Лара. Пленница болот (СИ)

Глава 22

Все, кроме «стареньких», встали и подошли к прутьям. Фёдор, отчаянно чихая и шмыгая носом, обвёл всех тяжёлым взглядом, прикрывая собой Семёна.

— Не дурить, — сказал он негромко и гнусаво. По ходу предатель простудился.

— Мы и не собирались, — ответил дед Михей, — ты скажи, — обратился к Семёну, — людей-то не жалко отдавать монстрятине на съедение? А? Душегуб?

— Как вы… — староста оглянулся на Фёдора, — сука.

Тот замахал руками:

— Что ты, что ты… Я ничего им не сказал.

— Не вини своего подельника, — продолжил старик, — мы тебе дети малые, что ли? Сами дошли до всего, умишком пораскинули, — усмехнулся он.

Семён взял себя в руки:

— Раз уж вы всё знаете, тем лучше. Меньше разговора. И не вини меня, старик. За мной вся деревня. Я просто хочу, чтобы люди выжили.

— Люди? Те, что на съедение других отдают? Так вы уже сами монстрами стали, только что личина человеческая, — горько усмехнулся Михей, — ну, не станет всех нас, тогда что? Кого им предложишь? Деревенских? Детей, потом и свою жену. Такие, как ты, только о собственной шкуре радеют, — сплюнул дед под ноги старосте и отошёл.

— Ты меня не стыди, — огрызнулся Семён, — вы народ пришлый, а мы с этими тварюками сколько лет живём. Да знаешь, как нам приходилось? В погребах хоронились. Даже днём высунуть нос боялись.

— Это не оправдание, — вмешалась мама, — дед Михей прав. Кого вы потом им предложите? А? Может, лучше освободите нас и попробуем вместе отбить тварей? Ведь людей со способностями у вас нет. Так что, преимущество на нашей стороне.

— Мы десятки лет жили так. Из-за вас монстров стало больше, потому что пищи прибавилось. Вот они и плодятся. Во всём вы виноваты, — с досадой сказал Семён.

— Не мы, — к прутьям подошёл папа, — у нас случился катаклизм, в его результате людей повыкидывало в эти леса. В чём наша вина?

— Хватит болтать, — разозлился староста, — всё одно. Судьба ваша известна.

Стало тихо.

— Кого на съедение поведёшь, ирод? — Спросила Марья.

— Да вот, суперменов, — противно хихикнул Семён, — нам поджигатели ни к чему.

— Ты в своём уме? — Мама схватила решётку руками, — они же дети!

— Дети тварей пачками не жгут, — отрезал староста.

Мы с Гришей переглянулись. Выходит, сегодня нам уготована роль закуски?

— Нет! — отец сжал решётку так, что та начала гнуться.

— Эй, без глупостей! — крикнул испуганный Семён, — ваши дети у нас.

Отец оторвал руки от клетки:

— Возьмите меня. Вместо них.

— Нет, — Тряхнул головой староста, — ты, как ни старайся, клетку не сломаешь. Исправно сделана. А они могут исподтишка подпалить.

— Возьмите дядю Дениса и меня. Лара пообещает, что не будет использовать свои способности, — вмешался Гриша, — правда? — Обернулся он уже ко мне.

— Хватит разыгрывать благородство, — поморщился Фёдор, оглушительно чихнув, — днём раньше, днём позже. Конец всё равно один.

— А ты, мерзавец, помолчи, — осадила его Мария, — тут люди разговаривают.

Фёдор гневно взглянул на неё.

— Что зыркаешь? — Женщина с вызовом задрала голову, — чем ещё пригрозишь? Муж умер, дети у вас. Чем ещё припугнёшь? Пёс шелудивый!

Угрюм молчал, ноздри раздувались от гнева. Семён обернулся к нему:

— Хватит с бабой споры разводить. А вы, — обратился он уже к нам, — раз такие умные, то и разговоры ни к чему. Всё, решено.

Они развернулись и вышли. Через минут пять послышался детский плач. На склад зашли несколько мужиков: Семён с младшим сыном Марии и скалящийся Фёдор.

Женщина прильнула к решётке, схватила её руками.

— Мама! — мальчик рванулся, но Семён крепко держал его за плечо, — не рыпайся, или к мамаше твоей засуну, — прошипел ребёнку.

— Выходите! — Прикрикнул он, — и без глупостей.

Я обернулась к родным. Папа побелел, мама шагнула ко мне:

— Не надо, — остановила их, — придумайте, как спасти остальных. А мы не пропадём. Правда, Гриша?

— Т-точно, — кивнул парень.

Папа решительно направился к выходу из клетки. Семён, заметив, сжал горло мальчишки.

— Денис! — крикнула Мария, — не надо!

Отец притормозил, в глазах метались боль и отчаяние.

— Папа, — подошла я к нему, — мы справимся. Поверь мне.

— Бегом на выход! — рыкнул Семён, — устроили трагедию. Бегом!

Мы с Гришей подошли к двери. Мужики приблизились, тревожно поглядывая на нас. Когда клетка открылась, нам заломили руки и связали сзади, так, что не могли пошевелить и пальцем.

Родители стояли бледные, не сводя с меня глаз.

— Послушай, Семён, — тихо сказала мама, голос её срывался, — возьми нас. Дети не причинят вам вреда. Я тебе ручаюсь.

— Надоели со своим нытьём, — злобно бросил староста, — уходим!

Нас толкнули в спину, заставляя идти вперёд. Позади раздался приглушённый всхлип.

На улице уже понемногу темнело. Мы быстрым шагом пересекли деревню, за воротами стояла телега.

— Посадите их, — скомандовал Семён мужикам.

Лошадь бодро затрусила к лесу. Ехали молча, деревенские то и дело испуганно озирались.

— Что, монстров прикармливаете, а сами их же боитесь? — Гриша усмехнулся, — хреновый у вас какой-то договор.

— Цыц, сопляк, — беззлобно огрызнулся Семён, скорее опасливо, — тише будь…

— А дальше что? Мне всё равно подыхать, — Гриша улыбнулся ещё шире, — Ся-я-я-ду-у-у я верхо-о-о-ом на ко-о-о-ня-а-а-а, — затянул он во всю мочь своих лёгких.

Лес затрепетал листвой, словно и сам боялся приближения тварей.

— Тише ты, — один из мужиков ударил Гришу под дых, тот закашлялся и замолчал, — коз-зёл.

Дыхание вернулось к парню:

— А-а-а, в Африке горы вот такой вышины! — разнеслось по затаившемуся лесу, — а-а-а, в Африке реки вот такой ширины!

В этот раз удар был серьёзней. Гриша посинел, еле восстановив дыхание.

— Заткнись, щенок. Иначе прирежу прямо здесь, — пригрозил Семён, — они и мертвечиной не брезгуют.

Я с тревогой наблюдала за парнем, тот подмигнул мне улыбнувшись:

— Не дрейфь, подруга, — шепнул тихо.

Мы докатили до странной поляны, она была голой, лишь посреди торчало полусгнившее дерево, а за ней поблёскивало болото, ещё одно. Прямо среди леса, нам повезло, что мы не пошли в эту сторону. Хотя, в свете последних событий всякое везение приводит к ещё более плачевным результатам.

Мои мысли оборвал грубый толчок:

— Слазь давай, барыня, — осклабился мужик, — приехали.

Нас подвели к дереву, привязали к стволу.

Счастливо оставаться:

— Глумливо произнёс Семён.

Все запрыгнули на телегу и покатили прочь. Лошадь то и дело всхрапывала от страха, чуя приближение ночи.

В лесу стремительно темнело.

— И что это был за концерт по заявкам? — спросила я Гришу.

— А то, — я почувствовала тепло, — успел немного пожечь верёвки, пока они ядом плевались. Потерпи, сейчас освобожу.

Наши руки были привязаны слишком близко, скоро мне начало печь. Обожгло запястье:

— Тише ты, пироман-любитель, — зашипела от боли.

— Прости, — жжение прошло, — я не нарочно.

Мы попытались освободиться, но тщетно. Верёвки держали крепко.

— Блин, что делать. У меня почти одна рука шевелиться начала. Ещё бы чуть-чуть.

Я стиснула зубы:

— Давай, жги.

— Ты уверена?

— Лучше быть живой с ожогами, чем стать обедом для этих тварей. Давай.

Руки зажгло. Я старалась не вскрикнуть, кусала губы. Во рту появился привкус крови. Но тут давление верёвок ослабло:

— Бинго! — Гриша поднял руки, — готово!

Повернулась к нему спиной:

— Развязывай меня быстрее!

Парень принялся за узлы. Наконец, путы спали, я потёрла затёкшие руки, по тыльным сторонам вздулись ожоги.

Гриша осёкся:

— Зачем же так, Лара. Почему не сказала?

— И что, стояли бы, как бычки, которых привели на заклание. Всё нормально.

Ожоги нещадно болели, но сейчас это была не та проблема, на которой стоило заострять внимание.

— Бежим! — дёрнула Гришу за руку.

— Куда? В деревню нас не пустят.

— Идём не к воротам. Попробуем перелезть через забор.

Мы бросились прочь из леса, спотыкаясь о коряги и корни деревьев, но нам наперерез выскочило штук шесть тварей.

— Не успели, — процедил сквозь зубы Гриша, — включай своё электричество.

По его рукам прокатилась волна пламени. Молнии молчали, ни одной искорки не виднелось.

— Гриша, они не работают, — сказала я жалобно.

— Чёрт, не вовремя. Ладно, держись за мной, прорвёмся.

Он пальнул в одну из тварей, та ловко увернулась и оскалилась. Они обступили нас полукругом, загоняя к болоту.

— Смотри-ка, быстро учатся, — сказал Гриша.

С его рук сорвался ещё один залп, с тем же успехом.

Я вспомнила свои тренировки:

— Гриша, не пали наобум. Постарайся предугадать их движение. Сосредоточься.

Мы пятились к болоту, отступая шаг за шагом. Очутились на поляне. Ещё залп, тварь закаталась по земле, стараясь погасить огонь. По лесу разнёсся отчаянный визг. Пламя попало в её туловище.

— Есть! — прошептал Гриша.

Другая тварь кинулась к нам. Я оттолкнула парня. Скелетина двигалась стремительно, почти на пределе моего зрения. Мысленно рассчитав траекторию, провела подсечку, перекинув монстра через себя. Тот приземлился на спину, замерев от неожиданности. Гриша не подвёл, пальнул по ней, что есть силы. Та заполыхала, оглашая лес предсмертным криком.

Другие монстры кинулись к нам, уворачиваясь от фаерболов. Внезапно они затормозили, упираясь в землю ногами.

Мы были уже возле болота. Твари, как заворожённые смотрели нам за спину. Я обернулась. Из мрака выходил новый монстр. Чавкая болотной тиной, к нам приближалось двухметровое нечто.

Оно было не похоже на других. На длинной шее была прилеплена голова с узкими, выдававшимися вперёд челюстями. Тело было как у других, лишь крупнее, а вот позади болталось большое полупрозрачное брюхо, в котором созревала личинка. Внутренности пульсировали и переливались жёлто-зелёными цветами. Там мерно билось сердце нового монстра.

— Ну и образина, — прошептал Гриша.

Тварь резко дёрнула головой в его сторону, словно услышав. В мозгах зашумело, а потом вторглось чужое сознание:

— Люди, — голос шёл отовсюду и ниоткуда. Непонятно, слышится он снаружи или появляется лишь в голове. Гриша сжал виски руками, — вы пришли на нашу землю. Мы вас не звали. Моим детям нужно есть.

Тварь шагнула ближе, сзади подбирались остальные монстры. Гриша пальнул в матку, но с рук лишь сорвался жалкий огонёк.

— Лара! — с отчаянием он смотрел на свои ладони, — они кончились.

Мы прижались спинами к стволу дерева. Матка расхохоталась, беззвучно и страшно. Сердце пропустило пару ударов от ужаса. Я сжала кулаки, волдыри лопнули. Стиснула зубы:

— Ну же, давай! — ничего.

Монструозина заинтересованно посмотрела на меня. А ведь она читает мысли, подумалось мне.

— Дитя. Смирись. И смерть будет нестрашной, — раздалось в голове взрывами многоголосого шёпота.

Так, первое правило против внушения. Я мысленно заорала песню. Тварь сморщилась. Наверное, репертуар не понравился.

Сжимала и разжимала ладони, стараясь пробудить силу. Гриша завёл меня за спину, ограждая от монстров. Матка переключила внимание на него. В этот момент по левой руке пробежала искра.

Двухметровая тварь стояла по колено в воде, а значит, удар получится большей мощности.

— Гриша, — шепнула я ошалевшему от ментальной атаки парню, — сдвинься левее.

Он шагнул в сторону. За два гигантских прыжка пересекла поляну, по рукам бегали молнии, сосредоточилась и выпустила заряд в воду.

Матка забилась в конвульсиях, в глазах потемнело от резкой боли. По лесу разнёсся почти неразличимый для слуха, но очень болезненный крик. Навернулись слёзы, перед глазами мелькали разноцветные пятна.

Гигантская тварь в один прыжок приблизилась к нам, страшно скалясь. Я отпрыгнула в сторону, утянув за собой Гришу. В то место, где мы только что стояли, вонзились когти.

— Гриша, — трясла я парня, что есть сил, — соберись.

Тот встряхнулся, словно от наваждения.

— Бей! — крикнула я, сложив наши ладони вместе. Вырвался залп. Сноп пламени перевили яркие молнии. Нас отшвырнуло друг от друга. Заряд ударил в брюхо разворачивающейся твари. Раздался взрыв, монстр осел, а потом резко дёрнулся вверх, стараясь стряхнуть с себя языки стремительно бегущего по нему пламени. Брюхо лопнуло, и на землю шлёпнулась с противным чавком недоразвитая личинка.

Остальные скелеты вдруг притихли, словно испугавшись. Матка взревела, у нас из ушей пошла кровь. Почти теряя сознание, я доползла до парня:

— Ещё раз, — тряхнула его за руку, — ну же, Гришенька!

Тот открыл осоловелые глаза. Я схватила его ладони, направила удар, глядя сквозь текущие по щекам слёзы:

— Давай! — ещё залп.

Он прошёл по касательной, скользнув по спине. Но этого хватило. Огонь, взбиравшийся по гадине, получил подкрепление и вспыхнул с новой силой. Матка упала в болото, вода зашипела, но пламя уже пробралось во внутренности, превращая их в факел. Тварь билась в грязи от боли, брызги летели на десятки метров, нас залило вонючей жижей.

Почти оглохнув и ослепнув, я следила за ней. Вот она из последних сил вонзила когти в землю, стараясь добраться до нас. Её охватил огонь, прозрачная кожа стремительно чернела обугливаясь. Ещё рывок. Тварь была совсем близко. Гриша дёрнулся в сторону, схватил меня за воротник куртки и потянул на себя. Удар прошёл в сантиметрах от нас. Матка обмякла. Глаза закатились, и голова, охваченная пламенем, упала на землю.

На поляне стало светло от разгоревшегося трупа.

— Вставай, — толкнула я Гришу, — надо добить остальных.

Твари тыкались по поляне, как новорождённые котята. Схватив сухую ветку, сунула её в огонь, как только она разгорелась, бросилась к ближайшему скелету. Занялся ещё один пожар. Гриша уже поджигал следующего монстра. Скоро стало светло, как днём. Мы повалились на землю.

— Как думаешь, ещё твари остались? — спросил Гриша.

— Не хочу даже думать об этом, — я облокотилась на его плечо.

— Эй, подруга. Не время отдыхать. Давай выбираться отсюда, — Гриша улыбнулся и погладил меня по щеке. Я подняла взгляд, окунувшись в его глаза. Он был так близко. Его рука мягко опустилась на затылок, притянув голову ближе. Губы встретились. Нежный поцелуй зажёг кровь, разгоняя усталость и дурман этой ночи.