«Дорогой Прекрасный Принц...»

Глава 2 ОТКРОВЕНИЯ

Джек Ламберт не был Прекрасным Принцем. Не верите – спросите его бывшую жену. Или, если на то пошло, любую другую женщину. Вероятно, они согласились бы с определением прекрасный. Многие из них? Вполне возможно. Но царственно благородным? Этого качества не отметила бы ни одна из них.

– Ты часом не перегрелся? Да я никогда не умел давать советы женщинам. – Джек ткнул Эрика локтем в живот и перешел в нападение.

Эрик увернулся, подпрыгнул и отбил мяч, прежде чем он перевалился через обод корзины.

– Я и не прошу тебя давать советы, – возразил Эрик. Он почти не запыхался, отбивая атаку, хотя летнее солнце безжалостно жгло их обоих. Ведя мяч, молодой человек медленно двигался по периметру поля, а Джек, как тень, следовал за ним. – Но поверь мне, это пойдет на пользу всем нам. Так мы решим и твою, и мою проблему.

Проблема Джека состояла в том, что он потерял работу. До недавнего времени он был спортивным обозревателем международной информационной службы, но три дня назад информационное агентство купил преподобный Юн-Юн И, правый религиозный деятель, который из преподобного Муна[1] сделал мистера Роджерса[2]. В это время Джек находился в Дубае, где писал о женских соревнованиях по теннису. Он добирался домой два дня на четырех самолетах, пока не оказался в своей маленькой квартирке в Александрии. Разумеется, в штате Вирджиния, а не в Египте. Хотя после развода это не имело большого значения.

Джек разгадал хитрость Эрика – что неудивительно, поскольку они вместе играли в баскетбол с одиннадцати лет, – и помешал своему приятелю совершить бросок. Перехватив мяч, Джек вновь перешел в наступление. Он весь взмок, изнемогая от жары. Прервавшись на мгновение, спортсмен снял футболку, обтер лицо, а затем обмотал ее вокруг головы на манер чалмы, надеясь, что хоть так защитит глаза от едкого пота, стекающего по лицу.

– Как ты вообще узнал, что я вернулся? – поинтересовался он, уклоняясь от обсуждения больного вопроса.

Эрик стянул с себя футболку и отбросил ее к ограде. Он явно не утратил форму за девять месяцев, минувшие со дня их расставания. «Этот подлец, наверное, даже в спортзал не ходит», – раздосадованно подумал Джек. Эрик был прирожденным спортсменом, и Джек никак не мог понять, почему его лучший друг вдруг решил вести рубрику житейских советов, вместо того чтобы, скажем, играть за NBA или MLB. Однако, видит бог, Джек достаточно общался с женщинами и усвоил одно: если на свете есть хоть один мужчина, который может им что-либо растолковать, это, несомненно, Эрик. Джек предпочитал писать о баскетболе или о прыжках в воду со скал. Во всяком случае, он хоть что-то смыслил в этом вопросе.

Не сбавляя шаг, Джек передай мяч Эрику. Эрик вернул мяч в той же манере и сказал:

– На прошлой неделе я прочитал в «Тайме», что досточтимый Юн-Юн стал владельцем «Стетс-Комм». По моим расчетам, максимум через четыре дня ты должен был вернуться в Вашингтон в поисках новой работы.

Да, тут Эрик попал в точку. Но Джек не дал приятелю позлорадствовать.

– И что, по-твоему, у меня нет шансов устроиться в другое агентство?

Он перехватил мяч и двинулся к середине поля, схлопотав за свою смелость чувствительный тычок плечом и локтем под ребра.

– Может, и есть, – рассмеявшись, ответил Эрик и повторил попытку забросить мяч на уровне кольца, на этот раз успешно. – Но подумай, Ламберт, – продолжил он с откровенной усмешкой, – как много информационных агентств ищут репортера, который пишет о пинг-понге?

– Эй! – Джек сильно ударил по мячу и перешел в лобовую атаку на своего противника. Их тела столкнулись, Джек совершил бросок, но мяч отскочил от щита. – Я сказал это один раз, но могу повторить снова. Кто угодно может писать о баскетболе. Но нужен настоящий специалист, чтобы описать ралли Париж—Дакар, австралийский футбол или чемпионат мира по настольному теннису среди женщин и превратить статью в увлекательное чтиво.

Эрик подобрал мяч, и Джек устремился за своим приятелем к кольцу. Подняв руки вверх, он готов был в любой момент воспрепятствовать броску.

—И тут возникает следующий вопрос: какое отношение мои познания в спорте имеют к рубрике «Советы покинутым дамочкам»?

– Мои читательницы вовсе не «покинутые дамочки», – резко возразил Эрик. Он развернулся, вынуждая своего противника пятиться, и одновременно выискивал благоприятную возможность для атаки. – Они умные, талантливые и заботливые женщины, которым надоело, что их водят за нос всякие козлы.

Хотя Джек почти улегся на потную спину Эрика, он не разгадал маневр своего противника, и Эрик отыграл у него бросок на три очка. Джек подобрал мяч, а победитель, усмехнувшись, вытер пот со лба.

– Включая тебя, будь уверен. Улыбнувшись – они давно уже превратили подтрунивание в искусство, – Джек резко бросил мяч в грудь Эрику.

– Послушай, дружище, я никогда не говорил, будто знаю, чего хотят женщины. На самом деле я понятия не имею, что им нужно. Отсюда мое нынешнее семейное положение. Более того, я не желаю этого знать. Откровенно говоря, меня пугает их образ мыслей.

Эрик хлопнул по мячу, обхватил его ладонями и с силой запустил им в Джека.

– Нет, тебя напугал образ мыслей Шелби. Далеко не все женщины психопатки.

– Шелби не была психопаткой. Не ты ли говорил об умных, талантливых и заботливых щинах? – рассмеялся Джек.

Эрик возвел глаза к небу, однако через мгновение принял стойку, внимательно следя за движениями Джека.

– Насколько я помню, ее не интересовали ничьи советы. Я по сей день не понимаю, почему тебе потребовалось без малого два года, чтобы разгадать ее игру.

—Временное помрачение рассудка и недоработанное добрачное соглашение, – отозвался Джек. Прошло три года с тех пор, как он подписал бумаги о разводе и постарался вычеркнуть из своей памяти восемнадцать месяцев, проведенных вместе с Шелби, в девичестве Лейн... Это ему почти удалось. – Мудрый да разумеет: никогда не смешивай алкоголь, закат на южном побережье и женщин в бикини, скрепленных завязками тоньше зубной нити.

Он перешел в яростное наступление, и два мускулистых тела шумно врезались друг в друга, когда оба мужчины зарычали, напряглись и одновременно подпрыгнули. Джек издал негодующий возглас, увидев, что мяч со свистом пролетел мимо кольца.

– Возможно, тебе следовало читать мою колонку, а не свою спортивную статистику, – подколол приятеля Эрик, и наконец в его голосе появились некоторые признаки усталости. – Это избавило бы тебя от многих переживаний.

Джек остановился и наклонился вперед, упершись руками в колени, чтобы восстановить дыхание.

– И спасло бы солидную часть моих ныне не существующих доходов, – промолвил он.

– В связи с чем предлагаю вернуться к моему предложению, – подхватил Эрик, но прервался на полуслове, отвел взгляд, а затем рассеянно посмотрел на мяч, продолжая автоматически стучать им о землю, как человек, глубоко погруженный в свои мысли.

Джек выпрямился. Он прищурился, поскольку ветер унес случайное облачко и солнце светило ему прямо в лицо.

– У тебя неприятности?

– В какой-то мере. Но сначала... Я должен кое-что тебе сказать. В частности, это касается женщин в бикини – независимо от того, одобрены ли их купальники Американской ассоциацией стоматологов, и тех причин, по которым они никогда не будут представлять угрозы для меня.

Теперь наступила очередь Джека застыть в молчаливом напряжении. Эрик был, как всегда, язвителен и насмешлив, однако, если бы Джек не знал его так хорошо, он поклялся бы, что за его колкими замечаниями скрывается страх. Тут до него дошло, и он простонал:

– О нет! Черт, нет. Скажи мне, что я ошибаюсь! И хотя у меня появился бы замечательный повод для острот на многие годы вперед, ты слишком дорог мне, чтобы я пожелал тебе такое. Я не желаю слышать, что какая-то женщина наконец добралась до содержимого твоего кошелька. И даже если тебе кажется, что она задела твое сердце – при всем моем почтении к будущей миссис Жермен, – я бы прямо сейчас приступил к составлению брачного контракта. Прислушайся к совету друга, который сам по уши увяз в долгах.

Эрик бросил мяч приятелю, вложив в удар чуть больше силы, чем требовалось.

– Джек, ты все не так понял.

Джек поймал мяч на уровне груди и взял его под мышку. Долгожданный миг наступил. Он смаковал каждое слово: какая тут игра, когда лучший друг вот-вот признается, что наконец влюбился.

– Да, ты продержался достаточно долго, – рассмеялся Джек, покачав головой. – Еще один идеал развенчан. Глядя на тебя, я верил, что мужчина может жить долго и счастливо, оставаясь при этом холостяком.

Эрик даже не улыбнулся. В действительности Джек никогда не видел его таким серьезным.

– А ты никогда не задумывался, почему я до сих пор не женился? Почему у меня никогда не было постоянной подружки? Вернее, почему у меня вообще не было подружки?

– Ох, только не вешай мне лапшу про одиночество. Ты пишешь трогательные статейки о том, чего хотят женщины, и мы оба прекрасно знаем, что любая из них с радостью бросится тебе на шею, лишь бы провести немного времени с мистером «Я Вас Понимаю». Хотя они даже не знают, кто ты такой. Черт, в старших классах твой девиз был «Не зацикливаться на одной», верно? Это был отличный ход, ты, гений хренов!

По губам Эрика скользнула улыбка.

– Ты все еще злишься, потому что в выпускном альбоме под моей фотографией написали: «Он достоин рекламировать „Кальвин Кляйн»»?

Джек заржал и снова застучал мячом о землю.

– Нет. Я далек от того, чтобы изображать из себя участника конкурса красоты.

– Если, конечно, рядом нет Андреа Ралстон?

На Джека нахлынули сладкие воспоминания.

– Андреа, – вздохнул он, произнеся это имя как «Ах-НДРЕ-Ах». – Меня до сих пор возбуждают женщины, которые говорят с австралийским акцентом.

– Наверное, ты испытываешь массу интересных ощущений, готовя репортаж об австралийском футболе?

– О да, но я держу себя в руках. – Джек сделал бросок и подобрал мяч, но Эрик не пожелал вступать в игру. Когда Джек обернулся, он увидел, что его друг стоит на прежнем месте и глядит на него хмуро и рассеянно. Джек бросил ему мяч, но Эрик лишь поймал его и прижал к груди.

– Какого черта, что случилось, приятель?

К удивлению Джека, Эрик тихонько спросил:

– А ты никогда не задавал себе вопроса, почему я так хорошо справляюсь со своей работой?

—Мне кажется, мы обсудили вопрос о твоей гениальности, Кальвин.

Но Эрик не рассмеялся шутке.

– Это оказалось гораздо труднее, чем я мог себе представить, – пробормотал он себе под нос. – Ладно, знаешь что? Я искал простой способ рассказать тебе обо всем, но так ничего и не придумал. Я собирался сделать это давным-давно, но никак не мог решиться: боялся, что это разрушит наши отношения. Но теперь я влип, и влип серьезно, и... может, что ни делается, то к лучшему? – Эрик поднял взгляд и посмотрел в лицо Джеку. – Я просто все скажу тебе напрямую, и надеюсь, ты меня не подведешь.

– Отлично, тогда и я наконец пойму, о чем идет речь.

Эрик вздохнул:

– У меня нет женщины, Джек. И не будет. Никогда. Я гей.

У Джека отвисла челюсть.

– Извини, мне послышалось, или ты действительно сказал, что...

– Я гей! – Эрик почти кричал. – Голубой, если на то пошло. Гомосексуалист. – Он с силой запустил мячом в Джека. – Господи, ну почему все вы так усложняете мне задачу?

Джек рефлекторно поймал мяч, как поймал бы любой другой посторонний предмет, летевший ему в руки. Черт, внезапно все стало совсем чужим. Он уставился на Эрика, который явно не шутил. Мокрый от пота, мужественный, мускулистый спортсмен. Парень, которого он дружески шлепал полотенцем в раздевалке для мальчиков. Парень, который в шутку хлопал его по заднице во время игры в футбол. Парень, с которым они сталкивались задами, отбивая теннисный мяч от стены на корте. Его лучший друг, с которым он познакомился в возрасте девяти лет. Задушевный приятель, ближе которого у Джека никого не было. С ним он молол всякую чепуху, трепался о женщинах. Говорил о жизни.

Гей.

Нет, это просто не укладывалось в голове.

– Ну не молчи, приятель, – взмолился Эрик. Джек сделал глубокий вдох, потом медленно выдохнул. Несмотря на эмоциональное потрясение и полный хаос, царивший у него в голове, он сознавал важность момента и понимал, что должен повести себя правильно. Конечно, он такого не ожидал... Но что бы он ни чувствовал, в первую очередь Эрик был его другом. Черт, они были как одна семья. Он не мог об этом забыть.

Но Джек не знал, с чего начать. Он бросил мяч Эрику, словно хотел продолжить игру как ни в чем не бывало. Как ни в чем не бывало?! Джеку стало смешно. А что, черт подери, ему оставалось?

– Что значит «все вы»? – в конце концов промолвил он, ухватившись за обрывок информации, который поддавался рациональному анализу. – Кому еще ты сказал?

– Тебе и Валери.

Эрик провел быструю атаку на кольцо, затем вернул мяч приятелю. Он явно хотел сменить тему разговора. Во всяком случае сейчас.

Джек выполнил бросок. Промазал.

– Кто такая, к дьяволу, эта Валери? – поинтересовался он.

– PR-директор «Хрустального башмачка». Я недавно подписал с ними договор о том, что буду представлять первый номер. Не знаю, слышал ли ты об этом, но компания «Хрустальный башмачок, Инк.» открывает новое подразделение в Потомаке. Их специализация – смена имиджа. Полное изменение внешнего вида и образа жизни. Их клиенты в основном женщины, но иногда они помогают и...

—А, понятно. – Джек прицелился, бросил мяч и снова промазал. После этого он понял, что бессмысленно притворяться, будто ничего не произошло, и оставил мяч валяться на земле. Сняв футболку с головы, он обтер ею лицо. – Итак...

Он не знал, что сказать дальше. Его мозг отказывался работать. В памяти мелькали картинки из прошлого, их прошлого, словно кто-то прокручивал видеофильм у него в голове. Джек и Эрик. Им по одиннадцать, и они гоняют мяч. Эрик Жермен. Защитник, звезда школьной команды по футболу. Шесть футов два дюйма, сто двадцать фунтов. Спортсмен года, по которому девчонки сходили с ума. Приятель, у которого он часто оставался ночевать, когда они учились в старших классах. Парень, которого он не раз видел голым и перед которым никогда не стеснялся раздеваться. Единственный человек, на которого он мог во всем положиться и которому он доверил бы даже свою жизнь. И все это время его друг скрывал от него свой секрет?

– Как давно ты... знаешь? Э, узнал? – посерьезнев, спросил Джек.

Эрик тихо вздохнул:

– Я пытался не замечать этого в школьные годы, но, наверное, знал всю жизнь. – Он чуть усмехнулся, попробовал выдавить из себя смешок. – Если ты подумал о... В общем, ты понимаешь, то мой ответ – нет. Ты не в моем вкусе.

Джек ясно видел, что за попыткой пошутить скрывается внутреннее напряжение. Недоверие сменилось чувством вины. Получается, что Эрик долгие годы тащил на себе этот груз, не доверяя Джеку настолько, чтобы рассказать ему правду? Да, это было тяжело. Очень тяжело, как оказалось. Но главное, Джек чувствовал себя так, словно он подвел человека, который значил для него больше, чем все остальные. Человека, так много сделавшего для него.

—Итак, – Джек заговорил снова, изо всех сил стараясь не задеть самолюбие своего друга, – выходит, что, когда летом мы сидели в твоем домике на дереве и читали «Плейбой», ты действительно читал статьи из журнала?

Эрик рассмеялся и немного расслабился:

– Как правило.

Джек покачал головой, приходя в себя от потрясения. И тут же в его голове возникли тысячи сопутствующих вопросов.

– Но почему ты не сказал мне раньше? И не говори, что ты мне не доверял. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой.

– Черт, Джек, я самому себе боялся признаться!

Джек немного помолчал, потом спросил:

– А твоя мама знала? Эрик кивнул.

– Когда она догадалась? Эрик пожал плечами:

– Понятия не имею. Возможно, намного раньше, чем я мог предположить. Она завела со мной разговор на эту тему сразу после того, как мы закончили колледж.

Джек знал, что Эрик многим пожертвовал ради своей матери. Его отец умер, когда Эрик был еще ребенком, а его мать часто болела. Фактически ради нее Эрик оставил хорошую работу инженера в Калифорнии и вернулся домой. Он заботился о своей матери вплоть до ее смерти. После всего сказанного многие эпизоды из прошлого представились Джеку в новом свете.

– Так вот почему ты устроился на работу в Сан-Франциско и отказался от четырехлетнего контракта с футбольной командой? А все эти отговорки насчет того, как надоел тебе футбол? Ты мне лапшу на уши вешал?

– Не совсем. Постарайся понять, как мне было тяжело тогда, приятель. Старшие классы. В то время я утешал себя, говоря, что, видно, не встретил привлекательную девушку или мое созревание длилось дольше, чем у других.

Джек не выдержал и громко рассмеялся:

– Наверное, девчонки из группы поддержки животики надорвали бы со смеха, услышь они тебя сейчас.

– Если бы ты только знал, в чем может убедить себя человек! Или разубедить. Когда нужда заставит.

Джек ничего не ответил. Он безуспешно пытался представить себе, как Эрик жил все это время.

– Не могу поверить, что ты никому не открыл своего секрета.

– И зря. Хотя мне тоже не верится. Я думал, что мои мучения кончатся, когда я пойду в колледж. Все должно было измениться. Но затем я пролетел со стипендией, и...

– И тут Мэрилендский университет предложил тебе выступать за их футбольную команду.

– Точно. Учитывая состояние здоровья моей мамы, я не имел права упустить такую возможность. Но это означало, что, став игроком команды, я еще четыре года буду маяться в раздевалке и терпеть все прочее дерьмо. В общем, когда на последнем курсе одна фирма из Сан-Франциско предложила мне работу, я ухватился за этот шанс, как утопающий хватается за спасательный круг.

Джек шепотом выругался. Он отлично знал, что случилось дальше. Эрик уехал, но не прошло и шести месяцев, как его мать серьезно заболела. Было очевидно, что она уже не встанет на ноги, и Эрик вернулся домой, чтобы ухаживать за ней. Он сменил несколько бесперспективных мест, лишь бы свести концы с концами. Между тем Джек устроился на достойную работу, предполагавшую командировки, и ездил туда, куда его пошлют. В то время ему казалось, что это – ступенька к чему-то большему, чем карьера спортивного обозревателя в крупной газете.

Вскоре Джек осознал, что нашел свое призвание. Кроме Эрика у него не было близких друзей, и, по правде сказать, он не слишком в них нуждался. Он был чертовски занят. Ему нравилась жизнь в дороге. Более того, он с удовольствием писал статьи на темы, за которые никто не хотел браться, – о видах спорта, о которых большинство людей даже не слышали. По мере возможности он присылал деньги Эрику, зная, что его друг переживает не лучшие времена. Но Джек представить себе не мог, насколько трудно было Эрику.

– Почему ты не признался тогда? – спросил он. – Я имею в виду, раз твоя мать знала, ты мог бы сказать? Она плохо восприняла это известие?

– Нет, нет, нет. Именно она заставила меня принять предложение о работе в Сан-Франциско. И очень расстроилась, когда я все бросил и вернулся. Однако я не мог отправить ее на лечение. В то же время увезти ее за тридевять земель от родных мест, от ее друзей было бы жестоко.

– Да, я помню, – промолвил Джек. Это был трудный период в жизни Эрика. – Жаль, что ты мне ничего не сказал. Вдруг я придумал бы что-нибудь. Кто знает, может, мне удалось бы тебе помочь. Помочь вам обоим.

Он покачал головой, чувствуя себя виноватым.

Эрик поднял мяч, и они вдвоем направились к ограде. Эрик взял свою футболку и надел ее.

– Ты был рядом. Ты был единственным человеком, с которым я мог поделиться своими тревогами и проблемами, единственным, кто мог бы разделить со мной боль утраты.

– Да, но...

– Ты только-только начал строить карьеру, и лишь слепой не увидел бы, как ты увлечен своей работой. Я не хотел перекладывать на тебя свои трудности. Черт возьми, я и сам растерялся в тот момент. А затем появился тот пресловутый чат, и он помог мне заполнить пустоту, во всяком случае, на некоторое время. Эти беседы в Интернете давали мне... чувство свободы, что ли. Я мог общаться с людьми, не открывая им своего имени.

Они покинули спортивную площадку, которая представляла собой часть рекреационной зоны, расположенной внутри жилого комплекса. Поднявшись на четвертый этаж, они оказались в квартире Джека.

Джек чувствовал себя ужасно. Эрик, как никто другой, умел притворяться, что у него все хорошо и замечательно, но он-то, Джек, обязан был догадаться. Ему казалось, что в тот непростой период он сделал все, что мог, для своего друга. Однако теперь стало ясно, что его усилия были, мягко говоря, недостаточны.

– Ты должен был сказать мне. Эрик покачал головой:

– Вся эта история с общением в чате была не больше, чем интересная игра, которая неожиданно превратилась в нечто значительное. Я не думал и не гадал, что моя забава обернется чем-то серьезным и тем более станет профессией.

Подружка из колледжа пригласила Эрика в чат, который часто посещали ее приятели. Шутя, она назвала Эрика принцем, которому все сойдет с рук. Из озорства Эрик взял себе прозвище Прекрасный Принц, но в конце концов все девушки стали обращаться к нему с проблемами, касающимися их взаимоотношений с мужчинами. Джек вспомнил, как он безжалостно дразнил Эрика, когда тот ввязался в дебаты по поводу анонимного секса под псевдонимом Мистер Сопереживание. Шутки кончились, когда одна из участниц чата заметила, что Эрик мог бы создать свой сайт, в котором он разъяснял бы причины мужских поступков обиженным женщинам. Так возникла рубрика «Дорогой Прекрасный Принц...».

Зайдя в квартиру, Джек прямиком направился к холодильнику. Сейчас, как никогда, им нужно было выпить. Молодой человек вынул из холодильника две бутылки пива, открыл их и протянул одну Эрику. Затем приятели вместе вышли на балкон, где у Джека стояли два зеленых пластиковых кресла. Джек уделял мало внимания дизайну внутреннего или, вернее сказать, внешнего пространства. Поэтому и выбрал пластик, который не мог заплесневеть за время его отлучек. Да, его вкус нельзя было назвать изысканным.

– Кроме того, – продолжил Эрик, – я думал, что ореол таинственности, которым я окружил свою персону, будет работать на меня. – Он криво усмехнулся. – В общем, ты понимаешь: днем я изображаю гетеросекуального парня, который ведет рубрику житейских советов, а ночью меняю ориентацию.

– Ха-ха. Так в чем же дело? Или... – Джек умолк на мгновение, приводя в порядок мысли. – Значит, я был недалек от истины? То бишь ты ведешь двойную жизнь? Ты поддерживаешь с кем-нибудь... э, как бы сказать, особые отношения? В этом причина?

Эрик покачал головой:

– Я встречал мужчин, с которыми хотел бы познакомиться ближе. Но не решался на постоянные отношения. Моя мистификация обернулась против меня. Кто знал, что идея с «Прекрасным Принцем» пойдет нарасхват и газетные писаки будут охотиться за мной с фотоаппаратом? Меня и так мучают кошмары: мои фотографии на первой странице «The Globe», на которых я заснят при ужасном освещении в каком-нибудь гей-клубе на Дюпон-серкл.

Эрик вздрогнул и отхлебнул пива.

– Ты не представляешь, как мне хотелось открыться тебе. Миллион раз я готов был это сделать. Но... – Он замолчал и отвел взгляд. – Ведь ты для меня как брат. Единственный по-настоящему близкий мне человек. И откровенно говоря, мне не все равно, что ты обо мне подумаешь. Я... я не хотел упасть в твоих глазах. Наверное, я бы этого не вынес.

– Господи, – сердито пробормотал Джек. – Неужели ты так плохо думаешь обо мне? Прекрати! Я действительно разозлюсь, если ты будешь продолжать в том же духе, так что заткнись, ладно? Теперь мне все известно, и это главное. И постарайся понять, я не собираюсь тебя бросать.

Эрик повернулся к Джеку. На его лице были написаны облегчение и благодарность, и Джеку снова стало не по себе из-за того, что он накричал на друга. Одному богу известно, как он поступил бы и как повел бы себя на месте приятеля.

– Я понимаю, что это может показаться странным, – заговорил Эрик, – но поверь мне, я остался прежним. Я все тот же парень, который ничуть не изменился. Просто так уж вышло, что я предпочитаю...

– Хватит об этом, ладно? – отозвался Джек, не стесняясь признать, что ему потребуется время, чтобы приноровиться к новым обстоятельствам, сопутствующим неожиданному известию. Он одним глотком допил пиво. – Но если дело не в личных отношениях, тогда почему ты завязал этот разговор сейчас? Это имеет какое-то отношение к твоей работе в новом журнале?

– Да. Я решил, что пора сбросить маску. Мне следовало возобновить договор, касающийся моей рубрики, но я не обращался к издателю с новыми предложениями. Я просто тянул время, потому что мне все это надоело. Я не знал, что делать. И тут появилась Валери.

– Валери? А, это твоя цыпочка-директор? Эрик бросил на Джека быстрый взгляд.

– Не называй ее цыпочкой. Она профессионал, который серьезно относится к своим обязанностям. Она... она мне нравится. Очень нравится. И вариант, который она предложила, действительно помог бы решить мои проблемы. Во всяком случае, так мне показалось сначала.

– И о чем вы договорились? На что ты подписался?

– Я согласился помочь им в раскрутке, а также обещал, что буду вести эксклюзивную рубрику в их журнале в течение первого года. Речь шла о шести номерах.

– Ясно. И как все, что ты мне сказал, влияет на ваше соглашение?

– Никак. При условии, что я и дальше буду держать свои предпочтения в секрете. Только я этого делать не собираюсь. Я больше так не могу. Но одно дело показать читателям свое лицо, и совсем другое – рассказать им всю правду о себе. В этом случае я разрушу карьеру Валери и выставлю «Хрустальный башмачок» посмешищем на всю страну.

– И какое место ты отвел в своем плане мне?

– Ну, я подумал, что ты мог бы в определенном смысле заменить меня. Стать моим телесным воплощением, так сказать.

– Что, прости?

Джек выпрямился, и его ноги, которые мирно покоились на перилах балкона, стукнули об пол.

– У тебя это займет всего один день. По договору чье-то лицо должно появиться на обложке первого номера. Чье угодно, только не мое. Во всяком случае, не мое настоящее лицо.

Этот разговор содержал столько несуразностей, что Джек не знал, какой вопрос задать.

– Когда состоится съемка? – спросил он в надежде, что у них есть некоторое время в запасе и он найдет другое решение этой проблемы. Любое другое решение.

– Э... в понедельник.

Джек почесал затылок, не зная, смеяться ему или проклинать все на свете. Потом сделал и то и другое одновременно:

– Ты не гений, а чертов псих! Даже если бы я очень захотел – а мне это совсем не нравится, – нам этот номер с рук не сойдет. Ты должен это понимать. Я имею в виду, что не вижу разумного выхода. Я понимаю твои мотивы, но не мог бы ты подождать еще немного? Пока не истечет твой контракт, например? Не так уж это и долго.

– Нет, – отрезал Эрик, и, судя по его интонации, он был настроен серьезно.

Имея смутное представление о тех проблемах и переживаниях, через которые Эрик прошел за эти годы, Джек не мог требовать, чтобы его друг пересмотрел свое решение.

– Кроме того, – продолжил Эрик, – не важно, когда я сделаю признание, «Хрустальный башмачок» все рано поплатится за это. И моя карьера закончится. Гениальность моего плана состоит в том, что каждый получит желаемое и никто не пострадает.

Не давая Джеку вставить ни словечка, он развивал свою идею:

– Это всего лишь одна фотография на обложке журнала. Я займусь текстом интервью, которое появится в первом номере, и проведу беседу по телефону, как мы и договаривались с Валери. В последние годы я не раз участвовал в радиоэфирах.

– Вот-вот. Возможно, люди не знают тебя в лицо или по имени, однако им знаком твой голос.

– У нас обоих низкий голос. А бас он и есть бас. Радио искажает звук, особенно когда запись ведется вне студии. Тебе не придется много говорить во время фотосессии. Организаторы сами заинтересованы в том, чтобы все прошло как можно тише, пока первый номер не выйдет в свет. Поверь, это вовсе не проблема.

– Видишь ли, ключевое слово здесь как раз проблема.

– Я знаю, что прошу о многом, – прямо сказал Эрик. – Я это знаю.

– О чем ты только думал, когда подписывал договор? Ладно, можешь не отвечать. – Джек тихо выругался. Ему не давала покоя мысль, что он и так подвел своего самого близкого друга, надолго покинув его. Особенно принимая во внимание все, чем он был обязан Эрику. С этой точки зрения несколько снимков, сделанных какими-то людьми для пользы дела, представлялись мелочью.

– Поначалу мне казалось, что это блестящая идея. Я открою свое настоящее имя читателям и расскажу им всю правду о себе. Не важно, какова моя ориентация, на мои советы это никак не повлияет, – пояснил Эрик. – Но как бы я ни убеждал себя, что мы живем в просвещенном обществе, нам обоим хорошо известно, что моя откровенность до добра не доведет. И чем ближе был день съемок и чем лучше я узнавал Валери... Это чересчур важно для ее карьеры... В общем, я понял, что не могу так поступить. Ни с ней, ни с другими.

Джек был уверен, что его приятель – один из самых чутких людей на земле. Он знал это, поскольку долгие годы Эрик ухаживал не только за своей больной матерью, но и заботился о нем, бесприютном Джеке.

– Ты никогда не смог бы обманом выманить деньги у этих леди. Тебе следовало понимать это с самого начала.

– Я не знаю, – промолвил Эрик. – Я был в отчаянии, почти обезумел. Когда Валери пришла ко мне и предложила сделку, я воспринял это как выигрыш в лотерею. Это был лучший выход из всех возможных. Поэтому я ухватился за свой шанс. В любом случае после драки кулаками не машут. Я подписал контракт.

Джек молчал несколько долгих мгновений, затем медленно выдохнул и помолился про себя.

– Итак, – произнес он, устремив взгляд на Эрика, – мне не придется давать советы, участвовать в интервью и тому подобное?

В глазах Эрика вспыхнул огонек надежды, хотя молодой человек старался не радоваться раньше времени.

– Думаю, нет. Ты должен будешь встретиться с Валери. Она единственная, кто будет знать о подмене.

Джек недобро прищурился:

– То есть как будет? Ты не сообщил ей о своем плане? Из твоих слов я понял, что она уже все знает.

– Я сказал ей, что я гей. И что я не могу участвовать в фотосессии. Но я попросил ее не волноваться и обещал, что все улажу. Мы встретились с ней сегодня утром и побеседовали. Но я должен был обсудить свой замысел с тобой, прежде чем скажу ей хоть слово.

– О, великолепно! Чертовски здорово! Она никогда не согласится. Ты понимаешь, что она может засудить тебя – да и меня заодно, раздув такое дело, что небесам станет жарко. Это мошенничество, Эрик. Мы не сможем...

Но Эрик помотал головой:

– Ее карьера тоже под ударом. Я неплохо узнал Валери. Она хороший, честный человек, который много работает. Даже слишком много, на мой взгляд. Как я понял, эта работа значит для нее всё. Судебное разбирательство похоронит журнал прежде, чем он вообще выйдет в свет, и ее карьера будет погребена вместе с ним. Полагаю, беспокоиться не о чем. Она согласится. Это ее единственный шанс.

Сейчас Джека нимало не интересовала судьба незнакомого директора по связям. Он не желал ей зла, но то, что он узнал о своем друге, и так выбило его из колеи.

– Ты полагаешь?

– Мы разработаем детальный план завтра вечером. Мы ужинаем у нее.

– Мы? Я правильно понял?

– Ну конечно, это мой план. Я собирался позвонить ей после того, как поговорю с тобой.

– Ты не слишком самоуверен, Питер Пэн?[3] Эрик откинулся назад и ухмыльнулся, стремясь разрядить обстановку:

– Ах, вот оно как? Я открыл душу своему лучшему другу, и он тут же начинает доставать меня шуточками про геев?

– А ты хочешь, чтобы моя фотография с подписью «Прекрасный Принц» красовалась на обложке женского журнала, который выходит по всей стране. – Джек потер подбородок, изображая глубокую задумчивость. – М-да, мило, очень мило.

Эрик рассмеялся:

– Ладно, я обо всем позабочусь. И, как ты понимаешь, я намерен достойно вознаградить тебя за доставленное беспокойство...

– Мне не нужны твои деньги, – отрезал Джек. Оказав услугу Эрику, он вполне мог заняться поисками работы. В конце концов, речь ведь шла всего лишь об одной фотосессии. – Мы оба знаем, сколь многим я тебе обязан.

– Эй, я вовсе не хотел разыгрывать эту карту. Я не...

– Я знаю. Именно поэтому я не приму от тебя ни цента. Ты спас мне жизнь. Меньшее, что я могу для тебя сделать, – это дать тебе шанс жить так, как ты хочешь.

Эрик промолчал.

Джек всегда чувствовал себя неуверенно, когда дело касалось проявления эмоций. Можете спросить Шелби.

– Кроме того, когда моя физиономия появится на обложке журнала, все красотки будут моими, верно?

Эрик расхохотался.

– Можно подумать, тебе не хватает подружек. Но что верно, то верно: они все будут твоими. И тогда я смогу переправлять тебе все мешки с письмами.

– Давай не будем с этим спешить.

– И ты непременно получишь деньги. Я просто обязан это сделать, иначе буду чувствовать себя подлецом.

– Богом клянусь, если ты еще раз заговоришь про них...

– По договору мне причитается около полумиллиона долларов. Я могу себе это позволить, не так ли?

У Джека челюсть отвисла от изумления. Некоторое время он не мог выдавить из себя ни звука. Эрик усмехнулся:

– Я знал, что это произведет на тебя впечатление.

– Сумма с пятью нулями за то, чтобы ты говорил женщинам то, что они желают услышать? Боже, приятель, да за такие деньги я сам готов вешать им лапшу на уши.

– Было бы здорово, но вот беда: ты должен понимать, что им нужно. Женщины действительно хотят слышать то, что я им говорю.

– Так вот что ты задумал! Я спасаю тебя из пекла, а ты извлекаешь выгоду из моей неспособности – как ты это назвал в своей колонке? – раскрыться? Откровенно выражать свои чувства? Эрик лишь ухмыльнулся и опрокинул в себя остатки пива.

– Посмотри на это с другой стороны, приятель: мы с тобой вместе попадем в ад.

– Можно подумать, я двигался в другом направлении, – простонал Джек.