«Если», 2004 № 11

НИЛ ЭШЕР
ВЕТЕРАН

Чил невольно отпрянула, когда человек сбросил с себя лицо, словно маску. Она была уверена, что отделалась от парней Кроувена еще при высадке, но, боясь рисковать, на всякий случай спряталась за пластиковыми упаковочными ящиками. Из предосторожности пришлось добираться до терминала кружным маршрутом, а уж там садиться на паром до Скарби, на противоположном берегу реки. И там она увидела это. Сидевший на швартовой тумбе человек неторопливо вынул изо рта трубку, словно не мог решить, то ли выбить ее, то ли снова разжечь. Но вместо этого сунул трубку в верхний карман рубашки, мундштуком вниз, и прижал пальцы к скуле и лбу. Лицо мгновенно отделилось от линии волос, за ушами и чуть ниже адамова яблока. Очевидно, губы, внутренность рта и почти все пазухи тоже были частью протеза, так что на виду оставались только голые глазные яблоки и верхний выступ черепа: остальное представляло собой черные зубцы и плоскости биоконтактов.

Чил, раскрыв рот, продолжала пялиться на незнакомца. Тот достал из другого кармана непонятный инструмент и принялся орудовать им с обратной стороны снятого лица. Положив протез на колени, он вынул трубку и вставил в гортань. Между равнинами щек поднялась струйка дыма. Глаза без век на секунду вильнули в сторону Чил, но тут же вновь вернулись к снятому протезу. И тут Чил вдруг поняла, кто это такой. Работавший на пароме ветеран. От него и зависит переправа. Один из немногих, выживших после жесточайшей войны между группировками технотронных людей-киберов.

Сама не понимая, что ее подталкивает, она вышла на причал и приблизилась к нему.

Ветеран упорно игнорировал Чил, пока не вынул из горла трубку и не надел лицо. Протез с негромким щелчком встал на место. Может, ветеран просто не мог без него говорить?

– И как тебя зовут? – покровительственно осведомился он. – Чил.

Тем же самым инструментом, которым чинил лицо, он принялся задумчиво ковыряться в трубке, после чего набил ее табаком из кисета и разжег лазерной зажигалкой.

– Чем могу помочь. Чил?

Она не знала, что ответить. Хотелось спросить о киберах, о полетах к звездам, если, конечно, ему действительно больше двухсот лет и если новая звезда Стрейкер, выраставшая на небе каждую ночь, в самом деле появилась в результате взрыва такой же звезды, во время битвы. Но времени не оставалось.

– Привет, Чил!

Мгновенная вспышка ужаса лишила девушку способности двигаться. Как глупо она попалась! Зачем только вышла на причал? Позволила минутному любопытству взять верх над осторожностью. Ей давно следовало бы убраться отсюда подальше.

Она резко обернулась. Преследователи были уже здесь, загораживая все возможные пути отступления. Чил повернула голову к Большой Реке и заметила плескавшихся в воде садердайлов. Она неплохо плавала – необычное умение для девушки, выросшей в Стоув-Скарбе, городе у реки. Чил освоила плавание на побережье, когда была жива бабушка. Но теперь это вряд ли ей поможет. Местные жители не учились плавать, потому что время выживания в воде равнялось тридцати секундам.

– Что тебе надо, Слог? – выдавила она.

Судя по выражению его физиономии, ему требовалось немного больше, чем ее немедленная смерть. Кроувен, обнаружив пропажу драгоценностей, должно быть, сразу сообразил, что девчонка наконец решила его покинуть, и спустил Слога со сворки. Но какого дьявола он еще ожидал? По мере того, как прогрессировала болезнь, он становился все более буйным и непредсказуемым, а она не хотела умирать вместе с ним, когда один из его лейтенантов наконец догадается прикончить главаря.

– Ты была очень-очень нехорошей девочкой, Чил.

На совести Слога, первого помощника Кроувена, висело не одно убийство. Сама Чил была свидетельницей трех. И сейчас озиралась, отчаянно выискивая способ бегства. Может, подвернется какая-нибудь лодка?

Ветеран исчез, хотя непонятно, зачем ему было скрываться. Таким, как он, нечего бояться Слога и его шайки.

Выхватив нож, девушка стала отступать. Может, если она заманит его на эту сторону причала, то сумеет вовремя метнуться на другую или пробежать по упаковочным ящикам?

Но тут появилось еще несколько головорезов из банды Кроувена, и Чил поняла: выхода нет. Кошмарная реальность предстала перед ней так отчетливо, что захотелось плакать. Они станут измываться над ней всем скопом, пока она не умрет, а если под конец еще будет дышать, скормят садердайлам.

Она снова отступила, встав напротив швартовочной тумбы, где перед этим сидел ветеран.

– Что ты натворила? – спросило лицо, теперь лежавшее на тумбе.

Чил беззвучно пошевелила губами, но язык не слушался ее.

– Я только пыталась сбежать от Кроувена, – пробормотала она наконец, мудро промолчав о похищенных драгоценностях, мирно лежавших в кожаной скатке, свисавшей с плеча.

– А что они с тобой сделают? – допытывалось лицо.

– Изнасилуют и убьют.

– Ты о чем, сучка? – рявкнул Слог, знаком приказав остальным блокировать каждый выход с причала. За его спиной замаячил сам Кроувен: сухощавый брюнет, легко узнаваемый по деревянной походке и неестественной осанке. Имеет ли смысл молить его о пощаде после измены и побега?

– Ни о чем. Совсем ни о чем, – заверила Чил, глядя на лицо.

– Подними меня и поверни к ним, – велело оно, подмигнув. Терять ей было нечего.

Едва она коснулась протеза, как Слог выхватил духовой пистолет «Компак» и нацелил девчонке в ноги. Значит, не собирается пристрелить ее на месте, просто раздробит коленную чашечку. Она не раз видела, как он это делает. Гнусная улыбка Слога немедленно сменилась удивлением, когда он увидел, что держит Чил.

– Не находишь, – спросило лицо, подрагивая в ее руке, – что «Слог»* – на редкость подходящее для него имя? Прямо-таки трогательно точное.

– Я не… – начала Чил.

Перед глазами взорвалась радужная вспышка. Воздух расколол оглушительный треск, словно какому-то невидимому гиганту вздумалось прочистить горло. Слог окаменел. Его с головы до ног прожгла линия, разделившая туловище надвое. Стоило ему шевельнуться, как из розовых трещин, появившихся в черной коже, вырвалось пламя. Духовой пистолет с глухим звуком взорвался, оторвав кисть. Несчастный поднес обрубок к плавящимся глазам и завопил. Кроувен, мгновенно возникший за спиной Слога, быстро повернул его и толкнул в реку. Оказавшись в воде, тот закричал еще громче. Обожженная кожа сползала клочьями. Чил так и не увидела того садердайла, который проглотил мерзавца. Мгновение назад Слог еще плескался в розоватой жиже, и вот его уже нет.

Лицо продолжало вибрировать в руках Чил.

– Кроувен, девушка отправится со мной на «Скидбладнир», а это, – он повел глазами в сторону реки, – было чем-то вроде предупреждения тебе и твоей шайке.

* 1) сильный удар; 2) ломоть, большой кусок (англ.). (Прим. перев.)

Главарь, казалось, не слушал его. Только с ужасом таращился сначала на воду, потом на свои блестящие ладони. Затем, очнувшись, начертил пальцем кружок в воздухе. Бандиты стали медленно отступать с причала.

– Зачем тебе девчонка? – неожиданно с отчаянием выкрикнул Кроувен. – Ведь у тебя все части тела – протезы, а не только лицо!

– Ах, Кроувен, – вздохнуло лицо. – Одно из преимуществ власти и заключается в том, что тебе совершенно необязательно оправдывать свои действия. Ты, конечно, это знаешь.

Кроувен кивнул, на секунду отвернулся, но тут же снова уставился на Чил.

– Я не собирался убивать тебя. Я тебя люблю.

Чил поверила ему, но про себя отметила это «не собирался». Прошедшее время. Теперь, когда она, пусть и косвенно, стала причиной смерти Слога, Кроувен не сможет отступить.

Он ждал от нее каких-то слов, но, не дождавшись, ушел.

– Что теперь? – спросила Чил, оставшись наедине с лицом.

– Теперь возьми меня и неси на паром.

Чил послушалась, запоздало сообразив, что обращается с говорящим лицом, как с человеком. Как ее угораздило забыть, что это всего лишь протез!

– А где вы сам? – спросила она, добравшись до края причала.

– Неважно. Иди к терминалу. Я был прав, предположив, что ты направляешься в Скарбе?

– Правы.

Сейчас Чил не видела ни Кроувена, ни его сообщников, но хорошо знала: они, скорее всего, прячутся поблизости. Опустив голову и сунув протез под мышку, поближе к скатке с драгоценностями, она поспешила к маячившей впереди громаде парома на тяге, или «Скидбладнира», как называл его ветеран. Она ожидала пули из духового пистолета в спину, если не от Кроувена, то от кого-то из его бандитов, но все было спокойно. Очевидно, в присутствии ветерана они не решались напасть на нее. Вот как все кончилось. Хотя у них, казалось, были перспективы.

Она давно уговаривала Кроувена прожить оставшиеся дни вместе с ней на побережье. Драгоценности позволили бы им вести безбедное существование, по крайней мере, первое время, а потом она бы нашла работу. Чил обещала заботиться о нем, быть рядом до конца. Но его решение остаться в мире насилия и жестокости принадлежало человеку, считавшему, что конец может быть только один. Что же, это его право – выбрать кровавую смерть. Но права выбирать за нее он не имел.

Скоро она добралась до сходен парома и принялась рыться в кармане, пытаясь нащупать свой опознавательный знак. Но, похоже, лицо ветерана само по себе служило пропуском, поскольку охранник знаком велел ей проходить. Пустой желудок громко давал о себе знать, но карманы тоже были пусты, и Чил, избегая ресторанной палубы и доносившихся оттуда соблазнительных запахов, поднялась на верхнюю, облокотилась о поручень и уставилась на воду. Кто-то тронул ее за плечо. Чил обернулась. Безликий ветеран протягивал руку за протезом.

– Как это вы становитесь невидимым? – спросила она.

– Программа-хамелеон, – пояснил ветеран. Лицо, на котором все еще шевелились губы, встало на место, издав уже знакомый «всасывающий» щелчок. Появившиеся глаза всмотрелись с небо.

– Боюсь, став невидимым здесь, я засветился во всей округе. Хотя, скорее всего, внимание привлекла протоновая вспышка.

– Слог? – Да.

Он повернулся к девушке и кивнул.

– Оружие, которым я воспользовался, чтобы сжечь этот кусок дерьма.

Проследив направление его взгляда, Чил вопросительно подняла бровь.

– Друзья, – обронил он. – Хотя теперь мне трудно думать о них, как о друзьях. Они позволили мне отдохнуть до полного выздоровления и сохранить все, что осталось человеческого, но применив оружие, я тем самым объявил им, что снова готов приступить к своим обязанностям. Не думаю, что четверти века достаточно… впрочем, по-моему, всей вечности не хватит.

Снизу послышалось щелканье храповика и громкий лязг поднимаемых сходен. Глубоко в животе «Скидбладнира» заворчали большие дизельные моторы.

– Что теперь будет?

Чил понимала: нужно как можно скорее убираться из Скарбе. Ветеран спас ее, да и сейчас защищает, но это не может продолжаться вечно. Рано или поздно Кроувен снова пустится за ней в погоню.

– Они пошлют трал-сферу с так-корректировкой и параметрами нового задания.

Чил молча кивнула, хотя не поняла ничего. Но не хотела его перебивать. Он говорил на языке киберов, что-то насчет войны. О технически продвинутых людях, убивающих друг друга.

За их спинами медленно завертелись вертикальные оси в стальных клетках, двигавшие большие блестящие приводные колеса. Толстый металлический кабель тянулся от опоры в Слоуве на этом берегу до опоры в Скарбе на противоположном, в километре отсюда. Паром стал отходить от причала. Рассыпавшиеся во все стороны садердайлы бороздили белую воду, стараясь держаться подальше от механического монстра.

Чил обернулась, стараясь разглядеть Скарбе.

– И когда прибудет эта трал-сфера? – не выдержала она. Ветеран улыбнулся.

– Сразу видно, что ты понятия не имеешь, о чем я толкую. Трал-сфера, разумеется, уже здесь. И война тоже, а с ней и враги. Поэтому и я, и мой план – в полной готовности.

Матрос увидел, как он прыгнул на борт, но не выказал особого рвения последовать за ним в сырое, душное брюхо парома. В тусклом свете пыльной лампочки над грязным тамбуром перед длинным стальным коридором Кроувен вытащил из кобуры пневматический пистолет и проверил, сколько патронов в магазине. Попутно с удивлением отметил, что правая рука подрагивает: стрессовая ситуация усугубила симптомы нервной болезни. Черт бы побрал Чил за все, что она тут устроила. Слог в два счета обнаружил следы ее неумелого воровства: она даже не позаботилась замести следы – иначе Кроувен отпустил бы ее на все четыре стороны. Но Слог и остальные считали, что Кроувен обязан немедленно послать за ней погоню, если, разумеется, хочет сохранить свое нынешнее положение. Наказанием за воровство и предательство должны были стать побои и унижение. Теперь в отместку за убийство Слога он обязан уничтожить ее и ветерана. Но Кроувен не хотел убивать Чил и весьма сомневался, что сможет справиться с ветераном.

Банды Слоува давно знали: ветеран неприкосновенен. Но за все это время он впервые воспользовался своим смертоносным кибер-оружием. До этого он, нанося визиты, упорно оставался невидимым. Некоторые оскорбители получали знатную трепку, других он бросал в реку. Теперь же, убив приспешника Кроувена, ветеран перешел запретную грань, не оставив главарю иного выхода. Даже подвергаясь смертельному риску, бандит будет мстить. Иначе его просто не поймут. Наверное, Кроувену еще раньше следовало прислушаться к Чил.

Когда она впервые предложила оставить Слоув и осесть в одном из прибрежных городов, бандит призадумался. Он устал от такой жизни, а тут предоставлялся шанс начать все заново. Встретиться с новыми испытаниями. Но как раз тогда и началась эта непонятная трясучка, а медскан подтвердил: с ним что-то неладно. Он заплатил исследователю, чтобы уточнить диагноз. После нескольких часов работы в публичной компьютерной библиотеке, исследователь все разъяснил. Кроувена свалила редкая болезнь – архаизм, который издавна считался сферой деятельности историков, но то и дело возвращался, чтобы становиться проклятием колонии примитивных людей. Вроде этой. Прогноз: в нашем мире и эпохе – неизлечима.

Наркотики, ранее облегчавшие некоторые симптомы болезни Паркинсона, теперь почти не помогали. По прикидкам Кроувена, он еще с год сможет оставаться главарем шайки, прежде чем кто-то из своих его уложит. В тихом прибрежном городке он, вероятно, протянет дольше, но после того как Чил устанет нянчиться с ним и уйдет, останется только умереть от голода. Кроувен предпочитал гибель в схватке. И, наверное, настал его час.

– Кроувен! – прогрохотал металлический голос. На какой-то безумный момент он вообразил, что с ним разговаривает паром.

– Ветеран, – догадался он наконец. Должно быть, тот заметил, как Кроувен поднимается на паром, и сейчас невидимкой последовал за ним. Кроувен резко повернулся, глядя в глубину коридора, откуда, казалось, исходил голос, и выпустил в темноту все десять патронов. Пули тонко выли, ударяясь о стены.

– Я не ветеран. Я его враг, – врезался голос в уши главаря. Паром внезапно дернулся, затрясся, и какая-то сила подняла Кроувена в воздух и швырнула на стальную переборку. Появилась изогнутая черная поверхность, с гулким лязгом отрезавшая пол от стен. Кроувен увидел, как рушится палуба, и сообразил, что неведомая сила, подхватив, спасла его от смерти. Сверху доносились пронзительные вопли. На черной поверхности появилась переливающаяся красками дыра, где тяжело ворочалось нечто.

– Выбирай! – прошипел голос.

Что-то бухало в борт парома тоннами железа и стали. Гигантские волны обрушивались на нижние палубы. Очередным рывком Чил едва не выбросило за борт, прямо в челюсти садердайлов, но ветеран вовремя успел обхватить ее за талию.

– Что это? – выдохнула она.

– Быстро, – хмыкнул он. – Но не слишком удачно.

Оглушительный удар грома. Огромная тень легла на паром. Откуда-то появилась сфера. Двадцать метров в поперечнике, черная, как смоль, и возвышающаяся над ними всего на три-четыре метра. Ее поверхность пересеклась с коробками передач приводных колес и металлическим кабелем. А когда сфера немного сместилась по отношению к парому, оборванный канат, вырвавшись из захвата колес, рухнул на палубу и пополз к корме, сметая на своем пути железные поручни.

– Думаю, я сумел бы получше, – заметил ветеран.

Их две! Две трал-сферы, догадалась Чил. Но где вторая?

Она увидела, что видимая сфера начисто оторвала коробку передач: оттуда вытекало густое блестящее масло. Оглядевшись, девушка примерно определила расположение второй сферы. Люди вопили. Некоторых отбросило в воду при внезапном и смертоносном появлении второй капсулы внутри парома. Чил с ужасом увидела, как тонущая женщина из последних сил пыталась поднять над водой ребенка, чтобы спасти от приближавшихся садердайлов.

Паром, сорвавшись с каната, стремительно несся вниз по течению.

– Люди в воде! – закричала Чил.

– И что же? – пожал плечами ветеран. – Все когда-то умирают.

Чил смотрела на него и отказывалась верить. Она совсем позабыла, что о его бессердечии ходили легенды. Этому почти совершенному человеку уже двести лет, и она полагала, что он окажется лучше, выше тех людей, которых она знала.

– Вам все равно?

– Разумеется, ему все равно.

Чил обернулась на голос ступившего на палубу Кроувена.

– Мы для него жалкие, примитивные существа.

С Кроувеном явно творилось что-то неладное. Кожа пошла белыми пятнами и казалась мертвой. Но только когда он шагнул ближе, Чил увидела: вместо глаз у него серые стальные шарики без зрачков.

– Вижу, автоматики тебя уже сцапали, – кивнул ветеран. – Это их обычная тактика: моментальная оценка обстановки и выбор подходящей личности. Что тобой руководило, Кроувен? Гордость, бандитская честь? Или они пообещали исцелить то, что выедает твою голову изнутри?

Кроувен проигнорировал выпад.

– Да, меня завербовали, киборгизировали, и теперь я могу убить тебя взмахом руки. Однако я уверен, что не желаю этого, потому что знаю врага. – И он в упор посмотрел на ветерана.

Атмосфера между Кроувеном и ветераном была напряжена, почти ощутима, словно кто-то невидимый зондировал ее, натягивая все сильнее. Ощущения становились непереносимыми.

– Отодвинься, – велел ветеран, коснувшись плеча Чил.

Паром уже отнесло на несколько сотен метров от переправы. Все затихло. Из воды больше не доносились крики. Только красная лента расползалась все шире – от того места, где били по поверхности лапы садердайлов. Потом внизу что-то затрещало, и палуба наклонилась. Чил вцепилась в ось ведущего колеса, чтобы не упасть. Противники остались висеть в воздухе. В сотне метров от них со страшным грохотом развернулась вторая сфера. В боку открылось отверстие, обнаружив чье-то присутствие.

Стальная палуба под ними пошла волнами: рассекающие режущие плоскости, переливчатые листы и линии появлялись в воздухе между врагами, постоянно меняя свое расположение, словно мучительно стараясь образовать некую завершенную конечную форму. Ощутив запах горелого, Чил оглянулась и увидела маслянистый дым, вырывавшийся навстречу ей из борта судна. Снова послышались вопли – из глубины парома и из воды.

Шаря взглядом по перекосившейся палубе, она заметила спасательную шлюпку, медленно дрейфующую рядом с бортом гибнущего парома. Люди дрались, чтобы занять в ней место, хотя лодка запуталась в полуоборванных канатах и почти затонула под весом садердайла, сомкнувшего челюсти на ногах орущего матроса.

Чил поняла: очередная катастрофа вызвана появлением Кроувена, сумевшего подвести сферу к самому судну. Неизвестно, кто из этих двоих хуже – бандит или ветеран. И для того, и для другого люди не значили ровным счетом ничего.

В подтверждение этих мыслей из сферы прямо над паромом ударил столб из пересекающихся полей, выглядевших беспорядочной грудой стеклянных осколков, всосал Кроувена и сложил пополам. Окончательно побежденная сталь палубы покрылась трещинами, отслоилась и, подхваченная раскаленной волной, унеслась прочь, блестя и сверкая. Обнажился лабиринт комнат и коридоров, набитых обезумевшими людьми. Кроувен повернулся было к Чил, но скорчился, пораженный теми же причудливыми искажениями, увлекшими его в сферу. Чил позволила себе робкую надежду, что противники решили сразиться подальше от парома, от перепуганных людей. Наверное, Кроувен сорвал палубу, чтобы дать больше воздуха попавшим в капкан несчастным пассажирам… Ей очень хотелось верить в остатки великодушия у киберов, и старых, и новых.

Но когда паром еще больше наклонился, очевидно, уходя на дно, а дым превратился в огонь, стало ясно: она надеялась зря. Не замечая все возрастающего жара под ногами, девушка не отрываясь наблюдала за поединком в воздухе.

На расстоянии многих километров между двумя сферами, успевшими превратиться в точки, небо полосовали все те же режущие плоскости и линии. Эти двое обладали такой невероятной силой, что, казалось, напрягали и раскалывали все сущее.

Свет бил с одной из плоскостей в сферу, но что-то гасило его. Над горизонтом поднимались пыльные вихри, словно от рушившихся гор. Очередной рикошет послал двухметровую волну по реке, изменившую угол наклона парома. И тут прямо с неба обрушился новый шквал ударов. Чил прижало к палубе. Она едва успела почувствовать, как пол разламывается под ней, выпуская на волю языки огня. Ее отбросило вбок, оторвало от остатков стальных листов. Ноги уже взлетели в воздух, но тут паром со скрежетом врезался в берег, и она снова рухнула на палубу.

Кроувен проигрывал битву. Повсюду, насколько хватало глаз, атакующая программа ветерана продолжала с показательной скоростью обездвиживать приборы. Он попытался прикинуть, сколько еще сумеет удерживать контроль над сферой, но тут же понял: контроль безнадежно потерян. И стал ждать смерти – не какой-то эффектной, как подобало бы врагу ветерана. Скорее уж, обычной, какой умирает команда истребителя – почти незримой по сравнению с разрушением самого аппарата. Однако чувства и реакции его оставались столь же обостренными. Главарь понял: ветеран не стал уничтожать структуры, поселившиеся в голове Кроувена, позволил ему жить.

Потом он провалился во тьму.

Кроувен открыл глаза навстречу солнечному свету. Он лежал на взгорке, над глинистым берегом, где обычно нежились садердайлы. Вода была мутной и непривычно бурной. Твари куда-то исчезли. В воздухе стояли пыль и вонь сгоревшей электроники.

– Почему ты выбрал меня? – спросил Кроувен, почти зная ответ.

– Они всегда помещают автосистему там, где один из нас отошел от дел, – ответил сидевший на камне ветеран, – на случай, если мы снова активируемся. Но такие киберсистемы требуют человеческого элемента.

– Это я уже понял, – с горечью проговорил Кроувен. Ветеран ответил холодным взглядом.

– Человеческий элемент вначале программируется, а потом получает управление. Однако если человеческий элемент дефектен, большая часть контроля возвращается к системе. Я легко могу уничтожить подобные системы. Опасен только случайный творческий элемент.

Кроувен сел. Он чувствовал себя прекрасно, нет, лучше, чем прекрасно!

– Значит, ты хотел, чтобы сферой управлял такой недоумок, как я? Ветеран покачал головой.

– Мне давно пора было снова активироваться. Обнаружить себя. Я предпочел сделать это, убив Слога. Зная, что это даст тебе повод расправиться со мной как раз в то время, когда вражеская система, обнаружив меня, заработает в реальном режиме времени и стандартная программа приведет ко мне. Человек с тяжелым нервным заболеванием представляет собой не слишком опасного врага, поскольку в этом случае система становится менее человечной. Но, кроме этого, я постоянно отслеживал ситуацию, а Чил, украв у тебя драгоценности и попытавшись сбежать, дала мне возможность, которую никак не стоило упускать.

– Не пойму, о чем ты. Но Кроувен понимал.

– Твои действия подвергли бы опасности тех, кого ты любил, и сделали бы тебя вдвойне уязвимым, – неумолимо продолжал ветеран. – Я нашел прекрасный отвлекающий фактор, сорвав паром с каната. Именно поэтому ты проиграл, Кроувен.

– И что дальше? – сухо осведомился Кроувен. Ветеран встал.

– Оставляю тебя со всеми имплантатами. Они позволят тебе функционировать еще лет десять. А потом…

Он пожал плечами.

– У меня впереди новые битвы.

Ветеран отвернулся и исчез во взвихрившемся пространстве. Над головой Кроувена появилась черная сфера, набрала скорость и растворилась в небе.

Чуть поодаль на холме лежал переломленный надвое паром. Он все еще тлел, и уцелевшие пассажиры ошеломленно сгрудились поодаль, не зная, куда идти и что делать.

Чил никак не могла отделаться от трагического видения: мужчина, сидевший на корточках, с вытянутыми вперед обожженными руками и маленькая девочка за его спиной, избивавшая металлическим прутом выброшенного на берег и издыхавшего садердайла. Водные обитатели поменьше и обломки плавника были рассеяны по всему берегу. Катастрофа затронула не только паром, но и речную живность. В грязи билась рыба, валялись разорванные рачки, розовые раковины. Чил осталась невредима: одна из немногих. В пожаре пострадали почти все, но Чил удалось спуститься по внешнему трапу парома. Только чем она могла помочь этим несчастным?

Набрав водорослей, она подошла к мужчине и обернула его побагровевшие руки длинными зелеными прядями, чтобы немного охладить жар: единственное доступное ей средство.

– Немедленно уходи, – велела она девочке, когда садердайл сделал последнюю, отчаянную попытку схватить свою мучительницу. Девочка, не обращая внимания на слова Чил, старалась проткнуть желтые глаза твари:

– Такое зрелище невозможно пропустить.

Чил развернулась и, оказавшись лицом к лицу с Кроувеном, неторопливо оглядела его с головы до ног. Его кожа приобрела более здоровый оттенок, но глаза по-прежнему отливали металлом.

– Значит, ты убил его? – спросила она.

– Нет, я проиграл, а он меня пощадил.

– Он совершил огромную ошибку, оставив в живых такую шваль, – презрительно заметила Чил, нащупав ближайший камень. У Кроувена не было пистолета, но она хорошо представляла, что он способен сделать с ней голыми руками.

– А ты, оказывается, совсем меня не знаешь.

– Знаю, что ты не можешь позволить мне жить после гибели Слога.

Он показал на паром.

– Я спас тебе жизнь, и та потребность, которая все это время владела мной и сделала тем, кем я был, теперь ушла.

Чил оглянулась на паром. Кто-то, либо Кроувен, либо ветеран, поднял судно из воды и оставил на берегу. Кроувен приписывал это себе.

– И как я должна к этому отнестись?

– Поедем со мной на побережье.

Чил снова оглядела окружающий хаос и покрепче сжала булыжник.

– Иди к черту, – процедила она.

Кроувен на несколько минут застыл, прежде чем кивнуть и отойти.

Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА