарный взгляд. Надеюсь, он сможет удержать Брэда от того, чтобы тот разрушил мой план.

Они плывут прочь, и Эшли, не отрывая глаз от Дженис, делает то же самое, пробормотав:

– Я хочу поговорить с ней.

– Нет! Ты же сказала… – начинаю я, но тут Хадсон кладет руку мне на плечо – на мое обнаженное плечо, – и я на какое-то время лишаюсь дара речи. Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он улыбается. Глаза у него темно-серые, слегка отсвечивающие синевой, вода отражается в них, и они кажутся усыпанными блестками.

– Ну, – говорит он. – Я рад, что они оставили нас одних.

– Ага, – соглашаюсь я.

– Так значит, ты сделал каминг-аут совсем недавно? – спрашивает он, облокотившись на край бассейна и погрузившись в воду по шею. Я следую его примеру, и атмосфера становится более интимной – наши головы над водой, тела под ней, и благодаря игре света и тени создается впечатление, будто мы касаемся друг друга.

– Нет, – отвечаю я, – это случилось, когда мне было двенадцать. – Всегда проще придерживаться правды.

– Значит, твои родители не хотели посылать тебя в этот лагерь? Боялись, что здесь сплошные оргии и шоу трансвеститов? Мои этого боялись.

– Что-то вроде того, – вру я. Мои родители всегда ужасно радовались моему пребыванию здесь. Именно они отыскали этот лагерь и четыре года тому назад предложили мне поехать сюда. Но это можно объяснить и позже. А пока он будет считать, что я здесь впервые, и я не собираюсь разубеждать его.

– Я просто сказал им, что тут все так же, как в других лагерях. Вот только никто не будет бояться заходить в бассейн одновременно со мной.

– Кто может бояться этого? – удивляюсь я.

– Ну, скажем, некоторые ребята из моей школы. Я тоже совершил каминг-аут, когда мне было двенадцать. Точнее, все, кроме моих родителей, узнали о моей ориентации без моего на то желания. Это прошло не слишком-то гладко. Школа на задворках Западной Виргинии не может быть суперлиберальной. Так что здесь у меня что-то вроде… каникул. Ты понимаешь, о чем я?

– Конечно. В Огайо все то же самое. Но мне не приходилось так плохо, как тебе. Меня просто не замечали и продолжают не замечать.

– Мне трудно это представить, – вздергивает брови Хадсон, его колено под водой поглаживает мое, и я опускаю лицо, дабы он не заметил, что я покраснел.

– Тем не менее. И мне очень жаль, что тебя травили.

– Не то чтобы травили, – уточняет он. – Мне не нравится это слово, оно звучит чересчур уж драматично, словно я жертва. Но давай не будем говорить о таких вещах. Ведь мы с тобой в лагере для квиров! И все у нас хорошо.

– Ага, – говорю я. Наши колени теперь плотно прижаты друг к другу. – Все замечательно.

Джордж внезапно, как пушечное ядро, плюхается в воду в нескольких футах от меня и Хадсона, и нас обдает брызгами. Брэд вытворяет то же самое с правой стороны. Джордж с прищуренными глазами подплывает к нам.

– Где Эшли? – спрашивает он.

– Она пошла… – Тут я вспоминаю, что она вытворила, и это так огорошивает меня, что кажется, я вот-вот пойду ко дну. – Она разговаривает с Дженис. Я пытался остановить ее, но у меня не получилось.

– Похоже, ты не очень сильно старался, – Джордж уже вылез из бассейна. – Пошли, надо прекратить это.

– Подождите, в чем дело? – не понимает Хадсон.

– Прости, – говорю я, следуя за Джорджем. – Она взяла с нас обещание.

– Может, мне пойти с вами?

– Нет, – возражает Джордж. – Ты будешь отвлекать нас.

– Возвращайтесь скорее. – Хадсон скрещивает руки на краю бассейна и кладет на них голову.

– Хорошо, – отвечаю я. – Или увидимся за ужином.

– О’кей.

– Брэд будет держать рот на замке, скажи мне спасибо, – тихо сообщает Джордж. Мы с ним идем, а не бежим. – Я сказал ему, что ты ударился головой.

– Что? – полушепчу-полукричу я.

– Я придумал это, потому что вспомнил слова Марка, – говорит он, шутливо вскидывая руки, словно защищается от меня. – Ты кое-что помнишь, но далеко не все. А если тебе напомнить о чем-то, у тебя может случиться нервный срыв. Вот мы и решили: пусть Хадсон считает тебя новеньким.

– Ну с какой стати ты наболтал такое?! – возмущаюсь я, но тут мы подходим к сидящим с опущенными в воду ногами Эшли и Дженис. Дженис не восседает на специальном стуле для спасателей (его оккупировал парень постарше), но на ней солнечные очки, и она внимательно следит за происходящим в бассейне. Она сосредоточена на этом занятии, но тем не менее улыбается тому, что говорит ей Эшли, а потом они обе смеются.

– Это так забавно, – произносит Дженис, когда мы усаживаемся рядом с Эшли. Эшли смотрит на нас и слегка хмурится.

– Что забавно? – интересуется Джордж.

– Эшли рассказывала мне о парне, который пытался пригласить ее на свидание, – отвечает Дженис. – И это было смешно.

– Он не понимал моих намеков, – говорит Эшли, – и, в конце концов, я призвала на помощь мою самую близкую подругу-натуралку и сказала ей: «Мы можем целоваться в его присутствии до тех пор, пока он не исчезнет?» И она все поняла и согласилась на это, ну и когда он снова начал приставать ко мне, я начала «приставать» к ней, и он так разобиделся! Сказал: «Ты должна была предупредить меня», словно того, что я неоднократно говорила ему, что я демисексуальная лесбиянка, было недостаточно. Он обозвал нас ковырялками и растрепал обо мне в Инстаграме, но о свидании больше не заикался.

– Да, это смешно, – кивает Джордж, бросая на меня выразительный взгляд. Мы оба понимаем, что история об ее «отношениях» с натуралкой не просто так к слову пришлась. – Но, Эшли, нам надо возвращаться в домик. Ты помнишь, о чем мы с тобой договаривались?

Эшли опять хмурится, она прекрасно знает, что в домике нам делать нечего.

– Помнишь, – вторю я Джорджу, – ты заставила нас пообещать…

– Ну да, – наконец выдавливает из себя Эшли. – Прости, Дженис. Мне действительно лучше вернуться.

– Все хорошо. Увидимся.

– Увидимся. – Эшли встает. Мы идем на другую сторону бассейна. Я готов прыгнуть в воду и снова присоединиться к Хадсону, но Эшли тянет меня за руку:

– Мы же сказали, что возвращаемся в домик. Если не сделать этого, она поймет, что я избегаю ее.

– Верно, – вздыхаю я. Ловлю взгляд Хадсона и пожимаю плечами, позволяя Эшли утащить меня прочь. Он машет мне, лицо у него печальное.

Мы плетемся к домику.

– Простите, – смущенно говорит Эшли. – Простите, простите. Знаю, я обещала, что не буду так себя вести, но здесь не слишком много девушек, с которыми я могла бы сблизиться настолько, чтобы захотеть…

– Дорогая, ты же в лагере квиров. Ты не пыталась замутить с кем-то еще?

– Ну… – тянет она. – Если только с Дафной, два года тому назад.

– Ее здесь больше нет, – напоминаю я. Сюда не берут ребят старше восемнадцати. Мы все продолжаем общаться, вот только больше не видимся летом. Это, конечно, грустно, но потом до нас доходят известия о том, что наши друзья поступили в колледжи и живут теперь так, словно по-прежнему находятся в лагере. Как будто они сбежали в другой мир.

– Да, но мне нужно узнать человека, нужно, чтобы она мне действительно понравилась, прежде чем… сами понимаете. Я не могу просто решить, что вот эта девушка сексуальная, и начать ухаживать за ней. И мне кажется, никто не стремится узнать меня поближе.

– Ерунду говоришь, – возмущается Джордж.

– Не могу согласиться. Не все же девушки демисексуальны. Многие из них наверняка хотят быть с тобой, – полагаю я.

Эшли смеется:

– Может, оно и так, но что, если этого не хочу я?

– Тогда не общайся с ними очень уж тесно, – пожимает плечами Джордж. – И ты можешь пообещать мне, что этим летом будешь обращать внимание не только на натуралок?

– Ага, – кивает Эшли, а мы тем временем подходим к домику. – Ага. Спасибо вам, ребята.

– Что происходит между тобой и Брэдом? – спрашиваю я у Джорджа в душе. В ванной комнате четыре раковины и шесть душевых кабинок с вешалками для полотенец, так что никто никого не видит обнаженным, но разговаривать друг с другом можно. Мы говорим громко, чтобы перекричать шум льющейся воды.

– Теперь со мной часто такое происходит, – кричит мне в ответ Джордж. – Я оброс волосами, и на меня стали западать. До того меня никто не замечал, а в этом году я переспал с тремя парнями из школы.

– У тебя был секс? – Я радуюсь тому, что он не может видеть, как я покраснел. У меня ничего такого не было, и я не знаю, каково это, когда чье-то тело приникает к твоему и при этом парень возбужден. Два лета тому назад Картер Монро дал мне понять, что хочет, чтобы мы с ним после продолжительных поцелуев разделись, но мне, в свою очередь, хотелось, чтобы мой первый раз оказался особенным. И я мечтал быть при этом с Хадсоном.

– Ммм-хм.

– Почему ты нам ничего не рассказал? – удивляется Эшли.

– Да что там рассказывать. Я же из Манхэттена, дорогая. А там иногда занимаются сексом.

Я снова краснею и заставляю себя рассмеяться.

– Вот только не надо морочить нам головы, – осаждает его Эшли. – Мы же знаем тебя. Ты обязательно признался бы нам, если бы у тебя действительно был секс.

– Думаю… – Я не слышу, что он там бормочет в свое оправдание. Кончаю мыться, выключаю воду и начинаю вытираться. – Послушайте, – продолжает Джордж, – все это… смутило меня. Вроде как я внезапно повзрослел, ко мне стали испытывать желание, и я оказался в постели с первым же парнем, который предложил мне это. Мне не хотелось, чтобы вы считали меня потаскуном.

– С какой такой стати нам так считать? – спрашиваю я, обертывая полотенце вокруг талии.

– Ну ты же держишься за Хадсона, а Эшли имеет дело только с девушками, к которым по-настоящему привязана, и вот он я, трахаю кого-то там, не помня даже его фамилии.

– Тебе понравилось? – интересуется Эшли.

– Да. – Джордж закрывает кран. – В первый раз было неловко, но потом хорошо. Просто отлично. Очень рекомендую.

Мы с Эшли смеемся.

– Я не думаю, что ты потаскун, – говорю я, причесываясь перед зеркалом. Уложить волосы так, будто мне все равно, что там у меня на голове, довольно трудно.

– Я тоже, – соглашается со мной Эшли. Она выходит из кабинки уже в обрезанных джинсах и майке. Запускает руки в волосы, а потом возвращается в ту же кабинку.

– Спасибо вам, дорогие мои. Но помните, если какой красавчик спросит вас о чем-то таком в отношении меня, можете смело называть меня законченной шлюхой, как я того заслужил. – Джордж отодвигает занавеску и выходит из кабинки с закрепленным на груди необъятных размеров розовым полотенцем, доходящим почти до пола.

– А как насчет Брэда? – спрашиваю я.

– Все может быть. – Джордж наклоняет голову и встряхивает баллончик с лаком для волос. – Он симпатичный. Но мы знакомы с ним всего один день.

Заканчиваю с прической и снова иду в комнату, чтобы взять заранее подобранную одежду – на этот раз белую майку и синие шорты, затем возвращаюсь в ванную комнату и переодеваюсь в кабинке. Когда я выхожу из нее, Джордж укладывает волосы, а Эшли красит губы темной помадой, стоя перед зеркалом.

– Итак, – говорю я, – вы готовы к тому, чтобы сразу после ужина показать мне дерево? Убедитесь только, что Хадсон идет за нами, но на некотором расстоянии.

– Как ты собираешься это устроить? – не понимает Эшли.

– Надо, чтобы после того, как мы поедим, и когда будем уходить из столовой, вы бы отвели меня в сторону, словно желая сказать: «Мы собираемся показать тебе кое-что», и мы направимся к полосе препятствий, а следом за нами он.

– И при этом мы не будем его видеть? – недоумевает Джордж. – Я, конечно, обожаю всякие дурацкие приколы не меньше, чем другие геи, но это уж слишком.

– На самом-то деле неважно, пойдет Хадсон за нами или нет, просто он должен быть уверен: мы направляемся именно туда. И если он все же последует за нами, я заведу речь о том, что никогда не стану еще одним трофеем такого человека. – Прижимаю руку к груди, изображая викторианскую женщину, которую только что незаслуженно обидели.

– Может, не стоит делать этого, если ты хочешь придерживаться своей легенды, – сомневается Джордж.

Эшли весело фыркает.

– Но мне нужна причина, по которой я могу быть холоден с ним, – объясняю я. – Уясните для себя раз и навсегда: я хочу настоящих отношений.

– А почему ты думаешь, что он не переметнется тогда от тебя к парню попроще? – сомневается Джордж.

– А кто еще подходит ему? То есть кого он еще не приводил в яму для арахисового масла?

– Может, в лагере появились какие новые люди? – предполагает Эшли.

– И, кто знает, может, он захочет повторения с кем-то из прежних своих парней.

– Между нами установилась некая связь, – объясняю я. – Он уже сделал первый шаг. Он ни на кого больше не смотрит, и ему нравится, когда ему бросают вызов. Поначалу он может лишь притворяться, будто идет на что-то серьезное, но все у нас будет происходить медленно. И он действительно влюбится в меня.

Джордж смотрит на отражение Эшли в зеркале. У них одно и то же выражение на лицах, типа «У нашего друга крыша поехала». В ванной комнате появляются другие ребята. Джордан входят в нее как раз в тот момент, когда Джордж и Эшли таращатся друг на друга, и, увидев это, начинают хихикать.

– Может, тебе стоит рассказать о моем замысле Брэду, – предлагаю я. – Пусть считает меня романтиком, но только не еще одной отметкой на дереве. В любом случае Хадсону придется усердно охмурять меня. Раз уж, как вы знаете, я ударился головой.

Джордж закатывает глаза:

– Ну что ж, мне нравится предлагаемая тобой роль. Она побольше и посложнее. Хотя, знаешь ли, я все же предпочитаю комедию откровенному фарсу.

– Ты повредил голову? – уточняют Джордан, заходя в кабинку.

– Нет, – спешу ответить я.

– Это всего лишь часть плана, дорогой!

– Твоего романтического плана? – уточняют Джордан, высовывая голову из кабинки. Часть головы у них коротко острижена, а остальная часть обрита, отчего они смахивают на панка, и это удивляет меня, потому что на самом деле Джордан – очень мягкий человек, пересмотревший все романтические комедии великое множество раз. – Он нам нравится. Это совсем как в «Интимном разговоре». – Они снова скрываются в кабинке. – Или в «Как выйти замуж за миллионера». Такой же хитрый план. Как выйти замуж за masc-улионера, – хихикают они.

– Что, о моем плане уже всем известно? – сурово вопрошаю я у Джорджа и Эшли.

– Всем ребятам из нашего домика, – пожимает плечами Эшли. – А ты надеялся, что никто ничего не заметит?

Я смеюсь:

– Ладно. Это не имеет значения, потому что все будет просто супер. План обязательно сработает. – Я целый год к этому готовился. Завоевать внимание Хадсона несложно, сложно удержать его более двух недель. Но у меня это получится. Надо не просто дать ему понять, что я предпочитаю долгосрочные отношения, но и бросить ему вызов. Раньше он с таким не сталкивался, но всем известно, как он азартен. Его команда просто обязана побеждать в игре, цель которой – захватить флаг противника. Он просто обязан первым преодолеть полосу препятствий. И потому он не сможет отказаться от нравящегося ему парня, верно? Это еще один вызов. А вызов означает время, проведенное вместе, что неминуемо приведет нас к взаимной любви. «План надежный», – твержу я сам себе. И для того, чтобы разработать его, мне не нужно было без устали смотреть старые романтические комедии. Джордж и Эшли тем временем опять переглядываются, а потом Джордж идет переодеваться.

– Значит, я должна буду сыграть роль плохого парня, – задумчиво говорит Эшли, скрещивая руки и опираясь ими о стену ванной комнаты. – Я должна буду подвести тебя к дереву и предупредить о том, что Хадсон – великий сердцеед.

– Ну да, если ты не против.

– Ты же знаешь, что я не актриса. Предпочитаю точные науки.

– А тебе и не придется ничего играть, – успокаиваю ее я. – Но, насколько я понимаю, ты не считаешь мою идею удачной.

– Послушай, – произносит она, возвращаясь в комнату, где Джордж успел облачиться в ярко-зеленый атласный халат, расшитый синими гвоздиками. У меня тоже есть нечто похожее, но пурпурное с бело-золотыми лилиями. Мы купили эти одеяния одновременно – я отыскал их в Интернете и послал Джорджу фотографию два года тому назад, зимой. Я привозил свой халат в прошлом году, но на этот раз оставил дома. – Не то чтобы я не хочу, чтобы вы с ним спелись, раз это сделает тебя счастливым. Но… твой план. Тебе нужно будет притворяться кем-то. Ты думал о том, к чему это может привести?

– К тому, что мы полюбим друг друга, – слежу я за ее мыслью.

– И что потом? Ты так и будешь Далом всю оставшуюся жизнь?

Я пожимаю плечами.

– Ну, постепенно я снова превращусь в Рэнди.

– В парня, в которого он и не думал влюбляться. Понимаешь теперь, что меня смущает? В твоем сценарии много слабых мест.

– Все зависит от того, как его сыграть, – возражаю я. – Кроме того, каким может быть самый неблагоприятный исход моего предприятия? Я не получу парня? – Пожалуйста, пусть дело кончится чем угодно, но только не этим. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Я выдавливаю из себя улыбку: – Тогда тебе не придется ни о чем беспокоиться.

– Если только о твоем разбитом сердце.

– Ну, ты всегда сможешь сказать, что предупреждала меня. – Пожалуйста, о, пожалуйста, пусть у нее не будет причин для этого.

– Дорогие, давайте не будем ссориться. У Рэнди есть план, он просит нас помочь ему, и если все пойдет наперекосяк, мы, по крайней мере, сможем развлекать людей этой историей, правильно я говорю? Это же всего-навсего любовь, так зачем принимать все так близко к сердцу?

– Ты прав, – киваю я, но мне стоит большого труда удерживать на лице улыбку, и у меня начинают болеть челюсти.

– Хорошо-хорошо, – соглашается Эшли. – Просто запомните: я не думаю, что у этой истории будет счастливый конец, и мне не нравится, что ты превращаешься из самого себя в кого-то еще. Ты можешь найти парня, который будет любить тебя таким, каков ты есть.

– Но это будет не Хадсон, – говорю я. – Если бы ради того, чтобы в тебя влюбилась Дженис, тебе пришлось всего-навсего немного поменять гардероб, ты пошла бы на это?

Эшли забирается на свою кровать.

– Ага. О’кей. Я все поняла.

Как только она заканчивает фразу, в домик входит Марк.

– В чем дело? Плавание – слишком скучное занятие для вас? Нужно об очень многом посплетничать, так, чтобы никто не слышал?

– Что-то вроде того, – отвечает Джордж, доставая из-под подушки сандаловый веер и открывая его. – Кроме того, мои волосы должны высохнуть до ужина.

– Ну что ж, это вполне убедительная причина. – Марк заходит в комнату вожатых (мы заглядывали в нее; она очень маленькая, с двумя стоящими рядом кроватями и тумбочкой, и я думаю, вожатые заслуживают большего личного пространства). – Ужин в шесть, вы должны успеть переодеться к тому времени.

Спустя несколько минут в комнату входят другие ребята из нашего домика, и все мы начинаем тщательно одеваться к ужину в лучшую свою одежду. Даже Джордж после того, как его волосы основательно подсыхают, надевает пурпурную майку с изображением Арианы Гранде в образе Девы Марии и очень короткие черные шорты. Кто-то заводит саундтрек к «Пока, пташка,» и все начинают петь, готовясь к завтрашнему прослушиванию. Я улыбаюсь, слушаю и тоже иногда пою, хотя завтра меня будут ждать совсем другие дела.