Лана из Змейгорода

Глава 22. Ультиматум

Когда посланец, сопровождаемый поднятыми по тревоге ящерами, удалился за пределы магического щита, не сделав даже попыток атаковать, все жители Змейгорода, помимо тех, кто нес дозор на стенах, собрались на площади. Копье никто не трогал. Ждали, что скажет Мудрейший. Как все кудесники и чародеи, он проводил время в неустанном бдении на стенах, плетя защитные чары или восстанавливая поврежденный вторжениями Нави покров, и потому в момент появления посланца оказался поблизости.

Мудрейший погладил долгую бороду, произнес несколько заклинаний. Потом велел принести чашу с наговорной водой и разжечь в жаровне огонь, куда бросил можжевельник, иссоп, чертополох, зверобой, чабрец и другие травы, отгоняющие Навь. Окропив древко копья, он надел кожаные рукавицы, в которых целители обычно собирали траву борец, белену и другие полезные в лечьбе ядовитые растения, взял щипцы, с помощью которых снял послание с древка и развернул пергамент, тонкость и особенности выделки которого намекали на то, что он сделан из человечьей кожи.

Конечно, произносить вслух записанные запретными рунами Нави слова проклятого наречия Ледяных островов Мудрейший не стал. Даже при его многолетнем опыте противостояния скверне он с трудом их прочел, к концу уйдя едва ли не по щиколотки в землю. Потом повернулся к притихшим ящерам и замершим в священном благоговении смертным.

— Поведай нам, Мудрейший, с какой вестью пожаловал этот вражеский гонец? — от имени старейшин задал интересовавший всех вопрос Бронислав.

— Темные времена настают, слугам Велеса приходится читать лукавые письмена проклятого наречия! — начал Мудрейший, при помощи других кудесников выбираясь из образовавшейся ямы и отходя на десяток шагов от копья, которое вместе с посланием уже предали огню, отправив туда же щипцы и рукавицы.

— Что хочет от нас Кощей? — немного уточняя, повторил вопрос Бронислав.

Мудрейший выждал, пока на площади, где и так стояла почти гробовая тишина, замрет любое дыхание, потом тихим, но отчетливым голосом продолжал:

— Подлый предатель народа ящеров обещает отвести от города войска и не пытаться захватить наши рудники и золотые жилы, если мы выполним одно его условие.

— Какое же? — с ужасом и надеждой выдохнули несколько тысяч голосов, надеясь, что кара обойдет их дом.

— Он требует отдать ему пять русалок, — почти виновато глянул на горожан Мудрейший.

Над городом пронесся вздох, потом опять повисла напряженная тишина, которую не нарушали даже такие незаметные обычно звуки, как плач младенцев или лай собак. Даже склочные куры и крикливые гуси замерли, словно тоже ожидали, что решит совет. Только привычно шумели воды Свияри, низвергающейся в долину водопадом, да негромко переговаривались дозорные на стенах. Впрочем, Кощеевы слуги тоже не торопились нападать, ожидая решения жителей Змейгорода.

Лана посмотрела на толпу, натыкаясь на сочувственные, а то и откровенно враждебные взгляды, и зажала руками рот, чтобы не закричать. Горло сдавила ледяная рука страха. Косое лихо, от которого она надеялась спастись в Змейгороде, настигло ее и здесь. И у кого она теперь найдет защиту? Впрочем, в одном ящере она точно не сомневалась. Другое дело, что он, непутевый, успел нажить и так слишком много врагов.

— А почему не двадцать пять? Давайте уже сразу всех! — не смог сдержать возмущения Яромир, вставший так, чтобы в случае чего заслонить Лану, за которую, кажется, собирался драться хоть со всем городом.

Точно так же поступил Велибор, как-то незаметно пытаясь оборонить одновременно и сестру и Даждьросу. Его примеру последовали и другие ящеры, мужья, отцы и братья русалок. Город зашевелился, словно отмер. Отовсюду слышались возмущенные крики:

— А наших детей этому обжоре на завтрак не надо?

— Что еще ждать от беззаконного супостата, ради своих прихотей готового пустить в средний мир Навь!

— Чего мы ждем, сколько можно терпеть такое глумление!?

— Собраться всем разом и отправить эту распоясавшуюся погань обратно в Навь.

Пока молодые да горячие давали волю чувствам, готовые вслед за Яромиром идти в атаку хоть сейчас и до самых Ледяных островов, нарочитые во главе со Змеедаром тоже незаметно переглядывались.

— Всего пять, это ж совсем немного, — слышала Лана осторожный шепоток, змеившийся по толпе ветвями ядовитого плюща, оплетающего здоровое, крепкое дерево, чтобы потом загородить ему свет и отнять питание у корней.

— А как станем выбирать? — спрашивали те, в ком говорили страх за собственную чешую и мысли о сиюминутной выгоде.

— А это уже не наша забота, — отвечали третьи, кто всегда перекладывал ответственность на других. — У нас есть Велесовы слуги и Мудрейший. Им и решать.

Смертные глядели с опаской, осторожно выдыхая, что на глумление к супостату требуют не их жен и дочерей. К счастью, в отличие от занятых своими рудниками ящеров они понимали, что без помощи хранительниц и подательниц дождей ни одно поле не даст урожай.

— Да как же так? — вздыхали жалостливые бабы. — Наших кормилиц, хранительниц. А кто дожди на репища пошлет, кто поля от заморозков сбережет, кто от скотины немочи отгонит?

— Кто пожары потушит! — добавляли те горожане, которые видели русалок и за этой работой.

В дни осады Лане и сестрам нередко приходилось оставлять обязанности целительниц и подниматься в небо или с земли творить заклинания, не позволяя Кощеевым слугам поджечь терема и избы. Немертвые, конечно, страшились огня не меньше, чем воды. Но среди драконов Нави хватало огнедышащих змеев. Да и смертные данники во время попыток штурма нередко использовали огненные стрелы или заряжали камнеметы бочонками с горючей смесью. А ведь все знали, как страшен в своем гневе батюшка огонь. Особенно в осажденном городе, из которого некуда бежать.

— Так если отдадут всего пять русалок, от Змейгорода не убудет.

— Все равно не по Правде это как-то. Как бы Велес и Даждьбог на нас не прогневались.

— Да и кто сказал, что Кощей, если мы дадим слабину и выполним его условие, не потребует еще?

От таких разговоров Лану била мелкая дрожь, будто посреди знойного, душного лета наступило зимнее ненастье, или на нее разом напали все двенадцать лихорадок, дочерей косого Лиха и Обиды с Бедой. Такого страха и сковывающего волю отчаяния она не испытывала даже, пробиваясь в Змейгород с драконами Нави на хвосте.

Она вроде бы стояла среди тех, кого считала родными по крови от единого рода батюшки Велеса, кого за год жизни в Змейгороде привыкла называть своими. Но при этом она уже чувствовала какую-то пугающую отчужденность. Точно между нею и другими жителями города выросла незримая преграда, как между живыми и тем, кто еще вроде бы стоит, но на самом деле уже мертв, пораженный жестоким железом или губительным заклинанием. И похожее выражение она видела в глазах остальных русалок.

— О чем вы сейчас толкуете, братья. Неужели кто-то из вас готов идти на сделку с беззаконным выползнем, променявшим Правду семи миров на злокозненную Ложь, предав жизнь ради смерти? Это противоречит не только заветам батюшки Велеса, но и идет вразрез со здравым смыслом! — попытался успокоить сограждан Мудрейший, который, конечно, видел, что площадь начинает закипать, точно котел со смолой, которую на головы нападавших лили бочками, не забывая поджечь, чтобы нападающие не встали немертвыми.

Трудно сказать, чего добивался Кощей, одной цели он достиг. Раздор среди оборонявшихся посеял. Город разделился. Хотя большинство защитников, включая смертных, собирались встать за целительниц горой, среди нарочитых мужей хватало таких, которые сочли предложение хозяина Нави приемлемым.

— Не знаю насчет пяти, — подал голос боярин Змеедар. — Но двух дочерей Водяного я бы не то что отдал, но спровадил куда-нибудь подальше под опеку мужу или отцу. После того как они поселились в Змейгороде, начались тут сплошные беды. И ведь не скажешь, что Супостат не имеет на них никаких прав. Брачный договор Водяной так и не выполнил.

— Да какой ему, убийце, брачный договор! — опять не выдержал Яромир, хотя стоявшая рядом с ним Лана, осторожно теребила его локоть, умоляя не лезть поперед старших. — Пусть сначала Дивну вернет и Жар-птице виру за обиду заплатит!

— Боярин Змеедар дело говорит» Почему Змейгород должен отвечать за старую размолвку между Водяным и его несостоявшимся зятем? — перебил его кто-то из нарочитых.

Лана, старавшаяся держаться максимально незаметно, будто это чем-нибудь могло бы помочь, говорившего не разглядела. Впрочем, недоброжелатели казались ей сейчас все на одно лицо: уверенные в своей правоте, важные, сановитые. Различавшиеся только расцветкой дорогих кафтанов, узором расшитых золотом да каменьями плащей и собольих шуб. И с одинаковыми пустыми глазами, постоянно скошенными куда-то в сторону или смотревшими мимо собеседника.

— Да какая там размолвка? — возмутился старый Боривой. — Нешто не ведаете, что Кощей сам договор брачный нарушил.

— Откуда нам все подробности знать, — подлил масла в огонь Змеедар. — Может быть, Водяной Хозяину Нави свадебный выкуп не вернул?

Лана едва не выкрикнула бесстыжему клеветнику в лицо, что батюшка никакого выкупа и не получал. Потом поняла, что ей все равно не поверят. Она в те времена не жила. Другое дело, что и боярин Змеедар мир без зла тоже не застал, поэтому и видел в окружающих только недостатки. Будто скверна Нави коснулась и его. Да и обиду затаил. Теперь на Водяного, не только посрамившего его во время испытания, но и отчитавшего, как детеныша, едва вылупившегося из яйца. За свою семью он не боялся. Женившись на одной из правнучек Старого Полоза, помимо Землемысла прижил он несколько дочерей-ящерок, наделенных, как и их прапрадед, даром чуять золото.

— Я тебя не выдам! — прижимая к себе едва живую от переживаний Лану, шептал Яромир. — Буду сражаться или унесу далеко за Медные горы, куда еще ни один из потомков Велеса не забирался.

Его шальные глаза горели предгрозовой синью, ноздри раздувались, меча искры, волосы топорщились, точно уже готовились обернуться защищающим драконью голову чешуйчатым гребнем. Под рыжей бородой клокотала огненная жила.

— Кощей нас и там найдет, — в поисках защиты утыкаясь в защищенную жесткой, как чешуя, кольчугой грудь, прошептала Лана.

Неужели всего несколько седьмиц назад она носила милому в кузню обед, вышивала нарядную рубашку, обсуждая, обустройство дома, млела под жаркими поцелуями, мечтая о первой близости. Неужели ничего из этого не сбудется, и ее удел — мрачный чертог, где в обличие безобразных чудищ влачат жалкое существование убоявшиеся Хозяина Нави и уступившие ему дар русалки, или ледяные пустоши Нави, где блуждают лиходеи и душегубы.

Какую кару придумает Кощей, если она не дрогнет и не отдаст ему дар? Яромиру одному против всего города не выстоять. Да и кто знает, может быть, Кощей только и ждет, когда в Змейгороде начнется междоусобица, чтобы, использовав льющуюся внутри кровь, взять твердыню без боя?

— От кого ты собрался бежать, брат? — негромко окликнул Яромира Велибор, впервые с зимы назвавший прозвищем, которого прежде старался не произносить, так как оно напоминало о Горыныче. — От кучки чванливых сребролюбцев, не видящих ничего, кроме своих рудников? За нами Змейгород. Коли его сдадим Лжи, кто Правду защитит?

— А если старейшины решат, что им мало дочерей Водяного и надо отдать хозяину Нави выкуп сполна? — не скрывая горечи, глянул на него Яромир. — Что, если они потребуют и твою сестру.

— Мой ответ ты знаешь, — обняв рукоять тяжелого меча, который выковал сам и с которым обращался, точно тот являлся продолжением его руки, отозвался воеводы. — Ради Дождирады я через Навь пройду и небесам вызов брошу!

И снова Даждьроса сиротливо отвернулась, глотая слезы. Она в Змейгороде не имела заступников. А ведь боярин Змеедар приходился ей пускай и дальней, но родней. Другое дело, что воевода хотя и не посмел назвать ее имени, но стоял по-прежнему так, чтобы в случае чего никто не сумел к ней подойти, не встретившись с ним.

— О чем вы говорите? О каком свадебном выкупе? — не верил меж тем своим ушам честный Боривой. — Нешто не ведаете, что Хозяин Нави, захватывая угодья Хранительниц, силу увеличивает, насылая на подчинившиеся ему земли болезни, неурожаи и прочие беды.

— Да и чем мы тогда будем отличаться от Кощея, если ему наших жен и невест отдадим! — поддержал старика Боемысл.

— Или ты, Земледар, научился золотом вместо хлеба питаться? — продолжил мысль брата Боеслав. — Такого не умеют даже на Ледяных островах.

В самом деле, все ведали, что нынешний разговор о русалках — это лишь еще один способ показать свою силу, поглумиться над глупыми легковерными ящерами. Даже Змеедар в душе понимал, что Хозяину Нави населенный потомками бессмертных Змейгород давно стоял поперек горла. Ибо не существовало в обитаемом мире иного места, где жили приверженные Правде существа, почти равные ему по могуществу.

Вот только легко говорить о приверженности Правде, когда у тебя все благополучно, а в годину испытаний различить ее свет среди боли, крови и страха ох как непросто. И еще сложнее следовать по ее пути. Особенно когда рядом стоят те, кто готов дать слабину, кто ради своей выгоды может ударить в спину. И чем тогда Правда отличается от злокозненной Лжи?

— Именно потому, что у меня закрома отнюдь не бездонные, я и говорю, надо поскорее от города беду отвести малой кровью, а там уж думать, как супостата одолеть. Для чего у нас в святилище бдят Велесовы слуги? Может быть, совета у нашего прародителя спросят? Есть ли способ, как Хозяина Нави одолеть?

— Ответ всем давно известен, — проговорил Мудрейший, явно задетый хулой боярина Змеедара, но только так и не посмевший поставить того на место. — Нужно отыскать выкованную из слезы Жар-птицы иглу, на конце которой Хозяин Нави спрятал свою смерть и разрубить ее мечом-кладенцом.

— А где добыть этот меч? — спросили сразу несколько голосов.

Первую часть истории о том, как Кощей, обманув доверившуюся ему Жар-птицу, создал иглу, на конце которой спрятал частичку своей расколотой злодейством души, в Змейгороде знали даже младенцы. Старики у очагов долгими зимними вечерами часто повторяли ее в назидание, напоминая о том, какой ценой Хозяин Нави приобрел свое нынешнее могущество и стоит ли оно того. Что же касалось способов одолеть супостата, то о них толковали лишь вещие кудесники, которые в наговорной воде, песке или камне могли увидеть грядущее. И, конечно, орудие своей погибели искал, чтобы уничтожить, и сам Кощей.

— Меч-кладенец можно выковать Молотом Верхнего мира на той же наковальне, на которой была создана игла, — бесстрастно пояснил Мудрейший. — Пророчество гласит, среди тех, кому предстоит совершить этот подвиг, будут несколько уроженцев Змейгорода.

— Так в чем же дело? — воодушевился Яромир, мгновенно примеривший пророчество на себя. — Я готов отправиться на поиски иглы хоть сейчас.

— Молот Верхнего мира хранится у вещих птиц, — снисходительно глянув на торопыгу, покачал головой Мудрейший. — Да и наковальня, говорят, скрыта на острове Буяне, достичь которого и вернуться обратно далеко не каждому под силу.

— Ну и что в таком случае нам сейчас от этого пророчества? — разочарованно протянул боярин Змеедар. — Чем оно поможет нам город защитить, не соглашаясь на условие слуг поганого выползня?

— Только Мыслью о том, что даже Хозяин Нави не вечен, а непреходящей остается жизнь и лишь она имеет смысл, — назидательно ответил Мудрейший.

— Поэтому никаких русалок мы выдавать не будем, — получив молчаливое одобрение кудесника, веско проговорил Велибор, — Пришло время дать супостатам бой.