«Цигун и жизнь» («Цигун и спорт»)-04 (1992)

Великие мастера цигун

Кэ Юньлу

_{(Продолжение. Начало см. 1992, № 1, 2)}

Они уселись на стулья перед домом: Ян Ян рядом с Оуян Цзюэ, позади Чжао Пути — несколько его учеников. Зеленая поляна сверкала под яркими лучами солнца, слышался плеск реки.

Оуян Цзюэ, улыбаясь, спросил:

— Вы говорите, что ваш метод относится к традиции Махаяны? Чжао Пути кивнул:

— Да.

— Китайская Махаяна делится в основном на восемь ветвей, к какой принадлежите вы?

— Нельзя сказать, что я принадлежу к какому-то одному направлению, у меня было несколько учителей, я изучал и чань-буддизм, и йогу, и другие системы.

— Вы только что превращали воду в другие жидкости. Скажите, вы действительно превращали ее или меняли с помощью телепортации?

— Конечно, можно и заменить, это нетрудно, однако я на самом деле воду превращал, менял ее молекулярную структуру.

— А не могли бы вы рассказать о мантре? — продолжал задавать вопросы Оуян Цзюэ.

— Обычно это не подлежит обсуждению. Мантры передаются устно от учителя ученику. Это достаточно строгое требование.

— А разве только что, во время занятий, вы не называли мантры?

— Это обычные, — простые мантры, их можно сообщать. Есть и разные лечебные мантры, я намерен позже открыто обучать им. Однако существует много таких, которые хранятся в тайне.

— Тогда я хотел бы официально просить вас быть моим наставником.

Чжао Пути улыбнулся:

— Это не такое простое дело.

— Я верю в силу мантр, в то, что они могут рассеивать, собирать и изменять энергию. В древних мифах говорилось о словах, с помощью которых можно спасаться от огня и воды. Я думаю, что все это реально, такие слова тоже можно считать мантрами, не так ли?

— Верно.

— А вот скажите, пожалуйста, как вы думаете, существуют ли так называемые Живые Будды, о которых говорит ламаизм?

— Конечно, существуют.

— И большие мастера буддистской школы способны указывать своим душам сферы, в которые они должны отправиться после смерти?

— Да.

— Еще такой вопрос: в историях старины часто упоминалось «искусство превращения», например Сунь У кун мог превратиться в дерево. Возможно ли это?

— Возможно.

— Каким образом?

— Это трудно объяснить. Например, я вдруг исчез, перенес себя в другое место, но в то же время сюда, на это место, переместил дерево. Для вас же это может выглядеть так, будто я стал деревом.

— Это телепортация. А существует ли прямое превращение?

— Что значит «прямое превращение»? Если я вдруг мгновенно исчезаю из этого мира, в этом мире меня нет, но возникает дерево, которого в этом мире не было и которое стоит на месте, где только что стоял я, то что это, прямое превращение или нет?

— «Которого в этом мире не было», то есть вы хотите сказать, что существует другой мир, да?

— Гм, не надо об этом думать, опираясь только на логическое мышление, размышление об этом требует более широкого подхода. Оуян Цзюэ блестящими глазами пристально посмотрел на Чжао Пути. Он понял: особые способности не могут быть объяснены в общепринятых категориях, в рамках известной нам логики. А если так, то какие категории, какая логика должны быть применены в этом случае?

Сегодня в одном из институтов Пекина два собрания. В одном зале читает лекцию по философии известный теоретик Сян Шичжао. В другом проходят выступления мастеров цигун. Атмосфера в залах совершенно разная. В первом чинно, официально, много пустых мест, в другом — негде яблоку упасть. Между залами — узкая аллея. Оттуда, где выступают мастера цигун, часто доносится шум голосов, привлекающий внимание слушающих равнодушно философа. Сян Шичжао знает о том, что там происходит, и давно уже стал нервничать. Вот его терпение истощилось, он говорит:

— Товарищи отвлекаются, поэтому я хочу вот что сказать. В обществе сейчас большая мода на цигун, сверхчеловеческие способности. Я считаю, это требует бдительности со стороны работников науки. Апологеты цигун, во-первых, выступают против материалистической теории о мире, во-вторых, отрицают материалистическую теорию познания, в-третьих… После того как он закончил свою еще долго продолжавшуюся критику, ему из зала подали несколько записок; смысл всех их был одинаков: нельзя отрицать того, что не исследовано. Предлагаем после лекции пойти и посмотреть на выступления мастеров цигун.

— Материалисты не боятся фактов, идемте посмотрим, — сказал докладчик.

…Выступления шли полным ходом. Когда Оуян Цзюэ вошел в зал, на сцену поднялся известный в Пекине мастер Ху Сяомин, публика приветствовала его аплодисментами. Первый номер — телепортация. Мастер засучил рукава и спросил:

— Какие монеты хотела бы видеть публика?

— Гонконгские! — крикнул кто-то.

Ху Сяомин вытянул руку, сделал хватающее движение, и на ладони появились монеты — они со звоном стали падать на стол.

— Американские! — крикнули еще.

То же движение, и на стол посыпались металлические доллары. Группа людей выскочила из зала на сцену, чтобы удостовериться в том, что деньги настоящие. Желая исключить всякие подозрения в трюкачестве, мастер снял рубашку, оставшись в одной майке, и встал в центр группы, предоставив им все возможности для наблюдения. Требовали английские, французские, японские, тайваньские, советские и еще многие другие монеты, и каждый раз повторялась одна и та же картина — движение рукой, и на стол падают деньги. Возбуждение в зале дошло до предела. Наконец решили вернуть деньги. Ху Сяомин стал брать монеты горстями и швырять их в воздух — и они исчезали, раз за разом, пока на столе не осталось ничего.

Следующий номер — разламывание и соединение стального стержня. В это время на входе в зал возникла толкучка: вошли Сян Шичжао и группа людей из соседней аудитории. Сян Шичжао подошел к распорядителю и сказал:

— Я не верю ни в какие особые способности. Позволите мне провести наблюдение?

Распорядитель вежливо пригласил его на сцену в президиум.

На квадратном столе, покрытом белой скатертью, стояли два стакана, на которые поместили толщиной с палочку для еды стальной стержень, соединивший их, подобно мосту. Мастер должен был сначала переломить стержень с помощью мысли. Сян Шичжао встал:

— Можно посмотреть стержень?

— Можно. — Ху Сяомин передал ему стержень.

Стоя перед этим строгим, авторитетным лицом, весь вид которого выражал крайнее недоверие, молодой мастер чувствовал себя очень неудобно. Осмотр закончился. Ху Сяомин вернул его на место и собрался было приступить к действию, как вдруг Сян Шичжао снова поднялся:

— Можно еще раз глянуть?

Ху Сяомин несколько растерянно посмотрел на него, протянул ему стержень. Философ внимательно обследовал предмет еще раз. Когда мастер протянул руку, чтобы забрать стержень, Сян Шичжао сказал:

— Я положу его сам. — Он подошел к столу и положил стержень на стаканы.

Атмосфера в зале стала напряженной. Ху Сяомин приступил. Он сосредоточил взгляд на стержне. Весь зал также безотрывно смотрел на стержень. В зале стало совершенно тихо, ни звука. Взгляд философа был холодным. Ху Сяомин сжал зубы, сконцентрировал энергию и громко крикнул:

— Ломаться!

Однако ничего не случилось. По залу прошел гул. Сян Шичжао сидел прямо и неподвижно, скрестив руки на груди. Его лицо ничего не выражало.

Ху Сяомин вытер со лба платком пот, собрался и стал снова погружаться в «состояние цигун» и затем произвел несколько посылок. Все оставалось без изменений. Наконец опять крикнул — стержень, поблескивая, лежал без движения на месте.

Ху Сяомин посмотрел на распорядителя, как бы прося помощи. Распорядитель сказал:

— Ху Сяомин неоднократно успешно демонстрировал этот номер, сегодня по каким-то причинам он не получается. Ху Сяомин, пропусти этот номер, давай следующий.

Мастер мельком взглянул на Сян Шичжао и нерешительным голосом сказал:

— Сегодня у меня, пожалуй, не выйдет ничего.

Сян Шичжао медленно и с расстановкой произнес:

— Мы хотели провести исследование, и вот совершенно очевидно: особые способности не действуют. Наверное, мне придется стать твердым пессимистом.

Распорядитель сказал:

— Особые способности часто требуют поддержки. Если рядом много тех, кто не верит, то их трудно проявить.

— А если все будут верить, то зачем проводить эксперимент? Стоило появиться сомневающемуся, как опыт провалился. Разве это не доказывает, что то, что видят те, кто верит, не более чем галлюцинация?

Оуян Цзюэ понимал, в чем тут дело: особые способности проявляются с помощью «мысли». Если психологическое состояние экстрасенса не на высоте или вокруг него образуется сильное отрицательное «поле мысли», то его способности либо подвергаются воздействию помех, либо блокируются полностью. Сян Шичжао — известный ученый, к тому же у него сильная воля, поэтому его «категорическое недоверие» сильно подействовало на «силу мысли» мастера. Да к тому же и аудитория прониклась сомнением, что еще больше затрудняло его положение. Однако если сейчас прекратить выступление, то это нанесет вред делу цигун. Надо что-то придумать. Оуян Цзюэ решил воспользоваться тем, что в зале его многие знали. Он встал и сказал:

— Я много раз видел выступления Ху Сяомина, и всегда они были успешными. Мастер цигун, как и спортсмен, подвержен влиянию многих факторов. Давайте поможем ему доверием, аплодисментами, давайте пожелаем ему успеха! Зал громко зааплодировал, атмосфера разрядилась, на философа перестали обращать внимание. Мастер был тронут, несколько воспрянул духом. Он сложил у груди ладони и поклонился зрителям. Оуян Цзюэ продолжал:

— Я считаю, что мастерство Ху Сяомина очень высоко, то, что он сейчас собрался нам показать, для него, в общем-то, пустяки, он может и не такое. Однако он молод, иногда поддается настроению, чувствам.

В зале послышался дружеский смех. Мастер явно повеселел, несколько озорно и в то же время смущенно почесал затылок.

— Ну, а теперь все успокойтесь, расслабьтесь и с доверием ждите успешного выступления.

В зале установилась тишина. Мастер успокоился, сосредоточился. Прошла минута — и вдруг стержень из нержавеющей стали со скрежетом разломился на две половинки. Зал разразился громкими аплодисментами. Оуян Цзюэ взял в руки разломанный стержень и показал публике. Затем, соединив куски металла, положил их на стол и сказал:

— А сейчас попросим Ху Сяомина сплавить стержень.

Снова стало тихо, все замерли в ожидании. Это труднее, чем разламывать. Ху Сяомин встал в нескольких шагах от стола, сосредоточился. Прошло несколько минут. Многочисленные взгляды по-прежнему видели щель между частями стержня. По залу прошел легкий шум. Оуян Цзюэ жестом попросил всех соблюдать тишину. Прошло еще несколько минут. Вдруг глаза мастера открылись, и… стержень соединился! В какое-то мгновение все увидели, что щель исчезла. Оуян Цзюэ не стал торопиться демонстрировать стержень залу, он сначала обратился к сидящему в президиуме Сян Шичжао и сказал:

— Пожалуйста, подойдите сначала вы, удостоверьтесь, что стержень соединился.

Философ махнул рукой:

— Не надо.

Тогда Оуян Цзюэ сам взял со стола стержень и передал его ученому. Тот повертел его, погладил рукой: не было даже шва на месте сплавки! Он ничего не сказал. Оуян Цзюэ снова взял стержень, показал его всем. Те, кто сидел в первом ряду, брали в руки, ощупывали.

— Сварка с помощью «мысли» удалась! — объявил Оуян Цзюэ. Зал вновь зааплодировал. Распорядитель обратился к Сян Шичжао:

— Вы удовлетворены этим экспериментом, профессор?

Прошло несколько секунд, прежде чем он ответил:

— Этот эксперимент носит случайный характер, отсутствует повторность. Кроме того, я не исключаю возможности того, что это ловкий трюк. Я не верю в особые способности.

Глаза распорядителя сверкнули возмущением:

— В конце концов в силу каких причин вы отвергаете цигун и особые способности? Разве вы не собственными глазами наблюдали опыт, разве это не факт?

Сян Шичжао встал, его лицо было холодным.

— Я опираюсь только на свой разум! Я против эмпиризма! Главное — ум, а не глаза!

Друг, ты сейчас ходишь по комнате, открываешь дверь, выходишь, входишь, закрываешь дверь. Нет ли у тебя одновременно и странного и такого обычного ощущения: эта замкнутость трехмерного пространства не так уж непреодолима. Как плотно ни закрывай дверь и окна, а «пришельцы», «высший разум», «святые», сделав «поворот» (через четырех-, пятимерное пространство), войти могут без труда. Они видят всё, они перемещаются повсюду, свободно, не зная преград. Ты, возможно, думаешь об удивительных совпадениях, случающихся в жизни. Почему, например, ты подружился именно с этим человеком, почему он (она) стал(а) твоим мужем (женой)? Случайность? Необходимость? Представь себе: оказывается, если есть особые способности, то все это можно предсказать, ибо время может быть преодолено.

Гуляя в парке, я вдруг почувствовал, что пространство и время можно преодолеть. Это ощущение было сильным, без тени сомнения. Я твердо был уверен, что это совершенно возможно. Когда много видишь, долго размышляешь, это становится чем-то обычным, воспринимается легко, естественно, как дважды два — четыре. Это приходит неожиданно, ты вдруг просто понимаешь, чувствуешь и знаешь непреложно, что барьеры, возводимые временем и пространством, — иллюзия. И тогда сознание расширяется, ты постигаешь сущность сверхспособностей, вроде прохождения сквозь стены, ясновидения, предвидения и других, и не только постигаешь, но и в какой-то момент занятий цигун вдруг замечаешь их в себе. Запомни, друг, преодоление пространства и времени умом (в научном мышлении), чувством, в воображении, в подсознании, в «состоянии цигун» будет предпосылкой общего преодоления ограниченности человечества. Наши научные знания, философская мудрость, достижения искусства, мастерство цигун получат в этом концентрированное проявление. Тот, кто преодолеет время и пространство, достигнет Того берега космической истины, станет буддой, находясь здесь.

Человечество всегда считало, что пространство и время — это великая реальность, а их преодоление — область фантазий.

Сейчас мы должны реальность (время и пространство) превратить в иллюзию, а фантазию — в реальность.

Это и есть великая истина цигун.

На проходящем турнире по шашкам между Японией и КНР наибольшее внимание привлекла партия между японским шашистом и китайским спортсменом. За один день до игры Яо Цзю познакомил Оуян Цзюэ с юношей с живыми, озорными глазами по имени Бэньбэнь, учащимся старшего класса одной из средних школ. Это был ученик Яо Цзю, обладавший способностью предвидения. Оуян Цзюэ решил проверить его способности — он быстро расставил на столе шашки и попросил его рассказать, как пройдет завтрашняя игра. Бэньбэнь с радостью согласился. Он тут же сел на стул в позу лотоса, положил соединенные ладони на живот, закрыл глаза и замер. Через несколько минут он сказал: японец будет играть черными, китаец — белыми. Потом юноша открыл глаза и сделал на доске первые четыре хода, которые оказались очень простыми, обычными. Неужели так и будет, усомнился Оуян Цзюэ.

— Ну, дальше? — улыбнувшись, произнес он.

Юноша снова закрыл глаза, погрузился в молчание, затем сделал несколько ходов. И так дальше. Бэньбэнь очень плохо умел играть в шашки, однако на доске стала постепенно разворачиваться захватывающая, искусная борьба. Оуян Цзюэ наблюдал за ней с возрастающим изумлением. И вот последнее погружение, и, хлопнув в ладоши, молодой человек открыл глаза и сказал:

— Все, конец! Выиграл японский шашист.

— А если сказать об этом китайскому спортсмену, то все можно изменить? — спросил Оуян Цзюэ.

— О таких вещах говорить нельзя. То, что предопределено, должно оставаться неизвестным, — сказал Яо Цзю, улыбаясь.

«Понятно. Тому, кто вмешивается в естественный ход вещей, природа мстит», — подумал Оуян Цзюэ.

— Еще что-нибудь можешь предсказать? — спросил он юношу.

— Задайте тему.

Немного подумав, Оуян Цзюэ взял со стола фотографию Ян Ян:

— Скажи, что ее ждет?

— Хорошо, давайте, — быстро ответил Бэньбэнь. Он, как и в прошлый раз поджал ноги, закрыл глаза. Через какое-то время он слегка задрал голову, как бы стараясь что-то разглядеть вдали. У Оуян Цзюэ от волнения часто забилось сердце. Наконец юноша открыл глаза:

— Я видел, как она вместе с вами катается на лодке.

— Вот как? — Оуян Цзюэ смущенно улыбнулся. — Ну, давай попробуем еще.

Он принес из кабинета фотографию жены, которую недавно проводил в Америку и с которой у него были очень непростые отношения.

— Каково ее будущее?

Бэньбэнь с азартом молодости принял задачу. Прошло несколько минут, и он начал говорить:

— Я видел ее в самолете, затем в машине, за рулем мужчина, с которым она очень весело разговаривала. Кажется, это не Китай. Потом она одна ведет машину, вот — с другим мужчиной. Затем она заболела, в постели, за окном черное небо, встает, открывает чемодан, достает альбом, долго-долго смотрит на фотографию, на ней… — Бэньбэнь останавливается, окидывает взглядом Оуян Цзюэ.

— Кто?

— Кажется, вы и маленькая девочка.

— Что дальше? — голос Оуян Цзюэ дрожит от волнения.

— Она убирает альбом. Вскоре выздоравливает. Вот она пьет горячее молоко, о чем-то думает. Звонит телефон. Она одевается, выходит из дома. Вижу, что она часто летает на самолетах, суетится, очень весела, вокруг нее много людей, мужчин. Опять болезнь. Прошло много-много лет, она состарилась, она одна, в черном платье сидит в большой комнате, совершенно одинока. У нее несколько кошек. Она часто берет альбом, подолгу смотрит на фотографию, на которой вы и маленькая девочка.

Оуян Цзюэ долго не мог говорить. Щемящая грусть захватила сердце. Жизнь, жизнь… У нее всегда есть конец. Если все предвидеть заранее, зачем тогда жить? Преодолеть время — значит преодолеть жизнь. Нет больше страданий, неизбежно сопровождающих нашу суетную жизнь, но нет больше и счастья, которое она дает. Ты хочешь этого? Он почувствовал, что его сердце противится этому. Человек любит жизнь, а она заключена внутри пространства и времени, преодолеть жизнь — это слишком жестоко.

Он не стал просить Бэньбэня предсказать свою судьбу.

Он не желает знать свое будущее, иначе жизнь станет совершенно бессмысленной. Ведь тогда все, чем ценна жизнь, — заботы, тайны, поиски, устремления — все это утрачивает значение и притягательную силу. Счастье обычной человеческой жизни не приемлет особых способностей, преодолевающих пространство и время.

Лишь тот, кто вознесся над обыденностью жизни, способен по-настоящему постичь истину преодоления пространства и времени. Но это, ох, как нелегко!

На следующий день Оуян Цзюэ наблюдал за игрой между японским и китайским шашистами: все произошло в точности так, как предсказал Бэньбэнь.

Выводы. Пространство-время не более чем определенный порядок этого (нашего) мира. В другом же мире (вселенной) он может потерять свое значение.

Все явления мира обладают информацией двух видов: не преодолевающей пространство и время; преодолевающей пространство и время. Информация второго вида воспринимается многими людьми как непосредственное ощущение (чувствознание).

Цигун, особые способности есть не что иное, как максимальное развитие чувствознания.

(Продолжение следует)

(Из афоризмов Конфуция)