Лауреаты Демидовских премий Петербургской Академии наук

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ

В 1980 г. Публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде устроила выставку по случаю знаменательной даты — 175-летия депо манускриптов, на базе которого создан ныне широко известный отдел рукописей и редких книг этого книгохранилища. Отдел насчитывает около четырех тысяч единиц хранения, и со многими уникальными рукописями посетители библиотеки впервые познакомились на этой выставке.

Открывало экспозицию знаменитое «Остромирово Евангелие», древнейшая датированная русская рукописная книга. Более девяти веков назад усердный дьякон Григорий создал в 1056–1057 гг. этот фолиант для новгородского посадника Остромира, родственника князя Изяслава Ярославича. Почти триста пергаментных листов занимает текст, написанный рукой искусного каллиграфа. Рукопись явилась важнейшим источником сведений по истории южно-славянских и восточно-славянских языков, древнеславянской палеографии, русского искусства.

В 1836 г. Академия наук пригласила А. X. Востокова заняться научным изданием этой рукописи, снабдить ее подробными комментариями и лингвистическим словарем, чтобы сделать ее достоянием более широкого круга исследователей.

Интересна история издания этой книги. В 1835 г. Академия наук присудила половинную Демидовскую премию полковнику А. Д. Черткову за «Описание древних русских монет». Однако автор отказался от вознаграждения, оставив всю сумму в распоряжении Академии наук для издания древней летописи или какого-либо другого памятника отечественной истории или старины по выбору Академии. В декабре 1836 г. Ф. И. Круг предложил использовать премию Черткова на издание «Остромирова Евангелия». Рукопись его, хранившаяся я Публичной библиотеке, уже давно была предметом научного интереса первых в Европе славистов и изысканий А. X. Востокова, который, являясь сотрудником библиотеки, мог ею пользоваться. Плодами этих изысканий были уже в то время составленная Востоковым «Славянская грамматика» и подготовленный им «Славянский словарь», в котором содержались все встречающиеся в «Остромировом Евангелии» слова и выражения.

Ф. И. Круг предложил Академии наук поручить подготовку этого издания А. X. Востокову с предоставлением ему для этого суммы премии Черткова с накопившимися процентами и с выдачей особо, после успешного окончания всего труда, полной Демидовской премии, поскольку издержки печатания далеко превзойдут имевшуюся сумму. Востоков с величайшей радостью принял приглашение и немедленно приступил к работе.

Для печатного воспроизведения уникального памятника эпохи Киевской Руси воспользовались особым, специально отлитым шрифтом, придававшим изданию вид факсимильного. Шрифт до этого использовался П. И. Кеппеном и А. X. Востоковым для печатания «Собрания славянских памятников, находящихся вне России» (1827 г.). Однако теперь потребовалось вырезать еще 70 различных, уже не употреблявшихся в XIX в. букв и знаков, встречающихся в знаменитой рукописи. А. X. Востоков завершил работу в 1841 г.

В обзоре русской литературы за 1844 г. В. Г. Белинский, перечисляя некоторые из книг, «особенно замечательных важностью содержания», первой называет рукопись «Остромирово Евангелие», подготовленную Востоковым. Кропотливый и сложный труд филолога Академия наук в 1844 г. отметила полной Демидовской премией. Сама рукопись была издана в 1846 г.

П. Н. Фусс писал: «Общее собрание, сообразив, что труд г. Востокова начат и окончен до определения издателя в ординарные академики, не нашло препятствия к награждению сего труда по выходе его в свет Демидовской премией… Ныне маститый наш историк (Круг, — Я. 7И.), поручая оконченный труд г. Востокова вниманию Академии, приводит о нем мнение Копитара,[33] напечатанное в нынешнем уже году и в котором ученый славянист называет вышедшее ныне давно желанное критическое издание славянского Ульфилы[34] трудами первого знатока древнеславянского языка, неоцененным подарком для всех тех, которые желают изучать сей язык из древнейших его памятников» [59, с. 12].

Вторым полным лауреатом Демидовской премии в области теории и истории словесности в 1861 г. стал П. П. Пекарский, о котором рассказано в гл. «История».

Далее будут представлены лауреаты половинных Демидовских премий.

Критика и историка литературы С. П. Шевырева литературоведы более всего знают по его деятельности в 40—50-е годы прошлого века, когда он издавал реакционный журнал «Москвитянин», яростно нападал на либералов, а с ним в свою очередь не менее страстно боролся В. Г. Белинский. Но в молодости Шевырев был другим человеком. В 20 лет он написал свой труд «История поэзии», в котором развитие литературы стремился представить как отражение духовного опыта народа, его истории. Обоснование исторического подхода к искусству вызвало сочувственный отзыв А. С. Пушкина, который писал: ««История поэзии» — явление утешительное, книга важная» [80, с. 220].

Первый том этой работы рецензировал П. А. Плетнев. В целом критик дал сочинению высокую оценку и в заключение отметил, что «она по всем правам занимает первое место в своем роде между произведениями современной литературы нашей и достойна полной премии» [5, с. 28]. Однако Академия наук назначила половину премии (1837 г.), оставив за собой право «по завершении и равноценном окончании труда» выдать автору другую половину или даже полную премию. Второй том вышел в 1892 г., после окончания присуждения Демидовских наград.

Известный московский педагог Д. Н. Дубенский, домашний учитель русского языка М. Ю. Лермонтова и И. С. Тургенева, получил Демидовскую премию за «Слово о полку Игореве, объясненное по древним письменным памятникам» (1845 г.).

Языковед-славист и историк науки П. С. Биляр-ский имел труды по изучению древних славянских и русских памятников, отличавшиеся тщательным критическим анализом текстов. Главнейший из них «Судьбы церковно-славянского языка» (кн. 1 — «О среднеболгарском вокализме[35] по патриаршему списку летописи Манасии» (1847 г.), кн. 2 — «О Кирилловской части Реймского евангелия» (1848 г.)) по отзыву А. X. Востокова получил Демидовскую премию 1848 г.

Филолог и историк О. М. Бодянский вместе с другими учеными заложил фундамент изучения истории языка и культуры славянских народов, наметил путь сравнительного изучения славянских наречий и сравнительной грамматики. В 1842–1868 гг. Бодянский занимал учрежденную в Московском университете кафедру истории и литературы славянских наречий. Его докторская диссертация «О времени происхождения славянских письмен» (1855 г., Демидовская премия 1856 г.) сохранила значение справочного пособия вплоть до нашего времени.

В рецензии на сочинение филолог-славист академик И. И. Срезневский писал: «В числе замечательных деятелей на поприще отечественной науки профессор О. М. Бодянский, корреспондент нашей Академии, известен всякому, следящему за ходом литературы, столько же обширными знаниями своими, сколько и любовью к делу и ревностью к пользе общей. Довольно вспомнить «Чтения Московского общества древностей», им изданные. Новый труд г. Бодянского есть новое свидетельство его начитанности и трудолюбия…. есть плод труда самостоятельного, творение ученого, не только близко знакомого со всеми источниками и пособиями, но и старавшегося обогатить науку открытиями и разъяснениями новых, неизвестных источников» [29, с. 65, 69].

О. М. Бодянский способствовал укреплению связей русской и украинской интеллигенции, был дружен с Т. Г. Шевченко. Ссыльному украинскому поэту друзья передали поклон от Бодянского и дорогой подарок — его книгу «О времени происхождения славянских письмен» с образчиками древнеславянского шрифта. «Сердечно благодарен Осипу Максимовичу за его бесценный подарок. Эта книга удивительно как пополнила современную нашу историческую литературу», — записал ссыльный поэт в дневнике 10 декабря 1857 г. [81, с. 207].

Академик И. И. Срезневский предложил на рассмотрение Демидовского конкурса сочинение А. Н. Пыпина «Очерки литературной истории старинных повестей и сказок русских» (1857 г., премия 1858 г.) и в отзыве о нем писал: «Труд г. Пыпина — дорогой вклад в запас исторических исследований о русской литературе, как разработка материалов по той доле памятников нашей древней и старинной письменности, которая доселе всего менее была разработана… Книга г. Пыпина… есть необходимо настольная книга для всякого, кто научно занимается русской историей, а вместе и старославянской литературой. Такой труд достоин уважения всех, кому дороги успехи нашей ученой деятельности, достоин поощрения и Академиею наук» [72, с. 115, 120].

Литературовед А. Н. Пыпин, двоюродный брат Н. Г. Чернышевского, начал печататься с 19 лет и был автором около 1200 работ, написанных в духе принципов культурно-исторической школы. Представители этой школы положили начало научной истории искусства и считали, что произведение выражает общественную психологию народа в определенный исторический момент. На основе собранных ими материалов появилась возможность более глубокого изучения специфических свойств искусства.

Историк русской словесности А. Г. Глаголев был награжден Демидовской премией за рукопись «Начертание теории словесности» (1833 г.). Педагог и писатель М. Б. Чистяков, совместно с которым В. Г. Белинский организовал «Литературное общество 11 нумера», получил почетный отзыв за «Курс теории словесности» (1848 г.). Профессор-лингвист П. Н. Полевой отмечен почетным отзывом за «Опыт сравнительного обозрения древних памятников народной поэзии германской и славянской» (1§ 65 г.).

Особую группу занимают труды русских фольклористов. «Русский фольклор не только исторически предшествовал русской литературе, но и на протяжении многих веков продолжал существовать и развиваться параллельно с ней, питая ее и вместе с тем заимствуя из нее. В 19 в. Россия была одной из немногих стран Европы, в которой фольклор жил еще полнокровной жизнью», — говорится в «Краткой литературной энциклопедии» [82, с. 439].

Приемы научной записи фольклора вырабатывались в XVIII в. и первой половине XIX в. Особенно много ценных записей сделано было в XIX в., когда общественный подъем, вызванный борьбой против крепостного права, дал мощный толчок к развитию русского национального самосознания. «Демократическая среда, выдвинувшая идеологов крестьянской революции, философов-материалистов, политических мыслителей и деятелей, дала России также великих ученых в области естественных наук, замечательных филологов и историков» [83, с. 400, 401].

Почетное место в истории русской словесности заняли труды фольклористов П. Н. Рыбникова, А. Н. Афанасьева, И. М. Снегирева. Литературовед и славист П. А. Бессонов издал памятники устного творчества русского, болгарского, сербского народов, снабдив их обширными комментариями и статьями о языке, быте и творчестве народа: «Болгарские песни» (почетный отзыв 1855 г.), «Калики перехожие» (вып. 1–6, 1861–1867, почетный отзыв 1864 г.), «Песни, собранные П. Н. Рыбниковым» (ч. 1–4, 1861–1867 гг., половинная Демидовская премия составителю за первые три части, 1864 г.).

Собрание П. Н. Рыбникова открыло богатство эпического наследия, сохраненного устной традицией русского Севера. Его четырехтомник «Песни» включает 224 записи былин, побывальщин, исторических песен и баллад. Рецензент И. И. Срезневский писал об этой работе: «Сочинение г. Рыбникова является вполне достойным премии как потому, что превосходит предшествовавшие ему издания этого рода полнотою и разнообразием содержания и критикою собранного в нем материала, так и потому, что вошедшие в состав его былины собраны по большей части из уст народа, а не списаны из других подобных сборников» [27, с. 11, 12].

Литературовед А. Н. Афанасьев опубликовал около 600 текстов в книге «Русские народные сказки» (вып. 1–8, 1855–1864 гг.). В 1865 г. ему была присуждена половинная Демидовская премия.

Этнограф и фольклорист, один из пионеров народоописательной словесности, собиратель памятников русской старины И. М. Снегирев является автором трудов «Русские в своих пословицах» (кн. 1–4, 1831–1834 гг.) и «Русские простонародные праздники и суеверные обряды» (вып. 1–4, 1837–1839 гг.), отмеченных двумя половинными Демидовскими премиями (1836 и 1840 гг.).

Первый труд рецензировала Российская Академия: «Г. Снегирев, дав сочинению своему название «Русские в своих пословицах», прибавил еще дополнительное заглавие «Рассуждение и исследование о русских пословицах и поговорках», и это последнее название более соответствует содержанию книги, в которой рассматриваются не только пословицы, но даже народные приметы, поверья, чувства, выражаемые в разных поговорках и присказках, не имеющих сходства с пословицами… Его любознательный труд, подъятый в пользу наук, заслуживает занять место во всякой библиотеке, в нем собрано множество достопамятных пословиц; во введении помещено библиографическое обозрение о пословицах разных народов; замечательны объяснения народных поверьев, и календарь, составленный по земледельческим признакам наблюдения погоды для распределения времени разных сельских работ. Но несравненно любопытнее сих драгоценные для исторического исследования замечания и объяснения пословиц, поговорок и разных слов, относящихся к отечественным воспоминаниям, а в особенности к старинным судебным обрядам и к предмету законоведения, составляющему любопытнейшую часть сочинения г. Снегирева» [37, с. 18–20].

«Давно уже чтение сборника пословиц Снегирева составляет для меня одно из любимых — не занятий, но наслаждений. На каждую пословицу мне представляются лица из народа и их столкновения в смысле пословицы. В числе неосуществимых мечтаний мне всегда представлялся ряд не то повестей, не то картин, написанных на пословицы», — писал Л. Н. Толстой [84, с. 11].

Вторая работа Снегирева носит больше этнографический характер. Однако рецензент Н. Г. Устрялов пишет: «Давно уже признано за неоспоримую истину, что для основательного знания отечественной истории, для уразумления наших летописей и государственных актов, необходимо вникать не только в причины и связь событий, но и в те формы, в коих проявлялась внутренняя жизнь русского народа» [31, с. 21]. Рецензент признал сочинение Снегирева «как труд добросовестный, требовавший долговременных изысканий и обширных сведений, предпринятый с ученой целью и увенчанный счастливым успехом, заслуживающим внимания Академии» [31, с. 24].

Поэт Н. В. Берг наиболее известен своими переводами. Среди них переведенные с 28 языков «Песни славянских народов» (1854 г.), о которых И. С. Тургенев в письме Н. А. Некрасову писал: «Это предприятие Берга очень полезно и хорошо — вот где бьют родники истинной поэзии» [85, с. 170]. Некрасов также высоко оценил сборник Берга. Рецензенты академики П. А. Плетнев и И. И. Срезневский писали: «Напрасно было бы здесь говорить о литературной, исторической и филологической важности народных песен, этих, так сказать, естественных произведений словесности, слагаемых в народе без помощи грамотности и учебных правил риторики и пиитики… и тем не менее доходящих иногда до такой степени художественности, до какой не может дойти никогда произведение литературного искусства… Считая изданный ныне труд г. Берга счастливым продолжением прекрасного начала, видя в его деятельности залог надежды на правильное обогащение русской литературы переводами всех лучших памятников народной поэзии иноземной вместе с изданием памятников, доселе не изданных, мы полагаем, что Академия обязана определить надлежащую цену столь важного труда, наградив усилия учености и таланта…» [65, с. 183, 193]. Академия наук отметила эту работу почетным отзывом (1855 г.).

На титульном листе сборника «Амарантос» значилось: «Амарантос, или Розы возрожденной Эллады. Произведения народной поэзии нынешних эллинов, собранные, переведенные и изданные с подлинником, предисловием, филологическими и историческими замечаниями Георгием Эвлампиосом. Удостоено Демидовской премии. С.-Петербург, тип. имп. Академии наук, 1843». В общей подготовке издания, в обстоятельных примечаниях к переведенным песням, преданиям и сказкам, в обширном предисловии к ним Эвлампиос проявил серьезную эрудицию, как это отмечали в своем отзыве академики Н. Г. Устрялов и Ф. Б. Грефе. И по их представлению работа была отмечена премией (1843 г.) с выдачей на издание рукописи 285 р. сер. Однако переводческое искусство составителя оказалось весьма невысоким, так как «он не сумел передать в переводе ни красоты, ни силы, ни духа отобранных им произведений новогреческого фольклора — фольклора освобожденной Греции» [86, с. 475]. Об этом писал и В. Г. Белинский в рецензии на сборник «Амарантос».

Список лауреатов Демидовской премии в области лингвистики и лексикографии также начинает А. X. Востоков, и здесь получивший полную премию за «Русскую грамматику» (1833 г.). Поэт и филолог, Востоков в 1815 г. перешел на службу в Публичную библиотеку и целиком отдался изучению памятников древнеславянской письменности и грамматики славянских языков, прежде всего русской. Он заложил основы отечественного языкознания.

Высокую оценку «Русской грамматики» дал В. Г. Белинский в рецензии на шестое издание ее в 1844 г.: «Что касается до грамматики г. Востокова, она, без всякого сомнения, есть доселе лучшая из всех русских грамматик. Конечно, это еще не значит, чтоб она была именно такою грамматикою, какая нужна; но она уже и потому заслуживает большого внимания, что представляет собою материал для будущего грамматиста и заключает в себе много частных — заметок и наблюдений, которые мог сделать человек, долго и основательно изучавший родной язык» [19, т. 7, с. 487, 488].

Видный русский филолог, профессор богословия Петербургского университета Г. П. Павский вошел в историю отечественной науки о языке как автор «Филологических наблюдений над составом русского языка» (т. 1–3, 1841–1842 гг.), получивших полную Демидовскую премию 1844 г. Отличительной особенностью «Наблюдений» было сопоставление русских слов со словами других индоевропейских языков. Во вступлении к своему труду автор пишет о принятом им методе: «Зная, что наш русский язык принадлежит к большому семейству образованнейших языков в мире, я взял в соображение грамматический состав всех однородных языков, отмечал сходства и несходства их с нашим языком и старался узнать отличительное его свойство и место, какое он занимает в порядке родственных языков» [87, с. 70].

«Наблюдения» Павского считались новаторским исследованием, ибо автор его впервые в истории русского языкознания на громадном фактическом материале показал элементы именного и глагольного словообразований, установил внутренние связи лексики и грамматики. «Это и сделал знаменитый филолог наш Г. П. Павский, который один стоит целой академии, — писал В. Г. Белинский. — Его «Филологическими наблюдениями над составом русского языка» положено прочное основание филологическому изучению русского языка, показан истинный метод для этого изучения…» [19, т. 7, с. 613]. Критик считал, что «Наблюдения» должны стать «классическою и настольною книгой» для каждого языковеда-русиста.

По характеристике советского языковеда академика В. В. Виноградова, «впервые у Павского с поразительным талантом и убедительностью вскрыты глубокие связи грамматики и лексики. Методы русского словообразования осмысляются с общих тенденций развития русского грамматического строя» [19, т. 7, с. 743].

Библиотекарь и непременный секретарь Российской Академии П. И. Соколов был увенчан полной Демидовской премией за «Церковно-славяно-российский словарь» (1835 г.). Рассмотрели его работу и рекомендовали конкурсной комиссии А. X. Востоков и П. И. Кен-пен. Они отмечали: «Полнота и исправность суть те свойства, от которых главнейше зависят достоинства словаря. В словаре собрание всех употребительных в церковно-славянском и русском языках слов и технические термины из области философии, математики, естественной истории, военного искусства, торговли, художеств, ремесел и пр.» [88, с. 6].

Советские историки науки В. В. Коломинов и М. Ш. Файнштейн высоко оценивают словарь П. И. Соколова: ««Общий церковно-славяно-российский словарь» был во многом совершеннее и полнее всех предшествующих академических словарей. Многие лексикографические приемы были осуществлены впервые автором этого словаря. Словарь Соколова сыграл важную роль в истории русской лексикографии, послужив во многих отношениях образцом для составителей последующих словарей» [89, с. 77].

Языковед и специалист по финно-угорским языкам Ф. И. Видеман составил «Опыт грамматики черемисского языка». П. Н. Фусс в 1846 г. докладывал Академии наук: «Два года назад г. Шегрен по случаю Демидовского конкурса поручал вниманию Академии подобный рукописный опыт того же автора по части зырянского языка, как отличный и замечательный труд, за который, однако, заслуженный автор в то время по разным причинам не мог получить награды и должен был удовольствоваться данным ему публично дозволением представить Академии снова свою грамматику, коль скоро она будет отпечатана. Но воспользоваться этим дозволением ему, вероятно, недоставало средств, и посему он еще в прошедшем году вместо прежней грамматики представил новую, а именно черемисского языка, и опять в рукописи. Она являет новое доказательство отличного его дарования и искусства в исследованиях такого рода» [25, с. 26].

Видеману назначили половинную Демидовскую премию 1846 г. и выдали 1500 р. на издание книги. В 1850 г. он вновь был награжден половинной премией за рукопись «Грамматики вотяцкого языка» с выдачей 500 р. на ее издание.

Став академиком, Ф. И. Видеман рецензировал для конкурса 1859 г. одну весьма примечательную работу — сочинение крепостного лингвиста, явление уникальное и единственное в присуждении Демидовских премий. Этим лауреатом стал лесничий графа Строганова в Пермской губернии Н. А. Рогов. Его рукопись «Опыт грамматики пермяцкого языка» представил Общему собранию К. С. Веселовский: «Весьма полезное приложение к грамматике Рогова составляют разные образцы языка: отчасти разговоры и переводы, отчасти подлинники в загадках, пословицах, сказаниях и песнях, и этот отдел рукописи соединяет в себе, вместе с лингвистическим интересом, также значительный интерес этнографический» [26, с. 31].

Видеман в рецензии сожалел, что «автор не обладает основательностью школьного образования, а именно знакомством с разными языками; это лишило его возможности составить труд, вполне соответствующий требованиям науки. Но и то, что им исполнено, заслуживает полной признательности» [26, с. 32].

Весьма скудны сведения об удивительном человеке, замечательном представителе интеллигенции, вышедшем из крепостных крестьян и за два года до отмены крепостного права ставшем лауреатом Демидовской премии Петербургской Академии наук. Н. А. Рогов родился в селе Средняя Евга Пермской губернии. Благодаря незаурядным способностям ему удалось получить образование в строгановской четырехгодичной школе сельского хозяйства и горно-заводских наук в Петербурге. В 1846 г. он был назначен лесным таксатором,[36] а затем лесничим пермского имения Строгановых на Урале. Живя среди коми-пермяков, Рогов стал изучать их язык и при поддержке РГО в 1849 г. приступил к составлению пермяцкого словаря. В 1858 г. Рогова перевели на должность лесничего в Кын, позже он работал учителем. Его перу принадлежит много статей по истории, этнографии, лесному и горно-заводскому делу. Его «Материалы для описания быта пермяков» появились в «Пермском сборнике» (1859–1860 гг.). В Петербурге опубликованы «Опыт грамматики коми-пермяцкого языка» (1860 г., половинная Демидовская премия 1859 г. за рукопись) и «Пермяцко-русский и русско-пермяцкий словарь» (1869 г.) [90, с. 176, 177].

Широко известный автор и издатель многоязычных словарей К. Ф. Рейф долгое время жил в Петербурге, хорошо знал русский язык, преподавал новые языки. За рукопись этимологического «Словаря русско-французского языка» его наградили золотой медалью Российской Академии и присудили полную Демидовскую премию 1833 г. с выдачей 5000 р. на издание словаря (издан в 1835 г.). Он же в 1851 г. был отмечен почетным отзывом за «Четыре новых параллельных словаря языков русского, французского, немецкого и английского в пользу российского юношества».

Среди достоинств его словарей советский языковед Ю. К. Якимович называет удачно составленные словники, отмечая: «Они основательно продуманы автором, в них отражены разнообразные пласты лексики, в том числе и новые для переводных словарей» [91, с. 80]. На способность Рейфа выбирать необходимую лексику обратил внимание академик И. И. Срезневский, который писал в своем отзыве на «Четыре новых параллельных словаря»: «Немногие из лексикографов умеют пользоваться местом и выбирать из подробностей именно такие, какие нужны, так же умно, как это удавалось Рейфу» [13, с. 313].

С именем автора словарей И. Я. Павловского связано появление классических трудов по русской лексикографии. Уроженец Прибалтийского края, до приглашения в Дерптский университет в 1837 г. на кафедру русского языка и словесности Павловский занимал скромное положение преподавателя русского языка в училище. Многие годы он занимался составлением русско-немецких и немецко-русских словарей, выдержавших несколько изданий. «Полный немецко-русский словарь» И. Я. Павловского был представлен в Демидовскую комиссию и по отзыву А. X. Востокова получил почетный отзыв (1856 г.). В рецензии отмечались тщательная обработка материала в русской и немецкой частях, точность перевода, полнота словаря. Рецензент обратил внимание и на использование автором пословиц и поговорок, считая это прогрессивным явлением [29, с. 335].

Ю. К. Якимович дает современную оценку трудам лексикографа: «Словари Павловского оказались необычайно долговечными. Еще в начале XX в. они все еще оставались лучшими и надежнейшими из русско-немецких и немецко-русских словарей. Перейдя рубеж столетия своего существования, во второй половине XX в., они все еще входят в справочный фонд переводчиков» [91, с. 130].

Я. Д. Гинкулов руководил кафедрой румынского языка в Петербургском университете, обучая студентов по собственному учебнику «Начертание правил валахо-молдавского языка» (почетный отзыв 1841 г.).

Филолог Ф. С. Шимкевич много занимался филологическими изысканиями, плодом которых явился известный «Корнеслов русского языка, сравненного со всеми славянскими и с 24 иностранными языками», оконченный в 1842 г. Рукопись словаря в том же году была награждена половинной Демидовской премией.

Отмечая исключительную научную ценность «Корнеслова», А. X. Востоков в отзыве писал, что словарь является «лучшим по этой части сочинением на русском языке» [32, с. 215].

Крупный финский лингвист и этнограф М. А. Кастрен внес большой вклад в изучение языков народов Севера России. Весьма плодотворными оказались его 11-летние поездки по северным окраинам европейской части России, Урала, Сибири. Он составил грамматики и словари для 20 языков. Особенно большое значение имеют его описания ряда ныне исчезнувших самодийских и коттского языков. За грамматику сирианикайского языка Кастрен и был отмечен половинной Демидовской премией 1844 г.

Молодой эстонец Ф. Р. Крейцвальд отказался от пасторской карьеры и приехал в Петербург, чтобы стать медиком. Но сначала он был учителем, потом — врачом, однако известным он стал как поэт, эстонский просветитель-демократ, публицист и фольклорист, зачинатель национальной эстонской литературы. Вершина его творчества — составление эстонского народного эпоса «Калевипоэг» — краеугольного камня молодой национальной культуры. За издание в 1857–1859 гг. первых 12 песен Крейцвальд был удостоен половинной Демидовской премии (1860 г.). Полное издание — 20 песен, свыше 19 000 стихов — было завершено в 1861 г. В эпосе изображены деяния народного богатыря Калевипоэга, правителя древних эстов, его борьба против враждебных народу сил.

Финский лингвист А. Э. Альквист в 1853–1858 гг. прошел большую часть Северной России и Западной Сибири, чтобы ознакомиться с языками, обычаями и нравами живущих там народов. Его «Опыт грамматики мокша-мордовского языка» получил половинную Демидовскую премию (1862 г.).

Белорусский фольклорист и этнограф И. И. Носо-вич более 30 лет посвятил собиранию и публикации белорусского фольклора и изучению этнографии, языка и истории родного края. Труды его содержат ценнейшие сведения о языке и устно-поэтическом творчестве белорусского народа. Рукопись наиболее значительного его труда «Словаря белорусского наречия» была отмечена половинной Демидовской премией (1865 г.).

Классической филологии, изучающей античные тексты, латинский и греческий языки, посвящен ряд трудов, отмеченных половинными Демидовскими премиями: словари профессора Московского университета С. М. Ивашковского «Греко-латинский лексикон» (1840 г.) и «Полный российско-латинский словарь» (1846 г.), «Краткая синонимика латинского языка» Г. Я. Ильенкова (1845 г.), «Греческо-русский словарь» преподавателя древних языков в разных провинциальных гимназиях И. А. Коссовича (1848 г.), работа профессора греческой словесности Московского университета П. М. Леонтьева «О поклонении Зевсу в Древней Греции» (1851 г.).

Почетное место среди лауреатов Демидовских премий занимали и работы русских востоковедов… Список лауреатов за труды по восточным языкам открывает Н. Я. Бичурин. Полной Демидовской награды удостоена его «Китайская грамматика» (1839 г.).

Филолог-монголовед О. М. Ковалевский, один из основоположников русского монголоведения, в 1820 г. окончил Виленский университет. Через четыре года его арестовали за участие в тайном обществе «Друзья науки» Адама Мицкевича. Год спустя освободили и выслали под особый надзор полиции в Казань, где в университете Ковалевский стал изучать восточные языки. В 1827 г. его командировали в Забайкалье для изучения языка и быта бурятского народа. Позже он побывал в Монголии и с 1830 г. три года находился в Пекине как глава Российской духовной миссии. В Китае Ковалевский познакомился с китайским, тибетским и маньчжурским языками. Встреча с Н. Я. Бичуриным усилила его интерес к востоковедению. В 1833 г. он вернулся в Казань и возглавил первую в России кафедру монгольского языка, читал лекции по истории и языку монголов. Его основные труды «Монгольская хрестоматия» (т. 1, 2, 1836–1837 гг., половинная премия 1838 г.) и «Монгольско-русско-французский словарь» (т. 1–3, 1844–1849 гг., полная Демидовская премия за два первых тома, 1846 г.) до сих пор являются непревзойденными по полноте.

Усердным учеником профессора О. М. Ковалевского в Казани был А. А. Бобровников, считавшийся выдающимся студентом по математике и философии, но наибольший интерес проявлявший к восточным языкам. В 1846 г. Казанская духовная академия поручила ему составить калмыцкую грамматику. После трехмесячной командировки в калмыцкие степи и последующей работы в течение года с небольшим Бобровников составил «Грамматику монгольско-калмыцкого языка». Она вышла в Казани в 1849 г. и получила половинную Демидовскую премию в 1851 г. Профессор Ковалевский при всей суровости рецензии признал за автором самостоятельность изысканий, строгую добросовестность, оригинальность и смелость взглядов. Академик О. Н. Бетлингк назвал «Грамматику» замечательным явлением в современной филологии.

Были отмечены половинными премиями также «Грамматика калмыцкого языка» профессора Казанского университета А. В. Попова (1849 г.), «Начальные основания гайканского языка» Н. Бероева (1851 г.).

Профессор грузинского языка Петербургского университета Д. И. Чубинов получил две полные Демидовские премии за «Грузино-русско-французский словарь» (1840 г.) и «Русско-грузинский словарь» (1847 г.). Языковед П. К. Услар, заложивший основы изучения кавказских языков, был награжден половинной Демидовской премией за труд «Абхазский и чеченский языки» (1864 г.).

К выдающимся русским тюркологам относятся востоковеды А. К. Казембек и И. Н. Березин. Они составили грамматики и словари по различным тюркским языкам, описали многие диалекты, создали капитальные труды по фольклору и литературе тюркоязычных народов.

Востоковед А. К. Казембек получил схоластическое мусульманское образование и в 1823 г. принял христианство. В 1826–1849 гг. был профессором Казанского университета по персидской и турецкой словесности, в 1835 г. его избрали членом-корреспондентом Петербургской Академии наук. В 1849 г. он возглавил кафедру персидской словесности, а в 1855 г. Казембек становится первым деканом факультета восточных языков Петербургского университета.

А. К. Казембек — автор трудов по истории Кавказа, Ирана, Средней Азии, Крыма, а также по истории ислама. Ему принадлежат многие работы по иранистике и тюркско-татарским языкам. Важнейшие его работы не были отмечены премиями. Внимание Демидовской комиссии привлекли лишь «Грамматика турецко-татарского языка» и «Учебное пособие для временного курса турецкого языка», отмеченные половинными премиями 1841 и 1855 гг. Последний краткий курс рецензировал академик Б. А. Дорн, сообщивший, что «автор вызвался открыть для офицеров курсы турецкого языка безвозмездно в одном из заведений Военного ведомства. Ему дозволили читать лекции в Военной академии. Здесь у него собрался довольно многочисленный круг слушателей, которые под его искусным руководством сделали быстрые успехи в изучении турецкого языка» [65, с. 92].

Востоковед И. Н. Березин пополнил знания о Востоке сведениями, полученными в результате нескольких научных экспедиций по Дагестану, Закавказью и северной части Персии. С 1846 г. он занял кафедру турецкого языка в Казанском университете, а в 1855 г. переехал в столицу в связи с переводом кафедры в Петербургский университет. Труды его посвящены истории, филологии, лингвистике и археологии Ближнего и Среднего Востока. Его работа по диалектам персидского языка отмечена почетным отзывом (1854 г.).

Лауреатом полной Демидовской премии по языкознанию стал О. А. Гошкевич, человек необыкновенной судьбы, жизнь которого была полна приключений. 24 года провел он в чужих краях, трижды на парусных судах огибал земной шар, терпел кораблекрушение и томился в английском плену. Гошкевич в совершенство владел 13 иностранными языками.

Уроженец маленького белорусского села, сын сельского священника, Гошкевич еще в бурсе почувствовал тягу к точным естественно-научным знаниям и лингвистике. Ему удалось поехать в Китай в составе русской духовной миссии. Вернувшись оттуда через десять лет, он свободно владел диалектами китайского языка и стал служить чиновником Азиатского департамента Министерства иностранных дел. В качестве переводчика он участвовал в плавании на фрегате «Паллада» вместе с И. А. Гончаровым, оставившим известное описание этого путешествия.

Экспедиция имела целью «обозрение российских колоний в Северной Америке» и заключение договора с Японией. В Японии Гошкевич основательно занимался японским языком, и там же у него родилась мечта — составить словарь. Он скупал японские книги, карты и даже написал одну треть словаря. Продолжал работу и в английском плену, куда попал при возвращении из Японии домой. Шесть месяцев, изо дня в день, автор и его помощник японец переписывали и уточняли иероглифы японского словаря.

В первых числах декабря 1856 г. О. А. Гошкевич вернулся в Петербург. 18 декабря последовало «высочайшее соизволение» на издание словаря за казенный счет. Еще через восемь месяцев «Японо-русский словарь» был издан Азиатским департаментом МИД России. На лицевой стороне книги по-русски написано: «Составлен Иосифом (Осипом, — Н. М.) Антоновичем Гошкевичем при помощи японца Татибана Косая» (1857 г., полная Демидовская премия 1858 г.).

Современный историк Синтаро Накамура пишет: «На следующий год после выпуска этот словарь был удостоен Демидовской премии Петербургской императорской академии. Кроме того, этот словарь получил высокую оценку европейских японоведов» [92, с. 185].

Интересна и судьба японца Косаи. В 1855 г. он тайком уплыл с русскими в Россию. По пути вместе с Гошкевичем оказался в плену, и лишь после окончания Крымской войны, где-то в апреле 1856 г., их освободили и вернули в Россию. Косаи остался в Петербурге, где преподавал японский язык.

Год выхода словаря стал годом признания Гошкевича как ученого-синолога и как дипломата. На него посыпались почести, денежные награды, ордена. Как уже сказано, Академия наук увенчала словарь полной Демидовской премией с вручением его автору золотой медали. Гошкевич получил приглашение в Казанский университет, бывший в то время центром деятельности многих востоковедов. Там он должен был занять должность профессора кафедры японского языка. Однако вскоре Гошкевича назначили первым русским консулом в Японии. Он хорошо знал эту страну и доброжелательно относился к ее народу. Когда японское правительство решило послать своих студентов в Россию, в деле организации обучения первой группы оно целиком полагалось только на Гошкевича. Возвратившись из Японии в феврале 1866 г., в русской столице он встретил первых шестерых студентов из страны восходящего солнца.