Лаки Лючано: последний Великий Дон

Глава 19 Заговор против президента

— Восемнадцать миллионов долларов, Чарли! — с отчаянием воскликнул Мейер Лански. — Восемнадцать! Когда я удирал оттуда во всю прыть, не думал об этом. А в самолете вспомнил.

— Твой сын Джек остался в Гаване. Он присмотрит за этими деньгами, — успокоил Лаки.

— Но, боже мой, как быстро все перевернулось! Еще утром в городе был порядок, а в полдень уже пришли красные, и начался бардак.

Во время панического бегства из Гаваны Лански не успел вывезти обналиченную прибыль от игорных заведений и теперь испытывал воистину адские мучения. Что эти красные мерзавцы сделают с его деньгами?

— Я потерял больше всех! — стенал он. — Страшно подумать, мои миллионы попали в грязные руки голодранцев! Знаешь, Чарли, теперь я понимаю чувства бедняги Фрэнка. Когда убийцы Дженовезе едва не пристрелили его, как собаку, он не смог вынести такого неуважения к себе. Он сказал тогда: «Все катится к черту!» И был прав! Теперь, когда я потерял свои предприятия на Кубе, пора наконец всерьез подумать о спокойной старости. Я не собираюсь проводить остаток жизни в Америке. Эта страна меня разочаровала. Я хочу приобрести недвижимость на Святой земле, перевести в Израиль все свои капиталы и, когда коммунисты придут уже в Америку, уехать, не потеряв ни цента.

— Коммунисты? В Америке? — Лаки криво усмехнулся.

— Не смейся, не смейся. Они везде!

Но не только Лански подсчитывал убытки. Миллионы долларов потеряли Фишетти, Траффиканте и многие другие боссы. Их несколько обнадежило заявление президента Эйзенхауэра: «Мы не потерпим коммунистов возле наших границ».

В апреле 1961 года из числа кубинских эмигрантов были подготовлены силы вторжения. Как только в заливе Кочинос начался бой, для руководивших операцией офицеров ЦРУ стала очевидна необходимость поддержки наемников с воздуха. Министр обороны Макнамара позвонил в Белый дом, испрашивая у президента Кеннеди разрешение на применение авиации.

— Вы сошли с ума, генерал! — ответил президент. — Если в это дело открыто вмешаемся мы, значит, вмешаются и русские. А я не хочу начинать свое президентство с третьей мировой войны!

В приемной министра обороны нервно расхаживал из угла в угол заместитель директора ЦРУ генерал Кейбелл.

— Вы можете войти, — пригласила секретарша.

Кейбелл торопливо прошел в кабинет.

— Президент назвал меня сумасшедшим, — обреченно произнес Макнамара.

— И это все?

— Все.

— Да он сам спятил! — закричал Кейбелл. — Красные нанесли по нашим десантным кораблям удары с воздуха. Без поддержки нашей авиации они обречены. Операция на грани провала! Это катастрофа общенационального масштаба!

— Я отлично понимаю вас, Чарльз, — уныло сказал министр обороны, — но верховный главнокомандующий сказал «нет». Я тут ничего не могу сделать.

В подтверждение собственной беспомощности Макнамара развел руками. Со страшными проклятьями генерал Кейбелл бомбой вылетел из кабинета и помчался по лестнице вниз, перескакивая через три ступеньки. Офицеры, завидев бегущего сломя голову генерала, шарахались в сторону и растерянно отдавали честь.

На улице Кейбелл прыгнул в служебный автомобиль и отдал приказ:

— В Государственный департамент!

Через пятнадцать минут он уже сидел в кабинете госсекретаря Дина Раска.

— Вы знаете президента давно, — втолковывал генерал, — он полностью доверяет вам. Позвоните ему, убедите его, пока еще не поздно. К вашему мнению он наверняка прислушается.

Не долго думая, Раск набрал номер Белого дома и передал Кеннеди просьбу представителя ЦРУ. Президент ответил коротким, сухим отказом.

— Дайте мне трубку, — зашипел генерал. Почти полчаса он снова и снова просил, убеждал президента в необходимости оказать немедленную помощь кубинским наемникам.

— Это может привести к необратимым внешнеполитическим последствиям! Пока я президент Соединенных Штатов, я не допущу вмешательства наших вооруженных сил в этот конфликт! — твердо возражал Кеннеди.

Взбешенный генерал Кейбелл швырнул трубку и яростно выругался.

— Предатель! — кричал он. — И вся его свита — шайка грязных предателей!

Тут генерал спохватился:.

— Извините, мистер Раск. Я прошу вас не принимать эти слова на свой счет, поскольку вы честно выполнили свой долг патриота и гражданина.

— Вам нужно успокоиться, генерал.

Кейбелл, не прощаясь, вышел из кабинета.

Не меньше руководства ЦРУ в успехе операции были заинтересованы боссы мафии, мечтавшие вернуть свои казино, и некоторые олигархи, предоставившие миллионы долларов на покупку оружия и создание учебных баз для наемников.

В истории редко бывают случаи, когда интересы полярных прослоек общества совпадают. Но если это все же случается, то следует ожидать великих потрясений.

…Лэнгли, Вирджиния, штаб-квартира Центрального разведывательного управления. Экстренное совещание руководящего состава. 15 октября 1961 года. Присутствуют: директор Ричард Хелмс, экс-директор Аллен Даллес, отправленный в отставку после провала операции в заливе Кочинос, начальник службы внутренней безопасности Шеффилд Эдвардс, начальник управления «W» Уильям Харви.

Хелмс: Господа, план «Мангуст», на который мы возлагали столько надежд, благополучно провалился.

Даллес (насмешливо): Опять ошибка в расчетах?

Хелмс: Детали мне пока что неизвестны.

Харви (с места): Господин директор, я уже подготовил доклад.

Хелмс: Внимание, джентльмены.

Харви: Похоже, все население Кубы серьезно болеет шпиономанией. По крайней мере, я могу твердо ручаться, что тайная полиция Кастро действует очень оперативно. Иначе как объяснить, что нашего человека задержали за два дня до того, как он успел выстрелить в Бородача?

Хелмс: Обстоятельства задержания известны?

Харви (с сомнением): Есть информация, что его взяли в каком-то универмаге. Однако причины (пожимает плечами) — это тайна за семью печатями.

Даллес (раздраженно): И это говорите вы, разведчик!

Харви: У нас на Кубе нет агентурной сети. Никакой антикастровской оппозиции попросту не существует. Это все выдумки журналистов.

Хелмс: Надеюсь, управление «W» имеет новые разработки по данной проблеме?

Харви: Совершенно верно, сэр.

Даллес: Не могли бы вы… Разумеется, в общих чертах…

Харви: С позволения господина директора… (Хелмс утвердительно кивает.) Нам известно, что Бородач любит подводную охоту и, кроме того, собирает со дна так называемые караколес — перламутровые раковины. В нашей технической лаборатории изготовлено несколько таких караколес, одно прикосновение к которым разорвет ныряльщика на куски. Мы планируем подбросить их на коралловый риф, где часто бывает Бородач.

Даллес (недоверчиво): Вы что, серьезно разрабатываете подобного рода операцию?

Харви: Бесполезно посылать на остров Свободы нашего человека с ружьем. Нужно какое-нибудь нестандартное, я бы даже сказал, нетривиальное решение.

Даллес: Но только не дурацкое!

Хелмс (примирительно): Господа, господа! Обращаю ваше внимание, что сегодня среди нас находится начальник службы Ай-Си полковник Эдвардс. Не далее как вчера он подал на мое имя докладную записку. Предоставим ему слово.

Эдвардс: Благодарю вас. Я вполне согласен с мнением господина Харви о необходимости нетривиального решения. Но способ, предложенный начальником управления «W», откровенно говоря, ни к черту не годится.

Харви: Нет, позвольте…

Хелмс: Соблюдайте субординацию, Уильям. Прошу вас, полковник, продолжайте.

Эдвардс: Если не ошибаюсь, еще Никколо Макиавелли сказал, что цель оправдывает средства. Разумеется, если эта цель благая.

Даллес (нетерпеливо): К чему вы клоните, полковник?

Эдвардс: Я говорю о том, что мы все-таки разведчики и никогда всерьез не занимались разработкой операций по ликвидации наших политических противников. Единственное оптимальное решение проблемы с Бородачом — поручить его ликвидацию профессионалам. Заинтересованным к тому же в исчезновении Бородача и его режима в целом. Они имеют опыт проведения таких операций.

Даллес: Полковник, вы нас достаточно заинтриговали.

Эдвардс: Вы помните громкое убийство президента Гватемалы Хосе Кастильо Армаса? Что любопытно, виновные до сих пор не найдены.

Харви: Его вроде бы застрелил какой-то сумасшедший одиночка с левыми связями.

Эдвардс: Согласно официальной версии — да. На самом деле это была работа одного из наших преступных синдикатов.

Хелмс: И вы предлагаете…

Даллес (поспешно): Это весьма интересная мысль. В данном случае цель действительно оправдывает средства.

Эдвардс: Несомненно, только специалисты из мафии смогут справиться с этой задачей. Их профессионализм вне конкуренции. В пользу такого решения говорит также то, что все расходы на проведение операции мафия возьмет на себя.

Хелмс: Они могут выставить нам встречные требования. Слишком опасно.

Эдвардс: Ни в коем случае, сэр. Они хотят только одного: вернуться на сахарный остров и спокойно заниматься своим игорным бизнесом. В данном случае у нас общие интересы.

Хелмс: Ну, хорошо, допустим. Но кто из них за это возьмется?

Эдвардс: Во всем мире есть только один человек, способный организовать подобное мероприятие, — Чарльз Лаки Лючано. В прошлом он уже имел дело с нашей службой и, я думаю, охотно поможет нам сейчас, если пообещать ему отмену решения о его высылке из Соединенных Штатов.

Хелмс: Я вижу, вы все продумали, полковник.

Эдвардс: Да, сэр. У меня на примете есть один бывший агент ФБР. Он поможет нам установить связь с Мейером Лански, а уже через него мы выйдем на контакт с Лючано.

Хелмс: Хорошо, я доложу президенту. Разумеется, в общих чертах, не упоминая имени Лючано. Прошу вас задержаться сегодня на работе. Думаю, мы сможем приступить к разработке плана операции сразу после моего возвращения из Белого дома.

… Президент Кеннеди пребывал не в самом лучшем расположении духа. Ситуация вокруг Кубы становилась все более напряженной. Назревал кризис.

— Не может быть и речи! — отрубил президент. — Ваш предшественник Даллес сделал все, чтобы облегчить русским вмешательство в кубинские дела. Из-за этой авантюры в заливе Кочинос нам даже нечего им противопоставить, русские объявили нас агрессорами! А вам известно, мистер Хелмс, что они приступили к сооружению шахт для пусковых установок? На Кубе! Каких-то полторы тысячи миль отсюда! Но вам этого мало. Вы хотите еще устроить террористический акт, который позволит русским ввести на Кубу войска.

— Господин президент…

— Замолчите! Я запрещаю вам проводить какие бы то ни было специальные операции на территории Кубы! Вы меня поняли?

— Так точно, господин президент.

Кеннеди с минуту помолчал.

— Знаете ли, Хелмс, до меня доходят странные слухи о якобы имеющем место сотрудничестве возглавляемой вами службы с организованной преступностью.

Директор ЦРУ остолбенел.

— Господин президент, — выдавил он, — уверяю вас, эти слухи не имеют под собой никакого основания.

Кеннеди пристально посмотрел на него.

— На днях начинает работу следственная комиссия сенатора Черча. Она займется проверкой, в том числе и вашей деятельности. Будет лучше, если эти слухи не подтвердятся. Иначе я подыщу на ваше место другого человека.

Хелмс вышел из президентского кабинета как оплеванный. Прямо из приемной он позвонил полковнику Эдвардсу: «Все отменяется. Можете быть свободны».

…Даллас, штат Техас, 12 ноября 1961 года. Встреча ведущих техасских капиталистов и нефтепромышленников. Председательствует миллиардер Говард Хант. Среди присутствующих — уволенный в отставку генерал Кейбелл.

— Говорю вам, ребята, — ораторствовал Хант, — на чем испокон веков держалась Америка? На уважении к капиталу и людям, которые им обладают. Мы, олигархи, всегда были опорой государственной власти. Мы подняли эту страну на первое место в мире по уровню промышленного производства. Мы сделали доллар всемирной валютой, благодаря нам и только нам Америка считается сверхдержавой. Никто и никогда не смел посягнуть на наши привилегии, потому что это были заслуженные привилегии. А что сделал этот подонок?

— Залез в наш карман, сволочь! — выкрикнул Гарри Синклер, нефтяной барон, прославившийся тем, что однажды за вечер просадил 800 тысяч долларов в игорном доме.

— Отмена налоговых льгот для крупных корпораций — это грабеж среди бела дня! — заметил Эдвард Мейерс, монопольный производитель освежающих напитков пепси-кола.

— Непостижимо, но проект нового налогового закона поддерживают многие сенаторы.

Сверкая глазами, Хант заявил:

— Мы должны избавиться от предателей, засевших в Белом доме, должны уничтожить их! Другого пути нет. Я не случайно пригласил сюда своего друга, генерала Чарли Кейбелла. У него есть хорошие новости для нас.

— Бывшего генерала, — с грустной улыбкой поправил Кейбелл.

— Ничего! — взревел Хант. — Уберем этого ублюдка Кеннеди — снова станешь генералом.

— Господа, — начал Кейбелл, — недовольство политикой президента достигло угрожающих масштабов. Причем, что вдвойне обидно, это недовольство выражает элита нашего общества — банкиры, предприниматели, ряд известных политиков. Уступки, которые сделал Кеннеди коммунистам при разрешении кубинской проблемы, нанесли непоправимый ущерб внешнеэкономическому престижу США. Без сомнения, Кеннеди — враг всех честных патриотов в Америке. И, как сказал Говард, единственный выход — прибегнуть к крайним мерам. Я хочу сказать, что наши друзья в Лэнгли уже давно рассматривают эту возможность. Единственное, в чем они испытывают затруднение, — это финансовая сторона мероприятия.

— О чем разговор, дружище? — рявкнул Хант. — Говори, сколько?

— Три миллиона.

— Ребята! — провозгласил Хант. — Мы потеряем гораздо больше, если оставим Кеннеди в живых. Давайте вытаскивайте ваши чековые книжки. Я лично подписываю чек на полмиллиона долларов[50].

Деньги, необходимые для подкупа Верховного Суда Соединенных Штатов, который в виде ответной услуги должен был отменить решение о депортации Лючано, Кейбелл получил незамедлительно. Полковник Эдвардс, с самого начала примкнувший к заговору, встретился с бывшим агентом ФБР Робертом Мэхью. Он не сказал, зачем ему нужно войти в контакт с Мейером Лански, а Мэхью не стал спрашивать.

Босс еврейской мафии был поглощен строительством казино в Нассау. Он долго увиливал от встречи, ссылаясь на занятость. Но когда Мэхью по просьбе полковника Эдвардса передал гангстеру два листа бумаги, один из которых оказался налоговой декларацией, а второй — исчерпывающим перечнем его доходов от игорного бизнеса, Лански сказал: «У меня как раз сегодня свободный день». Предложение полковника «оказать неоценимую услугу своей родине» не вызвало у еврейского босса особого восторга.

— Мистер Гамильтон (под таким именем Мэхью представил полковника), я деловой человек. Меня не интересуют политические игры.

— Какое совпадение, меня тоже, — холодно ответил Эдвардс, — я понимаю, мистер Лански, взывать к вашему чувству долга бесполезно.

— Совершенно бесполезно, уверяю вас.

— Поэтому я взываю к вашему благоразумию. Услуга, о которой я хочу вас попросить, пустяковая. Оказав ее, вы сможете твердо рассчитывать на благосклонность нашей Организации. К тому же это выгодно для вас.

— Для меня? Выгодно?

— Вы хотите вернуть ваши предприятия в Гаване?

— Вот оно что, — смекнул Лански. — Мистер Гамильтон, почему вы сразу не сказали, что хотите устроить праздник Бородачу?

— Бородач сейчас не самая главная проблема для Америки.

— Вот как? Хорошо, это не мое дело. Чем я могу вам помочь?

— Представьте меня мистеру Лючано. Как друга.

Лански вдруг нахмурился:

— Я бы не советовал вам иметь какие-либо дела с этим человеком. Он сильно изменился. И не в лучшую сторону.

Эдвардс с беспокойством спросил:

— Но его слово еще имеет значение для мафии?

— Не могу вам сказать. Давно не видел никого из этих сицилийских придурков. И не желаю видеть.

— Давайте все-таки вернемся к Лючано.

Лански презрительно скривил губы:

— Наш Чарли решил заделаться писателем. Вы разве не слышали об этом, мистер Гамильтон? Сочинил книжку о гадкой мафии. Называется «Завещание». Ее скоро переведут на английский, чтобы издать здесь, в Штатах. Опозорил всех нас, шлемазл, цудрейте! Вот скажите, мистер Гамильтон, вам было бы приятно, если б парень, с которым вы дружили всю жизнь, вдруг стал копаться в вашем грязном белье да еще вытаскивать его на свет? Прошлое — это прошлое. Да, в молодости я совершил немало ошибок, но к старости люди становятся мудрее. Сейчас у меня почти легальный бизнес, ни к каким наркотикам или убийствам я отношения не имею. А в стране каждый год формируют новую сенатскую комиссию. Эта гребаная книжка все равно что свидетельство против меня, хороший повод прищемить мне… гм, простите.

— Вы напрасно беспокоитесь. Литературное произведение нельзя использовать в качестве доказательства на суде, — успокоил его Эдвардс.

— Какая разница, — заупрямился Лански, — в моем мире не принято вспоминать о прошлом. Это запретная тема.

— Вы обещали мне помочь, — напомнил Эдвардс.

— Хорошо, я позвоню в Неаполь, — неохотно согласился Лански.

Вскоре состоялась встреча представителей ЦРУ с Лаки Лючано. Экс-король гангстеров сильно постарел и осунулся — его мучили частые боли в сердце.

— Давненько ваше ведомство не вспоминало обо мне, — заметил Лаки. В ответ Эдвардс напыщенно произнес:

— Мистер Лючано, рано или поздно это все равно случилось бы, потому что ваше имя принадлежит истории.

Как ни странно, столь примитивная лесть пришлась великому мафиозо по душе. Про себя Эдвардс отметил, что Лански прав — Лючано стал тщеславен, а значит, болтлив. Поэтому вводить его в курс дела не стоило. Тщательно подбирая слова, полковник сказал:

— Мистер Лючано, видите ли, в Америке сложилась такая ситуация, что нам весьма необходимы ваши связи среди ваших американских… э-э-э… коллег. При вашем посредничестве я хотел бы встретиться с Сэмом Джанканой и Сантосом Траффиканте. В виде ответной услуги вы получите разрешение на возвращение в Соединенные Штаты.

Услышав это, Лаки так разволновался, что у него моментально прихватило сердце. Он поспешно извлек из внутреннего кармана золотую табакерку с вензелем «LL». Опасаясь инфаркта, Лаки не курил и вместо табака держал там сердечные пилюли. Проглотив две, он вымученно улыбнулся:

— Старею… Вы знаете, мистер Эдмонтон (у полковника опять было новое имя), совсем недавно похожее предложение сделал мне продюсер Мартин Гош.

— Интересно, — вежливо улыбнулся Эдвардс.

— Он предполагает снять полнометражный фильм о моей жизни и творчестве. — Лаки вздохнул. — Да, да, он так и сказал: «О жизни и творчестве». Это будет боевик, кассовый фильм с Дином Мартином в главной роли. Мы заработаем на этом кучу денег.

— Какова же ваша роль в этом проекте?

— Гош говорит, что лучшего консультанта для фильма, чем я, не найти. Он разговаривал насчет меня с сенатором Сазерлендом. На первых порах мне позволят приехать в Штаты только на несколько дней. После того, как фильм выйдет в прокат и, я надеюсь, получит премию «Оскар», уже ничто не помешает мне остаться в Америке.

— Это не так просто, как вы думаете, мистер Лючано, — заметил Эдвардс.

Лаки хитро прищурился:

— Ну, если, кроме сенатора, мне еще поможете вы — все будет совсем просто.

— Простите, мистер Лючано, один небольшой уточняющий вопрос. Располагаете ли вы достаточным влиянием на синдикаты Майами и Чикаго?

Глаза Лаки превратились в две ледышки.

— Да будет вам известно, мистер Эдмонтон, я до сих пор веду дела с Траффиканте и Сэмом Джанканой.

— Прекрасно! — широко улыбнулся Эдвардс. — В таком случае устройте мне встречу с ними.

У главарей мафии было немало причин ненавидеть Джона Кеннеди и его брата Роберта, который в то время занимал пост министра юстиции. В отличие от своих предшественников, Роберт Кеннеди, длительный срок проработавший в комиссии Маклеллана, имел немалый опыт борьбы с организованной преступностью. Свою деятельность в качестве министра он начал с того, что на десять лет упрятал в тюрьму большого профсоюзного босса, который активно участвовал в операциях по отмыванию денег мафии. В дальнейшем Роберт Кеннеди взялся за коза ностру более основательно. По утверждению известного американского писателя-документалиста Хэнка Мессика, он организовал серию громких судебных процессов, в результате чего за решеткой оказались 19 % людей из семейства Дженовезе, 23 % «кровных братьев» семейства Гамбино и 40 % «посвященных» семейства Луччезе. Прочие источники называют цифру — 2300 членов мафии. Бесспорно, Роберт Кеннеди установил своего рода рекорд, никогда более не повторенный правосудием США. Ведь общеизвестно, что суммарная численность всех 24 семейств коза ностры составляет пять тысяч человек. Также мафия была недовольна политикой президента Кеннеди в отношении Кубы. Между прочим, полковник Эдвардс не зря настаивал на встрече именно с Джанканой и Траффиканте. Эти двое главарей имели личные счеты с братьями Кеннеди, поскольку Роберт отдал, а Джон подписал распоряжение об их высылке с территории США как нежелательных элементов. Джанкана и Траффиканте выложили не один миллион долларов, чтобы вернуться в страну. Предложение полковника убрать президента под прикрытием ЦРУ оба босса встретили с восторгом[51]. С установлением прямого контакта необходимость в посреднике отпала. Но поскольку этот посредник никому не внушал доверия, старые боевые товарищи Мейер Лански, Карло Гамбино, Джо Бонанно, Джо Адонис и Томми Луччезе последний раз вместе собрались на сходку.

— Сначала попробуем отговорить Чарли от участия в съемках этого чертова фильма, — предложил Лански, — быть может, у него еще остались мозги в голове и нам не придется идти на крайности?

— Съемки необходимо запретить, — единодушно высказались боссы. Томми Эболи, гангстер из Нью-Джерси, удостоился чести передать Лаки решение Высшего Совета. Он вылетел в Неаполь первым рейсом, но вернулся ни с чем.

— Чарли сказал, что его личные дела никого не касаются, — сообщил Эболи ответ экс-короля.

— Тем хуже для него, — процедил Мейер Лански. Высший Совет вынес приговор единогласно.

…Утром 26 февраля 1962 года Лаки Лючано распорядился отвезти его в аэропорт Каподисино. При нем постоянно находился переодетый в штатское итальянский полицейский Чезаре Ресто. Итальянская полиция опасалась покушений на жизнь Лаки и тех осложнений, которые могли бы затем возникнуть. Однако он не довольствовался полицейской охраной и нанял телохранителей, на которых мог положиться. Мысли великого мафиозо занимала предстоящая встреча с продюсером Гошем, который должен был прилететь из Нью-Йорка с готовым к подписанию контрактом. Права на фильм за бешеные деньги выкупила одна из крупнейших американских кинокомпаний — «XX век Фокс».

С утра Лаки не находил себе места. Теперь, когда возвращение в Америку было делом нескольких дней, он страшно волновался и не мог спать по ночам. Его лицо еще более осунулось. Порок сердца, прогрессирующий от бессонницы, напоминал о себе режущей болью. Лаки принимал свои пилюли с интервалом в полтора часа. В то утро, перед выездом из Неаполя, он уже успел принять две. Обычно лекарство начинало действовать через несколько минут, но сегодня оно не приносило облегчения. Боль усиливалась, однако Лаки считал, что это просто от волнения и скоро пройдет. Когда в зале аэропорта объявили прибытие рейса из Нью-Йорка и вскоре появился улыбающийся Мартин Гош, Лаки Лючано судорожно хватал воздух ртом. Продюсер протянул ему руку, но гангстер внезапно потерял равновесие. Гош успел подхватить его.

— Пилюли, пилюли, — хрипел Лаки.

Мартин Гош поспешно достал из его кармана золотую табакерку и вытащил две желатиновые капсулы. Но Лаки отрицательно замотал головой. Он противился. Он не желал принимать свое лекарство. «Неужели яд? — с испугом подумал продюсер». Однако яд — это было бы слишком грубо и старомодно. В капсулах не было ни лекарства, ни яда, там оказалась обыкновенная вода…

Лаки Лючано лежал на мраморном полу, прикрытый плащом. Вокруг суетились люди в белых халатах и полицейские. Приехала «Скорая». Но доктора старались напрасно. Лаки Лючано умер раньше, чем ему успели помочь врачи. Он не получил вовремя свое лекарство. В больнице собрали его вещи и составили список предметов, которые были у него в карманах. Среди прочих нашли золотой портсигар с выгравированной на крышке надписью: «Моему дорогому приятелю Лаки от его друга Фрэнка Синатры»[52]. Зато золотую табакерку, в которой Лючано хранил пилюли, обнаружить не удалось. Куда она делась, не знал ни полицейский Чезаре Ресто, постоянно находившийся с Лаки, ни нанятые телохранители. Мафия идеально замела следы после того, как, согласно закону молчания «омерта», навсегда закрыла рот бывшему боссу всех боссов.