Легион «Проклятых»

Глава 1

Что ж давайте познакомимся. Меня зовут Мор Биндж, мне не повезло родиться гордым и острым на язык. Дома меня в шутку называют ходячей катастрофой, а сверстники «жирком» или «холодцом». Есть пара вещей, которые сделали мою жизнь весьма не скучной. Первая из них, это мой отец, бывший в молодости лихим рубакой и вспыльчивым как вулкан. Казалось бы, при таком родители и сынок пойдет по стопам отца, но вот в чем загвоздка. Отец, встретив мою маму, сменил доспехи на плащ ученого и с тех пор проповедует превосходство интеллекта над грубой силой, что в принципе не мешает ему одним ударом успокаивать обидчика. В семье у нас ситуация не простая, и понять кто верховодит очень трудно, чаще всего происходит по сценарию — «как папа скажет, так по маминому и поступит», но в некоторых вопрос его не переубедить. Уж не знаю почему, но мой родитель решил воспитать из своих младших сыновей учеными и отказался обучать меня с младшим братом сражаться. Я не раз просил об этом, но он аргументировал отказ тем, что мы, дескать, пусть побольше книг читаем и думаем головой, а не отбиваем её в потасовках.

Знаете, возможно, так оно и было бы, но вот незадача, потасовки находили меня ежедневно в виде группки молодых парней с охотой занимавшиеся отбиванием моей драгоценной головы. А все начиналось с мелочи… Я действительно пристрастился к книгам, но не к тем. Меня больше привлекали романы с рыцарскими похождениями и славными битвами, а не научные дебри, хотя и в учебе я имел весьма хорошие успехи. Однако начитавшись романов и наслушавшись отцовских историй я не мог сносить оскорбления молча, как прочие мои сверстники, к тому же я был гораздо умнее их и общаться с ними мне было скучно.

Сидячий образ жизни наделил меня небольшой полнотой, а дети крестьян и ремесленников, много работавшие руками, были все как на подбор сильными и худыми. Как я уже ранее упоминал, я был гордым и не сносил оскорблений и потому на каждое обидное слово отвечал десятком гораздо более острых и как следствие бывал бит. Поначалу все это носило легкий характер и не особо беспокоило меня, ведь, несмотря на свою полноту, я дрался яростно и победить меня в схватке один на один, было трудновато. Вот только время шло, а интеллектуальная пропасть становилась все больше и слова становились все острее, когда начинали смеяться над моей полнотой, я начинал высмеивать их глупость и трусость. И как закономерный итог, между мной и моими сверстниками разгорелась самая настоящая война. Меня вылавливали по подворотням и переулкам, за мной охотились целыми группами, у них даже появилась соревнование, в котором вашему покорному слуге отводилась главная роль — роль жертвы. Вот только жертва была кусачей и брали её не меньше чем впятером, к тому же «жертва» не признавала «честной драки» и пускала в ход все что могла: зубы, ногти, палки, камни, в общем все, до чего могла дотянутся. Я постоянно ходил в синяках, но отцу не жаловался, для этого надо было сломать свою гордость мужчины, а это противоречило моей упрямой натуре. Для чего я все это рассказываю? А для того что бы как можно яснее показать тот путь и те причины что привели меня в данную ситуацию и к последующим событиям.

— Карх! Где этот ублюдок! — я сидел в маленьком переулке, спрятавшись за горкой хлама.

— Брукх его знает! — крикнул Карх в ответ, и его голос был всего в нескольких шагах от меня, я приготовился к рывку.

Меня в очередной раз ловил Гил с его компанией, мне пришлось выбраться из дому и идти за покупками к кузнецу. Отец вчера отнес ему затупившиеся и попорченные ножи, а мне поручил их забрать. Вот на пути к кузнице меня и заметили. Началась обычная наша «игра» в погоню.

— Жирок! Выходи! Бить тебя сильно не будем! — насмешливо кричал Карх, идя в мою сторону. Шаг еще шаг и вот его голова показалась над моим убежищем. Я начал действовать. Резко рванув вперед, я схватил голову моего загонщика и с силой приложил её в каменную кладку стены. Мой противник не успел ничего осознать, когда его голова повстречалась с камнем. Бум!

— Сука! — заревел Карх, а я от испуга и удивления повторил удар. И еще раз, и еще.

Только после третьего удара, эта скотина перестала стоять на ногах и сползла по стене. То что меня обнаружили, было несомненно, больно громко заорал Карх и теперь помою душу идут еще четверо. Не сумев отказать себе в удовольствии пару раз пнуть сидящего на земле парня, в лицо, разбив при этом нос и выбив зуб. Да, я знал, что возмездие будет еще более тяжким, нежели обычно, но не насладиться местью я не мог. Рванув со всех ног из переулка, я помчался к противоположному выходу. Спасение было уже так близко, когда пламя моей надежды потушила тень от фигуры, заслонившей узкий проем. Я бежал очень быстро и потому не успел вовремя затормозить, следствием сего печального факта, стало еще более грустное событие, а именно — кулак Гила встретился с моим носом, их скорость и масса сложились, порождая совершенно новые для меня ощущения. Голову отбросило назад, когда ноги все еще продолжали двигать тело вперед, мои ноги буквально оторвало от земли. Я шмякнулся на землю, сильно и пребольно ударившись затылком о твердь. В глазах поплыло, толи от сильной боли в том месте, где был нос, толи от удара головой о каменистую дорожку переулка, да мне собственно все равно от чего, важен сам факт.

— Вот это удар!!! — вязко восхитился чей-то смутно знакомый голос — Карх ты где? Карх!

— Да вон он сидит. — Все звуки для меня были расплывчатые и не очень разборчивы, но этот голос я все же узнал, его хозяин так удачно прервал мое бегство.

— Вот же падаль! — наступив на меня, кто-то кинулся к силуэта Карха — Этот ублюдок сильно отделал его. Вставай дружище! Мы его поймали! Вставай, сейчас отомстишь.

Постепенно я стал приходить в себя, боль не стала меньше, но она словно отступила вглубь, вытесняемая волнами ярости и желания поквитаться с обидчиками.

— Ты смотри — наклонился надо мной вожак «стаи» — а он уже почти очухался!

В тоже время Карх с помощью Фаге (я наконец узнал третьего), покачиваясь встал и сплюнул в сторону кровь. К этому знаменательному событию подоспели и два брата Вил и Сох.

— Ну вот все в сборе — удовлетворенно констатировал Гил — Теперь можно и начать веселье. Первым будет Карх, как пострадавший, потом я а дальше определитесь. Только сильно не налегайте, а то сами знаете, проблем как бы ни случилось.

— Что-то как-то легко в этот раз вышло — с сомнение прогудел Сох, самых сильный из пятерки, но самый осторожный.

— Просто умеючи бить надо — горделиво заулыбался Гил.

Они стояли надо мной и разговаривали так, будто я безвольный кусок мяса, так словно меня не стоит опасаться. В душе бушевала буря чувств: обида, страх перед грядущим, ярость, желание причинить им боль. Во мне словно открылось второе дыхание, как всегда когда происходило подобное. Я вскочил и бросился на Карха и поддерживающего его Фаге. Они были самыми уязвимыми на данный момент целями и моей единственной надеждой на спасение.

Никто не ожидал от меня такого и потому, гады не успели подготовиться к моей атаке. Я успел врезать кулаком, по разинувшей от удивления рот роже Фаге и опрокинув обеих тварей на землю, ловко перескочил через них и рванул прочь.

Как часто бывает в жизни, мой план разрушила сущая мелочь, кровавый плевок Карха, на котором я поскользнулся. Попытка вскочить и бежать дальше была прервана сильным пинком по моей пятой точке.

— Бей суку!!! — закричал Гил и удары посыпались на меня со всех сторон.

Я рычал, катался, пытался кусаться, бить в ответ, иногда даже попадал, отчего удары, сыпавшиеся на меня, словно из рога изобилия, становились только сильнее и злее. Мой разум затянула пелена ярости и боли.

Когда наконец все закончилось я все еще тихо рычал и дергал руками и ногами в попытке отразить несуществующие удары или хотя бы смягчить их. Поднялся я далеко не сразу. Все тело словно набили тяжелыми острыми камнями, причинявшими мне сильную боль при каждом движении. Глаза заплыли, и потому видел я плохо. Лицо и руки были в крови, а разбитые губы постоянно норовили растянуться в злобном оскале. Так сильно меня еще ни разу не избивали. В голове билась только одна мысль «Вы не знаете, с кем связались, твари. Я покажу вам, я отомщу».

Именно в этот момент меня посетила «гениальная» мысль. Пойти и завербоваться в армию. Нашему королевству всегда нужны воины и вербовщики с распростертыми объятьями примут меня.

Я всегда довожу дело, за которое взялся, до конца, и потому мой путь лежал в кузню, за ножами. На ходу я пытался ощупать свой нос, вернее то, что от него осталось. Он явно был сломан. Я как-то видел, как мужику его вправляли, я взялся за мякоть, точнее попытался, боль прострелила все мое тело. Тихо взвыв от ярости на свою трусость и боязнь боли, я резко схватился за нос и дернул его, вперед помогая другой рукой встать хрящам на место.

Наверное, мой крик был слышен далеко, в глазах потемнело, ноги подкосились, а я проклинал свой идиотизм. Выйдя из переулка, зашагал к кузнецу, прохожие меня не узнавали, и опасливо косились. По пути я продумал все детали своего «плана».

Кузнец, увидев меня, не сразу узнал, а когда выяснил, кто перед ним, удивленно поднял брови и спросил:

— Что же это с тобой Мор, такое приключилось?

— Споткнулся, упал — буркнул я.

— Наверное, всю дорогу спотыкался — не поверив, хмыкнул дядя Бас, а кто бы, спрашивается, поверил? — На. Держи ножи. — И добавил, одобрительно взирая на меня — Молодец парень, не бежишь вытирать сопли о мамкину юбку. Так держать.

Ну уж нет. ТАК «держать» я больше не желаю. Наполненный решимостью до краев я двинулся домой.

Удача, наконец, соизволила обратить свой взор на меня, дома был только младший брат и на пути к моему счастью не встанут грудью родители. Наверное, я бы не решился на побег, если бы прошло чуть больше времени, но в данный момент меня жгло чувство обиды и желание кардинально разорвать этот порочный круг, прочно вписавшийся в мою жизнь. На вопрос брата:

— Опять?

Я лишь отмахнулся и буркнул:

— Это был последний раз — и помчался в родительский кабинет.

Схватив со стола бумагу и скрипя пером, стал сочинять прощальную записку. Когда я закончил и прочитал, то понял что звучит кривовато, но времени было мало, и исправлять я не стал. Получилось следующее:

— «Мам, пап. Я вас очень люблю, но я принял решение и уверен, что оно вам не понравиться. Но! Я мужчина и поступаю так, как считаю правильным. Я выбрал свой путь и не вижу иной судьбы и призвания чем армия. Не пытайтесь меня найти, я сам вернусь, когда стану воином, и вы будете гордиться мной!»

Придавив лист чернильницей, я с благоговением снял отцовский меч со стены, он оказался довольно тяжелым. Мне было сложно представить, как такой тяжестью можно сражаться, его-то и поднять за рукоять нелегко. Попытки пристроить его на спину не увенчались успехом и потому, закинув клинок в ножнах на плечо, я стал спускаться в конюшню.

Оседлав отцовского коня, и собравшись запрыгнуть в седло, я вспомнил о том, что до ближайшего крупного города с вербовщиками три дня пути и потому нужно взять провиант и немного денег, мало ли что может приключиться.

Вновь посетив кабинет и взяв из «тайной» шкатулки деньги, оставленные на повседневные срочные нужды, я пробрался на кухню и стал закидывать в небольшую кожаную сумку различную снедь, старательно отбирая ту, что относительно долго может храниться. В последний миг, вспомнив о том, что нужно умыться, я аккуратно привел свой внешний вид в относительный порядок. На выходе из кухни я столкнулся с младшим братом, внимательно и серьезно смотрящим на меня, своими серо-голубыми глазами. Не смотря на то, что он был ниже меня и был довольно худ, упрямства в нем было на четверых.

— Ты куда собрался? — перегородив проход и уперев руки в бока, насупился он.

— По делам — я тоже насупился.

— А родители знают? — подозрительно прищурился брат.

— Стэл, ты пойми, мне надо — едва не взмолился я — я все равно выйду, не заставляй меня применять силу.

— Я не боюсь тебя — не изменился в лице брат.

— Я знаю и очень люблю тебя, но ты встаешь на пути моей свободы, на пути моей мечты. Не стоит испытывать нашу братскую связь, даже если я не смогу ударить тебя, то никогда не прощу тебе этого.

Было видно, как в нем борется желание поступить правильно и стремление сохранить нашу дружбу… Нет, не дружбу — нечто гораздо большее, связь, которая бывает только между настоящими братьями, не только по крови, но еще и по духу.

— Я тебя не видел — сказал и, развернувшись, ушел.

Облегченно и грустно вздохнув, я бегом отправился на конюшню, где меня ждала оседланная кобылка.

Уже перед самым выездом, я захватил немного овса, для лошади и вот, наступил момент, я пересек границу, отделявшую наш двор от города. Обернувшись, я увидел в окне красноглазое, заплаканное лицо Стела и сердце мое сжалось, от нахлынувших на меня чувств.

Петляя по улочкам родного города, я вжимал голову в плечи, боясь, что меня могут случайно увидеть родители. Мои страхи едва не осуществились, перед самыми воротами, ведущими вон из Норвела стоял отец и увлеченно беседовал о чем-то со своим знакомым стражником. Поворачивать было поздно, я заметил его слишком поздно. Сжавшись в ожидании неизбежного, я закрыл глаза, мне казалось, что вот-вот услышу гневный возглас «Мор! Какого Брукха ты тут делаешь?!», но секунды текли, а отец все не кричал. Сначала открыл левый глаз, потом и правый, передо мной расстилалась дорога, на расстоянии пары километров начинал вздыматься лес, копья-деревья которого, казалось, решили пронзить небеса. Меня охватил страх. Страх неизвестности. Весь мой план стал выглядеть не то что убого, а бердом больного на голову блаженного. Все обиды и злосчастья теперь казались незначительными и мелочными. Желание развернуть коня мчаться в город стало необоримым я даже потянул уздечку, но как только мой взгляд коснулся стен… как перед моим взором, предстала картина: вот я вернулся домой. Родители ругают меня, брат смотрит с пониманием и долей жалости, а Гил, и его компания, хохочут, держась за животы. И самое страшное. Я этого не забуду, и каждый день буду помнить о том, что не смог, не сумел победить свой страх. Ярость вспыхнула в груди ярким пламенем, сжигая в себе, преступные мысли. Резко рванув узду так, что лошадь жалобно заржала, я стукнул пятками по её ребрам, заставляя перейти кобылу с шага, на рысь. Лес быстро приближался.

Когда я въехал под кроны первых деревьев, то, кажется, понял, что чувствовали рыцари из книг, вступая в темную пещеру логова дракона. Дневной свет сразу померк, потускнел, в лицо дохнул сырой тяжелый воздух, густонасыщенный всевозможными запахами. В уши ворвались множество звуков, словно я пересек невидимую черту, треск веток, из-под копыт моей лошади, шорохи, несущиеся со всех сторон, шелест листвы, и еще боги знают что. Только теперь я понял, почему охотники, привозившие на продажу свою добычу, так надменно относились к нам, живущим за городскими стенами. Впервые в жизни я выбрался за эти самые стены, и понял, что еще ничего не знаю об этом мире. Мне раньше казалось, что попутешествовав по страницам книг, я узнал о мире все. Как же я ошибался, наверное, так себя чувствует улитка, в первый раз выглянувшая из своего убежища.

Меня в очередной раз стал сковывать страх, за каждым кустом казалось, поджидал дикий и опасный зверь, только и мечтающий как бы полакомиться человечиной. В густых кронах то и дело мерещились разбойники с луками, поджидающие одинокого путника, дабы свершить свое преступное дело. Быть в постоянном напряжении оказало не так увлекательно, как это представлялось, читая очередные приключения какого-нибудь героя.

Постепенно я стал привыкать к окружающему меня разнообразию. До этого я постоянно оглядывался в ожидании погони, которой все не было, теперь же новые впечатления вытеснили эту мысль из головы. Поднял голову, проснувшийся голод. Недолго думая, а точнее вообще не думая, я полез в сумку и добыл оттуда кусок свежего, жареного мяса и хлеба, положив между ними ломтик, заранее нарезанного, сыра я принялся с аппетитом поглощать бутерброд.

О том, какой я идиот, ко мне пришло откровение в тот момент, когда я захотел пить… Я взял многое, о многом вспомнил в последний момент, но о самом главном я не подумал… Я не подумал о воде.

В очередной раз, мне вспомнилось о том, как все легко и просто описывалось в книгах — «…собравшись, они отправились в дорогу…», у меня возник один закономерный вопрос: хоть один из тех авторов, кто писал подобные романы, сам хотя бы раз собирался в путешествие, которое длилось более трех часов? Нечто в глубине моего разума подсказывало мне — нет.

К вечеру я достаточно сильно натер свое седалище, да и жажда, несмотря на влажный воздух и прохладу, доставала меня все сильнее. Вязкая слюна, наполняющая мой рот, не желала глотаться, и потому я занялся поисками места для ночлега. Побродив по приглянувшейся мне полянке, я нашел её вполне приемлемой и стал готовить стоянку.

Расседлав кобылу и привязав, недоуздок к дереву, я столкнулся с новой проблемой. У меня нет ничего для сна на природе, нет ни одеяла, ни подстилки. Скрипя зубами и ругая свою глупость, мне пришлось резать ветки и пытаться из них и листьев смастерить себе нечто вроде ложа. Это я тоже почерпнул из книг, там говорилось о том, что спать на такой подстилке весьма комфортно, а в чем-то даже приятно. Однако учитывая тот опыт, что я уже получил, сверяя книжные описания и реалии, меня одолевали сильные сомнения в достоверности сих сведений. Но другого варианта у меня все равно не было.

Костер разводить я не стал, все же было довольно тепло. Задав овса для лошади в торбу, я мучимый жаждой лег спать. Забегая вперед, могу сказать одно — сон, это слишком громко сказано.

Для начала, я, проснувшись среди ночи, понял, что замерз и к тому же искусан всякой жужжащей пакостью без меры. Все попытки снова заснуть, разбились об непрерывный зуд тела в местах укусов, а их было предостаточно. Однако, будто этого мало, вокруг по кустам раздавались подозрительные шорохи, шипение, тихое рычание и прочие, весьма нервирующие нормального человека звуки. Последней каплей стало то, что когда под утро стих этот лесной гам, меня стал раздражать тихий, едва слышный, мерный звук. Я вертелся с боку на бок, но словно мир ополчился на меня, жажда буквально сводила меня с ума. Не выдержав этой пытки, я вскочил и кинулся к источнику раздражающего меня звука…

Я, не веря своим глаза, стоял перед маленьким ручьем. Вечером прошлого дня, мне пришлось облазить всю полянку и прилагающие к ней территории в поисках воды, а она была у меня под носом. Спрятавшись под большим листом лопуха, из земли бил маленький родник, всего лишь струйка воды, но как же она было мне нужна. Рухнув на колени, я буквально впился в то место, откуда вытекала благословенная влага. Сколько я так простоял, прерываясь только для того чтобы вздохнуть — не знаю, наверное долго, потому как, подняв голову с блаженной улыбкой на лице я увидел занимающийся рассвет.

Когда я удовлетворил свою первейшую потребность, только тогда я понял, насколько лживы все те приключенческие романы, которые я читал, и зарекся верить им хотя бы на медяк. Все тело болело, задрав рубаху, я увидел, как на ребрах четко отпечатались ветки, на которых мне довелось спать. Шипя сквозь зубы, принялся искать емкость под воду. К моему величайшему горю, таковой не нашлось. Пришлось перекладывать еду в мешок для овса, в котором за ночь место освободилось достаточно. В пустую сумку я и стал набирать воду. Знаю, плохая замена меху или фляге, но иного варианта мною найдено не было, о том, как я наполнял её водой можно сложить целую историю.

Сначала с помощью ножа, я выкопал достаточно глубокую ямку, в неё поместил сумку, а затем, проделал искусственное русло для воды. Дождавшись, когда она наполнится, я выругался, часть воды попала в яму и теперь вся сумка была в потеках грязи, да и несмотря на все мои усилия, русло не вышло столь гладким и твердым, чтобы в вода пройдя через него осталась кристально чистой. Оставалась надежда на то, что она отстроиться и мне не придется употреблять её с землёй.

Весь оставшийся день, прошел без особых происшествий, очередное неприятное открытие ждало меня вечером. Еда испортилась. Вся. Совсем. То, что могло лежать у нас вне ледника по три дня, не перенесло испытания дорогой и протухло. Вам не понять, какой для меня это был удар. Жрать хотелось неимоверно, словно решив меня добить, скрутило живот, видимо то, чем я перекусил в обед, было уже не совсем свежим. Сидя под кустом, я, по складывающейся привычке, поносил всячески авторов всех рыцарских и приключенческих романов. Хоть бы одна сволочь! Хоть бы одна!! Упомянула! О! Туалетной! Бумаге!!! Думать о том, что в отсутствии этого: незначительного, непрезентабельного, но О-О-ОЧЕНЬ нужного предмета, виноват я, совершенно не было желания. Как оказалось, лопухи не многим хуже того, чего у меня все равно не было.

Наученный горьким опытом, я таки собрался развести костер… Знаете, скоро ругательства прочно войдут в обиход моей речи. Причиной моего плохого настроения послужил факт отсутствия кремня и огнива, а так же амулета или любой другой вещи помогшей мне бы в добычи огня. Спать в холоде мне совершенно не хотелось, а заставить коня лечь и греться о его бок не вышло. Вот и новое разочарование в книжных «премудростях». Делать было нечего и я принялся готовиться ко сну, так как мог. В этот раз я не стал резать ветки, а попросту надергал травы и нарвал листьев, ложе получилось не в пример мягче и привлекательнее моего прошлого. Проблему с холодом так решить и не удалось. Осталось последнее дело, по моим прикидкам вода уже должна была отстояться. Нет, здесь нет подвоха, она отстоялась, но вкус! Более отвратной воды я не пил, меня мутило от одного только запаха, но жажда была сильнее брезгливости. Давясь и кашляя, я маленькими глотками пил эту тошнотворную жидкость.

Если коротко сказать, то спать я лег — в самом отвратном настроении. Эта ночь была немногим лучше предыдущей. Холод и влага, не давали мне заснуть, так дрема. Насекомые, к моему огромному счастью, не доставали, словно насытились еще в первый раз. И конечно вкус… этот вкус во рту, порожденный непередаваемым букетом воды из кожаной сумки, был, пожалуй, худшим из моих бед.

Утро застало меня с красными глазами, злого пьющего росу с листьев деревьев, пришлось делать это довольно долго, пока, наконец, ужасный привкус почти исчез. Прекратил я свой нелегкий труд по двум причинам. Первая — я выпил всю росу на полянке, вторая — остальная высохла или была впитана.

Конь в отличие от меня выглядел вполне довольным жизнью, травку пожевал, овса поел, а воду я ему свою отдал, решив, что жажда более привлекательна, нежели этот жидкий ужас.

Путешествие протекало спокойно, я часто думал о доме, а иногда о возможной погоне. Тело, отогревшись, стало чесаться. Я вспомнил о том, что вот уже как второй день не принимал ванну. Пока живешь в комфорте и спокойствии, ты не ценишь тех благ, что тебя окружают, мечтаешь о приключениях, о многодневных походах. Однако стоит лишиться всех этих мелочей и окунуться в «романтику» походной жизни, как тут же начинаешь сожалеть об утраченном. Если бы вы знали, сколько раз я пожалел о поспешном решении, не о том, что я покинул дом, а о том, как это было сделано, сколько мелочей было не учтено, сколько важных моментов было упущено мною из виду.

Ближе к обеду меня стало клонить в сон, веки буквально слипались, и открывать глаза становилось все сложнее и сложнее. Когда я практически уснул, то подъехал к перекрестку. С трудом вспомнив что мне нужно свернуть направо, вяло потянул за узду кобылку и убедившись что, она пошла в нужном направлении, провалился в дерму.

Пробуждение было не из разряда приятных, падение с лошади во сне никому еще не приносило хорошего настроения. Соприкосновение с землей, выбило из меня дух, дезориентировало и в один миг сбросило дремотное состояние. Ругаясь, шипя и потирая ноющие ребра, я бросился догонять все также медленно плетущуюся кобылу. Поругавшись для профилактики на, безразличный к моим страданиям транспорт, я с трудом взобрался в седло, этому не способствовали ноги, прилично затекшие за время долгой езды.

Моему счастью не было предела, когда лес расступился, выпуская меня из-под своих темных сводов, и легкий воздух, лишенный сырости и запахов прелой прошлогодней листвы, наполнил мои легкие. Закатные лучи, щедро окрашивали стены города, поле и верхушки деревьев окружающего селение леса. Я впервые в своей жизни видел подобное великолепие вживую, а не на картинах. Что тут можно сказать? Нет слов.

Из состояния созерцания меня вывело непонятное чувство, а когда я, наконец, понял, то оказалось, что краем сознания заметил как стражники, едва различимые с такого расстояния, засуетились, и явно стали готовиться к закрытию ворот. С меня мигом слетело восторженное состояние и дав своей кобылки несколько раз пятками по бокам, заставил её сорваться в галоп. Ветер свистел в ушах, ворота так медленно приближались, а створки начали смыкаться, причем довольно шустро…

Я УСПЕЛ!!! В последний миг успел, едва не сбив при этом блюстителя порядка с ног. Мат, который понесся мне в след, был песней для моих, отвыкших от речи за эти дни, ушей. Шумный, местами, как оказалось, еще и весьма вонючий город, с его суетливым ритмом жизни. Мне оказывается, его так не хватало. В душе поселилась уверенность, что все мои злоключения остались позади. Я снова в своей стихии!

Я стал искать, где бы мне остановиться, все дела я решил отложить до завтра, а сегодня вымыться и отдохнуть как цивилизованный человек. Пока я оглядывался в поисках пристанища, вокруг сновали люди, так и не найдя желаемого, обратился к первому же прохожему:

— Уважаемый, не подскажете, где можно найти постоялый двор?

— Впереди, через два перекрестка на лево, увидишь «Горбатую Ведьму», тебе туда — не останавливаясь и даже не повернув головы, ответил мне он.

— Благодарю… — но тот уже не слышал.

Следуя инструкциям, я быстро нашел названное заведение. Соскочив с лошади, я стал искать место, куда её можно определить, однако желаемого не было обнаружено и мне пришлось обратиться к субъекту, видимо должного исполнять роль охранника.

— Позвольте поинтересоваться у вас, предоставляет ли сие заведение именуемое «Горбатой Ведьмой» услуги по уходу за транспортными животными — я немного нервничал и потому невольно перешел на витиеватую речь, частенько используемую рыцарями в различных романах.

— Чо? — вытаращив глаза, уставился на меня непонимающим и даже более того ошалевшим взглядом охранник.

— Лошадь куда поставить?! — скала я более понятным и простым языком.

— А-а-а! — уважительно взглянул на меня, сей субъект — На заднем дворе есть конюшня.

— Спасибо — и провожаемый задумчивым взором охранника я двинулся в обход здания.

Рассказывать о том, как я пристроил свою кобылку на конюшню не стоит, так как на удивление, ничего необычного не случилось. И вот, наконец, я толкнул входную дверь и вступил под крышу, моего первого за эти три дня пути дома. Шум, крики, хохот, все, что с наружи звучало как громкое гудение, обрушились на мои уши. На губы выползла глупая, счастливая улыбка:

— Парень не зевай! — крикнула промчавшаяся мимо меня служанка.

— Вали отсюда дурак! — крикнула другая, бегущая в противоположную от движения первой сторону.

Мне стало обидно. Почему меня дураком назвали?! Я стал осматриваться, в поисках свободного места. Словно назло мне, все лавки и столы были плотно облеплены посетителями, среди которых было большое количество воинов, я бы даже сказал подавляющее большинство. Жажда, отступившая под впечатлениями, нахлынувшими при выезде из леса, вернулась и срочно требовала её утолить. Когда я уже почти отчаялся и собрался обратиться напрямую к управляющему, мой взгляд зацепился за поистине чудесную вещь! В центре всего этого бедлама стоял пустой, чистый, свободный столик! Ни как боги смилостивились над моей исстрадавшейся душей и изможденным телом (я наверное даже похудел немного). Лавируя между столиками, мне удалось успешно добраться до своей цели и, с непередаваемым наслаждением, рухнул на удобное кресло.

Секунд пять я блаженствовал, пока не понял, что что-то случилось. Я огляделся и понял, что меня насторожило. В зале царила полная тишина, такая, что было слышно, как капает со стола пролитое пиво.

— Мужики! У нас тут новенький! Крут без меры и стальные шары вместо яиц! Надо уважить парня, а то как то нехорошо оставить без внимание сей подвиг вы как считаете?! — проревел вставая бородатый крупный мужчина, в кожаной куртке, рядом с ним был прислонен не малых размеров боевой топор.

— ДА!!! — дружный рев заставил воздух в помещении задрожать так, что даже кожа почувствовала его колебания.

Потихоньку до меня стало доходить, что это место было пустым неспроста.

— Ну парень ты и влип — тихо прошептал с соседнего столика молодой воин — зря ты сунулся в нашу таверну.

Я и без подсказки понял это. Повертев головой в поисках путей отступления, я обреченно застонал, все надежды на то, что мои злоключения остались в лесу, растворились как жидкий утренний туман, под палящим солнцем далекой пустыни.

— А может, пожалеем парнишку? — сказал, поднимаясь еще одни бородач — И он, просто в знак извинения, поставит нам всем пива? Все же по незнанию, а не с намереньем оскорбить сел мальчик на это место! — Сказал, а сам смотри на меня хитрющим взглядом.

Представив на мгновенье, СКОЛЬКО!!! Мне придется заплатить, я рьяно замотал головой.

— Ого! А малец не из трýсов! — удивленно брякнул кто-то из задних рядов.

— Ну что, парниша, тогда готовься — улыбнулся первый бородач — Первое испытание бой на кулаках. Освободите место!

Не успел я как следует проморгаться от удивления, как в центре зала появился свободный от столов и лавок круг, даже мой стол утащили, как впрочем, и лавку из-под меня, для меня стало загадкой, как им это удалось.

— Э-э… а может я просто уйду? — робко спросил я — Я не знал, что это место ваше, иначе бы ни за что не посмел бы вторгнуться на вашу территорию и тревожить вас, своим невежественным поведением.

— Не позорься — шепнул мне все тот же молодой воин — тебя пока уважают за смелость, не стоит портить это впечатление.

— Э-э-э… да он в штаны наложил! — разочарованно протянул бородач — И жадный к тому же, такого стоит проучить.

Только сейчас я обнаружил отсутствие своих вещей, видимо их убрали вместе со столами и прочей мебелью. Страх ворвался в мою душу, мне некуда было отступать. Съежившись, я сделал шаг на встречу неизбежному. Бородач широко ухмыльнулся и раскинув руки пошел на меня, будто говоря: «Ну! Ударь меня!». Я не дурак и делать то, на что меня явно провоцируют, не стал. Противник тут же доказал, что я зря упустил такую «шикарную» возможность, его кулак, словно резкий порыв ветра, коснулся моего живота. Будь у меня в желудке хоть что-то, я бы точно заблевал бы все вокруг, но… я лежал, скорчившись на полу и безмолвно разевал рот. Вокруг слышались возмущенные крики и хохот, расплывающимся зрением я наблюдал за тем, как по толпе прокатилась волна какого-то беспокойства. Ряды «зрителей» раздвинулись, и в круг вступила тройка стражников.

— Что тут происходит? — нарочито грозно спросил тот из блюстителей порядка, что стоял впереди их группы.

— Да вот — словно, ему ни чем не грозило появление стражи, ответил бородач — народ честной баламутил, на драку подбивал.

— А-а-а! — протянул блюститель порядка — Ну если так, то мы обязаны его взять и проводить в камеру, а за ущерб, причиненный городу взять с него плату.

Я не мог понять, что происходит тут, какой ущерб? Кого я подбивал и на что? Решив, что городскую стражу ввели в заблуждение, я подал голос:

— Помогите — мне удалось кое-как просипеть — они напали на меня и ударили… кха-кха…

Я собирался сказать еще, но на встречу моему, и без того больному и сломанному носу, устремился сапог блюстителя порядка… В тот миг, когда траектория обуви стража порядка оказалась в своем кульминационном моменте, я понял две вещи. Первая — это когда ломают сломанный нос второй раз за три дня, настроение портиться окончательно и бесповоротно, второе — это когда твоя вера в справедливость и честность людей разбрызгивается вместе с твоей кровью, приходит осознание, в какой жо… сложной ситуации мы живем. На место обиды, боли и разочарования, пришли ярость и бешенство, веки превратились в щели забрала, кровь забурлила, тихо зарычав, я стал ставать.

— Лежать тварь! — удар сапогом по ребрам я не то что бы не почувствовал, а скорее не воспринял должным образом. Меня немного качнуло, боль была странной, вместо того что бы сковывать, дезориентировать, она придала мне сил и упорства в достижении цели.

— Вот упорный говнюк! — удивленно рявкнул один из стражников — ну я сейчас его!

Мне удалось встать на одно колено, пинок пришелся ровно по колену и был довольно болезненным, я завалился на бок. Издав полу-крик полу-вой, я вновь принялся вставать.

— Ого!? А у парня есть яйца! — уважительно сказал начавший всю эту заварушку бородач.

Пошатываясь, я все же встал. Мой затуманенный бешенством взгляд скользил по лицам, остановился он, когда достиг блюстителей порядка. Их немного удивленные и раздраженные лица смотрели на меня, вот они шагают веред, расходясь полукругом с явным намереньем в этот раз уложить меня окончательно. Разбитые губы на моем лице растягиваются в веселый оскал.

— А теперь моя очередь! — голос звучит как-то странно, низко и хрипло. Шаг вперед, мой кулак с силой врезается в его кирасу. Странно, но я ударил так сильно, что на броне осталась глубокая вмятина от моего кулака. Тело блюстителя порядка оторвало от пола и кинуло на столпившихся вокруг людей. Поворот, нырок под удар другого стража и история повторяется. Последний стражник успел вытащить меч, но это ему не помогло, ударом ноги я заставил его тело перелететь через всю толпу воинов. Зрение стало туманным, ярость все сильнее теснила последние крохи разума, но я отчетливо запомнил, как все мои три удара достигли тела бородача, его искривленную рожу, в которой читалось удивление и боль. А дальше… темнота.

Пробуждение было тяжелым. Холодный камень изрядно вытянул из меня тепла и отдавил бок. Холодный? Камень? Я открыл глаза и уставился на еле освещенную тюремную камеру. Вот почему так? Как что-то хорошее и приятное описано в книгах так в жизни зачастую все наоборот, а как темницы так прямо в точку. Камера была небольшой, сырой и очень грязной, из дыры в углу тянуло преотвратно. Сама камера представляла небольшую клетку справа и слева, насколько хватало видимости этого тусклого света, тянулись такие же клетушки. Между камерами, тянулся широкий коридор, истоптанный сапогами, местами на нем были еще хорошо различимы свежие пятна крови.

— Эй! — закричал я в сумрак — Стра-ажа! За что меня посадили!!!

— Заткнись сученок! — тихо прошипело некто, принятое мной сначала за кучу мусора — Если ты тут, значит, есть за что, в камеру смертников просто так не сажают.

— Куда? — мой голос словно пропал, во рту стало сухо, еле слышный сип вырвался из моего горла.

— Ха-ха — прокаркал новый голос — деточка еще не знает куда попал! Попрошу Сайни пересадить его ко мне, то-то будет потеха — говорившего было не разглядеть.

— Заткнись Физ — ответил первый — если кто и заслужил самой мучительной смерти, так это ты.

— Аха-ха-ха-ха — смех под конец перешел в булькающие стоны — рассмешил ты старика, за это я тебя сначала убью, и только потом трахну и съем… а не в процессе, как всех прочих.

По мере этого жуткого диалога, у меня выступал холодный пот, и начали стучать зубы. Руки затряслись, взгляд начал сам по себе бегать в поисках путей бегства или на крайний случай оружия. Увы, ни того ни другого не было. В наступившей тишине, мне стало жутко, я так сильно захотел домой, что стал молиться о том, чтобы все мое путешествие оказалось сном. Вот сейчас я открою глаза и окажусь в своей постели, услышу мерное сопение брата, и никогда-никогда не покину свой город. Однако мои молитвы не были услышаны, или им не вняли боги, я все так же сидел в смердящей камере для смертников. Чем дольше я сидел, вглядываясь в скудный свет, что давал факел, висевший в конце коридора, тем более ужасным мне казалось мое положение.

— … - раздалось ругательство из соседней камеры — раз уж разбудил, то давай парень, рассказывай, за что сюда попал.

— Э-э… — растерялся я — да не помню.

— Как так?! — возмутился сосед — Или по пьяне было дело?

— Нет — покрутил я головой, забыв, что тут ничего не видно — вроде я зашел в «Горбатую Ведьму», а потом меня стали бить, а… дальше не помню.

— Ого! Так это ты искалечил тех троих стражей? — удивился заключенный — А по тебе не скажешь. Ну что ж, плохи твои дела малец. За вооруженное сопротивление представителям стражи полагаются соляные рудники. А ты, судя по тому, что говорили эти говноеды, одного ты как минимум отправил в мир иной, а двух на преждевременную пенсию, по состоянию здоровья. А знаешь, что все это значит? Лично для тебя?

— Н-нет — я начал заикаться, когда услышал о своих «подвигах».

— Четвертование — каким-то торжественным голосом заключил смертник.

В наступившей тишине я тупо пялился в темноту, как-то отреагировать на подобную новость я был не в силах. В какой момент ко мне пришел сон, не знаю.

Причиной побудки послужили громкие голоса, разлетевшиеся по коридору, будоража находящихся тут заключенных.

— Вы видимо решили избывать нас от дармоедов? — насмешливо поинтересовался один из голосов.

— Нет, просто в данный момент страна срочно нуждается в солдатах и из кого они будут набраны, нас не сильно волнует. И так! Я думаю, что все заключенные уже поняли, я предлагаю вам альтернативу. Или вы гниете на соляных рудниках и теряете свои жизни на плахах, или идете в новый формирующийся полк, созданный из вас и вам подобных. Выжившие получат полную амнистию, а что бы вам не думалось о побеге, маги на всех вас поставят «Печать Смертника». Поясню более подробно, любой, кто попытается бежать или не исполнит приказ командира, умрет, сгнив заживо в течении пары часов. После окончания компании, выжившие, как говорилось ранее, получат полную амнистию, какие бы прегрешения у них не были, разумеется, печать тоже снимут. Желающие есть?

Моя рука, словно обретя собственную волю, взлетела вверх, прежде чем я успел хоть чуть подумать о том, что меня будет ждать после вступление в полк.