Ланкаватара сутра

ВОПРОСЫ РАВАНЫ

(1)[147] Ом! Приветствие Трём Драгоценностям[148]! Приветствие всем буддам и сопровождающим их бодхисаттвам!

Вот тщательно записанная Ланкаватара [сутра], в коей Властелин Дхармы наставляет о бессамостности дхарм[149].

Так я слышал.

Однажды Благодатный[150] предстал собранию на Ланке[151] посреди великого океана на вершине горы Малайя, украшенной разного рода драгоценными каменьями и цветами. Великое множество бхикшу[152] собралось там, а также — бодхисаттв, прибывших из разных земель Будды[153] вместе с бодхисаттвой Махамати, бодхисаттв-махасаттв[154], безупречно овладевших[155] множеством различных самадхи[156], самообладанием[157], особыми силами[158] и беспредельным осознанием[159], удостоенных помазания и посвящения руками всех будд, в совершенстве осознавших воспринимаемый мир как проявление собственного ума, (2) познавших, как применять [всевозможные] средства, учения и наставнические методы согласно различным складам ума и типам поведения разных существ, [а также исчерпывающе сведущих в] пяти дхармах[160], [трёх] свабхавах[161], [шести] виджнянах[162] и достигших бессамостности и не-двойственности.

Таким образом, Благодатный, от встречи во дворце царя морских нагов[163], [продолжавшейся] в течение семи дней, освободившийся[164] и многими, [в том числе] Шакрой[165] и Брахмой[166], [а также] сонмом непорочных нагинь, вышедших [его] приветствовать, сопровождаемый, восшёл на ланкийскую гору Малайя и, взирая вниз, улыбнулся и молвил:

— Некогда у Татхагат[167] прошлого, являющихся архатами[168] и совершеннопробуждёнными, это же было темой бесед здесь, на острове Ланка на горной вершине Малайя, — внутреннее благородное знание[169], недоступное[170] рассудочному знанию тиртхьев[171], а равно и [несовершенному] осознанию шраваков[172] и пратьекабудд[173]. [Ныне] я вновь, теперь [уже] для блага Раваны[174], повелителя якшей[175], дам наставления об этой Истине.

По благоволению Татхагаты услышал [его] Равана, Повелитель ракшасов[176]. Действительно, Благодатный, окружённый несметным сонмом непорочных нагинь, [средь коих были] Шакра и Брахма, вышел из дворца царя морских нагов и, глядя на волны [земного] океана, прозревал океан Алая-виджняны с волнами развивающихся виджнян, вздымаемыми ветрами чувственного восприятия в умах собравшихся. В то время как он стоял там, [Равана возгласил]:

— Пойду и настойчиво приглашу Благодатного посетить Ланку. Возможно, он воспользуется этой долгой ночью[177], дабы свершить благое [деяние] и облагодетельствовать(3) богов и людей.

Вслед за этим повелитель ракшасов Равана, едущий вместе со своими слугами в украшенной цветами вимане[178], воспарил [на ней] к Благодатному. Приблизившись к нему, Равана и его слуги вышли из виманы. Трижды обходя Благодатного слева направо[179], они играли на турьях и тадавачарах[180], извлекая звуки жезлом, [изготовленным] из наилучшего сапфира, и на винах[181], инкрустированных бериллами и кораллами и подвешенных на [лентах из] драгоценной ткани, желтовато-белой [как] приянгу[182], и пели с различными нотами, такими как сахаршья, ршабха, гандхара, дхайвата, нишада, мадхьяма и кайшика[183], мелодично организованными в грама, мурчана[184] и им подобные [гармонические строи], а голоса [их], сопровождаемые винами, неизменно сплетались с метром гатха[185].

1. «Дхарма-закон, основа коей — самосущая природа ума,

бессамостна, непостижима посредством суждений, ибо не подвержена загрязнениям.

[О,] Повелитель[186], поведай [нам] ныне учение о Дхарме,

путь указующее к внутреннему выявлению.

2. Сугата[187] — тот, кто вмещает в себе сиятельную Дхарму,

являющий [единство] преображения и преображающего

и обладающий Дхармой, постигаемой внутренним выявлением.

Для посещения Ланки, Муни[188], ныне — самое время!

(4) 3. Здесь, на Ланке, бывали и Победители[189] прошлых времён

и сыновья их, способные принимать множество форм.

Покровитель, яви же ныне высшую Дхарму,

и якши, имеющие множество форм, услышат [тебя]».

Вслед за этим Равана, правитель Ланки, воспел, следуя метру тотака[190], такие гатхи:

4. — После семи ночей Благодатный, из океана, прибежища макары[191],

из дворца морского царя выйдя, [ныне] на бреге стоит.

5. Возвышающийся, как Будда, Равана вместе со множеством апсар[192]

и якшей, Шукой, Сараной[193] и мужьями учёными (пандита),

6. успешно вознёсся туда, где Повелитель [Дхармы] высился.

Выйдя из колесницы цветочной, он почтительно приветствовал Татхагату,

сделал ему подношения и представился, став пред Победоносным:

7. «Я, Равана, десятиглавый повелитель ракшасов, сюда прибывший,

покорно прошу принять меня вместе с Ланкой и всеми града сего обитателями.

8. Ибо обретшие внутреннее выявление,

воистину совершеннопробуждённые прошлых времён,

(5) посреди града сего, на сей вершине, усыпанной каменьями драгоценными,

[других] просвещали.

9. Ныне пусть Благодатный так же на этой вершине, украшенной каменьями драгоценными,

в окружении сыновей Победителя поведает неомрачённую Дхарму.

Мы и все обитатели Ланки жаждем это услышать.

10. Ланкаватара-сутра, всецело поведанная [тобою] буддам прошлых времён,

свободна от наставлений-суждений [и] постигается внутренним выявлением.

11. Я вспоминаю будд прошлого, излагавших, в окружении сыновей Победителя,

здесь эту сутру. [Так пусть] Благодатный вновь поведает [нам её].

12. В наступающих временах будут будды и сыновья будд,

якшасам сострадающие. [Грядущие] Повелители наставлять будут

в этом дивном Учении на этой вершине, украшенной каменьями драгоценными.

13. Дивный божественный град Ланка украшен множеством драгоценных каменьев,

склоны гор [при нём укрыты] сетью-пологом из жемчугов и драгоценностей.

14. Благодатный, [здесь обитают] якши свободные от страстей и пороков,

размышляющие о внутреннем выявлении,

удовлетворённые, свершающие подношения древним буддам,

приверженные учению Махаяны[194] и побуждающие друг друга

свершать подношения [буддам].

15. Есть здесь и юные якши и якшини, ознакомиться жаждущие с [учением] Махаяны.

Пусть же на Ланке взойдёт Благодатный на гору Малайя.

(6) 16. Ракшасы, посвятившие себя Махаяне, град сей населяющие

и возглавляемые Кумбхакарной[195],

жаждут услышать о постигаемом внутренним выявлением.

17. Они прилежно свершали подношения Буддам [в прошлом]

и ныне то же свершать готовы.

Ступи же, из сострадания ко мне, на Ланку, вместе с сыновьями [своими].

18. [Прими,] Махамуни[196], дворец [мой] и общество апсар, и всяческие ожерелья,

а также прелестные рощи из деревьев ашоковых[197] перед дворцом.

19. Я — слуга будд и сыновей Победителя.

И нет ничего, чем я не пожертвовал бы [для блага Учения].

О, Махамуни, яви же мне сострадание!

20. Выслушав им речённое, молвил Владыка тройного мира[198]:

— Повелитель якшей, эту гору из драгоценных камней

посещали Повелители прошлых времён.

21. Именно из сострадания к вам они повествовали о внутренней Истине-Дхарме.

То же провозгласят [и Будды] грядущих времён на этой горе,

усыпанной каменьями драгоценными.

22. Это — обитель йогинов, услаждающихся созерцанием Истины-Дхармы.

Царь якшей, ты удостоишься состраданья сугат и моего.

23. Благодатный, будучи настойчиво приглашаем, пребывал спокойным и безмятежным,

[а затем] ступил на цветочную колесницу, предложенную ему Раваной.

24. Так Равана и прочие, вкупе с мудрыми Победителя сыновьями,

(7) сопровождаемые радостными танцами апсар и проявлениями почтения, достигли града.

25. Прибыв же в дивный град, [Будда] вновь был удостоен почестей.

Здесь он был почтён собранием якшей и якшинь во главе с Раваной.

26. Юные якши и якшини преподнесли Будде сеть, усыпанную драгоценностями,

Равана же одел жемчужные нити, украшенные каменьями драгоценными,

на шеи Победителю и сыновьям Победителя.

27. Благодатный, приняв вместе с сыновьями Победителя

и мужьями учёными подношения,

явил Дхарму внутреннего выявления.

28. Почитая Махамати [как] искусного оратора,

Равана и собрание якшей вновь и вновь почтительно его испрошали:

29. — Вопроси Совершеннопробуждённого о [Дхарме] внутреннего выявления,

о коей мы, якши и сыновья Победителя, жаждем здесь услышать,

[о чём все] якши, сыновья Победителя и мужья учёные тебя настойчиво испрошаем.

30. Ты — искуснейший из ораторов и из йогинов — наиусерднейший.

Преданно умоляю тебя, наиопытнейший, вопроси же [Будду] об этом знании!

31. [О] свободной от умопостроений тиртхьев, пратьекабудд и шраваков

(8) истинной внутренней природе, выявляемой [лишь] на уровне будды.

32. Вслед за этим сотворил Благодатный горы, каменьями драгоценными украшенные,

и другие дивные [возвышенности], обильно украшенные

неисчислимыми драгоценностями.

33. На вершине каждой из гор [сотворённых] был различим сам Будда.

Также пребывал на каждой из них и якша Равана.

34. Всё собрание также можно было узреть на вершине каждой из гор,

и все [будда-]земли там были, и в каждой пребывал её правитель.

35. Были там и ракшасов повелитель, и обитатели Ланки,

и Ланка [любая], сотворённая Победителем, ни в чём не уступала [реальной].

36. Многое было там: и рощи из деревьев ашоковых, и цветущие лотосы...

И на вершине каждой горы Махамати вопрошал Покровителя,

37. являвшего якшасам Дхарму, ведущую к внутреннему выявлению.

[На вершинах] гор он преподал полностью сто тысяч сутр.

38. После сего и Научающий, и сыновья Победителя стали незримы,

оставив ракшаса Равану одиноко стоящим в своём дворце.

39. Он думал: «Сколь странно то, что я видел и слышал!

Что это было? Иль просто привиделось? Где сей град? И где — Сугата?

40. Где [все] эти земли, [где] лучезарные Будды, [где] Сугаты?

(9) [Мне] это приснилось? Иль [место имел] призрачный град,

[к жизни] гандхарвами вызванный[199]?

41. Иль было то ослепление миражом, [чем-то вроде]

сна о родах, [приснившемся] бесплодной женщине,

иль дымом от огненного колеса[200] — [всё] это, привидевшееся мне здесь?»

42. А затем: «Пожалуй, такова природа как она есть (дхармата[201]),

всех дхарм, уму предстающих,

и именно этого не осознают невежды, вводимые в заблуждение

всякой воображаемой формой.

43. Нет ни виденного, ни увидевшего, ни сказанного, ни сказавшего.

Появление и пребывание [где-либо] Будды и дхарм —

не более чем [следствие] различения[202].

44. Те, кто видит вещи такими, как они представали прежде, не зрят Повелителя,

[но даже] и прекратив различение — Будду не увидать.

Лишь прекратив [в уме] порождения [дхарм/вещей],

узришь Совершеннопробуждённого Будду.

И тут Правитель Ланки обрёл пробуждение, пережив преображение-паравритти[203] и, постигнув всё [как] видящееся уму, утвердился в применении не-различения. В силу накопленных в прошлом заслуг обрёл он знание всех наук, совершенную удовлетворённость, глубочайшую просветлённость (буддхи), истинное ви'дение, [способность] не зависеть от других, [умение] правильно успокаивать собственный ум, [обрёл] учение, не основанное на рассудочных суждениях, перестал быть зависимым от других, стал йогином, постигшим высшую йогу, обрёл способность принимать любую форму, овладел всеми искусными средствами[204], познал отличительные особенности каждого из уровней [совершенствования] и стал способен превзойти любой из них, насладился проникновением в самосущую природу читты-ума, манаса-мысли, виджняны мышления[205], обрёл ви'дение, посредством коего смог избавить себя от пребывания в трёх мирах[206], овладел способностью опровергать любые доводы (10) тиртхьев, всецело постиг Лоно Татхагат[207], уровень будды, внутреннее выявление, стяжал совершенную мудрость. [И вдруг] раздался глас с небес, возвестивший ему:

— Это [всё] надлежит познать [тебе] самому.

Славно, славно, о правитель Ланки! И ещё раз: воистину славно, правитель, ты — славный подвижник! Йогину надлежит совершенствоваться так, как совершенствуешь себя ты. Татхагат и дхармы надлежит видеть так, как увидел их ты. Иное ви'дение есть разрушение, а не приближенье к спасению. Все дхармы надлежит воспринимать, превосходя ум-читту, мысль-манас и виджняну, как это тебе удалось. Углубляй своё ви'дение, не предаваясь бесполезным виде'ниям, [и] не прельщайся бессущностными умопорождаемыми образами, [зримыми] погружёнными в самадхи шраваками, пратьекабуддами и тиртхьями, [как] и свидетельствами прельщающихся таковыми. [Кроме того,] не следует [исходить из] представлений о неком самосущем бытии, из восхваления [некоего] бесстрастного повелителя властителей, не должно [также] растворяться в дхьяне, относящейся к [первым] шести[208].

Таков, правитель Ланки, [путь] высшего постижения (абхисамая)[209] великих йогинов: должным образом разрушать чуждые суждения, сокрушать неправильные воззрения, отстранять представления о “я”, надлежащим образом побуждать преображение-паравритти тончайшей виджняны. Таковы сыновья Будды, должным образом следующие путём Махаяны. Дабы овладеть уровнем внутреннего выявления, достигнутым Татхагатой, тебе надлежит совершенствоваться в самообуздании (йога карания)[210].

Следуя этому, правитель Ланки, всё более и более очищайся и далее, согласно наставлениям, тобою полученным. (11) Совершенствуясь в самадхи и самапатти[211], не предавайся состояниям, предписываемым шраваками, пратьекабуддами и тиртхьями и основанным на радостях чувственного восприятия. Совершенствуясь в самообуздании, невежественные тиртхьи-йогины исходят из самости, различаемых признаков, цепляются за существование, свойства/качества (гуны)[212], вещество. Они привержены воззрениям, основанным на невежестве и сомнении. [Их умы] смущены [представлением] о происхождении [всего] из пустоты, преисполнены заблуждений/различения, преданы [разделению] оценивающего и оцениваемого (лакшья-лакшана).

Правитель Ланки, приводящее к [обладанию] универсальным телом [вишва-рупа] и венчаемое обретением внутреннего выявления — это путь Махаяны. Он побуждает к овладению универсальным телом и способствует его сохранению.

Правитель Ланки, [всякий] совершенствующийся в йоге Махаяны растворяет пелену [неведения], устраняет множественные волнения виджнян и не следует наставлениям и способам самообуздания, проповедуемым тиртхьями.

Ибо йога тиртхьев, правитель Ланки, порождает у них приверженность к самости. Уродливое вредоносное учение йогинов-тиртхакаров основывается на [представлении о] самости, исходящем из двойственной самосущей природы виджняны.

[Оттого —] славно вышло [нынче], правитель Ланки. Поразмысли же над этим так, как ты проделал это, узрев ранее Татхагату, ибо это — подлинное ви'дение/учение Татхагаты.

Тут Равана молвил:

— Я желаю видеть вновь Благодатного, в совершенстве овладевшего йогой, отстранившегося от йоги тиртхьев, содействующего постигшим основу внутреннего выявления, превзошедшего разделение преображённого и преображения. Он есть осознание (буддхи) (12), достигаемое йогинами в ходе совершенствования в самообуздании в момент высшего самадхи. Так, благодаря ему, отбросившему достижения [прежних] йогинов и сосредоточение на словах, усердно ведущему к [подлинным] достижениям, сострадающему, усмирившему пламя источников омрачений (клеша)[213] и различение, окружённому сыновьями Победителя, проникшему в умы и помыслы всех существ, вездесущему, всеведающему, прекратившему действие форм-признаков (лакшана[214]), узрев его [вновь], я смогу достичь [ранее] недостигнутого, руководствоваться неразличением, а также, следуя совершенствованию, [смогу] пребывать в блаженстве самадхи и самапатти [и] странствовать по землям, где прогуливаются Татхагаты.

Здесь Благодатный, ощутив, что правитель Ланки достиг стойкого [видения] не-рождённости дхарм (анутпаттика-дхарма-кшанти), явил десятиглавому великолепие [своего] сострадания, представ [ему] вновь ясно зримым на вершине, усыпанной неисчислимыми сокровищами и окутанной сетью из драгоценностей. Ракшас десятиглавый, правитель Ланки вновь, как и прежде, узрел сияние на вершине горы — Татхагату, Архата и Совершеннопробуждённого с тридцатью двумя признаками совершенства, украшающими [его] тело, а также — на каждой вершине горы — себя вместе с Махамати пред Татхагатой, Совершеннопробуждённым, продолжающего свою беседу о постигаемом Татхагатой при внутреннем выявлении и обсуждающего в окружении якшей наставления, истории и притчи. На этих (13) [будда-]землях можно было узреть и [их] Правителей.

Далее Благодатный, окинув вновь [оком] мудрости, отличным от человечьего глаза, это собрание, захохотал громогласно и яростно, подобно царю-льву. Лучи света, исходящие от его урнакоши[215], от его рёбер, чресел и бёдер, от шриватсы[216] [на груди] и из каждой поры кожи, [лучи,] страстно пылающие подобно пламени, возникающему в конце юги[217], величественные, что радуга, сияющие, как солнце, великолепные — были видны с небес Шакре[218], Брахме и локапалам[219], [а] сидящий на вершине [великой] горы, не уступающей горе Сумеру[220], хохотал громогласно и яростно. Тут [все в] собрании бодхисаттв, а также Шакра и Брахма [помыслили] каждый по поводу внезапного веселия Благодатного:

«Отчего, почему Благодатный, повелевающий самою Истиной-Дхармой, улыбнувшись вначале, [вдруг] разразился язвительным громогласным смехом? И отчего его тело стало сияющим? [И] как, излучая это сияние, ему [удаётся] оставаться спокойным, выявляя внутреннее благородное знание, не восторгаться погружением в самадхи, озирая [при этом] десять сторон света[221], окидывая их взглядом подобно льву и заботясь лишь о [правильном] осмыслении Раваной применения йогического пути постижения?»

Тут бодхисаттва-махасаттва Махамати, ранее настойчиво упрашиваемый Раваной [обратиться к Будде], преисполнясь сострадания к ракшасу, [а также] (14) прозревая умы, помыслы и сомнения собравшихся бодхисаттв и сознавая, что существам для последующего их возрождения надлежит быть искушенными прелестью словесных наставлений[222] в силу привязанности к словам и писаниям, [ибо,] поскольку звуки [представляются] полными смысла и пользы, они наделяются властью шраваками, пратьекабуддами и тиртхьями, но Татхагаты и Благодатный, будучи свободными от виджнян, хохочут надо [всем] этим громогласным смехом. [И,] дабы положить конец их любопытству, [Махамати] вопросил Благодатного:

— Отчего, почему возник этот смех?

И ответствовал Благодатный:

— Славно, славно, Махамати! Воистину, ещё раз — славно! Воспринимая мир таким каков он есть и заботясь о пробуждении всех, погрязших в ложных представлениях в трёх временах[223], ты взялся задать мне [этот] вопрос. Так поступают мужи учёные, вновь и вновь задавая вопросы принадлежащим к другим джати[224], так и должно быть: в равной мере — для блага собственного и во имя других. Правитель же Ланки, Махамати, вопрошал Татхагат прошлых времён, архатов и совершеннопробуждённых о двойственности. Теперь он желает задать и мне тот же вопрос, уясняя различия в методах и особенностях — чего никогда не пытаются делать те, кто предаётся йоге шраваков, пратьекабудд и тиртхьев. О том же любящий задавать вопросы десятиглавый [вновь] спросит и у будд грядущих времён.

Ведая это [всё], Благодатный молвил правителю Ланки:

— Ты вопросил, о правитель Ланки, [и] Татхагата удостаивает тебя позволения [получить ответ], не откладывая, и какие бы вопросы ни пожелал ты задать, я отвечу на каждый из них (15) так, чтобы удовлетворить твой ум. Стало быть, пребывая свободным от различения, познавай на опыте препятствия [подлежащие преодолению на каждом] уровне. Наслаждаясь самадхи, исследуй состояния пробуждения, постигая признаки внутреннего выявления. Будучи принят в самадхи буддами, пребывай в блаженстве покоя. Получив же представление о самадхи последователей шраваков и пратьекабудд, переходи на уровни Ачала[225], Садхумати[226] и Дхармамегха[227], неизменно следуй бессамостности, удостойся посвящения [руками] Победителей в самадхи, [пребывая] в великой лотосовидной вимане, украшенной драгоценностями. Победители предстанут тебе покоящимися на лотосах за пределами форм, ты узришь и себя самого [также] сидящим на лотосах, лицом к лицу к каждому [из Победителей] и обретёшь [посвящение]. Таково это [царство], недоступное телесному восприятию[228]. Лишь когда накопишь определённый опыт, утвердишься на уровне мастерства, освоишь применение искусных средств, [тогда] достигнешь этого [царства], недоступного телесному восприятию. Тебе надлежит обрести способность проявляться в различных обликах и вступить на уровень Татхагат, неведомый прежде шравакам, пратьекабуддам, тиртхьям, Брахме, Индре, Упендре[229] и прочим.

И тут правитель Ланки, обретя благоволение Благодатного, вознёсся со своего места на вершине горы из драгоценностей, сиявшей как драгоценный лотос, ослепительно белый и лучащийся всем своим великолепием. Он [вознёсся,] сопровождаемый свитой апсар, в окружении множества всевозможнейших цветов, гирлянд, ароматов, благовоний, масляных воскурений, зонтиков, флажков, стягов, ожерелий, связок из нитей жемчуга, венцов, диадем (16) и иных украшений, несравнимых по своему великолепию и роскоши с чем-либо из виданного или слыханного прежде; раздавалась музыка, превосходящая [по красоте] всякую когда-либо звучавшую у богов, нагов, якшей, ракшасов, гандхарвов, киннаров[230], махорагов[231] и людей; явились музыкальные инструменты, превосходящие все, какие [только] могут иметься в мире желаний и столь [же] превосходные, как встречающиеся в землях Будды. Благодатный [же] и Бодхисаттвы были окутаны сетью из драгоценностей; вознеслось множество [нарядных] покровов и флажков, парящих в небе на высоте семи тала[232], проявлением почтения струились обильные потоки живительных подношений, звучала музыка, наполнявшая [всё вокруг]... Затем, спустившись вниз, [правитель Ланки] воссел на вершине горы из драгоценностей, увенчанной дивным драгоценным лотосом, отчего небо озарялось светом, подобным по свечению заходящему солнцу. Воссев, он вначале почтительно улыбнулся Благодатному [в благодарность] за его благоволение, а затем задал ему вопрос о двойственности:

— Об этом же вопрошали Татхагаты прошлого, бывшие архатами и совершеннопробуждёнными, и они полностью прояснили его. Благодатный, ныне и я обращаюсь к тебе с просьбой о словесном наставлении, и, как это было с буддами [прошлых времён], мне оно, несомненно, дано будет. Благодатный, о природе двойственности рассуждали сотворившие [Тело] Преображения[233], но не Татхагаты Покоя-Молчания. Ибо, Благодатный, Татхагаты Молчания настолько объяты блаженством самадхи, [что] не способны ни осознавать его, ни наставлять о нём. Несомненно, Благодатный, ты, будучи повелителем всех дхарм [и] дхармы двойственности, архатом, Татхагатой и совершеннопробуждённым, славно наставишь в этом. Сыновья Победителя и сам я жаждем услышать [твои наставления].

Благодатный молвил:

— Правитель Ланки, расскажи [мне, что ты понимаешь под] двойственностью дхарм?

Повелитель ракшасов (17) ответствовал, облачённый в дивные сияющие украшения, с диадемой, браслетом, ожерельем [и] «Алмазной сутрой»[234]:

— [Сказано, что] даже дхармы должны быть отброшены, тем паче, — адхармы[235]. Благодатный, зачем существует эта двойственность, подлежащая отбрасыванию? Что такое адхармы и что такое дхармы? Как можно отбрасывать двойственность дхарм, происходящую из подверженности различению признаков, из различения [некоего] несуществующего самосущего бытия, из [представления о] сотворённом и не-сотворённом, из не-осознания природы Алая-виджняны, не содержащей различимых признаков? Волосяная пряжа[236] [представлений о] самосущем бытии связана со знанием, принадлежащем к загрязнённым сферам [восприятия]. [Если всё] обстоит именно так, как же может происходить какое-то отбрасывание [дхарм и адхарм]?

Благодатный молвил:

— Правитель Ланки, [разве] ты не сознаёшь, [что] кувшины и другие хрупкие вещи, по природе своей [рано или поздно] подлежащие разрушению, имеют место [лишь] в царстве различения, [лелеемого] невеждами? Тáк это есть, что же здесь непонятного? В силу различения, [лелеемого] невеждами, существует разделение дхармы и адхармы. [Однако] благородное знание невозможно обресть, основываясь на подобном восприятии. Держись подальше, правитель Ланки, от вовлечённости в [различение] множественных признаков и форм бытия, кувшинов и тому подобного, присущего невеждам, но не мудрым. Порождённое одним и тем же, пламя, имеющее единую природу, вспыхнув, охватывает дома, дворцы, сады, храмы. Различия же в длительности и силе горения пламени, а также в особенностях горящего материала порождаются восприятием. Тáк это есть, что же (18) здесь непонятного? [Оттого и] существует разделение дхармы и адхармы. [Подобное можно] наблюдать не только в горении пламени, распространяющемся из одного истока и всё же кажущемся разнообразием огней, но [ведь] и из одного и того же семени, правитель Ланки, постепенно прорастают побеги, стебли, боковые отростки, листья, лепестки, цветы, плоды и ветви, отличные друг от друга. Подобно этому все дхармы происходят из дхарм. [Всё] внутреннее [и] внешнее порождено неведением, от какового зависят [также] скандхи[237], дхату[238], аятаны[239], сопровождаемые дхармами тройственного мира, в коем мы обретаем представляющееся нам различно блаженство пребывания [в нём], описываемое словами. Одни и те же признаки представлялись в ходе познания чувственно воспринимаемого мира по-разному: низменными, возвышенными и серединными, загрязнёнными и незагрязнёнными, благими и неблагими. [Однако] не только в дхармах, правитель Ланки, происходит подобное разделение различий. У йогинов, совершенствующихся посредством самообуздания, также имеет место восприятие различий признаков внутреннего выявления. Как же тогда вновь становится возможным не-различение дхармы и адхармы, видимых нами в мире, развившемся из различения? Воистину, становится.

Итак, правитель Ланки, разделение дхарм и адхарм происходит здесь в силу различения признаков. Правитель Ланки, что собою представляют дхармы? Они являются воображаемыми в силу различения, лелеемого тиртхьями, шраваками, пратьекабуддами и невеждами. Первичными среди дхарм являются качество (гуна) и вещество (дравья), порождённые причинностью (каранато). Их, как [уже] было сказано, надлежит отбросить. Не должно быть [никакого] различения, связанного с признаками. В истинной природе бытия (дхармате) уму видится (19) наличие не-существующих кувшинов и тому подобного. Дхармы, воображаемые невеждами, лишены тела или основы. Таким образом, единственным способом обретения правильного знания является проникновение в [истинную] природу вещей.

Что же, в таком случае, представляют собою адхармы? Правитель Ланки, они, [подобно дхармам,] не имеют сущности и не обладают различимыми признаками. Дхармы [и адхармы] не-выявляемы, пребывают вне причинности, не проявляются действием, существованием и не-существованием. Таково отбрасывание дхарм. Что, ещё раз, понимается под не-выявляемостью дхарм? [То, что] они подобны рогам зайца, осла или лошади, или — ребёнку, зачатому бесплодной женщиной. Будучи умопорождёнными, дхармы не-выявляемы по своим признакам. К ним невозможно привязаться, как к кувшинам и тому подобным вещам, [поскольку] о них рассуждают лишь в обыденном общении. Как только с ними покончено, как с не-уловимой виджняной, будет покончено и с существованием различения. Это и называется отбрасыванием дхарм и адхарм. Правитель Ланки, тем самым отвечено [на твой вопрос] о том, как покончить с дхармами и адхармами.

Правитель Ланки, ты сказал, что намерен задать [вопрос], заданный Татхагатами прошлого, архатами и совершеннопробуждёнными и с моей помощью ими тогда разрешённый и отброшенный. Правитель Ланки, называемое прошедшим также связано с различением, поскольку прошедшее различимо [именно] в силу различения. [Точно] так же Татхагаты не различают в истинной природе (дхармате) [ни] будущего, [ни] настоящего. [И сами] они (т. е. Татхагаты) не существуют для различающих множественности, будучи не-различимыми как (20) самосущее бытие (свабхава) тела и формы (рупа[240]), кроме случаев, когда они становятся зримыми [и,] заботясь для блага других о преодолении неведения, свершают посредством беспредельной мудрости (праджни[241]) бессамостные деяния (анимиттачара[242]). Потому проявляя знание [владения] плотским телом (джняна-шарира) Татхагаты не различают себя и не различимы другими. Каким образом [им удаётся] не различать себя, ум-самость, существование [и множественные] вещи? Как они не различают? В силу наличия виджняны ума имеет место телесное восприятие причинности, в том числе тел-форм, признаков, условий-обстоятельств (самстхана) и обликов-образов (акарана). Отсюда следует, что надлежит превзойти как различение, так и не-различение.[243]

Кроме того, правитель Ланки, существа предстают [уму] подобно [фигурам,] украшающим стену: [они] недвижимы. Правитель Ланки, все дхармы, сущие в мире, бессильны и лишены деяний и действия. И нет здесь никого слушающего, нет и ничего слышимого. Ибо, правитель Ланки, [всё,] пребывающее в [этом] мире, подобно [искусно] сотворённым [образам]. Этого не постигают тиртхьи, невежды [и обычные] йогины. Правитель Ланки, тот, кто видит [вещи] именно так, видит [их] истинно. Те же, кто видит иначе, предаются различению, сосредоточиваются на формах и цепляются за двойственность. Это подобно [наблюдению] собственного отражения в воде, или своей тени в доме, или [прислушиванию к] эху. Тем самым люди, придерживающиеся различения, (21) следуют разделению дхармы и адхармы и, будучи не в состоянии отринуть двойственность, блуждают в различении, не обретая успокоения. Так [т. е. успокоением] именуют сосредоточенность (экагра[244]), коею порождается высшее самадхи, достигаемое вхождением в Лоно Таковости[245], служащее царством внутренне выявленного благородного знания.

Первая глава, названная «Вопросы Раваны».[246]