«Цигун и жизнь» («Цигун и спорт»)-05 (1996)

Тайцзицюань

М.М. Богачихин

В поисках истины

Истинный тайцзицюань — боевая гимнастика, готовящая человека к самообороне. Именно к обороне: «ты начнешь — я начну, опережая». Вариант «я начну» не предусматривается. В результате тренировок быстро улучшается здоровье — какой же ты воин, защитник, если здоровье хлипкое. В наше время в Китае эту гимнастику курирует Спорткомитет, организуя соревнования по выполнению определенных комплексов упражнений. Медики акцентируют внимание на оздоровительном аспекте, также отбрасывая боевой. Нас же интересовал настоящий, традиционный, боевой, каким он описан в старых книгах. Потому что главное, сокровенное в этой системе — так называемая «внутренняя работа», «работа мысли», управляющая внутренней энергией ци, а не махание руками, как в боксе. Управляя этой энергией, составляющей часть энергии космоса, можно произвольно воздействовать на любые объекты и процессы физического мира, поскольку ци иерархически выше физической материи, а мысль — еще выше, так сказать, начальник над начальником. Если, воздействуя на материю, не зазнаваться и всегда помнить о законе кармы (что посеешь, то вернется к тебе), то можно в своей жизни сделать много полезного для себя и других.

Лет 300 назад Чэнь-Предсказатель (Чэнь Бу) со своей семьей перебрался из Шаньси южней — в соседнюю провинцию Хэбэй севернее реки Хуанхэ и поселился в низинке, образованной ливневыми потоками, смывавшими в Хуанхэ лёссовую почву. Когда семья разрослась, поселение стали называть Овраг Семьи Чэней — Чэньцзягоу. В наше время это — большая деревня, многие жители которой носит фамилию Чэнь. Особой промоины, низины мы не заметили — вся земля давно выровнена, как и окружающие поля, где сеют пшеницу, — все плоское, как стол.

Здесь, в Чэньцзягоу, типичные для деревень этого региона кирпичные дома, в которых летом нежарко, а зимой нехолодно. Кирпич и черепицу обжигают тут же за околицей в печах без труб, напоминающих холм. Внизу топка, вверху дыра для отходящих газов. А в трех километрах на север от села пролегает магистраль, соединяющая два центра провинций: малоизвестный Чжэнчжоу на востоке и знаменитый Лоян на западе. На магистрали лежит село Чжаобао: его не миновать, если хочешь попасть в Овраг Чэней. Рассматривая эту географию, невольно приходишь к мысли, что тайцзицюань шел с севера из Шаньси через Чжаобао в Чэньцзягоу. В Чжаобао сохранился свой стиль тайцзи, довольно близкий к древнему, но не прославился, а тайцзи из Чэньцзягоу прославился только потому, что житель деревни Ян Лучань, ученик Чэней, добрался до Пекина. Какая же слава может быть на деревенском уровне? Другое дело — столица! А как попала гимнастика в Шаньси? По всем данным — из Шаолиня, что лежит южнее р. Хуанхэ в провинции Хэнань.

Почему Чэнь-Предсказатель бежал из Шаньси — неважно, но попал он в разбойное место, и всей семьей проходилось усиленно тренироваться, чтобы выжить. В конце концов, через пару веков (труд не пропал даром), удалось так прославиться, что в деревню Чэней началось паломничество со всего света. Вряд ли Бу-Предсказатель мог это предвидеть. Сияние древней славы ныне затмило все вокруг, а зря…

Более подробно, с указанием источников, история будет описана в другом Исследовании, здесь же хочется поделиться живыми впечатлениями от поездки в мае 1996 г.

Километрах в девяти по магистрали на запад от поворота на Чэньцзягоу лежит уездный городок Теплый (Вэньсянь). В местном спорткомитете, когда мы показали визитки пекинской Академии ушу, нам выделили ответственного — товарища Чжана, записавшего вечером наши пожелания. Утром он предложил план мероприятий, который по желанию можно было корректировать. За услуги, включая машину с шофером, недорогую гостиницу (меньше 10 долл. за двухместный номер в день) потребовал 90 долл. в первый день и 130 — во второй Мой спутник, финансирующий поездку, Андрей С. (бывший рижанин, а ныне житель Мюнхена) заплатил, не дрогнув: там, где дело касалось мастеров, он отдавал деньги, не торгуясь.

Едем в Чэньцзягоу на показательные выступления в спортшколу, где изучают тайцзицюань стиля Чэнь. Вдоль задней стены спортзала для зрителей расставлены в ряд столики с газировкой, семечками и сигаретами. Ученики и преподаватели показывали короткие комплексы, работу с оружием. Андрей замер с видеокамерой, но снимать было почти нечего: спортивный тайцзицюань нас не интересовал. Много снимали тайваньцы, но им нужна была информация, а нам — мастерство. Помню, на

Всесоюзном фестивале ушу в Риге в 1988 г. наши ребята работали не хуже, однако стиль Чэнь был тогда малоизвестен.

Чэнь Чжэнлэй, «главный тайцзист», рассказывал, что никаких исторических документов не существует, вся история Чэней и тайцзи известна только по рассказам, передаваемым из поколения в поколение (как тут не вспомнить игру в «испорченный телефон»). Чжэнлэй, пожалуй, здесь самый грамотный, побывал за рубежом, его книги о стиле Чэнь (правильней — о стиле Чэней, семьи Чэнь) разошлись, способствуя распространению гимнастики во славу Чэньцзягоу. В книгах, главным образом, рассказывается об упражнениях, куда движется рука, куда — нога, что очень важно на первых шагах. Нас же интересовали последние шаги. Да и сам он какой-то чахоточный на вид, что не свидетельствует об оздоровительных эффектах гимнастики. Возможно, причина в курении. С начала экономической реформы 80-х годов мужчины в Китае купили себе, западные костюмы, надели галстуки и закурили. Курят везде: в транспорте, в храмах. С 15 мая 1996 г. правительство запретило курить в общественных местах, но не посулило ни кнута, ни пряника, так что результата не последовало никакого.

На встрече с руководством школы и другими местными ответственными товарищами я предложил, чтобы они сначала покурили, а потом мы натаем общение. Это им очень не понравилось, но сигареты притушили. Выяснилось, что никто не читал ни книгу Гу Люсиня «Чэнь-ши тайцзицюань», подробно исследовавшего особенности гимнастики (вышла на русском языке в 1996 г.), ни, тем более, самую глубокую по содержанию «Тайцзицюань тушо» Чэнь Синя, и с удовольствием расстались с имеющейся у них современной литературой, правда, не по ценам, указанным на обложке.

Короче говоря, в Чэньцзягоу мы не нашли ни исторических записей, ни мастеров традиционного тайцзи, славящихся «внутренней работой». Более повезло в Чжаобао: и мастер нашелся (потрясающий старик, мудрый и умеющий), и литературу нам кое-какую показали, но не отдали ни за какие деньги, даже скопировать не разрешили. Беда в том, что в главных библиотеках страны, где все тебе быстренько могут скопировать, хранится далеко (и даже очень далеко) не вся выпускаемая в стране литература, тем более вышедшая до «культурной революции». Кстати, центральная Пекинская библиотека — платная. А вот в библиотеке Пекинского университета нас обслужили бесплатно (без копирования). Там мы обнаружили упомянутую выше книгу Чэнь Синя 1921 года издания. Все серьезные авторы ссылаются на нее, но пока никто не перевел.

Библиографическая подборка материалов по стилю Чэнь, демонстрируемая Андреем, буквально шокировала китайцев: они и свою-то литературу не знают, а тут изданная и в Гонконге, и на Тайване, и в Японии, и в США. Старый и мудрый Ван Бэйшэн с тоской в голосе вопрошал: «Почему иностранцы интересуются, а мы нет?» Это при первой встрече в Пекине. Вторая не состоялась: у него слишком плотный график работы. Мы мечтали о встрече, потому что в свободное время (в автобусе, в поезде) переводили его книгу о работе с мечом, где он указывает, куда направляется сознание: на кончик меча, на лезвие и т. д. Возникли вопросы…

В первый же день в Чэньцзягоу Андрей спросил ответственного Чжана про деревню Вангэдан, где практикуют стиль «внезапный гром» (хулэйцзя). Чжан удивился: такой деревни в уезде нет. Но потом нашел и деревню, и занимающихся. Стиль удивительный: что-то от тайцзи стиля Чэнь и от шаолиньских практик. В стиле Чэнь медленные и плавные движения, служащие для набора энергии, сменяются резкими выбросами, при которых ци пробивает различные заторы в энергетических каналах (отсюда мощный оздоровительный эффект). В хулэйцзя выброс сопровождается резким поворотом тела. Очень зрелищная гимнастика!

На третий день утром пришел ответственный Чжан и попросил еще 100 долл., обещая отвезти к понравившемуся нам мастеру. Андрей предложил 30. Чжан настаивал, доказывая, что расчетный день заканчивается в полдень. Мы показывали в согласованный по дням и сумме график.

Через полтора часа взаимного непонимания Андрей заявил, что мы уезжаем немедленно, а в случае продолжения финансовых посягательств обратимся в милицию и посольство. Тем более, что деньги мы давали из рук в руки без всяких квитанций. Визитеров, как ветром, сдуло. На пороге поулыбались друг другу, пожали руки — конфликта как бы и не было. В наше время местные «разбойники» грабят вполне цивилизованно: по взаимной договоренности. Нет договоренности — не грабят.

Откуда у них такая настойчивость? Может быть, из-за вчерашнего банкета, устроенного Вэньсяньским комитетом физкультуры, в его бюджете зазияла огромная дыра? Не устроить банкет в честь дальних гостей было бы не по-китайски. Было много спиртного, проводились различные водочные состязания, половину принесенного не съели. Из одиннадцати присутствовавших лишь мы с Андреем, вегетарианцы, не участвовали в выпивке и не курили да еще старый мастер, который лишь слегка прикасался к еде и все время молчал.

А вчера утром никак не могли понять, что это нас сегодня сопровождает так много людей? Они (т. е. весь спорткомитет или еще какие-то местные «начальники») ждали обеда. Ближе к 12-ти часам никого в Китае не найдешь на рабочем месте (кроме торговцев): все обедают. Не как мы: едим, когда проголодаемся. Обычно нас здесь сопровождали трое: Чжан, 36-летняя инструкторша по фамилии Чэнь, планирующая осенью отправиться в Германию на учебу в какой-то вуз, и всезнающий шофер с живыми глазами. Наши просьбы сократить свиту хотя бы до двух человек ничего не дали. Чжан намекал, что нас курирует «Интурист» и, конечно, госбезопасность. Кто третий — не знаю. Как говорится, это их трудности. Жаль только, что не совмещают они должности, а нам (Андрею) приходилось оплачивать этот эскорт! Следует сказать, что фиксировали нас только в отелях и в поездах (в том числе в кассах), это никак не мешало свободно ездить по Китаю, имея туристическую визу. Исключение — Тибет: туда требуется особое разрешение, легко получаемое через турфирму.

Еще в Пекине нам говорили: поезжайте, посмотрите, но все равно: главное, лучшее — в столице. Но нужно было убедиться самим. Убедились. Однако было еще два центра, которые полезно было бы посетить. Первый — монастырь Шаолинь. Это часа 4 на машине, что нам обошлось гораздо дешевле, чем один день в Вэньсяне, включая заезд в Баймасы и возвращение в Лоян.

С Храмом Белой Лошади (Баймасы) произошел казус. На карте провинции он изображен как туристский объект на север от Лояна, а шофер и милиция показывали на восток, где на карте обозначен одноименный город. Андрей непременно хотел на север, чтобы увидеть если не руины, то хотя бы место, где стоял древних храм, построенный в честь монаха Сюаньцзана (кстати, в миру носившего тоже фамилию Чэнь), который при династии Тан совершил путешествие на запад и привез из Индии священные буддийские книги, въехав в Лоян-столицу на белом коне. Нынешний храм Андрей посчитал ложным и поздним. Почему на карте два Баймасы и где находится истинный, выяснить не удалось: все знали только один.

Для непосвященного все буддийские храмы кажутся на одно лицо. Как все китайцы, а для китайцев — все европейцы. Меня в храме удивил только круглый, чуть вытянутый в одну сторону темный камень, энергетически очень сильный. При мне мужчина, положив руку на камень, набирал энергию, а затем помещал на поясницу, которая, видимо, у него болела.

К Шаолиньскому монастырю ведет прямая дорога по плоской равнине, а когда появляются холмы, тут уже до цели рукой подать: нужно подняться по серпантину из 18-ти поворотов. «Шао» по-китайски «мало», «линь» — «лес». Лесов, возможно, действительно было мало, когда сюда прибыл Бодхидхарма в VI веке, но сейчас все горы покрыты молодыми и совсем молоденькими лесами. Название «малолесистый» — это, так сказать, первая ступень проникновения в истину. На второй ступени виден «лес тех, кому мало лет» — тех, за кем будущее.

«Шао» имеет и другое значение — «молодой», Шаолинь — «молодой лес». Однако суть от этого не меняется.

Заплатив 40 юаней (5 долл.) за вход, мы оказались на большой ярмарке типа «Лужников», где все чем-то торгуют. Бритый монашек лет десяти продает мороженое. Солидный 40-летний монах с серьезными глазами предлагает свидетельства о посещении Шаолиня, куда вписывает твою фамилию. Никаких памятных сувениров или культовых предметов, характерных для этого храма, найти не удалось, разве что палочки для еды с надписью «на память о шаолиньском монастыре».

Часа два потолкавшись среди китайцев, мы сбежали. После этих центров буддизма отправились в столицу даосизма — Уданские горы. Это от Лояна 7 часов по железной дороге до Сянфаня, далее 200 км на местном поезде или на автобусе. Плата за вход здесь умеренная: 10 юаней, но от входа до центра комплекса 25 км! Мы садимся в автобус, стоящий перед красочными воротами. Прибежала кассирша с билетами. Наши попутчики-китайцы вдруг куда-то исчезли, но появились вновь, когда автобус миновал ворота. Не тут-то было: через километр на контрольном посту ревизоры проверяют, все ли заплатили за вход в Уданьшань. Китайцев прощают: они едут на работу. Андрей не может найти свой билет — его тоже прощают: кондукторша свидетельствует, что мы покупали два билета. Все проникнуты доброжелательством — в Китае вообще крайне редко злобствуют и орут друг на друга, как у нас.

Горы здесь потрясающей красоты: не пологие холмы с молодыми посадками, как вокруг Шаолиня, а свечи, устремленные в небо. Три пика рядом, по-китайски С-аньфэн — имя монаха, который, по легенде, создал тайцзицюань. Сердце туриста замирает: вот бы забраться на какую-нибудь вершину! На ту, например, с почти отвесными склонами! В «перестроечные» годы кончились мои горные походы — где-то идет война, куда-то дорого добираться. В Китае, как известно, на все достопримечательные вершины проложены тропы, выложенные каменными ступенями. Тем более в районе храмового комплекса.

Выбрав маленькую гостиницу с видом на горы, а не на стройку и не на свалку, перекусив, отправляемся куда-то вверх. Вообще-то положено первый день посвятить адаптации, и можно было побродить по разным храмам, расположенным на нашей высоте, но горы зовут, и мы идем. С трудом отбились от крепких парней в желтых куртках, предлагавших донести до вершины в паланкине. Помню, в 50-е годы был большой скандал, когда несли в паланкине на гору Хуашань жену советского специалиста и китайцам стало плохо. Еще бы! Хилые китайцы, недоедавшие в те годы, и русская толстуха, скучающая в гостинице «Дружба» от зарплаты до зарплаты у мужа (потом можно походить по магазинам), — слишком разные весовые категории. Шумели наши: как она посмела ездить на людях! Китайцы защищали женщину: ей тяжело, она устала.

Сыплет мелкий дождик, туман (или облака) закрывает вид на склоны. Я в плетенках на босу ногу и длинном плаще, каким китайцы накрывают и велосипед, и корзиночку над передним колесом. Андрей в куртке и кроссовках от известных фирм. Здесь на каждом уступе и повороте предлагают сувениры, попить, перекусить, но не так навязчиво, как в Шаолине. Раза два я советовал Андрею купить пленочный плащ, но он понадеялся на свою фирменную экипировку.

Порой подъем вверх так крут, что едва не стукаешься носом о следующую каменную ступеньку. Вот выплывают из тумана (или облака) величественные ворота. Просто ворота сами по себе, без стены или забора. Скорее — арка, поросшая сверху травой и кустарником. С трудом проглядывается надпись: «Первые небесные врата». Нам предлагают перекусить, но ведь нужно еще успеть засветло вернуться, поэтому небыстро (в горах не спешат) продвигаемся все выше и выше. И были еще Вторые небесные врата, потом Третьи, а за ними — Врата, обращенные к духу. Мы все шли, и шел дождь. Наконец зашли в пустующую столовую, чтобы осмотреть себя, а главное, фото- и видеоаппаратуру. По соседству — стилизованные под храм корпуса гостиницы, куда приглашали отдохнуть. Нас устроила бы та, что внизу, осталось лишь до нее добраться. На спуске Андрей снимал, пристроившись под моим плащом, надеясь, что его цейсовская оптика позволит хоть что-нибудь увидеть сквозь туман.

Спускаться нужно осторожно — главным образом, чтобы поберечь ноги: нам еще много нужно обойти. И все же потом три дня сильно болели икры ног — утром не двинуться. В гостинице не сумели подогреть воду. Пытались прогреться китайской водкой, для чего попросили самую маленькую из выставленных на витрине ресторана бутылок (здесь нет поллитрового стандарта). Китайские водки — это бальзамы, на чем-то намешанные, от чего-то, наверняка, помогают… А может быть, доза была не та: стаканами пить не привыкли и, совсем не по-русски, недопитую бутылку оставили в отеле. Короче говоря, Андрей заболел. Температура поднялась выше 37° и не спадала. Не могли изгнать простуду ни народные средства, ни китайские травы, ни аспирин, ни массаж цигунистки Юйфан, знакомой москвичам и питерцам, ни цигун мастера Чжу. Промучившись 5 дней, он так и улетел в свой Мюнхен с глубоко засевшей болезнью. Андрей, надо сказать, не сдавался и продолжал делать свои дела.

Однако возникает вопрос: почему заболел, за что наказание? Не потому же, что фирменная куртка промокла, а у фирменных кроссовок отклеились стельки! Ответ напрашивается сам: не сумел «войти» в Китай. Несмотря на многолетний интерес к философии и культуре страны, не говоря уж о гимнастике «Великого (т. е. высшего) предела», ради чего и прибыл с другого конца света, потратив уйму денег, Китай для него остался чужим. Он не мог есть китайскую пищу, ограничиваясь рисом, лапшой без добавок да фруктами (я в 50-е годы не мог привыкнуть к этому и за 3 года). Его раздражали толпы зевак, глазеющих на иностранцев в маленьких городках очень доброжелательно, готовые помочь, если возникнет проблема. В конце путешествия он цеплялся ко всему отрицательному, не видя положительного (я тоже некогда переболел этой болезнью). Китайский эгрегор не простил такого отторжения, как результат их взаимодействия — его болезнь. Безусловно, взять Китай с налета, полюбить с первого взгляда очень непросто, когда все вокруг не так, как привычно, а ты человек янский, активный, привыкший все вокруг преобразовывать под себя, как некогда англичане, создавшие повсюду маленькую Англию, свои районы-сеттльменты в крупных городах Китая, поядывая на страну из-за штыков. Если же войти в эгрегор с любовью и любопытством, на твою улыбку он улыбнется еще ярче и все у тебя получится. У нас, кстати, осуществились все сверхпрограммы, что мы задумывали, причем быстро и без проблем. Думается, без поддержки сверху, как говорят в Китае, от «старого небесного дедушки» (лаотянье) за четыре недели столько охватить и собрать столько материала просто невозможно. Все — полубегом, перебрасываясь короткими фразами, сквозь мелкие стычки. Два «стрельца».

Видеокассеты вместо секретов

Пекин поразил открытостью. Количество видеокассет о китайских гимнастиках за год выросло в 10 раз. От учебных до фильмов о крупнейших мастерах. Из года в год заглядывал на площадку к мастеру Ши Мину[2] и разочарованно уходил: эффекты показывают, но не объясняют, как это делается. Когда Андрей увидел, как работают в группе Хуана, бывшего ученика Ши Мина, то тут же сбежал, назвав это «цирком». Я советовал отнестись серьезней: не ради «цирка» немолодые (в основном) люди приходят и занимаются часами. Андрей же объяснил отпрыгивание установкой ведущего, который долго внушает ученику нужные действия. В конце концов тот отскакивает, прыгая, как лягушка, при малейшем прикосновении. Это тот же тайцзицюань, работа «толкающие руки» (туй-шоу), но с привлечением мысли. По-европейски — суггестия. Если сцепившихся боксеров рефери разводит, то в «толкающих руках» наоборот: только «приклеевшись друг к другу», и ведут «бой», пытаясь поразить противника локтем, плечом или еще как-нибудь. Как всегда, есть «внешняя работа»: работа телом, включающая защиту и нападение, и есть «внутренняя». Вот при «внутренней работе» посыл мыслей и заставляет противника отскакивать, если он напряжен, а ты расслаблен.

Одни мастера требуют (через своих учеников) 100 долл. за встречу, другие, наоборот, при упоминании о вознаграждении уходят в сторону. Но все без конфликтов и недовольства.

К знаменитому Ван Бэйшэну мы попали вместе с японским врачом, бегло говорившим по-китайски. Из интересных его вопросов — о «трех заставах» (гуань), которые нужно проходить, вращая энергию по передне- и заднесрединному каналам. Вопрос локализации энергетических структур действительно сложный из-за их подвижности. Мастер Ван указал на работу мысли как на основу. Что-то продемонстрировать решил на мне. Я немного растерялся. Такое со мной было в 1978 г., когда совершенно незнакомый мне Порфирий Иванов вдруг уложил меня на диван, поколдовал и отправил в ванную комнату, чтобы облить холодной водой… Японец вторил Вану, предлагая взять мастера за палец, сжать его и сосредоточить здесь мысль, а Ван тут же, подчеркивая расслабленность своей руки, легко, как пушинку, бросает мои неполные 60 кг на диван. И так несколько раз. И так же без усилия заставляет меня встать, чего я делать не собирался. Он улыбается, а я в недоумении. И все это под объективами двух видеокамер: одна у Андрея, другая у седовласого ученика, которого Андрей назвал Золотое Сердце. Это он организовал встречу, и он, когда мы рано утром собрались в парке у Храма Неба, скороговоркой объяснял, как это делается, а его коллеги наперебой подсказывали: «Смотри ему за спину! Объединяйся! Вращай из даньтяня! Мысленно делай шаг вперед!»

Первая попытка Золотого Сердца отбросить меня назад не удалась: я стоял твердо, и ничего не почувствовал. «Преобразуй!» — советуют ему коллеги, — и я тут же лечу вперед. Упираюсь здесь, он находит другое слабое направление: мы ведь стоим на двух ногах, а не на четырех, как стол. Работает он мягко, не вкладывая всю силу, а меня бросает во все стороны, как когда-то наш надувной плот во время турпохода на Байбальском пороге в Саянах.

К сожалению, рассказывают коллеги Золотого Сердца, записанных методик тренировок пока нет, но, видимо, скоро будут. Тогда откроется одна из последних тайн тайцзи. Виктор Сяо, сын писателя Эми Сяо, ученик Ши Мина, рассказывает, что два десятилетия ищет то золото, которое, бывает, скрывается среди навоза. — И что? Его все-таки нет? — Нет, есть! И все сказано в древних трактатах, нужно лишь их понимать правильно. Так, например, «расслабление», «пустота» (сюй) — на самом деле «наполненность» мыслью и вызванными ею потоками энергии; энергия ци, или нити, за которыми мы годами гонялись, — фикция… Все не так элементарно. Вот когда на пороге дома появляется незваный гость, а мастер ударяет кулаком по столу, и тот переворачивается — это мастерство! — Приходилось видеть такое? — Да, пару раз. А вы знаете, как вообще возник тайцзицюань? Эти круговые движения руками? Так китайцы размалывают сою.

Мы тоже, как старатели, выискивали золото, часто натыкаясь на золотую обманку. Но если у золотоискателей или находка, или обманка, то у нас же каждый шаг на пути познания человека и его возможностей — золотая крупица, приносящая радость, помогающая, в конечном счете, разобраться, каковы вообще задачи человека на земле, что ему для выполнения этих задач дано и как, выполняя их, жить долго и счастливо.

В 6–7 часов утра, в разных местах по-разному, в Китае у ворот парков собираются толпы, ожидающие открытия. Большинству людей за 40 лет. Утром за вход денег не берут или плата минимальная, у многих — абонементные билеты, да их и не спрашивают, разве что у редких в эти часы иностранцев. В урочный час ворота распахиваются, и все направляются к облюбованным площадкам. Что тут только не увидишь! От европейских танцев до сложнейших китайских систем саморегуляции. Занятия обычно бесплатные. Некоторые, входя в парк, начинают кричать: «А-а-а-а-а!» Мы посмотрели, подумали и тоже заорали: «А-а-а-а-а!» Какая-то гимнастика, видимо. Многие приходят в парк выгуливать птиц — приносят клетки: пусть и птицы подышат утренней праной, «зарядятся».

Ходи себе в парк, выбирай группу по интересу и уровню подготовленности. Тебе будут рады. У нас такие бесплатные группы — разве что в клубе «Космос» Я.И. Колтунова.

Глядя на толпы, занимающиеся собой, понимаешь, почему в Китае продолжительность жизни растет, а у нас падает: мы не набираем, а только тратим силы на работе, выбрасываем жизненную энергию на ненужные эмоции, сжигаем ее злобой, завистью, затормаживаем эгоизмом. В нас все кипит, жужжит, дотронься — искры полетят. Не зря Жванецкий советует «заземляться».

За чертой рассказа остался мастер Фэн Чжицян, обучающий стилю Чэнь у Храма Неба, и другие мастера из этого и других парков. Надеюсь, собранные нами обширные материалы войдут в более развернутые издания и видеофильмы. Пусть поклонников древней мудрости, позволяющей помогать себе и другим, станет больше!

Пекин — Москва

Май 1996 г.