«Блудный сын» и другие пьесы

Перевод Н. Вагаповой.

С т а н е З а л о к а р.

М и р к о З а л о к а р, его брат, профессор.

Я н е, их племянник.

Т е щ а З а л о к а р а.

В и д а, подруга профессора.

С о с е д и.

Г о с т и н а н о в о с е л ь е.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Впереди полоса света, в глубине полумрак. У дверей, в глубине, зеркало; перед ним, спиной к зрителю, ж е н с к а я ф и г у р а — в белом свадебном наряде. Платье выделяется в темноте; голова женщины и руки, поправляющие прическу, скрыты тенью. Все в полумраке. Идет сильный дождь. Капли барабанят по стенам, в водосточных трубах клокочет вода. Оконные стекла гудят, точно в них швыряют горстями песок. Слева появляются д в о е м у ж ч и н. Они проносят старинное кресло и исчезают в правой кулисе. Сразу за ними проходит д е в у ш к а, она несет два больших цветка в горшках. За ней вереницей еще н е с к о л ь к о м о л о д ы х ж е н щ и н, каждая с цветком. Справа, с той стороны, откуда слышен звон посуды, выходит З а л о к а р. Разгоряченный, громогласный. Ему на вид лет пятьдесят.

З а л о к а р. Так, так, девушки, правильно! В новый дом пойдет только это знаменитое кресло и цветы. Больше никакого старья чтоб не было!

Ж е н щ и н а у з е р к а л а (по-прежнему стоит спиной к зрителю, неторопливо цедит слова; голос старческий). Цветы отцветут. И тогда совсем ничего не останется.

З а л о к а р. Что вы там делаете?

Женщина оборачивается. Теперь видно, что это старуха. Из-под шляпы зияет в улыбке рот. Узловатые руки поправляют кружевные оборки. Застывшая улыбка, едва различимая в полутьме. Это — теща Залокара, мать его покойной жены.

Т е щ а. Наряжаюсь! Разве не видишь? Все переодеваются — кто в новое, кто в старое. Я, по-твоему, хуже других? А что мне еще делать?

З а л о к а р (после паузы, стремительно). Да ради бога! Из этого старого дома, мамочка, берите что хотите!

Т е щ а. Я твоя теща! С тех пор как Ирма умерла, я тебя просила больше не называть меня мамой. В твои годы это уже смешно.

З а л о к а р. Ладно!

Т е щ а. Как мы оба быстро изменились!

З а л о к а р. Мы с вами никогда не беседовали просто так.

Т е щ а. Да, пожалуй, почти не беседовали.

З а л о к а р. И все-таки я позволю себе вам заметить. Раз вы намекаете на мой возраст. Кроме вас, все со мной считаются. Что я приобрел, то держу крепко. Что держу крепко, из рук не выпускаю. А чего из рук не выпускаю, то у меня в руках умножается. Времена менялись, людей уносило, как бревна по реке, а я вот остался. Кто только об меня зубы не обломал! И попы, и комиссары, и старосты, и секретари, и всякий там контроль. Мастер Залокар всегда существует сегодня, о нем никто не скажет, что он был вчера. А кое-что мне удалось и построить!

Т е щ а. Например, новый дом.

З а л о к а р. Да!

В наступившей тишине слышен шум дождя.

Т е щ а (с мелким смешком). Для кого?

З а л о к а р. Ни для кого! Для себя! Для вас! Главное — не застрять на месте и не оглядываться назад! Чтобы все время что-то происходило! Если захочу, прикажу вырыть в саду бассейн! Да! Бассейн! Ни для кого — для себя! Для всех! (Нетерпеливо.) Да снимите вы эти тряпки!

Т е щ а. Ну, Стане! Ну и ну! (Смеясь, стаскивает с головы шляпу. Видны спутанные седые волосы. Не торопясь расстегивает платье.) Три швеи шили это платье три дня… я тогда сказала: «Вот вам последний заказ от нашей барышни. Нашей барышни больше нет… Выходит она за столяра! От него клеем воняет, он ночью храпит, а чуть пошевелится — стружка летит». Тебе неприятно, что я так сказала? А она мне ответила: «Мама, он такой сильный!» На свадьбе я все смотрела, как она танцует. Ох, как она танцевала! Белое платье, и лицо бледное-бледное… Если бы горели свечи, она бы обожглась, как мотылек. (Поворачивается лицом к публике и с закрытыми глазами повторяет движения вальса. Пуговицы платья расстегнуты, виден помятый батист сорочки. Остановилась. Смотрит в упор на Залокара.)

Слышен шум дождя.

Она танцевала не с тобой.

З а л о к а р. Я никогда не умел танцевать.

Т е щ а. Она танцевала с твоим братом. Потом она подошла ко мне. Я ее отчитывала, говорила, мол, доплясалась до того, что глаза стали мутные. А она в ответ: «Он такой хрупкий, такой нежный!»

З а л о к а р. Все это меня уже не интересует! Я живу сегодня!

Т е щ а. Живи, живи! Пока не споткнешься. (Венчальное платье соскальзывает у нее с плеч. Видна сорочка, съехавшие бумажные чулки.)

З а л о к а р. Вышли бы в другую комнату или хоть отвернулись. Не больно-то вы привлекательны.

Т е щ а. Разумеется, нет. Извини!.. Но разве ты не сказал, что ненавидишь этот дом и что ноги твоей здесь не будет?

З а л о к а р. Все равно он мой. Имею право приходить.

Старуха снимает с вешалки халат. Фланель в цветочках кричащих тонов. Она поворачивает выключатель у двери. Комната заливается светом. Помещение, в котором может разместиться что угодно. Комната — склад, где нетрудно найти любую дрянь. Стоячая вешалка для пальто, сундук, большая картина, подставка для аспарагуса, деревянный чемоданчик, всевозможные стулья, часы без маятника, свернутые в трубку картины, клетка для канарейки. Все это освещается большой, очень яркой лампочкой без абажура. Странное дело: при свете Теща кажется моложе. Ее лицо под спутанными волосами — лицо женщины без возраста. Поскольку птицы не стареют, у нее, скорее всего, птичье лицо.

Т е щ а (не спеша завязывает пояс халата, уверенно, спокойно). Дом, разумеется, твой. Но позволь тебе заметить: если бы у тебя были дети, новый дом не понадобился бы.

З а л о к а р. Это ведь была ваша дочь. Говорится же: чем дольше в девках сидит, тем меньше деток родит.

Т е щ а. Доброе семя во всякой почве взойдет.

З а л о к а р. Три раза она была беременна. И три раза не донашивала. Я свое дело сделал. Три выкидыша!

Т е щ а. А четвертый стоил ей жизни. Не было, значит, ей на роду написано дожить до всего этого и даже до нового дома. Что вспоминать! Она все улыбалась, до самой последней минуты. Ты был тогда вне себя от горя. А теперь смеешься по любому поводу. Как это понять?

З а л о к а р. Когда я выхожу из этих стен, я дышу полной грудью… Мама, зачем вы все-таки переодеваетесь? К чему вам рыться в этом старье?

Т е щ а. Говорят: если завтрашний день чего-то стоит, то и вчерашний тоже. Я ничего не забыла. И этот ее танец помню…

З а л о к а р. А вы со мной спляшете на новоселье?

Т е щ а. Конечно, спляшу!

З а л о к а р. И костюм выбрали?

Т е щ а. Подберу что-нибудь. Вон сколько платьев в шкафах. На наряды ты никогда не скупился, это надо признать. Фигура у меня до сих пор, как у нее была, ведь правда? Ты до сих пор вздрагиваешь, когда меня в темноте на лестнице встречаешь… А когда новоселье?

З а л о к а р. Через два дня.

Т е щ а. Во дворе будешь праздновать? Я видела, в саду развешивают фонарики.

З а л о к а р. Во дворе. И в доме. И в мастерской. И в саду. Везде. Я назвал кучу народа и заказал музыку. «Пепчек и его трио». Дождь перестал. Теперь погода установится.

Т е щ а. Выходит, раз в жизни каждому дано сплясать.

З а л о к а р. Вот мы с вами и разговорились. Я тоже вам кое-что скажу! Если кто поздно начнет — добра не жди.

Т е щ а. Это уж точно! (Помолчав.) Стане!

З а л о к а р. Да?

Т е щ а. А я кое-что знаю.

З а л о к а р. Да уж нечего мяться. Выкладывайте!

Т е щ а (становится прямо под лампой, смотрит на него в упор, слегка наклонив голову и посмеиваясь). А его ты не пригласил?

З а л о к а р. Кого?

Т е щ а. Ах ты, старый лис! Да брата же!

З а л о к а р. И его пригласил.

Т е щ а. Через столько лет!

З а л о к а р. Ну, не век же нам обиды считать.

Т е щ а. А кто кого обидел?

З а л о к а р. Теперь уже не важно.

Т е щ а. Хи-хи!

З а л о к а р. Не понимаю.

Т е щ а. Ты его хочешь поразить своим богатством. Вот рот-то разинет! Пусть себе локти кусает!

З а л о к а р. Так ведь и он не нищий!

Т е щ а. Профессор университета. Впрочем, для тебя это не звучит.

З а л о к а р. Черта ли мне в этих университетах. Я вот про себя знаю: и кто я есть, и что у меня есть.

Т е щ а. Все у тебя есть! И все у тебя в руках спорится!

З а л о к а р. И этого я достиг своим горбом. Мне ведь после отца достались одни долги. И дом, и земля, и мастерская, и инструмент — все было заложено. И тем не менее я выпутался. А потом вы отдали за меня свою дочь, и я обзавелся знатной родней.

Т е щ а. Родственники жены тебе не родня.

З а л о к а р. Почему же вы остались в моем доме?

Т е щ а. На память. Чтобы сделать тебе приятное.

З а л о к а р. Я не из тех, кто любит оставлять вещи на память. Ну, уж раз я заговорил, договорю до конца. Началась война. Потом пошел социализм и все такое прочее. Раз десять меня швыряло мордой о землю, а я все равно поднимался.

Т е щ а. Да, ты всегда брался за то, что окупалось. Причем окупалось очень быстро. Отошли роскошные спальни, ты стал мастерить стандартные наборы, стенки, деревянную галантерею, гарнитуры. Всегда находились какие-то прорехи, и ты их затыкал. Без умного ремесленника экономика не может идти вперед. Потом вот перешел на пластик.

З а л о к а р. Сейчас я накопил больше, чем мне нужно. Ни себя не обидел, ни других. Что бы там ни говорили, а я многих соседей из дерьма вытащил. Вот, у Перца и у Лукара теперь свой автосервис. А с чего они начали? Брали у меня в кредит. Дела у них идут — лучше не надо. Им прибыль — и мне прибыль. А Кланьшеков кирпичный завод?! Знаете, сколько можно заработать на кирпиче, когда кругом все строят? На одних только фундаментах…

Т е щ а. Не знаю. Это ты у нас все знаешь… А когда он приедет?.. Когда приедет братец? И где будет ночевать?

З а л о к а р. Завтра приедет. Ночевать будет в новом доме. Я велел приготовить комнату.

Т е щ а. Но ведь он родился в этом доме.

З а л о к а р. Я тоже.

Пауза. Откуда-то справа доносится мужской голос, напевающий песенку, женский смех и визг.

Вот и наш бездельник. Пожаловал наконец.

Т е щ а. Ну, сейчас начнется!

Справа появляется Я н е. Вид у него придурковатый: лет ему немало, а одет, как мальчишка, в джинсы и тому подобное. Потный, взъерошенный, в той стадии опьянения, когда у человека за спиной вырастают крылья, а все вокруг излучает свет. За ним бегут д е в у ш к и — те самые, что вносили цветы в новый дом, — и хохочут над его шутками.

Я н е (приподнимается на носки, рычит). Р-р! Вороны чертовы! Доберусь до вас, когда очередь дойдет! А ну, за работу, готовьте новоселье, даром, что ли, мы вас наняли, чтоб вам пусто было! Марш!

Девушки со смехом убегают.

(Поворачивается к Теще и Залокару, театрально разводит руки, со вздохом.) Что поделаешь, дождь! Хотя, в общем, все в порядке.

З а л о к а р. Ничего себе в порядке! Три дня шатаешься неизвестно где!

Я н е. О мадонна! Неужели три дня? Дождик…

З а л о к а р. Да уж солнышко светит! Позавчера и вправду шел дождь. Когда ты задурил.

Я н е.

З а л о к а р. Такого дурня, как ты, на двадцати километров в округе не сыщешь.

Я н е (Теще, театрально заламывая руки и всхлипывая). Ба-бу-шка! Ну не разрешай ему так со мной обращаться!

Т е щ а (забавляясь). Вот болван! Никакая я тебе не бабушка. Ты — залокаровское отродье!

Я н е. Я — сирота! Никто меня не любит. Мое сердце разбито. А нашего хозяина пронзил лазерный луч прошлого. (Декламирует.)

Т е щ а. Тоску вином разгоняют, дурачок!

Я н е. Нет, бабушка! Потом еще хуже становится!

Т е щ а. Мя-ау! А вдруг наш котенок завтра тигром станет!

Я н е.

З а л о к а р. Довольно дурака валять! Убирайся спать.

Я н е (Теще). Смотри-ка, а ведь мы с тобой теперь одни-одинешеньки в этом дивном старом доме. Можем отдыхать. Спать.

Теща подходит к стене, к которой прислонены несколько застекленных фотографий, повернутых к зрителю оборотной стороной. Переворачивает одну из них. Это портрет женщины лет тридцати.

Т е щ а. Она тоже останется с нами. Он не хочет брать ее в новый дом.

Я н е. Чао, тетя! Не беспокойся, мы тебя сохраним. The Lady’s not for Burning![22] А вот портрета моей матери здесь нет.

З а л о к а р. Твоя мать — это моя сестра. Она была тихая — такая же тихоня, как ты крикун. Хотя — в тихом омуте черти водятся. Нам не удалось из нее вытянуть, кто был твой отец, — хоть ты ее режь. А когда нашу тихоню, так сказать, черт прибрал, она тебя подбросила нам, чтобы мы тут не скучали. С тобой, и верно, не соскучишься, грех жаловаться. Мы хотели, чтобы из тебя вышел толк. Напрасно трудились! Все впустую. Ни работы, ни учебы — ничего из тебя путного не вышло. Кормлю тебя, а в честь чего — не знаю. Я всегда умел избавляться от ненужных вещей, а вот ты в меня вцепился — и держишься! Как посмотрю на твои белые ручки, да на желтый клюв, да на бесстыдную твою кривую рожу — прямо красный туман глаза застилает!

Я н е. Дядя, дядя! Какие краски! Вот уж поистине — народная песня! Те же слова… Хотя нет — слова другие, а правда та же!

Т е щ а. Ну-ка, выдай ему!

Я н е. Белые ручки! Желтый клюв! Красный туман! Ой-ой-ой!

З а л о к а р. Ну, погоди… На лампочке тебя вздерну!

Я н е.

З а л о к а р. Да ты раньше меня помрешь!

Я н е. Не злись! Так, попритчилось. (Напевает траурный марш.) Представляешь, за твоим гробом будет шествовать пожарный оркестр. Там-тра-та-там… Медленно, торжественно…

З а л о к а р. А за твоим гробом поплетутся разве что трое пьянчужек, да и то если денег на выпивку не соберут! Больше некому.

Т е щ а. Ну, нет! Я пойду! Не дай бог, конечно. Стане, да ведь между вами тридцать лет разницы!

З а л о к а р. Только я по ночам сплю, не верчусь на постели, и кости у меня не ломит. (Открывает рот и постукивает себя по зубам.) И зубы крепко сидят. И все прочее действует безотказно.

Т е щ а. О, как ты боишься смерти! Я чую!

З а л о к а р. Нет, не очень! Время у меня еще есть. Сколько себя помню, время всегда работало на меня.

Т е щ а. Ему это могло и надоесть!

Я н е. В новом доме — новая жизнь. Теперь дела пошли веселые! Когда-то императоры и прочие господа загодя строили себе мавзолеи. Было известно, кто наследник. И поминальные сосуды загодя выставлялись.

З а л о к а р. У вас есть свой угол в этом доме. Не будь меня, вы оба оказались бы на улице. Но предупреждаю — последнее слово еще не сказано!

Т е щ а. Бедный мальчик! Бедный Яне!

Я н е. Н-ни в коем случае! Бабушка, не жалей меня! (Нарочито всхлипывает.)

З а л о к а р. Что ты ревешь, осел ты эдакий? Почему?

Я н е. П-потому, что я — сирота-а-а. Я, как говорят, в детстве не знал материнской ласки. Потому я и недоучился. Разве можно выговорить такую фразу: «Эконом-мические де-девиации ин кон-концензус»?! Лично я отказываюсь!

Т е щ а. Хотела бы я знать, Стане, кому ты все это оставишь… Из своей шкуры не выскочишь… Как ни верти, а наш социализм будет долговечнее тебя.

Залокар встает, поправляет галстук, заправляет рубашку в брюки. Расцветает в улыбке. Д е в у ш к и - с о с е д к и проходят справа налево. На цыпочках, словно опасаясь помешать беседе. Исчезают в левой кулисе. Проходят смешно и торжественно.

З а л о к а р. Я вам доверю одну тайну.

Я н е. Дядя! Может, мне сесть, вдруг упаду?

З а л о к а р. Пожалуй, присядь. Я буду краток.

Т е щ а. Уж ты попроще, а то не пойму.

З а л о к а р. Да тут разговаривать нечего.

Я н е. Ну, не тяни!

Короткая пауза. Оба ждут, напряженно приподняв брови.

З а л о к а р. Я собираюсь жениться!

Т е щ а. Ох!

Я н е. Вот это да!

Слева направо по авансцене проходят д е в у ш к и с цветочными горшками. Как и раньше, на цыпочках. Шуршат юбки. Издали доносятся веселые мелодии на гармонике. Дождь прекратился, облака пламенеют. Лучи предвечернего солнца заполняют комнату, поглощая свет лампочки.

Т е щ а. Теперь мне все ясно!

Я н е. О мадонна!

З а л о к а р (громко смеется). Ну что, небось дыханье сперло?

Я н е. О да! Начисто!

З а л о к а р. Неужели не припомнишь никакого стишка на этот случай?

Я н е. В ушах звенит. Свадебные колокола. Динь-динь-динь!

З а л о к а р. Я так и знал, что вы рты разинете. На свадьбе разинете еще шире. А потом, как кровать заскрипит, так и вовсе!

Я н е. А мы ее знаем? Зрелая женщина? Или девчонка?

З а л о к а р. Да уж выберем!

Я н е. Когда? Где? И как?

З а л о к а р. Как откроем дом, так и невесту выберем. В новый дом с новой женой!

Я н е (наконец нашелся).

З а л о к а р (подхватывает).

(Теще.) Ну, а вы что скажете? Молчите?

Я н е. И правильно, бабуля! Помалкивай!

З а л о к а р (направляется к выходу, у дверей останавливается, делает широкий жест рукой). Это все остается вам. Коллективу, так сказать! Эх вы, организация объединенных бездельников!.. Не тряситесь, не выгоню! Оставайтесь да размышляйте себе на здоровье, как это случилось, что моя смерть запоздала! А если вам свадебную гармонику будет невмоготу слушать, отрежьте кусок старой тряпки и заткните уши! Особенно в первую брачную ночь! И потом, когда детишки пойдут орать!

Я н е. Как, прямо на свадьбе?

З а л о к а р. А что? Может быть! Аддио!

Я н е. Постой, дядя!

З а л о к а р. Ну?

Я н е. Как ты надумал поступить с дядюшкой?

З а л о к а р. Откуда знаешь, что я его пригласил?

Я н е. В корчме все известно. Он твой брат и…

З а л о к а р. Ты с ним знаком?

Я н е. Нет. Вы же в ссоре. А я так и фотографий его не видел. Понятия не имею, как он выглядит.

З а л о к а р. Знаешь, бывает, случайно прихлопнешь страницами книги муху или там комара…

Я н е. Я и не догадывался, что ты у нас читаешь книги. Пардон! Значит, засушенный комарик…

З а л о к а р. Это он и есть!

Я н е. Ага! Вот как!

З а л о к а р уходит. Его шаги отдаются по ступенькам, как поступь полководца.

(С плутовской миной выступает вперед. Подражает звуку трубы.) Ту-ру-ру! Та-та-та! Бомба! Хиросима!

Теща перебирает застекленные фотографии в рамках. Наконец вытаскивает одну, кладет на пол, каблуком освобождает от стекла, поднимает фотографию.

Что вы делаете?

Т е щ а (показывает ему свадебную фотографию: сильно увеличенная, цветная; берет со стола ножницы, разрезает пополам). Взгляни-ка, куда это он пошел!

Я н е (подходит к окну, высовывается и комментирует происходящее). Смотрит, как выгружают мебель. Кресла большие, очень удобные. Обиты бархатом цвета шампанского. Бархат опять вошел в моду. Соседи глазеют. Ну и дела! Сумасшедшая Вахтарица притащилась. Трясет своей юбкой. Вот спускают зеркало. Эта дура в него глядится… Испугалась!.. Ругает дядю на чем свет стоит. Пятится… Конечно, споткнулась… упала…

Т е щ а. Лучше бы зеркало упало! И разбилось!

Я н е. Зеркало уже спустили. Оно совершенно целое.

Т е щ а. «Псише»?

Я н е. «Псише» вышли из моды. Обыкновенное большое зеркало.

Т е щ а. Шлифованное?

Я н е. Разумеется! (Отвернувшись от окна.) А верно, бабуля, как было мило, когда у людей хватало времени вертеться перед зеркалом?

Т е щ а. Иди-ка сюда! Смотри, что я делаю! (Показывает половинку свадебной фотографии, на которой изображен Залокар.)

Я н е. Ого! Ты думаешь, стоит попробовать?

Т е щ а. Безусловно! А не знаешь ли ты какие-нибудь стишки по латыни? Любые, какие угодно! Ты ведь окончил несколько учебных заведений! Должен ведь хоть что-то помнить!

Я н е. Постой-ка! Сейчас попробую… Все равно, говоришь, какие?

Т е щ а. Смотри!

Я н е. Знаешь, мне иногда кажется, ты просто притворяешься старой. Разве что шуточки у тебя старческие. Я тебя боюсь!

Теща ухмыляется. Выдернув спицу из недовязанной кофточки, протыкает фотографию. Раз, другой, третий.

Глаза. Рот. Сердце. Печень.

Т е щ а. Ну, что ему еще проткнуть?

Я н е. А что, если пониже? Сразу кончится его жениховский зуд, и детского крика в доме не будет.

Т е щ а. Это я предоставлю тебе.

Я н е. Что-то не пойму. Я слишком пьян.

Т е щ а. Ты никогда не работал, силенок у тебя хватит.

Я н е. Думаешь…

Т е щ а. Ты у него из-под носа уведешь девку!

Я н е. Я?!

Т е щ а. Угу. Ту самую, которую он выберет!

Я н е. Ну и шалунья ты, бабуля!

Т е щ а. Безусловно!

Я н е. Хотя не без придури. Ты не права, бабуля. Нет! На тебя, наверное, дождик подействовал. Это уж через край!

Т е щ а. Интересно! Молодой парень уводит девку от деда, который взбесился на старости лет. Почему же это через край?

Я н е. О мадонна! До чего ты только не додумаешься!

Т е щ а. Или, может, ты нашел себе службу, теплое местечко? Думаешь, он так и будет смотреть, как ты слоняешься из угла в угол? Хочешь стать пасынком при молодой, красивой мамочке?

Я н е. Ты так считаешь?..

Т е щ а. Это твой единственный шанс! Уведи его бабу, прежде чем он успеет обклеить ее кредитками. Он самолюбив, чужие объедки есть не станет. И весь его план рухнет!

Я н е. Так ведь у него нет никакой невесты!

Т е щ а. Он сказал, что сегодня выберет!

Я н е. А потом что? Он же меня выгонит из дому, убьет!

Т е щ а. Ерунда! Уж я-то его знаю. Когда его план рухнет, он станет тихий, кроткий, как овечка! Не веришь?

Я н е. Да ты посмотри на меня! Кому я нужен?

Т е щ а. Я в тебя верю!

Я н е. И считаешь, что я гожусь на такое дело?

Т е щ а. Годишься, годишься! Не так уж много от тебя потребуется!

Я н е (подходит к зеркалу, висящему на двери; приподнимает веко запухшего правого глаза; ощупывает бока, поясницу; бормочет). Нет, невозможно. Это — безумие.

Т е щ а. Да перестань ты щупать свою печень!

Я н е (подходит к ней; внимательно ее оглядывает). Как же крепко ты его ненавидишь! Откуда такая ненависть? Я думал, такое только в книжках бывает! Что у него вышло с твоей дочкой? Расскажи, сделай милость!

Лучи заходящего солнца на фоне горящей лампочки отдают желтизной. Старуха говорит с закрытыми глазами. Еще более странно, что ее рассказ — ария; ария на старинный манер. Ее могут сопровождать, например, негромкие звуки гармоники или другого инструмента.

Т е щ а.

Я н е. Бедная моя бабуля! И что ты ей ответила?

Т е щ а.

Я н е. И не помогло? Вижу, вижу: не помогло. Ну, и что было на свадьбе? Расскажи, расскажи… Какая свадьба-то была?

Т е щ а. Дурацкая! Все перепились, кругом одни опухшие рыла его дружков-ремесленников. Жирная пища, вина больше чем надо, гармоника визжала, все орали, во дворе блевали — все как обычно. У меня по спине мурашки бегали — за кого моя девочка выходит?! Жених, твой дядюшка, сидел за столом с глупой улыбкой. А другой твой дядя, профессор, все танцевал. Хотя тогда он еще не был профессором, только еще учился.

Я н е. А каков из себя наш ученый?

Т е щ а. Да он один и был похож на человека среди этих красных рож.

Я н е. Ты говоришь, они танцевали?

Т е щ а. Танцевали! Я была как во сне, когда сам не знаешь, где ты, куда тебя несет. Как она танцевала! Вся в белом, такая воздушная. Раскраснелась! Она была похожа на ночную бабочку, прилетевшую к лампе. Как она на него смотрела! Как сжимались ее пальцы у него на плече, как тянулись к его затылку! В первый раз я увидела на ее личике капли пота. Они танцевали, танцевали без конца…

Я н е. Это — невеста. А жених-то что?

Т е щ а. Потом подошли ко мне. Она, казалось, ничего не видела вокруг. Над верхней губой блестели капельки пота. Никогда с ней этого не бывало… С трудом переводя дух, сказала: «Мамочка, он такой нежный! Такой хрупкий, такой милый!» И знаешь, что я ей ответила?

Я н е. Ни за что не додумаюсь!

Т е щ а. Я ей сказала: «Иди с ним! Твой пьян в стельку, ничего не видит и не слышит. Иди!»

Я н е. Великолепно, бабуля! Ну и что, пошла она, хоть ненадолго?

Т е щ а. Он не захотел. Профессор. Я потом его видела: стоит у входа в мастерскую, смотрит на все эти верстаки, по лицу слезы текут. Стоит и поет так тихонечко: «Лесок уже зелен…»

Пауза.

Я н е. Но я все же не понял, чем тебе досадил мой почтенный дядюшка.

Т е щ а. Да уж он все сделал, чтобы завоевать мое сердце!

Я н е. Послушаем! (Достает плоскую фляжку.) Я хлебну немножко!

Т е щ а. И мне дай!

Я н е. Пей на здоровье! Ну, вещай, Сивилла!

Т е щ а. За два дня до свадьбы заявился он к нам. Вошел — всю квартиру провонял. Ты-то знаешь, как от него пахнет кожами и еще чем-то. От него и тогда исходила та же вонь… Я подслушивала у дверей. Мать имеет право!.. Он ей прочел лекцию, так сказать, введение в семейную жизнь. Он ей без обиняков поведал, что, собственно, именно он разорил ее отца, моего мужа: не захотел за него поручиться, когда наши дела пошатнулись, а потребовал уплаты по векселям… А ей сказал: «Я хочу, чтобы все было ясно! Я таков, какой есть! Привыкай ко мне! Набирайся терпения! Мне не нужна такая жена, как твоя мать: сверху фарфор, а внутри яблочное повидло!»

Я н е. Ну и ну!

Т е щ а. При этом он рыгал. Небось налопался свиных колбас.

Я н е. Уж конечно!

Т е щ а. Ты меня понимаешь?

Я н е. Ну и ну!.. Какое там повидло!.. Ты, бабуля, — сила! Твоя память все разъест, как кислота, а твоя злоба крепче армированного бетона. Ну и память! В Китае было землетрясение. Погибли сотни тысяч людей. На Тар Эль-Заар падают бомбы. В Черногории наконец построена железная дорога. Португальское правительство наводит порядок в стране. В Аргентине обнаружены подпольные фабрики оружия. Половина европейских политических деятелей подкуплена компанией «Локхид». Пассионария собирается вернуться на родину. «Эксплоурер» копает грунт на Марсе, ищет марсиан. А ты размеренно капаешь кислотой на старые обиды и пробуждаешь мертвецов. Вторник, среда… Какой вторник, какая среда? Сколько лет назад это было?! Твой отец! Твой муж! Твои обиды! Я, например, понятия не имею, кто такие твой отец, твой муж.

Пауза. Солнце зашло. Желтые лучи исчезли. Свет лампочки стал пронзительным. Звучит ария размеренно, уже не под гармонику, а скорее под шум, доносящийся с шоссе.

Т е щ а.

Краткая пауза.

(Наклоняется к Яне.) Разве он был неправ?

Я н е. Радость моя, откуда же мне знать?

Т е щ а. Хороший был человек. Спокойный. Приказчики вокруг него на цыпочках ходили, так они его уважали, а покупатели — так те руку к уху приставляли, чтобы услышать, что он говорит. Голос у него был очень тихий. Однажды он мне признался: лучше бы люди ко мне просто так приходили! Закрыл бы я эту торговлю! Хочу уехать на море.

Я н е (задумался, ухмыляется, делает глоток из фляжки, мягко Теще). Бабушка!

Т е щ а. Сколько раз я тебя просила не называть меня бабушкой! Во-первых, это не соответствует истине. Во-вторых, мне это неприятно. И наконец, перестань ты из меня делать дуру! Ну, так что тебе?

Я н е. У тебя не сохранился какой-нибудь костюм твоего супруга?

Т е щ а. Зачем тебе?

Я н е. Интересуюсь, какая у него была фигура.

Т е щ а (подходит к корзине, достает пыльный сюртук, поглаживает). Это — свадебный!

Я н е (стремительно, с неожиданным коварством). Ты его не любила!

Т е щ а. Кто это тебе сказал?

Я н е. Мой нос!

Т е щ а. Твой нос чует только водку и баб!

Я н е. Ты не создана для тихой и мирной жизни! Этот твой супруг с его лавкой… Так его и вижу, прямо в цвете: плоскостопый, да еще керосином воняет.

Т е щ а. Ты что, сдурел?! Да как ты смеешь?

Я н е. Поздновато ты нашла себе пару. Слишком поздно, о мадонна! А кровь взыграла!

Т е щ а. Какую еще пару, болван? Какая кровь?

Яне наклоняется, подбирает проткнутую спицей половину фотографии, размахивает как знаменем.

Что такое? Что?!

Я н е. Ты меня поняла. Вот в кого ты была влюблена — в жениха своей дочери.

Т е щ а. Абсурд!

Я н е. Вот почему ты брыкаешься! Вот почему у нас весь этот цирк! Вот почему я должен переспать с его невестой. Так я это сделаю! Мы же с тобой друзья! Ты — моя старая и единственная подружка. Заметано! Аминь! А дядюшка-профессор — это так, пыль в глаза!

Т е щ а (швыряет в него сюртук, вырывает фотографию, пытается ударить ногой, кричит). Ах ты, разбойник! Негодяй! Студент недоученный! Бродяга! Дуралей пьяный! Ну, я тебе покажу!

Яне убегает от нее, делая вид, что боится. Лавирует среди вещей. В проеме правой двери появляется о д н а и з д е в у ш е к, переносивших цветы.

Д е в у ш к а (машет рукой, кричит). Госпожа! Госпожа!

Т е щ а (останавливается, запыхавшись: смотрит недоуменно на девушку). Ну, что там опять? Унесите эти чертовы цветы и оставьте меня в покое! И вообще, приобрел бы он пластмассовые фикусы! Это пойдет к стилю его нового дома!

Д е в у ш к а. Там приехал какой-то господин с молодой дамой.

Т е щ а. Какой еще господин?

Д е в у ш к а. На «пежо-504» приехали.

Т е щ а. И что им нужно?

Д е в у ш к а. Да он говорит, что он сам вроде отсюда и…

Я н е. Дядя!

Т е щ а. Кто?!

Я н е. Это же дядюшка профессор!

Д е в у ш к а. Он, правда, не сказал…

Т е щ а. Ясно! Да, да, это он! Конечно! Веди его сюда! Хотя нет! Погоди!

Общая суматоха. Яне присаживается на столик со швейной машинкой. Теща бежит в дальний угол комнаты. Следующее переодевание происходит весьма проворно и без всякого стеснения. Сбросив фланелевый в цветочек халат, Теща облачается в элегантное длинное платье приятного, спокойного цвета с кружевными оборками, вполне гармонирующими с туалетом. На прическу времени не остается. Послюнив палец, подправляет брови.

Я н е. Быстро! Прямо по-солдатски!

Т е щ а (девушке). Пригласи его сюда!

Я н е. Прибыл несостоявшийся жених. События продолжают развиваться!

Т е щ а. Я тебя предупреждаю…

Я н е. Ну, нет, бабуля, я в уголке сидеть не буду! Пьяному море по колено, ему чужой глаз не указ!

Напряжение. Яне строит рожи. Теща мечет на него свирепые взгляды. Входят г о с т и. Мирко Залокар, брат столяра, и в самом деле хрупкий, изящного сложения: седые виски, проседь в усах. Говорит так, как можно ожидать, судя по его внешнему виду: длинными изысканными фразами. Профессор — явный эстет. Вида — современная девушка с головы до пят. Излучает веселье и озорство. Профессор растерянно оглядывается, никого не узнает.

Т е щ а (устремляется к нему, радостно протягивая руки). Какой сюрприз! Никто не сообщил, что вы приедете! Тем более приятно! Добро пожаловать, господин профессор! Здравствуйте, Мирко! Я вас буду называть по-старому — Мирко… Я вижу, вы меня не узнаете. Ничего удивительного, столько лет прошло…

П р о ф е с с о р. Извините, я действительно…

Т е щ а (торжественно, с дрожью в голосе). Я мама покойной Ирмы!

П р о ф е с с о р (не понимает, о ком речь). Извините, мадам! Годы идут, люди встречаются и расходятся, в нашей памяти все путается, время ускользает из наших рук… Но глаза — глаза у человека не меняются. Позвольте мне взглянуть в ваши глаза… Все вспомнил!

Т е щ а. Вспомнили?

П р о ф е с с о р. О да!

Т е щ а. А помните? (Напевает.) Вам никогда не снится этот вальс?

П р о ф е с с о р. Да, да… Конечно.

Т е щ а. Забыли?

П р о ф е с с о р. Как вам сказать…

Т е щ а. Неужели забыли?

П р о ф е с с о р. Да что вы!.. И все же… ведь я…

Т е щ а. Не помните тот вальс?

П р о ф е с с о р. Простите… Какой вальс?

Т е щ а. На свадьбе! Вы с Ирмой… Как два ангела… Все, кто вас видел вдвоем, говорили, это незабываемо.

П р о ф е с с о р. Ах, молодость, молодость… Ноги сами идут в пляс…

Т е щ а. Хотите взглянуть на ее портрет? Столько лет спустя вам, наверное…

П р о ф е с с о р. Минутку! Я вам представлю приятельницу, приехавшую со мной. Вида, иди сюда!

В и д а. Иду, иду! Здесь, действительно, потрясающе! Вот я и разинула рот. Извините!

Т е щ а (при взгляде на нее широко раскрывает глаза, застывает в изумлении; со слезами в голосе). Святый боже! Дайте-ка, девочка, я вас рассмотрю получше. Господи! Подойдите же к свету! Да, да! Откуда вы такая взялись? Быть не может! Вы чья?

В и д а. Отец любил повторять, что меня цыгане подкинули.

Т е щ а. Вы заметили, Мирко?

П р о ф е с с о р. А что я должен заметить, мадам?

Т е щ а. Это же Ирма! Те же глаза! Такой же нос! Лоб! Губы! (Как лунатик, пятится к стене, где свалены фотографии, не спуская глаз с девушки.)

Я н е (спрыгивая со столика, заикаясь). Т-т-теперь, кажется, и я м-м-могу представиться? Я-а, д-дядюш-ка, оч-чень веселый человек!

П р о ф е с с о р. Разве мы с вами знакомы?

Я н е. Несчастный сын вашей бедной сестрицы. Особые приметы: ничего собой не представляет, ничего не имеет, ничего не знает, никого не любит. Зовут Яне. Для Янеза недостаточно серьезен. Но зато любит правду и по правде все вам поведает. Я неудачник!

Вида внимательно смотрит на Яне. Профессор вдруг становится колючим и нелюбезным.

П р о ф е с с о р (протягивает племяннику конники пальцев). Стало быть, у вас нет никакой специальности?

Я н е. Никакой! Я — нахлебник. Дядя Стане добрый, он меня терпит. Вы, дядя, тоже, наверное, добрый?

П р о ф е с с о р. Я не настолько добр, чтобы терпеть взрослых паразитов.

В и д а. Все врет! Да из него веревки вить можно.

Я н е (неожиданно наклоняется к дяде и шепчет ему на ухо). Если тебе жизнь дорога, не дерзи нашей бабуле!

П р о ф е с с о р. О-ла-ла!

Старуха тем временем выволокла из угла портрет дочери и торжественно несет его, держа перед собой, как носят иконы православные попы. Останавливается рядом с Видой, держа фотографию на уровне ее лица. Сходство разительное. Торжественная тишина. Выражение лица Профессора меняется. В душе этого эстета неожиданно для него самого задеты глубоко спрятанные струнки. Ария Профессора — речитатив с сопровождением. Сопровождение: какая угодно жестикуляция.

П р о ф е с с о р. Fiat lux![24] Ну да! Туман рассеялся. Воскресли давние времена! Свадьба!.. Я вспомнил все до мельчайших деталей. Дымящаяся похлебка. Золотистая домашняя лапша. Румяные, хрустящие цыплята, запеченные в пиве. Пенится вино в двухлитровых кувшинах. Масленые блины, сахарная корочка на пироге… Каблуки танцующих высекают искры, лампы дрожат, пол прогибается. Оживленные, вспотевшие лица. Волшебная ночь… Благоухают турецкие гвоздики в палисаднике, на небе роятся звезды, как золотые пчелы. Свадьба! Да!.. Ничего нельзя забывать. Все забыть — значит умереть… Да, да! Помню: усталый священник, музыкант жует погасшую сигарету, заспанные детишки валятся с печки… А как стала ночь к утру склоняться, как стала на небе заря заниматься, я запел что-то печальное. Прислонился к дверям и запел… Что же я пел? А, «Лесок уже зелен!». Мы, словенцы, меланхолический народ.

Т е щ а (хмурится, шокирована, ожидала совсем другого). Ах, так, значит…

Я н е. Каждый свою песню поет, бабуля!

Вида прыскает со смеху. Машет руками, точно собираясь пуститься в пляс, долго не может успокоиться. Справа появляется С т а н е З а л о к а р. Увидев девушку, остолбенел и словно утратил дар речи. Из этого состояния его выводит Яне.

(Громко.) Дядя, ты не хочешь поздороваться с дядей?

З а л о к а р (стремительно выходит на середину комнаты и пожимает брату руку). Здравствуй! Так, значит, этот «пежо» во дворе?..

П р о ф е с с о р. Мой.

З а л о к а р. Солидное авто! Хорошо, что ты приехал, хорошо, что приехал на день раньше… Все в порядке, можешь не объясняться! Ты ехал в старый дом, где мы с тобой выросли. Но у меня теперь есть новый дом, и мы вместе откроем его двери. Столько лет прошло — пора нам позабыть старое. Идет?

П р о ф е с с о р. А зачем забывать?

Я н е. В самом деле!

Залокар хмурится. Очевидно: встретились два достойных соперника. Профессор уже не кажется бесхребетным эстетом: ни малейшего намека на идиллию.

П р о ф е с с о р. Ты меня пригласил, я приехал. И пробуду здесь три дня. За три дня мы успеем многое выяснить. Вот и увидим, где правда, а где мои фантазии. Не исключена возможность, что некоторые воспоминания врезались в память очень глубоко.

З а л о к а р. Странное начало!

В и д а. Значит, веселье не состоится?

Я н е. Состоится!

З а л о к а р. Состоится! А что ты имеешь в виду?

П р о ф е с с о р. Мне кажется, здесь слишком много роскоши.

З а л о к а р. Давай осмотрим все! Хоть сейчас!

П р о ф е с с о р. Нужна была какая-то основа. Из ничего ничего не возникает. Наши родители, слава богу, не бедствовали. Ты все забрал, мне ничего не осталось.

З а л о к а р. Ага! Так ты приехал за своей долей? (Стремительно оборачивается к Виде.) Ее, что ли, хочешь осчастливить?

В и д а. Это вам надо жениться! Такой крепкий мужчина, дом — полная чаша.

З а л о к а р. Вы, я вижу, шутница! У меня раньше как-то не хватало времени для шуток. Хотя теперь, пожалуй, можно попробовать.

В и д а. Это никогда не поздно.

Я н е. Дядя дядюшку спросил: «Как ты домик сколотил?» Ха-ха!

П р о ф е с с о р. Дом настолько перестроен, что его с трудом узнаешь. Вернее, я его совсем не узнал. Переступив порог, я очутился в нереальном мире. Как во сне: знаешь, где что стоит, а найти ничего не можешь. Разве что стены… окна… Но вернемся к реальности!

З а л о к а р. Напротив, через двор, — новый дом. Там ты мне завтра выложишь свои претензии. А я тебе без обиняков скажу, сколько вложено твоего. Комната тебе приготовлена, и для барышни место найдется.

В и д а. Пожалуйста, разрешите мне остаться в этом доме, если только я не помешаю госпоже!

Т е щ а (просияла, вне себя от восторга). Хоть на всю жизнь, детка моя! Сколько захочется! Я тебя буду называть дочкой. Я тебе предоставлю ее гардероб. Буду тебе о ней рассказывать.

Я н е.

П р о ф е с с о р. Это еще что такое?

Я н е. Н-народная п-песня, дядя!

П р о ф е с с о р. Я понимаю! Но к чему?

Я н е. Чтоб вспомнить и напомнить.

П р о ф е с с о р. Довольно странно!

З а л о к а р. Это — сын нашей покойной сестры. Если ты припомнишь некоторые подробности, поймешь.

П р о ф е с с о р. Я так давно покинул этот дом…

Появляются знакомые нам д в е д е в у ш к и. В руках подносы с вином и стаканами. Они оглядываются, не зная, куда их поставить.

З а л о к а р (неожиданно строго). Не сюда!

Я н е. Бр-рысь вы, сороки! Все учить вас надо! Порядка не знаете! Чем скорее привыкнешь к новому порядку, тем скорее начнешь преуспевать! Не сюда, говорят вам!

Д е в у ш к и, пожав плечами, выходят.

З а л о к а р (брату). Я хотел бы тебе немедленно показать все, вернее, то, что мне досталось в наследство.

П р о ф е с с о р. Пожалуйста! Вида!

В и д а. Я лучше здесь подожду, если можно.

З а л о к а р (не спускает с нее глаз, становясь все более спокойным). А вас это не интересует? Вам со мной скучно, да? Маленькая киска, а коготки крепкие!

В и д а. Что вы собираетесь показывать?

З а л о к а р. Новый дом только что отстроен. Заново обставлен.

В и д а. Он чем-нибудь отличается от других современных домов? Вы мебель сами делали?

З а л о к а р. Нет, для этого я недостаточно богат. Но у меня есть новые станки для пластиковых панелей. Шведские.

В и д а. Ну, на машины я уже вдоволь насмотрелась. А пластика везде хватает.

П р о ф е с с о р. Дорогой брат, время сделало свое. Оно создало свод законов, перед которым мы бессильны, особенно когда молодые люди начинают ими размахивать перед нашими унылыми носами. Эти законы созданы для них. Нам остается терпеливо улыбаться и согласно кивать головой.

З а л о к а р. И часто тебе приходилось так кивать?

П р о ф е с с о р (опять резко). Думаю, меньше, чем тебе, Стане. Однако, Вида очень милая девушка, и все, что она вытворяет, она делает не со зла. Пошли!

З а л о к а р. Ладно!

Они уходят. Залокар останавливается на пороге, оглядывается. С трудом отрывает взгляд от Виды. Уходит.

Т е щ а (отложив фотографию дочери, рассматривает гостью). Какая ты красивая! Можно я буду говорить «ты»?

В и д а. Ну конечно, госпожа! А можно, я вас буду называть бабушкой?

Т е щ а. Нет! Лучше говори «мама» — это будит во мне воспоминания. (Берет лицо Виды в ладони, поворачивает к ослепительному свету лампочки.)

Повторяется, как вариация, ее музыкальная тема.

Я н е. И жизнь была прекрасна, как май!

Т е щ а (не слышит его; неожиданно опускает руки, кричит). Не выходи только за первого попавшегося скота, который заманит тебя в постель!

В и д а. Нет, нет, мамочка, я сначала подумаю!

Т е щ а. Сейчас я тебе кое-что принесу. (Выходит, снова пятясь, не спуская глаз с девушки. Исчезает за дверью.)

Вида и Яне остаются одни. Он взгромоздился на столик со швейной машинкой, она села верхом на стул. Быстрый, четкий разговор. Горячо и оживленно.

Я н е. К-какие у т-тебя красивые джинсы!

В и д а. Не умеешь ведь!

Я н е. Что не умею?

В и д а. Заикаться.

Я н е. Да, не всегда получается.

В и д а. И долго ты будешь кривляться?

Я н е. Долго! Чтобы вызвать сочувствие. Наша родня жалостливая. А ты — не жалостливая?

В и д а. Я не люблю даром терять время.

Я н е. Дядюшкина школа!

В и д а. А знаешь, если тебя умыть, ты будешь вполне ничего себе.

Я н е. Не надо! Я не привык!

В и д а. Умываться?

Я н е. Выслушивать комплименты.

В и д а. Ты правда ничего не делаешь?

Я н е. Когда удается достать денег, я пью. Вот и все. Даже при социализме еще не придумали дела, которое пришлось бы мне по душе. А ты крутишь с дядей? Как это теперь называется? Научное сотрудничество! Объединенный труд! Союз двух интеллектов!

В и д а. Давай поговорим о тебе!

Я н е. Ну, давай!

В и д а. Жалеешь себя?

Я н е (горячо). О да! Как вы догадались?

В и д а. Эта лавка древностей насквозь пропитана слезами. Даже запах виньяка перешибает… Кто же это тебе дал под дых с такой силой?

Я н е. Родная мать!

В и д а. Ну да?

Я н е. Родила меня, а сама куда-то делась, так что я ее никогда и не видел!

В и д а. Слезай с моего крючка, зануда!

Я н е. Пардон, но мне кажется, это из мужского лексикона.

В и д а. Некогда мне думать о нюансах!

Я н е. Понятно! Такие примеры нам тоже известны.

В и д а. Видишь ли, мне приходится много работать.

Я н е. Все еще?

В и д а. Да, все еще.

Я н е. А времени вам не жаль?

В и д а. Времени? Да ты, отец мой, кусачий, клянусь богом!

Я н е. Что есть, то есть.

В и д а. И как ты живешь с такой путаницей в башке? Ты бы хоть раз прошелся по белу свету среди бела дня!

Я н е. Между белым светом и мной — крышка люка, которую мне не поднять. У меня даже нет сил попробовать. И вообще, в любую эпоху бывают несчастные люди.

В и д а. А как же со временем, которого жаль?

Я н е. Эх! Если оглянуться на годы, когда я бил баклуши, а лучше сказать — сидел в трактире, можно увидеть только осень и зиму. Разве это не странно?

В и д а. Мало того, что ты с придурью, ты еще и придуриваешься!

Я н е. Хотите услышать о летних месяцах и о моем воспитании?

Вида кивает.

(Раскачиваясь из стороны в сторону, поет[25].)

Короткая пауза. С шоссе доносится гул машин, звуки гармоники или электрогитары.

Спеть еще?

В и д а. Нет, мерси!

Я н е. Ну что, возгордилась?

В и д а. Своей нормальностью, что ли?

Я н е. Ну да!

В и д а. Все, что ты набубнил — чушь! Ерунда! Кошкины слезки! Ишь наложил полные штаны! Трус! Паникер!

Я н е. Дерьмо!

В и д а. Точно! Весь в дерьме. (Показывает рукой.) Вот до этих пор.

Я н е. Ах, я несчастный — povero mi — как говорят в Триесте.

В и д а (долго и внимательно смотрит, качает головой, удивляясь скорее себе, чем ему; спокойно). И все-таки ты мне нравишься! Чертовски! Даже очень.

Я н е. Тс-с-с!

В и д а. Подойди поближе, хоть от тебя и несет перегаром!

Я н е. Я стесняюсь и боюсь.

В и д а. Прекрати! Ну-ка, посмотри мне в глаза! У тебя в зрачках маленькие пятнышки. Это остается от каждого чужого взгляда. Я хочу оставить самый большой след.

Я н е. Девочка, пожалей меня!

В и д а. Я могу тебя отсюда вытащить. Я чувствую, что должна тебя вытянуть любой ценой. Я хочу тебя вытянуть! Все не так плохо, как тебе кажется.

Я н е (улыбаясь, кончиком пальца касается ее лба, щек, губ, подбородка). Твой лобик создан для здравых и разумных мыслей. Эти щечки — для ямочек от улыбки. Губки…

В и д а. Ты не смеешь себя жалеть!

Я н е. Ну, уж этого ты мне не запретишь!

В и д а. Запрещаю!

Я н е. Неужели ты такая сильная?

В и д а. Как бульдозер!

Я н е. Господи помилуй!

В и д а. А ты мне нравишься… Странно… Мне кажется, я тебя знаю чуть не с детского садика, и еще, кажется, я всю жизнь смотрела в твои смешные пестрые глаза…

Я н е. Замолчи! Умоляю, молчи!

В и д а. Ты же знаешь, я не буду молчать!

Дверь в комнату открывается. Это Т е щ а. Она несет на растопыренных руках сильно накрахмаленную простыню из дамаста.

Т е щ а. Это простыня Ирмы. Теперь она твоя. Давно лежит, а все еще пахнет ее духами.

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Двор между старым и новым домом. Домов не видно, но потом, когда окончательно стемнеет, из окон с обеих сторон будет падать яркий свет. Через двор протянуты гирлянды разноцветных лампочек. Столы, стулья, скамейки — все, как обычно на вечеринках. Справа, со стороны нового дома, доносятся голоса гостей — обрывки фраз, выкрики; звякают вилки и ножи, гремит расставляемая посуда, слышится полька. За столом в глубине сцены спит подвыпивший пожилой гость. Это К а р л. Он храпит. Время от времени встряхивает головой, что-то бубнит, пытается напевать песенку. Подходят запоздавшие г о с т и. Среди них — т р и с о с е д к и, которые помогали при переезде. Это отнюдь не служанки — согласились помочь из любезности. Известно, что в деревне принято помогать друг другу, а Залокар к тому же — важная персона. У этих женщин есть имена; теперь они нарядно одеты. Одна из них, Цилка, вдруг останавливается.

Ц и л к а. О черт! Этого только не хватало!

К а р л. Были бы черти, а болото всегда найдется!

М а р т а. Что у тебя там?

Ц и л к а. Чулок! Петля поехала.

Р о з и. Да кто это заметит? Все уже успели как следует нагрузиться.

Цилка, послюнив палец, пытается спасти чулок. Марта поправляет волосы. Рози глазеет в окна. Подходит шофер П е р ц с с у п р у г о й.

П е р ц. Здорово, бабоньки!

С у п р у г а П е р ц а. Ах, это вы! Вы-то уж наверное знаете, почему перенесли новоселье. Сначала сказали, что будет завтра. И вдруг — сразу такая спешка.

Р о з и (многозначительно). Кое-что слышали!

П е р ц. Скажи, скажи, а то у моей от любопытства прыщ на языке вскочит.

Марта делает знак женщинам, чтобы подошли поближе. Шепчет. Пьяный Карл бубнит песенку.

С у п р у г а П е р ц а. Что ж ты молчала? Не может быть! Вот это да!

Ц и л к а. Ей-богу, правда!

П е р ц. Я так и знал, что он не выдержит!

С у п р у г а П е р ц а. Много ты знал! Значит, вот так, раз — и готово!

М а р т а. Ага!

Р о з и. А бабке и Яне — каков подарочек! Представляете?

Ц и л к а. Бабка аж вся тряслась, когда рассказывала!

М а р т а. Так и сказал: решено!

С у п р у г а П е р ц а. И все-таки — в его годы…

Из окна нового дома слышен голос профессора Мирко Залокара.

П р о ф е с с о р (за сценой). Вида! Вида!

Ц и л к а. Это его брат.

П е р ц. Пошли в дом! Здесь, так сказать, места для пьяниц низшего сорта.

С у п р у г а П е р ц а. Ну, еще неизвестно, кто здесь окажется!

Уходят. Слева появляется Т е щ а. Она полуодета. Останавливается, подзывает соседок.

Т е щ а. Цилка! Марта! Рози!

Они подходят ближе.

Не забыли, о чем договорились?

М а р т а. Уговор дороже денег!

Ц и л к а. Вы нам не сказали когда!

Т е щ а. Скоро! И еще кого-нибудь уговорите! Смотрите только, чтобы он не догадался!

Р о з и. Ну, уж если надо дурака валять, я тут как тут. Девчонкой на масленицу я себе по три костюма делала!

Т е щ а. Ну и хитра! Прямо лисица!

С о с е д к и уходят направо, в новый дом. Теща глядит им вслед. Из невидимого окна слышен голос профессора.

П р о ф е с с о р (за сценой). Вида! Вида!

Т е щ а (загадочно усмехается; передразнивая его, напевает дребезжащим голосом).

(Исчезает в старом доме.)

Пьяный Карл снова задремал, из перевернутой им бутылки вино пролилось на скатерть. Слышно, как в новом доме открывают шампанское: хлопают пробки, женщины взвизгивают.

З а л о к а р (за сценой, с хохотом). Визжите, визжите, бабоньки! Какая не визжит, когда пробка вылетает, та и в постели тише воды, ниже травы. Пейте, пищите на здоровье!

Смех, звуки польки. Из глубины сцены появляются В и д а и Я н е. Карл громко храпит, они его не замечают. Они прибежали, вернее, прилетели с прогулки по лесу. Бегают среди столов, стараясь прикоснуться друг к другу. Короткие ласки на бегу, прерывистая речь. Их слова не звучат, а точно порхают, как бабочки.

Я н е. Какая ты душистая!

В и д а. А ты сумасшедший!

Я н е. Принцесса, от вас пахнет свежестью трав и лесов!

В и д а. А вы, принц, несколько пропахли ленью! И нос у вас красный от рома!

Я н е. Врешь ты все! Полстаканчика за целый день!

В и д а. Да ты святой! Как же ты выдерживаешь?

Я н е.

В и д а. Какая прелестная рифма! А ну, покажи шею! Действительно, кровавые следы от ярма!

Я н е. Твои коготки, девочка! Это уж не зарастет! И при этом я счастлив!

В и д а. И храбр?

Я н е. Храбрость мне пока еще омерзительна. Дай мне хоть минуту побыть таким, каков я есть!

В и д а. А что ты чувствуешь? Скажи по правде!

Я н е. Я сейчас — как щенок, который пристроился под брюхом у маменьки, да еще сосет молочко. Сечешь?

В и д а. Нет, это сравнение мне не по вкусу. У меня идея! Я открою отель, а тебя возьму заведовать винным погребом. Идет? Ты и не знаешь, ведь я имею право открыть любое заведение, у меня диплом метрдотеля.

Я н е. Эту идею ты почерпнула из какой-то пьесы[26]. Жан сватался к барышне, мечтая сделать карьеру старшего официанта. Но я — не фрекен Юлия.

В и д а. Нет, ты — Яне. Янчек. Ягненочек.

Я н е. Не всем же быть львами! Львы к тому же вымирают. Они кусачие. А я люблю целоваться. Дай я тебя поцелую! В ушко, чуть-чуть, едва слышно.

В и д а. Ладно!

Я н е. А что, требуются львы? Вон он, лев!

З а л о к а р (за сценой, громогласно). А я утверждаю: у кого мозги не набекрень, у кого руки на месте и кто не поддается всяким там начальникам… Уж мы этих начальников видали всех цветов, верно я говорю?.. Я утверждаю, что такого человека к земле пригнуть не удастся. Меня — не согнули. Правильно я говорю?

Одобрительный шум голосов. Аплодисменты.

В и д а. Выходит, вы со старухой ворожили?

Я н е. Зря я тебе проболтался!

В и д а. Все рассказал! Ночью чего не выболтаешь.

З а л о к а р (за сценой). Да, мы не из пугливых! И не разевали рты, как наша Майда, что очумела от шампанского! Полегче, Майда, полегче!

Слышится дружный смех. Так смеются нахлебники шуткам хозяина дома или отличники, когда изволит пошутить господин учитель.

В и д а. Значит, так прямо и ткнула спицей в фотографию?

Я н е. Ага! А я в это время бубнил латинские стихи: «Sapere aude, incipe: vivendi que…»

В и д а. Переведи!

Я н е. Это значит, примерно, следующее: «Тот, кто оттягивает время, чтобы начать жить в полную силу, подобен крестьянину, сидящему на берегу реки в ожидании, пока вся вода утечет и он сможет, не замочив ног, перейти на другой берег».

В и д а. А ты, дурачок, сам себе их никогда не читал?

Я н е. Слушай, слушай!

З а л о к а р (по-прежнему за сценой). Все, что я делал, было по справедливости. Никто меня ни в чем не упрекнет! Я не слюнтяй, я не хныкал над стишками, не ужасался всяким там статьям про Бангладеш и прочие заморские дела. Но я был честен, ибо меня так учили, такова моя натура! Я жил как надо! Кто есть честный человек? Тот, кто работает для себя и не суется в чужой огород! Может, я не прав? Погодите! Достаточно я гнул спину, хватит, наработался! Разве я не имею права теперь пожить в свое удовольствие? Найти себе подходящую пару? А?! Может, я слишком стар? Нет? Хорошо! Ну, хватит болтать! Давайте-ка споем!

Овации разбудили Карла, сидящего за столом в глубине двора. Он пытается подтягивать песне, доносящейся из дома. Потом принимается пить. На переднем плане — Яне и Вида.

В и д а. Ну надо же, у меня из головы не выходит: спицей! Такого героя!

Я н е. Причем последовательно!

В и д а. И ты, значит, должен у него похитить невесту, как последний негодяй и разбойник? Ну нет, я не позволю!

Минутная пауза.

Я н е. Вполне возможно, что это ты и есть!

В и д а. Что — я и есть?

Я н е. Невеста! Ты же не слепая. Разве не заметила, как он на тебя глаза таращил? Как бешеный пес!

В и д а. Ты с ума сошел!

Я н е (неожиданно серьезно). Может, и сошел, только иначе, чем ты думаешь. С той минуты, как я послушно приблизился к тебе, мир для меня перевернулся. Я весь полон тобой. Меня захлестнуло волной твоего взгляда. Красивая метафора? Но я в самом деле так чувствую. Меня точно вынесло из подземелья, в котором я провел всю свою жизнь. Вера, надежда, любовь! — как говорили набожные влюбленные. Смешно! Но что еще смешнее — во мне все переменилось. У меня появилось ощущение, будто кончился затяжной дождь, я могу выйти на дорогу и идти свободно, куда захочу. С тобой… Я никогда никого не любил. А теперь эта чертова любовь пробрала меня буквально до костей. И потому мне…

В и д а. Вам страшно, милый принц от буфетной стойки? Но чего вы боитесь? Ну?! Себя? Дяди? Которого из них?

Я н е. Я всего боюсь!

В и д а. Моя бабушка говорила: страх и внутри-то пустой, а снаружи его и вовсе не видно.

Я н е. Но дядя-то внутри не пустой! Посмотри, какой он огромный! Это же грузовик с прицепом.

В и д а. Ты что, все еще не протрезвел? Тогда почему у тебя в глазах двоится?

Краткая пауза.

Я н е. Послушай, что я тебе скажу! Без шуток. Если я тебя потеряю, я умру.

В и д а. Мяу! А ну, закрой глаза! (Подходит вплотную, берет его лицо в свои ладони. Через каждые два-три стиха целует.)

Ариетта. Весело, оживленно.

(Выпускает его.)

Во дворе загораются разноцветные лампочки, из окон падают снопы света.

Я н е. Вида! Постой!

Справа голос профессора.

П р о ф е с с о р. Вида! Вида!

Из старого дома, освещенного менее ярко, г о л о с Т е щ и.

Т е щ а (заговорщически). Тс-с! Тс-с! Вида!

В и д а. Поменьше пить надо, пьяница несчастный! Подожди меня здесь. И не дрожи, ничего с тобой не случится! (Исчезает в новом доме.)

Яне направляется в глубину сцены, где дремлет подвыпивший Карл. Перед ним — несколько бутылок с вином.

Я н е (берет одну из бутылок, шутливо). Пардон!

К а р л (встрепенувшись). Ты о чем?

Я н е. Вы позволите?

К а р л (отвечая своим мыслям). Ну разве не жалко? Черт побери! Ведь жалко!

Я н е. Чего жалко?

К а р л. Ведь скоро конец!

Я н е. Да ты, Карл, здорово нагрузился! Все еще только начинается.

К а р л. Для меня всегда конец, когда для других только начинается!..

По авансцене пробегают Ц и л к а, М а р т а и Р о з и, за ними П е р ц, е г о с у п р у г а, еще о д н а ж е н щ и н а, помоложе. Оглядываются по сторонам, хихикают. Исчезают в левой части сцены.

З а л о к а р (за сценой, громогласно командует). Перебирайтесь-ка все на террасу! Чтоб видно было с шоссе! Пусть народ поглазеет! И музыкантов на террасу!

Шум вечеринки отдаляется. Игра фольклорно-эстрадного трио еле слышна. Яне пьет из бутылки.

К а р л. Меня ударило по голове маятником, понимаешь? Когда я лежал в колыбельке. Под часами. Тр-рах! Ясно? С тех пор часы больше не шли. А я всегда опаздывал. Не поспеваю, и все тут!

Я н е. Глотни-ка еще!

К а р л. Угощают тебя, предлагают, всего навалом — а тут что-то встанет поперек горла — и все. Не могу! Понимаешь, душа моя, все-то я в своей жизни упустил.

Я н е. Может, и смерть упустишь, а, Карл?

К а р л. Я засыпаю и потом ничего не помню!.. (Вдруг понимает, с кем разговаривает. Обиженно.) А вы-то что, лучше меня, что ли? Кто вы такие? Пластик дерьмовый, вот вы кто, вас даже столярами не назовешь. Очень многие умирают от голода рядом с полными тарелками, чтоб ты знал! Где здесь одно заведение?

Я н е. Там, налево! Смотри, поаккуратнее, это тебе не трактир!

К а р л. Вечно ты плюешь против ветра, Яне-Жане, пропащая твоя душа! Можно подумать, у вас у одних новый дом! Подумаешь, удивили!

Идет направо и сталкивается с П р о ф е с с о р о м. Яне, сидя за столом, прячется за бутылки. К а р л уходит, что-то напевая под нос. Профессор как грешная душа слоняется по сцене, растерянно озираясь.

П р о ф е с с о р. Вида, э-гей! Где ты?

Еще о д и н г о с т ь проходит влево и тоже натыкается на Профессора.

Извините! (Кричит.) Довольно играть в прятки! Ты слышишь? Вида!

Из старого дома слышится негромкая речь, восклицания, хихиканье. Как приглушенный звуковой фон.

Я н е (спрятавшись за бутылками). Ку-ку! Ку-ку!

П р о ф е с с о р. Кто там?

Я н е. Ариэль!

П р о ф е с с о р. Кто-кто?

Я н е. Добрый дух здешних домов — старого и нового!

П р о ф е с с о р. В этом доме только злые духи водятся. Покажись!

Я н е. Хоп! (Выскакивает из-за бутылок, перебегает к другому столу, ближе к Профессору, садится, болтает ногами.) Какой дом вы имели в виду, дядя?

П р о ф е с с о р. Оба! К тому же здесь уместнее говорить о миазмах, а не о духах!

Я н е. Плохо же ты платишь за гостеприимство! А что касается духов, я надеюсь, они существуют вопреки твоим позитивистским и диалектическим взглядам!

П р о ф е с с о р. Да, которыми из бочки несет!

Я н е (неожиданно, торопливо). Ее умыкнули, понял?

П р о ф е с с о р. Кого умыкнули?

Я н е. Твою спутницу.

П р о ф е с с о р. У меня нет времени на глупости! Говори по делу.

Я н е. Неизвестно, сколько ее продержат взаперти. И когда ты ее увидишь, это будет другая женщина — с другими глазами. Возможно, она тебя вообще не узнает… Но я бы на твоем месте заглянул в родной дом.

П р о ф е с с о р. Там ее нет, я все облазил.

Я н е. Кто ищет, тот находит! Иногда. Вот нашел же ты себе невесту, когда виски поседели. А раньше не мог найти?

П р о ф е с с о р. Она была с тобой!

Я н е. Хороший сегодня вечер, правда? Представь себе на минуту, дядя, что над нами не висит тень мировой катастрофы и даже в этом году, когда с мая месяца земля дрожит у нас под ногами, время от времени случаются прекрасные мгновения, точно сотканные из паутинок. Тут поблизости еще остались росистые лужайки с душистой травой. Я там уже побывал.

П р о ф е с с о р. Вчера я подумал: вот мой племянник, родной сын моей сестры. А теперь я вижу, что ты негодяй. Причем достаточно изощренный.

Я н е. Мне очень неприятно это слышать. Я вспоминаю о том, что я пережил, стоя у дверей твоей квартиры. Собираясь нажать на кнопку звонка, я говорил себе: «Это ведь брат твоей бедной мамочки! Навести его! Он обрадуется!» Но в последнюю минуту меня что-то остановило, я понял, что неприлично нарушать покой нашего ученого, гуманиста… Ах, дядюшка!

П р о ф е с с о р. Смотри, не вздумай мне докучать!

Я н е. Ха-ха-ха! «Я хоть маленький, да злой!» Ты зол?

П р о ф е с с о р. Зол! Где она? Говори!

Я н е. За рекой Иорданью, у святого Ивана!

П р о ф е с с о р. Где она, я спрашиваю! Где?!

К а р л возвращается из уборной, застегивая на ходу штаны. Услышав Профессора, останавливается. Стоит пошатываясь.

К а р л. Как где?.. Хвалится перед гостями, музыканты ему играют. А по мне, всяк сверчок знай свой шесток! «У меня машина!» Осел чертов! (Добирается до стола, где раньше сидел, усаживается, снова засыпает.)

П р о ф е с с о р. Я требую, чтобы ты мне все рассказал!

Я н е. Если ты мне ответишь на два вопроса.

П р о ф е с с о р. Спрашивай!

Я н е. Ты ее очень любишь?

П р о ф е с с о р. Очень. Это — последнее, что у меня осталось.

Я н е. Последний луч солнца делает вино. А как же с той, давней любовью?

П р о ф е с с о р. При чем тут это?

Я н е. Жена брата. Свадьба. Танец.

П р о ф е с с о р. Я уж и не помню толком. Время все сглаживает.

Я н е. Не огорчай старушку тещу!

П р о ф е с с о р. У тебя небольшой приступ белой горячки! Ну, я тебе ответил. Теперь твоя очередь. Где Вида?

Пауза.

Я н е (очень серьезно, стиснув зубы). Я тебе скажу, где она. Вот здесь. (Показывает на сердце, хлопает себя ладонью по груди.) Здесь, дорогой мой!

Профессор пристально смотрит на племянника. Тот отвечает на его взгляд. По-прежнему из дома слышен г о л о с З а л о к а р а.

З а л о к а р (за сценой). Куда, к чертовой бабушке, все подевались? Как нарочно, вся родня разбежалась. Пляши, пляши, Лузнарица! А мы на тебя полюбуемся! Давай, давай, дуй в свою дуду. Милиции, что ли, боишься, музыкант? Зачем я позвал столько народу?

П р о ф е с с о р (от души смеется). Отчаянно глупо!

Я н е. Это у тебя пройдет, дядя!

П р о ф е с с о р. Ну и ситуация! Какой соперник, о мадонна!

Я н е. Молодой! Как ни крути — молодой. Не мешает тебе это знать.

П р о ф е с с о р. В голове — пусто, в кармане — пусто. Пустота!

Я н е. А у тебя?

П р о ф е с с о р. Не беспокойся!

Я н е. Есть народная пословица: «Что мертво, то мертво, и живым не будет…» Ознакомься: «Ubique mors est: optime hoc cavit Deus»[27]. Или по-нашему: «Пуганая ворона куста боится».

П р о ф е с с о р. Я не мертвый! Я не мертвый, понимаешь?! (Кричит.)

Яне прикладывает палец к губам и делает знаки дяде, чтобы тот не разбудил спящего гостя. Профессор выпячивает грудь, чтобы казаться выше и мужественнее. Следует ария Профессора; торжественно; если кому станет смешно, сам виноват.

Я н е. Великолепно!

П р о ф е с с о р. Я не умер! И по-хорошему я не дамся!

Я н е. Да уж где там! Беру свои слова обратно.

П р о ф е с с о р. У меня хватит сил сразиться с каждым, кто полезет в мой огород, запомни!

Я н е. Бей племянников!

П р о ф е с с о р. Бей!

Я н е.

Эй! Послушай, дядя! Слушай, что они поют!

Из старого дома слышно тихое, мелодичное пение; поскольку стены дома толщиной в две сажени, песня доносится словно бы со дна колодца, слов не разобрать, но можно догадаться, что это — «Лесок уже зелен». Поют женские голоса. Над сценой сталкиваются эта русалочья песня, храп пьяного Карла и отдаленное блеяние фольклорно-эстрадного трио.

П р о ф е с с о р (обернулся, вглядывается в освещенные окна, бросается к дому; слышно, как он дергает ручку двери, колотит кулаками, вопит). Откройте! Вида, я же знаю, что ты там! Выйди немедленно! Кончай ломать комедию! Зачем ты заперлась? Что за идиотский фарс! Откройте! Вида!

К а р л (просыпается). Как, его еще не расстреляли? Черт побери! Он же со вчерашнего дня ждет своей очереди.

Я н е. Спи, спи, Карл! Я с тобой.

Карл укладывается поудобнее на стол. Яне жестом епископа благословляет его. Песня смолкла.

П р о ф е с с о р (возвращается, он потрясен, взволнован. Что-то обдумывает). Извини, я забыл, как тебя зовут?

Я н е. Яне.

П р о ф е с с о р. Да, да! Твою покойную маму звали Иванкой. Тихая такая была девушка… Подойди ко мне, а то этот пьяный все время подслушивает.

Я н е. Что ты! Да у Карла башка забита собственными фантазиями, ни о чем другом он не помнит! Ну, чем порадуете, дядюшка? (Спрыгивает со стола и подходит к дяде.)

Кажется, в голове Профессора зашевелились новые мысли. Словно натянулись какие-то струны; этот человек сложнее, чем кажется на первый взгляд. Разговор течет ровно, как ручей.

П р о ф е с с о р. Поговорим серьезно! Мы с тобой интеллигентные люди.

Я н е. Слишком много чести.

П р о ф е с с о р. Оставь излишнюю скромность, если это скромность, и брось свой сарказм, если это сарказм. Да, мы — интеллигентные люди! Кто вокруг нас? Толстозадые, алчные типы, то, что теперь называют ремесленниками. Кошмар!

Я н е. Они, конечно, потребители, дядя, но они и вкалывают!

П р о ф е с с о р. От звуков их польки и от их самодовольства меня наизнанку выворачивает!

Я н е. Мы же решили поговорить серьезно.

П р о ф е с с о р. Я думаю, тебе ясно, зачем я, собственно, приехал?

Я н е. Вчера ты высказался совершенно определенно.

Справа появляется З а л о к а р. Ему жарко, он расстегнул ворот рубашки и ослабил галстук. Заметив брата и племянника, останавливается и прислушивается. Они его не видят.

П р о ф е с с о р. Интеллигент не имеет права быть дураком!

Я н е. Это точно!

П р о ф е с с о р. Он не должен допускать, чтобы над ним смеялись!

Я н е. Боже сохрани!

П р о ф е с с о р. Образование не может служить оправданием наивности! Или я не прав?

Я н е. Абсолютно прав! Хотя, конечно, профессорская зарплата или пенсия — ерунда в сравнении с богатством изготовителя пластика или владельца автофургона. Но по правде говоря, дядя, ты несколько затянул расчеты.

П р о ф е с с о р. Я не представлял, сколько тут всего накопилось. (Пытаясь исправить впечатление от сказанного.) Я был слишком занят. Теперь пришло время предъявить счет.

Я н е. На долю, принадлежащую тебе и моей бедной маме. На капитал, который другие пускали в оборот. Но разве можно предъявить иск по прошествии стольких лет?

П р о ф е с с о р. Срок давности не имеет значения.

Я н е. Так что же, пойдешь напролом?

П р о ф е с с о р. У меня есть хороший адвокат.

Я н е. Если мне не изменяет память, вы с братом должны были поговорить…

П р о ф е с с о р. Он для того и затеял это дурацкое бахвальство, это новоселье, чтобы избежать разговора. Целый день от меня скрывался.

Я н е. Ты располагаешь какими-нибудь данными?

П р о ф е с с о р. Абсолютно точными. Я посылал сюда людей, они незаметно все осмотрели. Оценено специалистами.

Я н е. Из чего они исходили?

П р о ф е с с о р. Земля с каждым днем дорожает, а постройки тем более. Я ведь ни динара в наследство не получил.

Я н е. А что, завещания не было?

П р о ф е с с о р. Нет! И именно поэтому речь пойдет о принудительном разделе.

Залокар по-прежнему неподвижно стоит в правом углу сцены, стараясь держаться в тени.

Я н е (в упор глядя на Профессора, понизив голос). Ну да, ведь закат жизни надо достойно обставить… В винограднике должны плодоносить тысячи лоз… Ложе должно быть усыпано золотыми цехинами… О любовь! Зрелая любовь, разумеется, должна почивать на мягкой перине.

П р о ф е с с о р. Не совсем так!

Я н е. А как?

П р о ф е с с о р. Я отнюдь не беден.

Я н е (неожиданно резко, хотя и глухо). Довольно обнюхиваться! Я хочу знать, к чему мне эти разговоры?

П р о ф е с с о р. Неужели не понимаешь? Странно!

Я н е. И не стараюсь понять!

П р о ф е с с о р. Повторяю: я ни в чем не нуждаюсь. Никакого наследства мне не надо.

Я н е. Так кому же это все надо?

П р о ф е с с о р. Тебе, дружок!

Я н е. Дьявол! Да при чем тут я? Ты сколько выпил?

П р о ф е с с о р. Я без дела не пью.

Я н е. Значит, у тебя от расчетов в голове помутилось.

П р о ф е с с о р (речитатив в умеренном темпе, без музыки, сопровождаемый усмешкой милосердного самаритянина). Я приехал вчера, хотя надо бы давно приехать. Постоял на пороге родного дома — а чуть я его переступил, как меня охватило горькое разочарование. Я ожидал услышать запах картофельной похлебки и капусты… О, я так надеялся угадать в кухне мамины шаги, услышать визг отцовской пилы… Но в ответ мне зияла пустота! Все перестроено, все чужое… Потом я увидел тебя. Я наблюдал, как ты вскидываешься без причины, точно брошенный кутенок… И все-таки ты — единственное, что осталось от нашей семьи. Ты мне напомнил ушедшую молодость, наши обычаи… Вспомнились мебельные фургоны перед отцовской мастерской… Всплыли в памяти храмовые праздники, драки парней, тетки, соседи, школа, темноволосая девушка — твоя мать… Именно встреча с тобой воскресила это в моей памяти! Странно, но это так…

Очень короткая пауза.

Я н е. Ты врешь! Наводишь тень на плетень. С какой целью?

П р о ф е с с о р. Объяснить вкратце?

Я н е. Да-да! Только без этнографии и поэтических отступлений.

П р о ф е с с о р. Хорошо! К утру я принял решение. «Все, что тебе присудят, — сказал я себе, — ты отпишешь этому парню. Он получит долю своей матери и твою».

Я н е. Я получу свою долю?

П р о ф е с с о р. И сможешь жить, как подобает человеку.

Я н е. Получу все?

П р о ф е с с о р. Все, что назначит суд!

Я н е. Без всяких условий?

П р о ф е с с о р. Ну, нет!

Пауза.

Я н е. Говори!

П р о ф е с с о р. Ты оставишь Виду в покое!

Я н е. Милый дядюшка! Благородная душа! С такими задатками — и довольствоваться званием университетского профессора?!

П р о ф е с с о р (пытается схватить племянника за руку; искренне). Яне, я ужасно ее люблю! Я не могу без нее! Перед тобой открыт весь мир, а для меня она — единственное, что осталось!

Я н е. Ты ее покупаешь?

П р о ф е с с о р. Подумай сам! Ведь ты — никто. Тебя в любую минуту могут выгнать из дому!

Я н е (в бешенстве). Это я тебя пошлю к чертовой матери, да еще с треском! Она — моя! А ты — грязная гусеница, пристроившаяся на цветке! Она — моя!

П р о ф е с с о р. Нет, моя!

Наскакивают друг на друга, как два петуха. Из темноты выступает З а л о к а р. Стоит, расставив ноги, как оценщик на ярмарке.

З а л о к а р (невозмутимо). А будет она моей!

Яне и Профессор оборачиваются.

Я н е (растерянно). Дядя!

З а л о к а р. Я вижу, ты еще соображаешь, что к чему. Верно, я — твой дядя. А этот занюханный учителишка, это горе горькое, что всю жизнь носа из-за книг не высовывал, этот сучок иссохший, этот интриган — что с ним разговаривать! Спит и видит, как из меня деньги вытянуть! Когда дом за долги описывали, его здесь не было. А теперь чужие труды на девку меняет!.. Верно, я — твой дядя! Я о тебе заботился и буду заботиться. Будешь получать, сколько угодно на выпивку. Можешь слоняться по своим пивнушкам. Но под ногами у меня не путайся! Эта баба мне по вкусу. Я, как ее увидел, сразу сказал: то, что надо!

Я н е. Нет!

З а л о к а р. Нет?

Я н е. И не брыкайся, как козел! Я ее не отдам! Мы любим друг друга!

З а л о к а р. Вы любите друг друга? Ха-ха-ха! А что это такое?

П р о ф е с с о р. Да откуда ему знать, Яне?!

Я н е. Вы оба понятия об этом не имеете!

Карл проснулся от крика и с трудом поднялся на ноги, размахивая бутылкой.

К а р л. Никто ни о чем не имеет понятия!

З а л о к а р. Это что, ночь тебе сил прибавила, Янчек?

Я н е. Ты угадал!

З а л о к а р. И ты хочешь на ней жениться? Ты женишься? Откажешься от профессорских динаров или долларов, или что он там тебе сулил?

П р о ф е с с о р. Не воображай, что я не подам в суд! Я не передумаю! Плевать, что мы братья!

З а л о к а р. Бедненький! Да мне одного левого кармана хватит перекупить твоих адвокатов!

Я н е. Дядя!

З а л о к а р. Что?

Я н е. Подумай: как бы тебе не оплатить собственные похороны.

З а л о к а р. И то лучше, чем твою свадьбу!

П р о ф е с с о р. Не забудь сделать пластиковый крест!

К а р л (поет). Вечерний звон, вечерний звон…

Я н е. Да замолчи ты!

З а л о к а р. Пой, Карл, пой в свое удовольствие! Ничего, мы с ними справимся!

П р о ф е с с о р. Стоило мне изучать историю цивилизации, чтобы среди бела дня обнаружить неандертальца! И где же — в своем собственном доме! Правда, в доме, у меня отнятом!

З а л о к а р (Яне и Карлу). Что он там лепечет?

П р о ф е с с о р. И этот первобытный человек — мой родной брат! Заработавший миллионы на краденом наследстве и на контрабандных станках! Культура свиных колбас и сладких пирогов, итальянского игристого вина! Цивилизация контрабандистов!

З а л о к а р. Нажрался, так молчи! Заткнись!

П р о ф е с с о р. Цивилизация гармоники и контрабаса!

К а р л (напевает). Залокар плохой, Залокара долой!

З а л о к а р. Ну, я еще кое на что пригожусь, Карл! Но разве можно серьезно смотреть на этих нетопырей! Видишь, какие они оба бледные? А? Один — от злобы и дурацких книг, а другой — от беспутства и виньяка. Что-то ты сегодня мало пьешь, Яне. Где ты шатался?

Я н е. Я был с ней.

Очень короткая пауза.

З а л о к а р. Ну и хватит! Один раз — все равно что ни разу, как говорят в Шмихеле. Я шмихельцев уважаю!

Я н е. Ошибаешься! Неправильная калькуляция!

З а л о к а р. Не имею привычки ошибаться. Будь моя калькуляция неправильной, я бы не был тем, кем стал.

Я н е. Дядя, ты бредишь. Неужели ты не способен понять, что вся моя жизнь перевернулась!

П р о ф е с с о р. Да что ты слушаешь этого гангстера?

Я н е. Он прав — только что ты тут со мной пытался сторговаться!

П р о ф е с с о р. Это, действительно, была глупость с моей стороны. В сущности, ситуация ясна: я ее привез!

Я н е. А я увезу!

З а л о к а р. Она останется здесь!

К а р л. «Останься со мною, постель постели…» М-да! Но Карл опять опоздал! Проклятие! Гады похотливые!

Я н е. Ну, уж я-то теперь не опоздаю!

З а л о к а р. Горбатого могила исправит!

П р о ф е с с о р. Я верю в свою золотую осень! Верю в право человека в зрелом возрасте найти себе тихое убежище, обрести родную душу! Гуманизм! Гуманизм — это социализм! Социализм — это гуманизм! Мир принадлежит нам! Я не отступлю ни на шаг! Яне, ты все-таки должен меня понять. Она меня тем не менее…

Я н е. Показать тебе, как она с тобой поступает?

Прежде чем Профессор успевает открыть рот, Яне хватает его двумя пальцами за нос и дергает.

Вот что! Рога она тебе наставляет!

П р о ф е с с о р. Не смей! Анархист! В этом доме все с ума посходили!

Я н е. Мы с ней всю жизнь мечтали об этой встрече. Теперь мне это ясно. Я вдруг почувствовал, что вдыхаю воздух, а не дым, я вдруг увидел, что мир прекрасен, и понял, что вы оба мне не страшны. Я понял, что вы боитесь гораздо больше, чем я. Да я за краешек ее платья душу готов продать дьяволу! Я жизнь отдам за ее любовь!

П р о ф е с с о р. Вздор! Ты не имеешь права говорить о ее платьях и вообще…

Грубый смех Залокара прерывает его слова.

З а л о к а р (ходит вокруг обоих, меряет взглядом). Тоже мне женихи! Господи помилуй, и такие думают жениться! Я десять лет набивал себе мозоли на руках, и еще десять, и еще десять, пока скопил столько, чтобы войти в приличное общество и построить дом для семьи. Не верю я в эти современные браки! Ни в какие сказки… Наобещают с три короба, вот бездельники и сопляки и женятся по любви, а потом начинают ныть, жилье им, видите ли, нужно. И ноют, ноют, пока им не построят паршивую башню из блоков!.. А что, Яне, может, и тебе дадут две конуры в блочном доме? Работу предоставят? Пособие из какого-нибудь фонда? Фантазии все это! Дым! Дым!.. Да кому ты нужен?! Хотя купить тебя нетрудно… Карл!

К а р л. Ничего я не знаю! Ничего не могу!

З а л о к а р. Можешь! Помнишь, как мы с тобой служили действительную в Нови-Саде? Певички, цыганские оркестры…

К а р л (глаза заблестели, притопывает, изображает движения скрипача; поет). «За любовь твою…»

З а л о к а р. Ну, ну! (Поет.) «…все бы отдал я!» А как мы расплачивались, когда были при деньгах?

К а р л. Ох, не напоминай!

З а л о к а р (извлекает из бумажника банкноту и, плюнув на нее, наклеивает на лоб Яне). Вот так!

Яне улыбается. С террасы доносятся звуки польки. Карл в замешательстве; подносит к губам бутылку, но, передумав, ставит на стол. Профессор издает стенания, точно это его оскорбили.

Я н е (отлепив ассигнацию со лба, рвет на мелкие кусочки, обсыпает ими Залокара). И на это есть стишок! «Снился мне чудный сон, будто я ниву вспахал и золотом чистым засеял…» Дядя, твой трезвый рассудок тебя на этот раз подвел. Ты бредишь! Когда ты проснешься, поймешь, что валюта, на которую ты уповал, утратила свою ценность.

П р о ф е с с о р. Так, так! Браво! Правильно! Блестяще!

Я н е. Потише, потише! Ты меня тоже хотел купить, только за деньги, которых у тебя нет!

Все сгрудились на авансцене.

З а л о к а р (швыряет об пол бумажник). Нате, несчастные!

В эту минуту слева, из старого дома, появляется п р и з р а к. Женщина в платье невесты. Костюм импровизированный; лицо скрыто вуалью. Женщина проходит на цыпочках и останавливается в тени. Мужчины не замечают ее, смотрят на бумажник.

Карл, видишь, сколько денег?

К а р л. А, будь ты неладен! Убери, Залокар! А то я протрезвею!

Появляется в т о р а я н е в е с т а; платье из застиранных кисейных занавесок, лицо также скрыто вуалью; становится рядом с первой.

З а л о к а р. Слушай, что я тебе скажу, Карл! Мой почтенный господин брат и господин племянник на коленках бы ползали по земле, знай они, что им отдадут этот бумажник.

Прошмыгнула т р е т ь я н е в е с т а; стоя рядом, они светятся в темноте, как березы; лиц не видно под вуалями.

Не только что на коленках ползали, еще бы и кланялись, как турки!

Яне поддает бумажник ногой. Затем Профессор. Залокар. Бумажник, как мяч, переходит от одного к другому. Сыплются ассигнации. Карл, бросив бутылку, падает на колени, накрывает деньги и бумажник.

К а р л. Ослы! Вы что, совсем спятили? Очумели от гордости! Вот дурни так дурни! Да люди за такие деньги… (Через ноги Залокаров замечает в глубине двора невест.) Дьявол! Смотрите-ка!

З а л о к а р (оборачиваясь). Что еще?

Профессор и Яне оборачиваются. Справа на крики выходят д в а г о с т я, затем по одному еще г о с т и, среди них г а р м о н и с т. Он пьян и все время тянет одну и ту же музыкальную фразу. Невесты недвижимы.

(Первый, оправившись от неожиданности, разражается смехом.) Вот здорово! Мадам теща устроила маскарад, чтобы мы тут не скучали, не затевали драк попусту! Вот оно, старое воспитание! Невестоньки! Давайте в жмурки играть, а? Три жениха, три невесты. Поохотимся, а? Семейное развлечение! Кому какая достанется. Ну, кому водить? Яне?

Я н е. Нет, пусть невеста меня ловит!

З а л о к а р. Как же, станет она тебя ловить! Зря надеешься, парень! Я подмолодился!

П р о ф е с с о р. Глупая, недостойная затея… Вида, я прошу тебя прекратить эти штучки!

З а л о к а р. Да ты же не знаешь, которая из них Вида!

П р о ф е с с о р. Я чувствую!

З а л о к а р. Ну, собачка, ищи!

П р о ф е с с о р. Заткнись, братец!

К а р л. Залокар, а деньги?

З а л о к а р. Отстань! Дай повеселиться. (Идет к невестам.)

Невесты расступаются. Начинается игра. Бегают по освещенному разноцветными лампочками двору, среди столов. Невесты путаются в юбках. Залокар, словно помолодевший, в азарте перепрыгивает через опрокинутые стулья.

Все три будут мои, не иначе! Я хорошо сохранился!

Присутствующие забавляются. Из дома слышны подбадривающие крики. Смех. Гармонист тянет все ту же мелодию.

П р о ф е с с о р. Какой стыд! Банда мастеровых, одержимых звериной похотью!

К а р л. Лови ее!

К р и к и.

— Давай, Залокар! Тактика и стратегия. Яне!

— Яне, Яне, смотри, у нее под юбкой бутылка!

— Да не нужна ему бутылка. Он еще со вчерашнего не очухался.

— Левее! Потом она тебя будет ловить!

— Смотри, стул!

— Уйдет, ох, уйдет! Да еще и машину угонит!

П р о ф е с с о р. Пьянчуги проклятые!

К р и к и.

— Ишь, профессора-то зло разбирает!

— Оп-ля, Залокар! Опять не вышло!

— Ну, молодая коза далеко скачет!

— Та, что в кружевах, главная! Ого, ее-то он и схватил!

— Да нет! Поймал, поймал! Сразу двух!

Залокар поймал двух невест. Держит за руки, крепко, как тисками.

З а л о к а р. А ну, снимайте занавески!

Невесты снимают вуали. Это — Рози и Марта. Все хохочут; Залокар в восторге бьет себя по ляжкам. Третья невеста бестолково мечется, путаясь в старинных кружевах.

П р о ф е с с о р (подскочив к третьей невесте). Сейчас же переоденься! Мы сию минуту уезжаем! (Хватает за юбку.)

Юбка спадает. Под ней оказываются засученные мужские брюки и явно дамские нарядные туфли. «Невеста» поспешно стаскивает с ног туфли, поднимает вуаль. Это — Перц, вспотевший, запыхавшийся.

П е р ц (ухмыляясь). Хорошо ты за нами гонялся, Залокар! Тебе и правда впору жениться!

З а л о к а р. Перц! Ах ты, бродяга! Скотина неугомонная! Значит, ты с бабами заодно! Ну и ну! (Откровенно забавляется, разделяя общее веселье.)

П р о ф е с с о р (оскорблен до глубины души). И поделом мне! С кем поведешься, от того и наберешься!

К а р л. Залокар, а деньги?

З а л о к а р. Вставай, Карл! Не волнуйся! Вот очухаешься, будешь плясать со всеми тремя сразу. Принесите вина!

Справа выходит к л а р н е т и с т. Играет. Настежь распахиваются двери старого дома; полоса яркого света рассекает двор. Из дома выходят Т е щ а, В и д а, Ц и л к а, с у п р у г а П е р ц а и еще о д н а ж е н щ и н а. Теща в платье из темной тафты с кружевным жабо, в шляпке. Вида в свадебном наряде, который Теща примеряла в первом действии. При ярком освещении она так ослепительно бела, что хочется зажмуриться. В руках букет белых роз. Остальные женщины одеты подружками невесты; они в национальных костюмах. Смех затихает.

Т е щ а.

В и д а. Ох, боюсь! А вдруг ошибусь!

Т е щ а.

З а л о к а р. Ясно, как дважды два! Это я!

К а р л. Ох, он!

П р о ф е с с о р. Вида!

В и д а. Слушаю.

Негромкая, торжественная речь Профессора выпадает из общего шутовского тона.

П р о ф е с с о р (после небольшой паузы). Я встретил тебя, когда моя жизнь начала клониться к закату — воды моей реки текли к дельте, впадающей в море, над которым сгущается вечер. Не забудь, что воды твоей реки устремлялись в болото, и лишь в моем русле ты нашла спасение от грязи и тины. Я предлагаю тебе закат своей жизни, но вместе с ним и море.

В и д а (подходит к нему, касается букетом).

П р о ф е с с о р. Да! Именно так!

Т е щ а (запевает, подружки подхватывают). Лесок уже зелен, цветочки цветут…

П р о ф е с с о р. Послушайте, вы, мадам! По какому праву вы вмешиваетесь?

В и д а. Бабуля, простите его!.. Ты был очень, очень милым, добрым, но… не знаю, как сказать… у меня такое ощущение, точно мне приходится в спешке совать в чемодан недосушенное и неглаженное белье. А потом, в гостинице, будет неловко, хоть я и не принадлежу к поколению стыдливых! Потерпи! Подожди немного! Вот тебе роза. Подожди!

П р о ф е с с о р. Ждать? Но это постыдно!

Вида вынимает из букета розу. Профессор берет цветок, целует дрожащими губами. Никто не смеется.

Я н е. Тебя и небо не примет, и ад извергнет. Так и будешь один торчать на вершине своего гуманизма…

П р о ф е с с о р. А ты будешь внизу выть, как собака, ты ведь из собачьего племени.

Залокар в центре сцены; застегнул рубашку, поправил галстук. Вида поворачивается к нему. Попискивание кларнета. Карла осенило: покачиваясь на носках, он размахивает бумажником, который все еще у него, и скандирует, как болельщик на матче.

К а р л. За-ло-кар! За-ло-кар!

К нему присоединяются остальные гости. Оживленно, громко скандируют.

К р и к и. За-ло-кар! За-ло-кар!

Крики утихают.

Т е щ а (спокойно). Новенькие золотые на свинок похожи. У свиней они и водятся.

З а л о к а р. В свинарниках часто крысы заводятся.

Т е щ а. Зато у крысы — мозгов много. Ну, спрашивай!

З а л о к а р (Виде). Теперь моя очередь. Что скажешь?

В и д а. Вы тоже хотите на мне жениться? Но почему? Мы с вами и трех слов не сказали, мы вообще не знакомы.

З а л о к а р. Это и ни к чему! Я, как тебя увидел, сказал: «Вот она!»

В и д а. Что же вы предлагаете?

З а л о к а р. Все — за все!

В и д а. Я не так уж много могу предложить.

З а л о к а р. Мне виднее! Я знаю, что беру! Посмотри-ка лучше вокруг.

В и д а. Да, впечатляет!

З а л о к а р. Что ты видишь?

В и д а. Два дома. Мастерские. Сад. Две машины.

З а л о к а р. И — ни динара долга. Земля — под застройку. Я постепенно заменил участки. Станки — шведские. Заказов — хоть отбавляй. В банке — хватит надолго. Что ты еще видишь?

В и д а. Ваших болельщиков. Орут, как на футболе.

З а л о к а р. Люди видят, кто на что годится.

В и д а. Куда ни обернусь, везде вы. Вы слишком много места занимаете.

З а л о к а р. Ничего! У нас постель будет широкая, не скатишься. И центральное отопление. Зябнуть не будешь.

В и д а. Одного только понять не могу: почему именно я?

З а л о к а р (всматривается в нее; исполняет свою арию в стремительном, напряженном темпе). Когда мне опилки летели в лицо, а ноги подкашивались от бесконечного стояния у станка, передо мной почему-то вставали именно твои глаза. Когда я вдали слышал смех, спеша по делу, я думал именно о твоих зубах и о твоих влажных губах. В своей комнате, где никогда не топили, потому что надо было беречь каждый динар, — только сейчас я не об этом хочу сказать, — лежа на холодных простынях, я мечтал: придет время, и я буду ласкать ноги, точь-в-точь такие, какие ты прячешь под этими истлевшими тряпками. Настал час все это получить! Мое предложение совершенно конкретно. Повторяю: все — за все!

В и д а. Вот вам роза!

Т е щ а.

З а л о к а р. Это ваша дочь так поступила!

Т е щ а. Да, моя!

З а л о к а р (тянет руки к Виде). Скажи: «Да!»

В и д а. Да, нажим идет железный. Но все-таки женихов трое! Подождите.

К а р л. За-ло-кар! За-ло-кар!

В и д а (направляется к Яне, неприкаянно стоящему в стороне). Не желаешь присоединиться к женихам?

Я н е. Я ни к кому присоединяться не желаю. Там, где слишком много народу, всегда спертый воздух.

В и д а. Останешься в своем погребе?

Я н е. Нет, на улице. Надо же попробовать. Говорят, полезно для здоровья.

В и д а. А я там уже побывала.

Я н е. И что?

В и д а. Одному на улице очень плохо.

Я н е. А я — нуль. К нулю ни прибавить, ни убавить ничего нельзя.

В и д а. Посмотри мне в глаза! Ах, ты, Яне — весь в винном тумане! Почему ты ни во что не веришь?

Я н е. Уж не надеешься ли ты, что добрая волшебница все уладит?

В и д а. Именно так! Присоединяйся к женихам! (Повернувшись, с нежностью касается руки Тещи.) Мамочка, как же нам все уладить?

Т е щ а. Мы им устроим испытание!

К а р л. За-ло-кар! За-ло-кар!

З а л о к а р. Измерять вы нас, что ли, станете, черт возьми?!

Т е щ а. Испытание будет таким, какие устраивались в сказках и старых пьесах. Ничего нового, все как в старину.

В и д а. Прекрасно. А иначе как же мне, бедняжке, решиться?

З а л о к а р. Выпьем шампанского за эту дурацкую затею!

П р о ф е с с о р. Серная кислота! Костер! Средневековье против средневековья!

Т е щ а. Ну, молодцы, будете загадки отгадывать. Взгляните-ка на невесту. Неужели ради такой не стоит потрудиться?

К р и к и. За-гад-ки! За-гад-ки!

З а л о к а р. И как это будет происходить?

Т е щ а.

З а л о к а р. Не боюсь я ваших загадок!

Т е щ а. Ну как, договорились, господин профессор? Яне, а ты что скажешь?

П р о ф е с с о р. Безумная ночь, безумные игры.

З а л о к а р. Где состоится соревнование, госпожа теща?

Т е щ а. В старом доме, где все началось! А под конец мы с тобой станцуем.

З а л о к а р. Никогда в жизни! Пошли! (Рванулся к старому дому.)

Слышно, как открывают бутылки с шампанским.

К а р л (вспомнив). Залокар, а деньги?

З а л о к а р. Отвяжись! Да облейте вы его водой, осла пьяного!

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

То же помещение, что и в первом действии. Но свободного пространства больше: как бы обнаружилась еще часть комнаты с нагроможденными стульями. Хлам передвинут к стенам. На сцене никого нет. По дому разносятся голоса, женский смех, крики, пение, время от времени писк кларнета — все приглушенно. Появляется В и д а. Останавливается у кресла, мотает головой, точно стряхивая с волос капельки воды. Вуаль сняла, держит в руках. Входит Т е щ а. Она довольна, смеется про себя. Необычное поведение девушки привлекает ее внимание.

Т е щ а. Что с тобой, невеста?

В и д а. Мне страшно.

Т е щ а. Чего ты боишься?

В и д а. Я вдруг почувствовала себя собачонкой, забредшей в чужой двор. Не знаю, как вести себя, куда приткнуться.

Т е щ а. Ты их ненавидишь?

В и д а. Нет, я ненавижу себя за то, что так верчусь на одном месте. Научи меня, что делать?

Т е щ а. Круг, в котором мы вертимся, всегда очерчивают они. Это и есть твой двор, хоть ты и не собачонка. Мужики — как пьяные драчуны в темноте: притаились — один с вилами, другой — с граблями, третий — с мотыгой. А ты не знаешь, кто и когда пустит в ход свое оружие. Имей в виду, самый трезвый мужчина пьян день и ночь. Пьян от желания подавить, сломить, да еще звериным рыком возвестить о своей победе.

В и д а. Вот и неудивительно, что я боюсь!

Т е щ а. Не бойся! Хоть и не часто нам предоставляется возможность отплатить за все. Так мы и сделаем. Вместо того, чтобы терзать баб, пусть грызут друг друга. Разыграется чудный, потрясающий фарс. Мы им вынесем приговор.

В и д а. Я не люблю судебных процедур. Ты выбрала для своего процесса плохую актрису. Свидетель из меня никуда не годный. Ты ошиблась на мой счет. Я…

Т е щ а. Ты светлая, не робкая, широко шагаешь. Красивые зубы, улыбка во весь рот. Хороша стерва, погибель мужикам!

В и д а. Улыбка у меня заученная. Ты покупаешь кота в мешке. Я тебе не сказала… Я — внебрачный ребенок. Жизнь беспорядочная, как у всех подобных детей: детские дома, интернаты и прочие заведения. Встречаешься с новыми людьми, которые недолго задерживаются в твоем сердце. И никаких привязанностей.

Т е щ а. Так это же счастье!

В и д а. Нет! Это страшно.

Т е щ а. Самое страшное — привычка. Двуспальная кровать. Храп в два горла. Но мы говорили о твоей улыбке…

В и д а. Мне было страшно. И в один прекрасный день я заметила: если улыбаться и широко шагать, вокруг как бы образуется ореол, который привлекает к тебе людей и в то же время охраняет тебя.

Т е щ а. Отличная выучка и прекрасные результаты. Наши идиоты обезумеют от музыки твоего смеха, прелестная дева!

В и д а (снова встряхивает волосами. Присаживается на ручку кресла). Но ты же действительно не имеешь представления о том, кто я такая!

Т е щ а. Вида! У нас нет времени играть в прятки.

У Виды вырывается смех, совсем иной, чем тот, заученный: низкий, едкий смешок. Она наклоняется к Теще, что-то шепчет ей на ухо. По коридору проходит кларнетист, приближается, затем удаляется.

(Стонет в восторге.) О господи боже!

В и д а. Договорились?

Т е щ а. Ну, девка! (Хохочет.) Ха-ха-ха!

В и д а. Аддио, мама! Ночью все дороги открыты. Я тебя покидаю.

Т е щ а. Погоди! Никуда ты не пойдешь! И не думай!.. О мадонна, какой сюрприз! Ой-ёй-ёй! Постой, тебе говорят! Если врешь, я тебе уши отрежу!

В и д а. Но, госпожа, мне незачем врать!

Т е щ а. Не смей называть меня госпожой! Так, говоришь, три года?!

В и д а. Я дневник не вела. Примерно…

Т е щ а. А по трезвом размышлении?

В и д а. Да!

Т е щ а. Надеюсь, товар первый сорт, а?!

В и д а. Да приходилось слышать, что не так уж плох.

Коротенькая пауза.

Т е щ а (бурно). Я тебе скажу по-итальянски, ты наверняка по итальянски умеешь. Bravo, cara! Meravigliosa! Bravo![28]

В и д а. О господи! А ведь вы совсем не пили!

Т е щ а (обнимает Виду, крепко прижимает. Поток слов). Ну как ты не понимаешь? Неужели ты не поняла, что я нахожу все это чудным, прекрасным, ну и так далее?! Это же свобода! Это значит, ты решилась, и никто тебе не указ… Ты выбираешь на равных… Вероятно, для нас нет другого способа раскрепоститься! Ну, девчонка, ну, паршивка! Божественный фокус! Поверь, в этом нет ничего страшного. Наоборот! Ужасно, когда ты привязана по-собачьи, по-женски… к одному и тому же столу, к одной и той же постели, к одному и тому же дикарю!

Вида слушает, точно не веря своим ушам.

(Пускается вместе с Видой в шутовской пляс, напевая на мотив польки.)

В и д а. Да ты, мамуля, просто зверь. Потрясающе!

Останавливаются.

Т е щ а. Теперь-то мне ясно, что ты — главный выигрыш в моей лотерее! Ха-ха, какой случай! Быстро и эффективно!

В и д а. Но я же тебе сказала…

Т е щ а. У них будет такое похмелье, что им до конца дней своих не очухаться!

В и д а. Да что ж ты меня не слушаешь, в бога душу…

Т е щ а (кончиками пальцев бьет по губам). Так ты у меня выражаться не будешь! Я запрещаю!

В и д а. Ладно, не буду. Я должна тебе исповедаться… Случается, распущу нюни, и так хочется ложиться в постель каждую ночь с одним и тем же человеком… чтобы был общий шкаф, где его рубашки лежали бы рядом с моими… как у всех людей… ну и… Не смей надо мной смеяться! Во мне нет той ненависти, что питает тебя. И потом, у тебя все-таки была своя лампа, и она горела на столе, за которым ты обедала вместе с мужем…

Т е щ а. С мужем у нас был общий склад, дитя мое! Общая лавка! И никакого просвета, не то что лампы! Мышиная жизнь среди рассыпанной муки в серой тьме, под заплесневелыми сводами.

В и д а. Не верю!

Т е щ а. И не надо! Я же не утверждала, что смотрела на него иначе. А когда он умирал…

В и д а. Ну, расскажи!

Т е щ а. Тс-с-с! В другой раз! Они там вылакали все шампанское. (Тянет Виду к дверям в глубине сцены. За сценой.) Положись на меня! Это как ночной фейерверк! Вот увидишь, будет отлично!

Из коридора доносятся шаги, смех, звуки кларнета. К л а р н е т и с т заглядывает в комнату, играет на пронзительно высоких нотах. За ним, спотыкаясь, вваливается К а р л. Он оглядывается, морщит нос, трясет головой. «Невесты» Р о з и, М а р т а и Ц и л к а, разгоряченные вином, цепляются за мужчин, щебечут. Музыкант, ускользнув от них, мешком валится на первый попавшийся стул, икает. Женщины перекидывают Карла, как мяч.

Ц и л к а. Карл, ты будешь со мной плясать! Мне всю неделю снилось, как мы с тобой отплясываем.

М а р т а. А у меня любовная лихорадка!

Р о з и. И со мной попляши, Карл! Увидишь, какая я легкая! Я тебя безумно люблю.

К а р л. Отстань от меня, добром прошу! Я скажу Залокару.

М а р т а. Теперь уж ни мужчин, ни парней не осталось, кто плясать умеет! Только ты, Карл! Ты один!

К а р л. Пусти! Дура! Куда ты меня тянешь?

Р о з и. Карл танцует по-старому: трам-пам-пам и пол пополам!

Ц и л к а. Да тут немудрено и потолку расколоться!

Р о з и. Уж как он прижмет! Посмотри, что ногами вытворяет!

К а р л. Рози, ну хоть ты будь поумнее! Кыш, бабы! Ой-ёй-ёй!

Женщины, хихикая, передают его друг другу, как куклу, вертят, щекочут. Карл отбивается, кричит изо всех сил.

Хватит! К дьяволу!

Его отпускают. Карл водит носом, принюхивается.

М а р т а. Ты что, Карл?

К а р л. Венками пахнет!

Р о з и. Совсем сдурел! Какими еще венками?

К а р л. Надгробными венками, я сказал!

Р о з и. Уж лучше бы ты ругался! Знаю я тебя: тебе бы только флаг пожарной команды за чьим-нибудь гробом тащить. Ну и фантазии!

Ц и л к а. А форма у пожарных красивая!

М а р т а. Придумали! В одной корзине я видела мужской выходной костюм!

Цилка и Рози с восторгом берутся за дело: хватают Карла, который не может с ними сладить, и волокут за ширму. Ширма колышется. Смех, сопенье, тихие мольбы. Скрип корзин. Кларнетист негромко наигрывает.

К а р л. Ой! Ой-ёй-ёй! Гадюки! Отдай штаны! Штаны не тронь, говорю! Ой!

М а р т а. Так! Стой спокойно! Дай застегну. Вот увидишь, какой ты будешь хорошенький, чистенький!

Р о з и. Как гроб с музыкой!

Ц и л к а. Еще немножко!

М а р т а. Смотри лак не поцарапай!

К а р л. Ну, вы спятили. Сейчас Залокар придет! Я не позволю так с собой обращаться!.. Сюда идут!

М а р т а. Взгляни-ка на него.

Р о з и. Ну прямо как министр в прежние времена!

Ц и л к а. Наш папочка говаривал: фрак и шапокляк!

Шум. Восклицания. Сопение Карла. Справа появляется П е р ц.

П е р ц. Моей тут нету?

Кларнетист отвечает издевательским глиссандо.

(Обозлившись.) Поцелуй меня в зад, дурак несчастный! (Уходит.)

Ширма опрокидывается. Среди корзин, чемоданов, разбросанной одежды стоит Карл, облаченный в визитку, которую Теща показывала Яне. Брюки и ботинки на нем свои. На голову ему женщины водрузили полуцилиндр. Они прыгают вокруг, аплодируют.

М а р т а. Браво! Как здорово!

Ц и л к а. Дадим тебе венок или какой-нибудь флаг, и можешь фигурять на похоронах!

Р о з и (подражая воображаемому оратору). Прощай, дорогой дружок! Прими наш последний венок! Рано ты нас покинул…

Карл замахивается на Рози. Мускулы лица напряжены, точно он скрипит зубами. Женщины замолкают.

Ц и л к а (испуганно). Карличек, ты что?! Ради всего святого…

К а р л. Я не скажу «как вам не стыдно», потому что вам этого не понять! Нет! Вы даже не знаете, что это такое! Вам это и не снилось! Стыдливость отбросила копыта. Аминь! И приличия тоже похоронены. Какими вам быть, когда в наше время на все плюют и про все говорят — дрек! Авто и jewel box[29] — единственные ценности! Морды себе раскрасили, ходите по деньгам, из старого человека дурака делаете! Живете одним днем, как цыгане… Никто не задумывается, что будет через неделю… Повеселимся, братцы, посмеемся, да вот хоть бы над Карлом. И похороны вам тоже цирк или театр… (Неожиданно, в бешенстве.) Но погодите, суки, увидите, какова смерть! Будете лежать в опилках и смердеть, как пятьдесят пьяных Карлов!

Женщины испуганно отпрянули.

(Ступает по разбросанной одежде. Выхватывает лоскуты черного шелка, черные вуали, черные пледы, швыряет ими в своих мучительниц. Белые наряды дополняются пропахшими нафталином реликтовыми приметами траура.) Вот тебе! На рекламу твоих похорон! И тебе тоже!

Писк кларнета прекратился. Издалека — звуки гармоники. Черно-белые женщины порываются что-то сказать. Входят З а л о к а р, П р о ф е с с о р и Я н е.

П р о ф е с с о р. Плакальщицы!

Я н е (поет). Оденусь в черную тафту…

З а л о к а р. Что поделываете, Карл?

Карл оборачивается. Пошатываясь, подходит к хозяину дома, снимает полуцилиндр, протягивает ему.

К а р л. Вот тебе, Залокар! Пригодится для похорон.

З а л о к а р. Для чьих похорон?

К а р л. Всегда чья-нибудь очередь подходит.

Залокар предлагает головной убор брату, который резко отворачивается.

Я н е. Он тебе очень идет, Карл! Ты его и носи.

К а р л. Точно! Я вас всех знаю и всех вас буду провожать на кладбище!

Т е щ а (за сценой). Марта, Цилка! Рози! (Просовывает голову в дверь. Видит смущенных женщин в траурных нарядах. Устремляет вопросительный взгляд на Залокара.)

Он понимает ее без слов.

З а л о к а р. Да не я, не я их разукрасил. Это вы любите похороны и тому подобное. «Сыч на ветке сидит…»

Т е щ а. Сыч ухает тому, кому жить осталось двадцать часов. Девушки, идите-ка сюда!

З а л о к а р. Ну, что там с вашей затеей?

Т е щ а. Ждал двадцать лет, подождешь еще чуток!

Женщины хотят стащить с себя траур, но Теща делает знак оставить все, как есть. Все исчезают, закрыв за собой дверь. К л а р н е т и с т тихонько ускользает направо, в коридор. Карл смотрится в зеркало. Залокар, Профессор и Яне стоят под лампочкой, не глядя друг на друга. Смотрят в пол. Сумбурный обмен репликами.

Я н е. Прошу прощения, что говорю первым… «Выпил рюмку, выпил две, закружилось в голове…» Как мы смешны, не правда ли?

З а л о к а р. Так сколько тебе завтра приготовить?

Я н е. Отступного?

П р о ф е с с о р. Не соглашайся! Я же сказал, что подам на него в суд.

Я н е. Смотри, дядя, а дядя смеется.

П р о ф е с с о р. Пусть подавится своим смехом.

Я н е. Он не привык давиться.

П р о ф е с с о р. Привыкнет! Вы меня недооцениваете. Я располагаю сильным оружием.

Я н е. Дядя, а дядя все равно смеется.

П р о ф е с с о р. Он будет смеяться до тех пор, пока мне не надоест.

Я н е. Осторожно! Ты не знаешь, с чем имеешь дело. С деньгами! «Divitiarum fructus est in copia»[30] — как говорит Цицерон.

П р о ф е с с о р (неврастеническая ария).

Я н е. А дяде все еще смешно!

П р о ф е с с о р. Если бы он заглянул в мой портфель…

Залокар перебивает; последующий разговор ведется через посредника — через Яне; резко, но смешно.

З а л о к а р. Яне! Передай этому тенору, что умный игрок не выкладывает свои козыри перед самым концом игры!

П р о ф е с с о р. Яне, передай дяде, что у меня не было времени играть в карты!

З а л о к а р. Зато было время вынюхивать! Он шпионил за отцом. Он рылся в мамином шкафу и читал письма сестры. И сообразить, что к чему, тоже успевал: когда почуял, что в доме неладно, он смотался. И хоть у него вечно под носом сопли висели, вынюхивал он здорово.

П р о ф е с с о р. Яне, спроси у своего дяди, как умер упомянутый им отец?

З а л о к а р. Он ругался на чем свет стоит из-за того, что вынужден все оставить мне. Чертыхался, пока дух не испустил. Однако его подпись стоит на бумаге, и я доказал, что иначе быть не могло. Спроси профессора, где он был тогда?

П р о ф е с с о р. Ты знаешь, Яне, почему твоя мама ушла из дому?

Я н е. Не знаю.

П р о ф е с с о р. Потому что в доме от этого типа никому житья не было. Ни женщине, ни скотине, ни горшку, если у него была трещина.

Я н е. Прелестные картинки семейной жизни!

З а л о к а р. Добавить еще?

Я н е. Буду весьма польщен!

З а л о к а р. Свадьба. Невеста сидит за столом, жених несколько пьян. Подходит нежный, ученый деверь, приглашает невесту танцевать. Они танцуют. И деверь начинает источать яд! Отлично выбраны и время, и сосуд.

П р о ф е с с о р (вдруг расцвел: это его звездный нас; вальсирует, обняв воображаемую партнершу).

Я н е. Великолепно!

Профессор, склонив голову, напевает вальс; это мелодия, которой Теща пыталась напомнить ему о своей дочери; оказывается, он ничего не забыл. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не возглас Карла.

К а р л (у зеркала). О мадонна! Залокары!

Я н е (живо). Да-да, приятель! Свиньи!

К а р л. Ты не в счет!

Я н е. Ну как же так! Просто я — поросенок, последний в роду, и у меня хвостик не такой, как у всех.

К а р л. На каком свете вы вообще живете? Где, разрази вас гром?!

Залокар стремительно подходит к Карлу, хватает за лацканы визитки; смотрят друг на друга.

Будешь меня бить, Залокар?

З а л о к а р. Нет! У каждого пьяницы есть свой ангел-хранитель. Мы с тобой вместе служили в армии, и сегодня у меня праздник. Поэтому — кругом марш и собери людей со всего дома. Быстро!

К а р л исчезает за дверью справа.

К а р л (за сценой). Эй, куда вы там все подевались? На лестнице! Ты что, не видишь, недотепа? Это я! Я наверху!

За стеной поднимается, как прилив, гомон.

Я н е. Море волнуется… (Декламирует в шутовской манере; посреди комнаты машет руками, изображая волнение моря.)

Вбегает с у п р у г а П е р ц а.

С у п р у г а П е р ц а. Моего здесь нет?

Я н е. Придет, придет, кума. Вон, уже идет.

И в самом деле, в шуме шагов и приближающихся голосов выделяется голос Перца.

П е р ц (орет за сценой). Куда вы девали нашего змея?

К а р л (за сценой). Не дури, Перц, а то потом извиняться придется. Давай лучше споем!

П е р ц. Давай!

С шумом и разговорами входят г о с т и. Это те, кого мы уже видели во дворе, и несколько новых лиц. При виде старья, выставленного точно на продажу, все смущены. Возникает замешательство. Все ведут себя нелепо; многие явно под хмельком; стушевавшись, они слоняются по комнате, натыкаются друг на друга, как в любительском балетном спектакле. Яне выполняет обязанности церемониймейстера. Поклоны, подмигивания, тихие смешки — что-то вроде пантомимы или фарса, разыгрываемого шепотом. Входят К а р л и П е р ц. Они пели, однако на пороге замолчали, оба одновременно прикладывают пальцы к губам и принимаются убирать ширму. Залокар уселся верхом на стул в углу, Профессор в другом углу стоит, глядя прямо перед собой и чуть поверх голов присутствующих. Перц чувствует себя неловко под сердитыми взглядами жены.

П е р ц (желая разрядить обстановку). Ну, сейчас начнется. «Покажи, что умеешь!»

К а р л. Заткнись, Перц!

Открывается дверь в глубине сцены. Вбегают д в е д е в у ш к и. Они расстилают на полу скатерть. Скатерть бархатная или под кашемир. Р о з и, М а р т а и Ц и л к а приносят груду разных предметов. Быстро раскладывают их на скатерти: старинный канделябр, шкатулка, нож, топор, книга, кортик, трость, часы. Появляются Т е щ а и В и д а. Смех, женское хихиканье. Теща одета как гадалки и цыганки в операх XIX века: главная деталь костюма — домашний халат. В одной руке большая сумка, в другой — тамбурин. Вида в уже знакомом наряде невесты, укороченном до колен; из-под юбки видны накрахмаленные панталоны с кружевами. Ботинки на шнурках. Губы ярко накрашены сердечком, лицо сильно нарумянено; так когда-то давно в школах наряжали детей для выступлений на сцене. В этом костюме она — карикатура на девочку.

Я н е. Incipit comedia![32]

П е р ц. Что ты сказал?

Слышится писк кларнета.

Т е щ а (ударив себя тамбурином по бедру, поднимает его над головой, встряхивает).

В и д а. Сердце натрое разрывается!

Т е щ а (быстро, зажигательно). Вы думаете, это какая-нибудь современная потаскушка, из тех, кому все равно, честный ли мужик, умный ли он и на своем ли месте у него нос, главное — было бы у него под задницей сиденье автомобиля хорошей марки. Нет, мы не такие! Нелегко ей будет выбрать, она уважает себя и других.

З а л о к а р. Какое отношение к звездам имеет все это старье на скатерти?

Т е щ а. Погоди, погоди, Залокар! Это не старье, а прекрасные вещи. Вы будете выбирать.

З а л о к а р. Как это?

Т е щ а. Очень просто: кто выберет то, что нужно, получит невесту.

З а л о к а р. А если мы выберем одно и то же?

Т е щ а. Не выберете! Я вас знаю.

П р о ф е с с о р. А где разгадки?

Т е щ а. У меня в сумке. К каждой вещи — конвертик с пожеланием и напутствием.

П р о ф е с с о р. Порция, например, обходилась без всяких цыганок!

Я н е. А жаль!

П р о ф е с с о р. Итак, этот грязный хлам призван определить…

Т е щ а (неожиданно рассвирепев, с ненавистью и презрением). Вы, именно вы должны знать, что это такое! Это — то, что остается после людей!.. Вещи! В них живет память… все прочее исчезает. Вы называете их хламом… потому что всю жизнь только и делаете, что бросаете…

З а л о к а р. Он ничего не бросал, потому что у него ничего никогда не было.

Я н е (указывая на Виду). Но ее-то привез он!

З а л о к а р. Это — да! Единственная путная вещь, которая у него оказалась. Со дня рождения он считался укором и позором нашего дома!

Профессор срывается с места, апеллирует к гостям, глазеющим на семейную сцену. Натянут как струна.

П р о ф е с с о р. Я здесь не чужой! Ведь вы же меня знаете! А кто знает, что творилось в нашей семье? Ты? И вы не знаете? Когда говорили о детях, родители всегда упоминали в первую очередь меня. Но стоило отцу положить руку мне на голову и обратиться ко мне, как этот тип за дверями корчился от зависти! Неужели никто не помнит, что отец меня, а не его сажал рядом, когда мы ехали к мессе!

З а л о к а р. Ха-ха-ха! Месса! Ты слышишь, Перц?

П е р ц (стоявший прислонясь к ширме, начинает мурлыкать старинную песенку).

К а р л (подхватывает).

Смех, несколько мгновений дурацкого веселья. Писк кларнета. По рукам идут припрятанные бутылки.

П р о ф е с с о р (подходит к Виде). Вида, пора одуматься. Неужели ты не понимаешь, что мы попали в сумасшедший дом?! Ты же сама сказала: «Это похоже на дурной сон». Дальше будет еще хуже! Я тебя спасу. Снимай эти тряпки, поехали!

В и д а (голосом куклы). Я во сне перевернулась на другой бок и новый сон увидела!

П р о ф е с с о р. Какой?

В и д а. Цветы, цветы — и ключ у меня на ладони!

Я н е (голосом ярмарочного прорицателя). Заратустра отверг ключи, и перед ним распахнулись двери, ведущие к свободе!

П р о ф е с с о р. Вида, я должен тебя предостеречь!

Т е щ а. Кого же она должна остерегаться?

П р о ф е с с о р. Меня!

Я н е. Господ участников состязания просят оставить оружие в гардеробе! Или дядя передумал участвовать в состязании?

П р о ф е с с о р. Я сказал «а», значит, скажу «б».

З а л о к а р. Весь алфавит протявкает, будь спокоен.

Теща звенит тамбурином. Люди затихают, прислушиваются.

Т е щ а. Начинаем! Силы небесные… Не скалься как дурак, Перц, я не со вчерашнего дня ворожбой занимаюсь! Может, это я тебе опухоль в желудок посадила!.. Ну-с, ворожба будет честная, по всем правилам. Я здесь всего лишь антенна… Полночи за трубой сидела да на звезды глядела. Дин-дон-дон, раздается чудный звон… Кто способен что-либо услышать, кроме поршня своей машины, пусть рискнет! Звезды мне подсказали, что поискать на чердаке. Динь!.. К чему рука потянется, навсегда с тобой останется! Кто первый?

Я н е. Ба-ба-бу-бушка, п-пожалуйста, сделай так, чтобы я был последним!

Т е щ а. Яне! К чему эти уловки? Здесь хозяин — твой дядя!

К а р л (искренне сопереживая). Не оплошай, Залокар!

Залокар выступает вперед и, расставив ноги, наклоняется над скатертью. Круг гостей слегка суживается. Кларнетист молчит, гармонь тянет одну ноту. Вида смотрит поверх головы Залокара; Профессор безуспешно пытается поймать ее взгляд. Слышатся приглушенные советы.

С у п р у г а П е р ц а. Подсвечник!

Ц и л к а. Часы!

К а р л. Нет, нет, Залокар, это не бери!

М а р т а. Шкатулку!

П е р ц. Кортик!

С у п р у г а П е р ц а. Да замолчи ты!

З а л о к а р. Вот это! (Схватив топор, поднимает над головой, победоносно глядя на соперников.) Разве кто из вас взял бы топор?

Я н е. Нет!

Т е щ а. Я знала!

К а р л. Почему именно топор?

З а л о к а р. Тебе, Карл, я скажу, почему! Я живу трудами своих рук. Я привык иметь дело с инструментом. Остальные предметы для меня ничего не значат. Топор — это инструмент и оружие, правда? (Слегка запнувшись.) Была ночь… один парень хотел у молодого мужа украсть… украсть… (Фраза повисаете воздухе.) Светила луна… Они повстречались за хлевом. Муж вышел с топором, а парень — с его молодой женой. Парень оттолкнул чужую жену. Тогда жених отбросил топор. А теперь скажи мне, Карл, правильно он сделал, что бросил его в крапиву? Возможно, это тот самый топор.

Т е щ а. Тот самый!

З а л о к а р. Ну что, Карл, умно он поступил?

К а р л (искренне, точно заклиная). Умно, очень умно! Ты же знаешь.

З а л о к а р. Так что там у нас в сумке, госпожа теща?

Т е щ а. Узнаете потом!

Я н е.

Т е щ а. Прошу! Следующий!

Профессор подходит к скатерти. Гости все еще «болеют» за Залокара. Профессора встречают не скрывая насмешки.

П е р ц. Сейчас возьмет книгу. Ему не помешает!

М а р т а. Побледнел!

Ц и л к а. Перц, дай ему глотнуть из бутылки!

П е р ц. Лучше о себе позаботься!

К а р л (Теще). Ну, старая ворона, выпьем за смерть, которой ты служишь! Кар-кар-кар-р!

Т е щ а. Тс-с… Ну?! На этот раз вам не увернуться, господин профессор!

Залокар, поглаживая топор, стоит в кругу зрителей. Братья оказываются с разных концов скатерти. Профессор тщетно пытается унять дрожь в голосе; его слова нацелены прямо в соперника, который дразнит его своей улыбкой; голос Профессора становится ломким, как стекло.

П р о ф е с с о р. Вы предлагаете выбирать из этого? Вы мне позволите открыть книгу, хотя я ее не возьму. «Три рулона полосатой фланели на белье. Двенадцать бутылей керосина. Мука пшеничная мелкого помола…» Конторская книга вашего супруга, мадам. Других книг здесь нет. Понимаю. Мой брат женился на конторской книге, ибо пришел к выводу, что цифры поддаются учету. Однако во всем мире люди давно перестали полагаться на цифры. Иное стало важным.

З а л о к а р. Что же?

П р о ф е с с о р. Идеи! Смейся, смейся! У тебя есть «мерседес» и новый дом, но это лишь вещи, которые могут растаять, как мороженое. Мир изменился. В конце концов, у каждого обывателя продирается пальто на локтях, и в каждую нору заглядывает солнце. Смейся, смейся! Что же мне тут у вас выбрать?.. Ну? Шкатулку? Кортик офицера королевского флота? Смеясь надо мной, вы показываете, что за прошедшие годы ничему не научились! Лет тридцать-сорок вы повторяете: «Да, Залокар был и останется боровом. Но он знает, что делает! Он не даст себя одурачить! Он работал и копил! Залокар плевал и на итальянцев, и на всех прочих. Когда старые деньги ничего не стоили, он стал делать новые, и всегда ловко обходил законы… Он пролезет, где никто не сможет, он… он…»

К а р л (неожиданно пронзительно). Он — мужчина!

П р о ф е с с о р. Потому, что взял топор?

К а р л. Потому, что тогда его бросил!

З а л о к а р. На этот раз не брошу, Карл!

П р о ф е с с о р. А вы, мадам, как полагаете?

Т е щ а.

Я н е. «…et post equitem sedet atra cura!»[33]

П е р ц. Как ты сказал?

Я н е. У каждого мотоциклиста на выхлопной трубе оседают заботы.

В и д а (до сих пор молчавшая, как кукла, неожиданно заговорила странным бесцветным голосом).

П р о ф е с с о р. Ты что, балдеешь?

Т е щ а. Что?!

П р о ф е с с о р. Я ее спросил, не нажралась ли она каких наркотиков.

В и д а. Это тебе не мешало бы для храбрости что-нибудь принять, дружок! Ночь кончается, пора решать. Что, мужества не хватает? Не будь по крайней мере смешным!

П р о ф е с с о р (хватает со скатерти канделябр). Вот что я возьму.

Я н е. А почему подсвечник?

П р о ф е с с о р. Весь мир опутан проводами, и через самые темные леса, через ледники и пустыни, через открытые всем ветрам равнины провода высокого напряжения несут свет.

П е р ц. Да знаем!

П р о ф е с с о р. Ни черта ты не знаешь!

С у п р у г а П е р ц а. Это верно!

П р о ф е с с о р. Дело в том, что тьма упорна и не сразу поддается. Она насылает метели, черный снег, наводнения. Люди же пробиваются сквозь нее. Куда? К свету! Вперед, без страха и сомнения.

Я н е. Канделябр рядом с проводом высокого напряжения?! Гм.

П р о ф е с с о р. Когда-то были в ходу только такие канделябры. И людям этого было достаточно. Так же, как мне сейчас достаточно света из глаз девушки, которую здесь околдовали и превратили в марионетку. Вида!

З а л о к а р. Брось трепаться!

П р о ф е с с о р. Что? Я не понял.

З а л о к а р. Ну, тогда я тебе покультурнее объясню. Болтаешь, братец, а ведь у меня в руках топор.

П р о ф е с с о р. Да! И краскораспылитель, идиотов раскрашивать! (Откровенный выпад после уклончивых объяснений.)

Гости, до сих пор забавлявшиеся, затаили дыхание. Теща наслаждается.

З а л о к а р. А ты, сколько я помню, раскрашивал себя! Университет… десять красок в десяти режимах. Уж какая-нибудь краска всегда была нужна. Не думай, что не знаем! Мы здесь тоже не из погорелой деревни.

П р о ф е с с о р. Странно! Мебельщик берется рассуждать про университет.

З а л о к а р. Слов-то, слов, что у голодного вола слюней! И всегда одни лозунги — со времен короля Александра до самоуправления. А сам от страха в штаны наложил.

П р о ф е с с о р. Врешь, собака!

З а л о к а р. Если я собака, то ты — недопесок паршивый!

П р о ф е с с о р. Ты — пес! И каждого норовил куснуть! Тебя небось родители вспоминают, так в гробу переворачиваются!

З а л о к а р. Сто чертей и одна ведьма! Слышишь, Карл? Он говорит о родителях! А кто на смертном одре за ними дерьмо выносил? И не один день, не неделю! Неделю за неделей! Отец…

П р о ф е с с о р. А кто его довел до этой болезни?

З а л о к а р. Отец орал, как десять распятых Христов, но не потому, что я его заставил составить завещание!

П р о ф е с с о р. А почему? Почему?!

З а л о к а р. Да от боли… Он же внутри весь оброс опухолями… Заживо разлагался. А ты в это время стишки с полочки на полочку переставлял. Вот почему!

П р о ф е с с о р. Орут от страха. Ему было страшно с тобой оставаться!

З а л о к а р. Ничего ты не знаешь! Ничего!

П р о ф е с с о р. Знаю!

З а л о к а р. Тебе и не снилось!

П р о ф е с с о р. Ну, открой тайну!

З а л о к а р. Пока человек орет, это хорошо, просто это еще игрушки! Страшно, когда человек может только блеять, как овца, умоляет, чтобы его наконец спровадили… мол, уж скорее бы конец… что ему пора уходить… и смотрит на тебя с ненавистью…

П р о ф е с с о р. Он тебя ненавидел!

З а л о к а р. Где тебе понять! Ты только угадываешь, какой ветер дует на собраниях, и сплетни слушаешь… Ты…

Теща обходит всех по очереди, сотрясаясь от смеха.

К а р л (кричит). Они убьют друг друга! Держите профессора!

Профессор, уже поднявший канделябр, как бы очнулся и опустил руку. Пауза. Затем происходит нечто неожиданное: оба Залокара, повернувшись к Теще, прочувствованно жалуются ей друг на друга.

П р о ф е с с о р. Мадам! Он всегда у меня из-под носа лучшие куски утаскивал!

З а л о к а р. Он украл у меня любовь родителей, а потом оттолкнул всех и ушел. Так и было.

Т е щ а. Это немало. Но лучше спокойно во всем разобраться!

П р о ф е с с о р. Я больше ничего не стану рассказывать!

Т е щ а.

Мужская кровь имеет низкую температуру кипения, не правда ли? Не угадаешь, когда дурь взыграет. Был у нас тут один, он с утра ругался и все крушил, а потом полдня хныкал. Покойный Цузнар. Спрашивали его, когда он себя лучше чувствует, а он отвечал: «Злоба здоровее! Она согревает». Вот и судите! Ну вот, опять все смеются. Помолчи, Перц! И ты, Карл, помолчи! Вы думаете, мы кончили? У нас ведь три жениха. Вон, там стоит ваш дружок, с которым вы отираетесь у стойки в пивных. Исключим его из состязания?

П е р ц. Да нет! Уж пускай!

К а р л. Здесь шеф — Залокар!

Т е щ а. Марта, как это теперь говорят, мол, все должно быть подобающим образом и одинаково для всех!

М а р т а. Fair play[34].

Т е щ а. Fair play. (Яне.) Изволь!

Я н е. Спасибо, бабуся! (Он похож на изображение поэтов в популярных биографиях: легкомысленный, дурашливый и просветленный; подходит к скатерти, без размышлений берет трость и, прижав ее к груди, устремляется к выходу.)

Т е щ а. Погоди! Иди-ка сюда! Сейчас откроем мешок. Одному счастье дадим, другому разобьем. (Выворачивает наизнанку сумку. Из нее сыплются бумажки: разгадки и поучения.)

Я н е (смеется). Каждый свое сказал, а меня ни одна живая душа не спросила, зачем я палку взял.

К р и к и.

— Чтобы было на что опираться, выходя из пивной!

— От дождя укроешься, если хлынет!

Т е щ а. Хватит! Зинка! Ты будешь разворачивать и читать. Сначала — «топор».

З и н к а (достает конверт и читает громко, четко, как в школе). Топор. Много дров нарубил, много голов снес с плеч. Кто топор выберет, тому вечно работать и вечно злиться. Жене с ним будет неуютно и зябко. Над домом его день и ночь будет свистеть холодный, пронизывающий ветер.

К а р л. Нет!

Общий гомон. Залокар, размахнувшись, со всей силы вонзает топор в пол. Какое-то время стоит согнувшись, точно не в силах оторвать руки от топорища. Все напряженно ждут, что он скажет. Профессор нервно кусает губы.

(Бросается к Профессору, кричит.) Молчи, ты! Оставь его в покое!

П е р ц. Прекрати!

Т е щ а. Зинка, поищи «подсвечник»!

З и н к а. Подсвечник. Кто подсвечник выбрал, тому срок отмерен. Жена не успеет оглянуться, как черное платье гладить придется. Такой отнимет больше, чем даст и чем сам стоит.

П р о ф е с с о р (поспешно выкрикивает). Не бывать этому! Не надейтесь!

Неодобрительный гомон.

П е р ц. Яне! Яне! Ему невеста достанется!

Все сторонники Залокара теперь выражают симпатии Яне: слышатся шутки, смех.

К р и к и.

— Я-не! Я-не! Я-не!

— Вот привяжет его баба к юбке, все пивные разорятся!

— Бери пример с Перца — не поддается своей!

— А Карл уже слезы роняет.

— Я-не! Я-не!

Я н е (с достоинством раскланивается). Спасибо, друзья мои! Спасибо!

П р о ф е с с о р. Приговор еще не вынесен!

Я н е. Верно! Гонки продолжаются! Маски мелькают, нашу судьбу решают!

Т е щ а. Зинка!

Ее окрик отрезвил всех. Вида, стоявшая как кукла, шевельнулась, глаза расширены.

З и н к а. Палка пригодится драчуну и бродяге. В доме беда, в дороге невзгоды. Бери, что взял, да убирайся, жену поищи в корчме или в другом месте!

В и д а (срывается с места, не дослушав, кидается к Яне, судорожно обнимает его, повернувшись к Теще, кричит). Это неправда! Мы так не договаривались! Ты подменила конверты! Ах ты, старая колдунья! Ты всех ненавидишь! Я не хочу платить твои старые долги! Мне он нужен!

Т е щ а. Ха-ха! Девочка, да чем же он от них отличается?! Посмотри на него получше! Такая же продувная бестия! Залокар! Шагает по головам!

З а л о к а р (неожиданно выпрямляется, задумчивость сменяется тяжелой усмешкой). Шагал, пока получалось! Подпишу!

Т е щ а. Брату подпишешь все, что потребует.

П р о ф е с с о р. Безусловно!

Т е щ а. А девочка — моя. Ее вам у меня не отнять!

В и д а. Ах ты старая ведьма, ты что, не понимаешь?

Т е щ а. Не смей браниться и выкинь его из головы.

Я н е. Однако, бабуля, у алкоголя свой специфический аромат!

В и д а. Брось свои штучки! Я тебя люблю до исступления! И мне не стыдно в этом признаться. Пусть смеются! Такое со мной впервые! Ты несчастный, грязный, осмеянный и забитый, но ты же…

Т е щ а. Залокар!..

В и д а (выпускает Яне из объятий. Кипя от гнева, останавливается в вызывающей позе перед старухой, говорит хрипло, отрывисто, в бешенстве). Какого черта ты твердишь «Залокар, Залокар»? Да вы тут все один огромный Залокар… это болезнь! Я боялась Залокаров, когда девчонкой скиталась по улицам… потому что я незаконнорожденная, детдомовская… Когда я заглядывала через заборы и в окна, я видела, как люди загораживаются и занавешиваются, чтобы остаться со своим, и только со своим! Мое! Наш ребенок! Наша стиральная машина! Наш сладкий пирог! Наша собака! Наша машина! Заборы — железные, деревянный, из цемента, из колючей проволоки… Ставни! Звонки! Шторы из пластика!

Я н е. Вся страна оделась в пластик, верно?

В и д а. Нет!

Я н е. Разве?

В и д а. Не все Залокары. Девчонки, которые были со мной в интернате, стали официантками, патронажными сестрами, они ездят на велосипедах под дождем от дома к дому… Я не стала… но я знаю, каково ворочать умирающих, если они весом в сто килограмм… Мадонна, я это знаю…

Остановилась, переводя дыхание. Слушая ее исповедь, гости отодвинулись в тень — лица испуганные, удивленные. Пауза.

Т е щ а. Все это ерунда!

П р о ф е с с о р. Кому ты будешь патронажной сестрой?

З а л о к а р. Тебе — не будет!

Я н е. Уходи, Вида!

В и д а. С тобой!

Я н е. Я даже не Залокар. Если Залокары говорят «наша стиральная машина», это уже что-то. Когда же они говорят «ох, этот наш Яне», это совсем другое. Исчезни отсюда! Ты слышишь?

В и д а. Только с тобой!

Я н е. Я никуда не пойду! Не хочу! Пошутили и хватит, комедия окончена, марш к чертовой матери!

В и д а. Кому ты подыгрываешь, идиот? Ты же знаешь, я не уступлю!

Я н е. Меня это не волнует. Карл, тут нечего выпить, пошли в пивную!

К а р л. Ни за что, Яне!

В и д а. Боишься?

Я н е. Я протрезвел.

В и д а. Я знаю, ты заслуживаешь лучшего… Ты поймешь, каково мне пришлось…

Т е щ а. Не поймет! Только я пойму! Ты вернулась ко мне, ты моя дочь. Я! Я смою с тебя грязь… У матери есть для тебя постель, грелка, белоснежные простыни. Ради тебя я научилась ворожить, ради тебя буду продолжать. Я тебя не пущу обратно в свинарник. Будь осторожна!

П р о ф е с с о р. И я тебя предупреждаю! (Лицо его покрывается мертвенной бледностью.)

З а л о к а р (неожиданно, с угрозой). А я предупреждаю тебя!

Я н е. Охо-хо! Ты слышишь, Вида?

В и д а. Слышу!

З а л о к а р. Оставь девку в покое!

П р о ф е с с о р. Тебе, что ли, ее отдать?

З а л о к а р. Нет!

П р о ф е с с о р. Этому выродку?

Я н е. Ого!

З а л о к а р. Никому! Я даю тебе время на размышление. Чуть-чуть. Отстань от нее!

П р о ф е с с о р. Ты не впервые мне это говоришь, почтенный братец и дружок. Я помню. (Весь напрягся, как натянутая струна; дребезжащим фальцетом напевает вальс, звучавший на свадьбе Залокара. Странно смеется, как от удара, бросается к Виде, в упор спрашивает.) Ну, ты решила?

В и д а. Да!

П р о ф е с с о р. Едешь со мной?

В и д а. Нет!

З а л о к а р. Отстань от девки!

Я н е. Отстань от дяди!

Т е щ а. Надо выяснить все до конца!

П р о ф е с с о р (не слыша выкриков, наклоняется к Виде, пристально вглядывается в нее). Ты все забыла?

В и д а. Ты был добр ко мне.

П р о ф е с с о р. Не более?

В и д а. Не более.

П р о ф е с с о р. Мой брат сказал, что дает мне время подумать. А я — тебе. Подумай. Слишком многое я положил к твоим ногам.

В и д а. Честь, да?

П р о ф е с с о р. Честь! Верно! Я закрывал глаза на твое прошлое…

В и д а. Закрывал глаза?! О, как прекрасно, как благородно! Но почему ты не говоришь «простил»?

П р о ф е с с о р. Наверное, это было бы точнее. Да.

В и д а. Ведь ты гуманист?

П р о ф е с с о р. Был когда-то. Осторожней, ты рискуешь спустить собаку с цепи!

В и д а. И спущу!

П р о ф е с с о р. Ну, давай! Оплевывай!

В и д а. Плевать мне на твои стишки, на твой гуманизм, на высокие рассуждения о будущем человечества, на горестные вздохи о наступающей осени. Ну, как?! Довольно наплевала?! Что же ты молчишь? Поведай, огласи свою тайну, профессор! Всем будет полезно послушать, а мне особенно! Долгими вечерами, слушая твои сладкие слюнявые речи, я почти верила: «Да, он зрелый человек, он мудрый, добрый, надежный…»

Т е щ а. Ха-ха-ха!

В и д а. А на деле, увы, осталась кучка дерьма и вонь. Как от собаки!

Я н е. У попа была собака, он ее любил…

В и д а. Теперь-то я вижу, какой ты урод! Ты довесок этой прожорливой залокарщины, вернее, ее послед! Залокары хоть не врут! Ты же врал, когда надо и когда не надо, и так привык, что стал врать и самому себе. Ты марал бумагу в соответствии с директивами — верил, что сдерешь с себя свинство! Ты никогда не ценил чужого труда, не понимал чужих страданий! Даже собственный брат был тебе чужим человеком! Теперь мне ясно — главный производитель пластика здесь — ты!

П р о ф е с с о р. Кончила?

В и д а. Да! Ну, возвести наконец, кто я и что я!

Т е щ а. Я запрещаю! Еще не пора!

В и д а. Эх, бабуля, бабуля!

Игра принимает опасный оборот. Люди, почувствовав это, направляются к выходу. Там возникает давка. Гармонист волочит открытую гармонику, меха с жалобным звуком бьются о ноги.

П р о ф е с с о р (его бьет озноб, но он стоит прямо. Наносит словами удары, точно ножом. Как ни странно, говорит стихами, быстро, напряженно).

Залокар стремительно выдергивает топор из пола. Вида срывает с себя костюм невесты. Старый шелк рвется. Размазывает по лицу краску.

В и д а. Да! Я была шлюхой! Продавалась за динары и за валюту. Я была потаскухой, потому что на каждом шагу, буквально повсюду, как нарочно, встречала тебе подобных… Залокаров… а я тогда видела не дальше своего носа… И убеждала себя — как ни крути, на свободе лучше… Хотя и было очень плохо… И все-таки было лучше, чем с тобой. Да! Лучше! Да! Да!

Напряжение нарастает. Залокар ощупывает острие топора. Яне бросается к Виде, тащит ее в тень. Шепчет горячо, взволнованно, неразборчиво. Гости теснятся к выходу. Паника.

К р и к и.

— Довольно безобразия! Мы не в кино!

— Это какой-то сумасшедший дом! Пошли!

— Устроили представление шлюхе на потеху!

— Нет, ты посмотри! Надо вызвать милицию, а то как бы чего не вышло! Мирник, сбегай в милицию!

— Да пусть перебьют друг друга, обжираются тут, чтоб они сдохли! Нечего их больше слушать!

— Где тут окно?

Т е щ а (перекрикивает все вопли). Залокар! Он ведь переспал с твоей женой в ту ночь! А потом заскулил и уехал… а ее оставил… мою… девочку… мою Ирму.

З а л о к а р. Я знаю!

П р о ф е с с о р (придурковато смеется). Ну что, напеть тот вальсок?

Т е щ а. Залокар… Залокар… Залокар…

П р о ф е с с о р (не может остановиться, распоясался). Я отнял у тебя жену, а теперь заберу нее! Знай: дело уже в суде!

З а л о к а р. А еще что?

П р о ф е с с о р. Известно, что! Налоги, которые ты не платил, брат! Прижмут тебя, как пить дать! У меня точная информация.

Т е щ а (подзуживает). Залокар! Залокар!

Залокар приподнял топор. Почти все гости разбежались. В пустом доме слышен гулкий топот.

П р о ф е с с о р (пятится; хотя и несколько взвинчен, старается не показывать страха). Ну, куда ты меня толкаешь?

З а л о к а р. Я хочу тебе кое-что показать, Мирко. (Впервые назвал его по имени; ведет вдоль стен.)

Цилка, Рози и Марта отступают перед ними.

П р о ф е с с о р. Что ты хочешь мне показать?

З а л о к а р. Брачную постель.

П р о ф е с с о р. Спасибо, я с ней знаком.

З а л о к а р. Ничего, освежишь воспоминания!

К а р л (уже совсем не кажется пьяным, бросается между ними). Залокар, я тебя умоляю… мы вместе служили… в Нови-Саде…

Залокар отталкивает его. Карл падает. Полуцилиндр с грохотом катится по полу. Братья подходят к дверям в глубине сцены.

З а л о к а р. Сюда!

Меряют друг друга взглядами. Топор уже у подбородка Профессора. Блеск топора. Профессор с шутовской ухмылкой, как пьяный, бросающийся в поток мчащихся автомашин, переступает порог. Залокар за ним. Хлопнула дверь. Поворот ключа.

Я н е (отпустив Виду, на одеревеневших ногах подходит к двери, дергает за ручку. Уговаривает). Дядя! Ведь… Все это такая ерунда… Не надо! Ты меня слышишь? Если хочешь… он… мне ничего не надо… мы же… Ну, пойми, дядя!

Т е щ а. Перестань! (Стаскивает с головы платок, волосы торчат лохмами, глаза блестят, кулаки сжаты.)

Я н е (поворачивается к ней). В какое же дерьмо ты нас втянула, бабуля!

Т е щ а. А во что втянули вы мою девочку? Оставь их!

Я н е. Когда ворожила, ты его фотографию проткнула!

Т е щ а. Мне нужны оба! (Прислушивается.)

Карл поднимается на ноги, подходит к Виде, смотрит на нее.

Я н е. Карл, будь добр, уведи ее!

В и д а. Ты говорил…

Я н е. Я говорил… я сказал. «Жили-были такие звери, с зелеными глазами, сидели по углам, скребли когтями…»

В и д а. «…И кусали каждого, кто к ним осмеливался подойти». (Отчаянно.) Ну, сделай же ты что-нибудь! Скорее! Слышишь? Ты должен!

Я н е. Я ничего не должен.

Вида кидается к дверям. Карл ей мешает. Из-за двери — кажется, откуда-то издалека — слышен вскрик.

К а р л. Аминь.

Продолжительная пауза. Старуха подходит к скатерти и, взявшись за углы, накрывает лежащие на ней предметы. Цилка, Рози и Марта жмутся к стене. Карл держит Виду.

Я н е (выходит почти на середину сцены и задирает голову, точно пытается определить расположение звезд. Еле слышно декламирует).

Дверь отворяется. Выходит З а л о к а р.

Т е щ а. Где топор?

З а л о к а р. Там!

Старуха достает бутылку и рюмку. Наливает и торжественно подносит Залокару.

Ну что, теперь порядок?

Т е щ а. Да! Но пить на брудершафт нам с тобой поздновато.

Плакальщицы приходят в себя. Сбрасывают черные лоскуты.

К а р л (отпускает Виду. Срывает с себя визитку и кидает ее на пол. Затем жилет, галстук. Достает из заднего кармана брюк бумажник Залокара, мгновение взвешивает его на руке, потом тоже кладет на пол). Будьте прокляты, Залокары!

В и д а. Все до единого!

З а л о к а р. Ты прав, Карл!

Приближается вой милицейской машины. Залокар пьет.

Т е щ а (усаживается на стул; отрешенно, вполголоса).

З а л о к а р. А теперь этот столяр наконец уйдет из вашего дома…

В и д а. Будьте вы прокляты, Залокары… Проклятие… Залокарам…

Я н е. Скажи «всем!». Скажи еще раз!

В и д а (выкрикивает, точно страшную клятву). Всем!

Я н е. Прекрасно, девочка! В здоровом теле — здоровый дух! Бабуля, налей-ка и мне! (Пошатываясь, подходит и берет бутылку.)

Милицейская машина с воем останавливается перед домом. По лицам и предметам пробегает мигающий синий свет.

З а н а в е с.