Лепестки Ветириоса

Глава 26

Злоба бурлила внутри, когда я увидела кровь на теле Корнана. Он предал меня, скрывая правду, но, несмотря на это, в моем сердце все еще оставалась привязанность к нему и ко всей нашей семье. Мы провели вместе столько времени, что было трудно поверить, что все они погибли. Это просто не могло быть правдой.

Слезы застилали мои глаза, когда я обняла бога любви, чувствуя, как его энергия иссякает под моим прикосновением. Рядом с нами нет кого-то, способного заживлять подобные раны. Кожа Корнана покрылась линиями в виде молний, а один глаз полностью вытек.

— Мне больно, — прошептал он. Так больно.

— Я знаю, — всхлипнула я.

Боль от силы Штормволла была всепоглощающей. Я помню тот удар, что он нанес мне с остальными. У меня была лишь секунда, прежде чем я умерла. Но даже за эту секунду я сгорела изнутри, ощутив, как всё внутри оборвалось, стёрлось. Огненные краски пронзали мою плоть, словно тысячи нитей, обжигающих и разрушающих изнутри. Горечь проникла в каждую клеточку тела, словно кислота, растворяющая мою сущность. Бессильность и отчаяние окутали, сжимая сердце в стальном объятии. В последнем мгновении, когда меня поглотила тьма, я осознала, что боль неизбежно разламывает на куски, прежде чем отправить в пустоту.

Он специально нанес ему такую рану, что медленно испепеляло тело Корнана изнутри. Это было послание, напоминание о его силе, способности к ужасному, что он может повторить со мной.

Бог любви задрожал, лицо исказилось болью и ужасом, когда плоть начала чернеть. Рыжие волосы, измазанные в крови, утратили прежний блеск, а пухлые губы поразило сотни шрамов.

— Убей меня, прошу, — взмолился он, не выдерживая.

— Я не хочу этого делать, — прошептала я сквозь слёзы.

— Я не заслуживаю твоих слёз, из-за меня ты была несчастной. Если бы я сказал правду — всё вышло бы иначе.

— Это неважно, я счастлива сейчас и прошлое больше не имеет значение.

Легкая улыбка коснулась губ бога любви прежде чем его тело задрожало ещё сильнее.

— Значит, ты заметила, как бог смерти смотрит на тебя, как желает оберегать, — его голос был всё тише, а слова всё менее разборчивы.

Корнан хорошо разбирался в чужих чувствах.

— Заметила, но не сразу. Ты же меня знаешь, я часто не вижу очевидного.

— Да, так и есть, — сильный кашель изверг ещё больше крови.

Всё вокруг заполнялось энергией умирающего бога.

— Ты можешь что-нибудь сделать? — взмолилась я, смотря на Басморта.

Его грустные глаза дали ответ задолго до того, как открылся рот.

— Если даже попытаюсь, то потрачу слишком много энергии и ничем не помогу в бою с Штормволлом.

Он потратил половину своих сил на меня и ещё не восстановился.

— Вам понадобятся силы, не нужно тратить их на меня.

Я прижала Корнана к себе, и моя одежда пропиталась кровью и слезами.

— Убей меня, прошу, я больше не могу это терпеть, — он вновь вздрогнул и второй его глаз начал сгорать изнутри.

Живая молния в его теле дробила кожу и кости. Я смотрела, как он умирал, и ничего не могла с этим сделать. Моя душа разрывалась на части от боли и отчаяния. Он испытывал агонию, его крик пронзил уши. Я чувствовала каждую его муку, как его жизненная сила покидала тело, оставляя лишь тень некогда величественного существа, каждый его шаг ведущий к неминуемому завершению. Слезы текли по щекам, но я была бессильна перед этим страшным зрелищем.

— Всё будет хорошо, — прошептала я прежде, чем вырвать сердце бога.

Прозвучал последний вздох, последний всхлип, а рука в последний раз протянулась в сторону Тэлини. Я слышала её слёзы и ощутила, как в этот момент что-то внутри неё навсегда оборвалось.

Тишина. Отвратительная и болезненная тишина окружила нас. Тело Корнана больше не тряслось и теперь, когда его сердце перестало сражаться за жизнь, он сгорел полностью, оставляя лишь пепел и пустоту в моих руках.

Я сорвалась с места и побежала на выход из замка. Басморт был позади меня.

— Это слишком рискованно, — перехватив мою руку, он прижался лбом к моему лбу.

Его пальцы утирали мои слезы, а поцелуй поглотил очередной всхлип.

— Я должна это увидеть собственными глазами, — сказала я, отодвигаясь.

— Тогда я с тобой.

— Нет. Только не ты, только не сейчас.

— Куда ты — туда и я.

Грустная улыбка на моём лице вновь говорила ему остаться здесь, послушать меня.

— Я сбегу, как только станет слишком опасно. Пожалуйста, останься здесь. Кто ещё меня воскресит, если ты умрёшь.

— Я не знаю сработает ли это ещё раз, — он покачал головой удерживая меня за руку.

— Тогда я сделаю всё, чтобы не оказаться в пустоте.

— Я разорву весь мир, сотру понятие «жизнь» и «смерть», если вновь потеряю тебя.

— Обещаешь? — я ухмыльнулась и одним прыжком исчезла, не услышав ответ, потому что итак знала его.

Небеса были алые. Кровавый рассвет ужасал. Воздух наполнился тяжелым запахом железа, словно предвещая нечто необратимое. Птицы замолкли, наблюдая за этим зрелищем с изумлением и тревогой. Люди на улицах застыли, ощущая, что небо над ними стало живым, дышащим каким-то зловещим дыханием. Кровавый рассвет угрожал проглотить всё светлое и доброе в мире, оставив лишь холод и страх.

Пошёл дождь, слишком тёплый, слишком вязкий. Он кружил голову, въедался в кожу. Это была кровь, кровь богов. Капли били по лицу, словно острые когти. Омерзение заставляло вздрагивать, а слезы смешивались с дождём. Каждый шаг казался последним, каждое дыхание напоминало о надвигающемся кошмаре. Это был дождь не из мира живых, это был дождь из мира мертвых.

Я оказалась на небесах, оглядывая разбросанные тела своей семьи. Штормволл сидит на троне, в руке у него все еще бьется сердце, вырванное из груди Майодии. Он улыбнулся, откусил кусочек и бросил мне в ноги. Мое первое желание было отшатнуться, но я стойко выдержала его взгляд. Кровь сестры стекала по его подбородку, как гранатовый сок.

— А вот мы и вновь остались наедине, — его мерзкая ухмылка открыла окровавленные клыки.

Казалось, что он разрывал их всех зубами, а не своей силой.

— Как ты мог с ними так поступить? — я не удивлена этим поступка, но отказывалась его понимать.

— Так же, как и спокойно поступил с тобой, — он встал и направился ко мне. — Но… Признаюсь честно, я скучал по тебе, — его обжигающие пальцы приподняли мой подбородок. — Ты всё ещё пахнешь тяжелыми битвами, людской кровью и победой.

— Надеюсь ты ощущаешь будущую победу над тобой?

— Я ощущаю, как моя молния вновь прожжёт тебя изнутри, как и прошлый раз. Это было изумительное зрелище. Но, возможно, найдётся и другой выход…

— Чувствую, как сильно ты меня любишь.

— Сильнее, чем кого-либо.

Его взгляд стал серьёзным, но улыбка кровожадна.

— Неправда, ты любишь лишь себя, — бросила я, пока мои глаза начинала застилась ярость.

— Неужели тебе жаль этих богов? Большинство из них трусы готовые убивать по приказу. Они убили и тебя.

— Они были нашей семьёй!

— Нашей? — с нежностью спросил он. — Люблю, когда ты так говоришь.

— Они не встали на твою сторону, да? Ты ведь никому не нужен.

— Ох, твои глаза, — он закусил губу и его ладони сжали моё лицо, словно желая раздавить, — в них зажглось желание убивать, как и раньше. Я готов смотреть вечно на то, как ты злишься.

— Обещаю, что это будет последним, что ты увидишь, — оттолкнув Штормволла подальше от себя, я собралась уйти зная, что вступать в битву слишком опасно.

Я желала проверить остался ли кто-то в живых, и лишь поэтому пришла сюда, но никто не дышал, их сердца давно перестали биться, а тела разорваны в клочья. Лишь тело Буревола было цело, но шея повёрнута под неестественным углом, а сердце сожжено изнутри.

— Подожди, — улыбнулся Штормволл, а в его глазах заплясали искры молний. — У меня есть для тебя подарок.

Я сделала шаг назад зная, что ничего хорошего в его подарках быть не может.

Рядом с богом внезапно возникла огромная золотая клетка. Ее блестящие прутья излучали холодное сияние, словно приковывая взгляд и заставляя сердце замирать. По ней ползали змеи, их чешуйчатые тела изгибались в странных узорах, словно тени ночи. Их ядовитые глаза сверкали жёлтым светом, а шепот словно эхо собственного разума настойчиво настаивал на том, что надо бежать, спасаться, но ноги отказывались двигаться. Страх застыл в горле, а зловещий шепот змей поглощал разум, затягивая в бездонную пропасть ужаса. Они нашёптывали моё имя.

— Это твой новый дом, — Штормволл улыбнулся и обошёл меня сзади пользуясь тем, как я застыла.

Руки бога обняли мою талию и крепко прижали к своему телу. Он зарылся носом в мои волосы, как ещё совсем недавно делал Басморт.

— Эта клетка выдержит твою силу, твою ярость, — наклонившись к моему уху шептал он. — Помнишь, как ты пугалась, когда выходила из-под контроля, когда убивала, не разбирая чужих лиц? Я любил тебя такой, но ты нет, поэтому я придумал эту клетку. Придумал для тебя.

Когда-то давно, настолько давно, что уже и не вспомнить, было ли это на самом деле, я и Штормволл общались, делились тем, что нас беспокоит. Его переживания ограничивались желанием всеобщего подчинения. Но внутри его души я видела лишь глубокую пустоту, наполненную одиночеством и злобой. Каждый его вздох казался мне криком души, стремящейся к чему-то большему, но запертой в своем собственном эгоизме. Я не помню времён, когда он кого-то любил, не помню того, чтобы он подпускал кого-то близко, помимо меня, но даже так, я не знала до конца, что у него на сердце. Он был как грозовое облако, ударяющего молнией в каждого, кто подойдёт ближе дозволенного. Его сердце обвито паутиной тьмы. И все же, в наших разговорах я чувствовала, что наша связь была чем-то более глубоким, чем просто дружбой. Мы двое, плененные своими собственными тайнами и страхами, боролись за понимание и искали что-то своё в этой мрачной пустоте. Но, как только я поняла, что хочу свободы, жизни, радости и всей полноты этого мира — Штормволл осознал, что мы всегда шли по разным тропинкам судьбы и лишь иногда они сливались в одну, чтобы вновь разъединиться.

Когда-то я причиняла людям много боли, после чего Штормволл объяснял мне, что таков мой путь и в этом нет ничего плохого. Иногда он даже был щедр на поддержку, на заботу, но только потому что желал воспользоваться, а самому пачкать руки не хотелось. В один миг он решил, что я становлюсь сильнее. Это правда. Чем больше войн, тем больше было во мне энергии. В мгновение, когда сила вышла из-под моего контроля, города обращались в руины, а я в пленницу своей собственной мощи. Штормволл наблюдал, восхищаясь, но не способен был остановить меня. Я боялась, что могу разрушить всё вокруг, убить семью, убить всех. Штормволл обещал найти что-то, что поможет мне. Потом я попросту забыла об этом, начала привыкать к людям, и агрессия, ярость исчезали из моего сердца. Я подавила ту себя, а сейчас и вовсе приняла её. Мои силы — не злые, мои силы — это решение многих проблем. Кто, если не я, сможет с ними справиться? Мне не нужна клетка.

Я всмотрелась и увидела, что в клетке лежало то самоё копьё, которое было в моих руках перед смертью.

В замке Басморта всё ещё заперты те монстры и это единственное оружие против них. Это шанс навсегда стереть поглотителей с лица королевств. Вдруг однажды они выберутся, а мы будем далеко? Вдруг Штормволл воспользуется нашей битвой и освободит всех? Пострадает много людей…

— Ты серьёзно думаешь, что я зайду в эту клетку по собственной воле?

— Этого я не говорил.

Он действительно создал то, что заблокирует мои силы…

— Не боишься, что я запру тебя там? — спросила я, разворачиваясь к нему лицом.

Его руки продолжали обнимать меня.

— На меня она не действует. Каждый элемент, каждый созданный страж из змей — всё это рассчитано лишь на тебя.

Значит, я не смогу его запереть и всё, что остаётся — уничтожить Штормволла. Меня это даже радует.

Он наклонялся к моим губам, желая поцеловать. Однажды мы чуть не поцеловались уже, но я оттолкнула его и сейчас я сделала это вновь.

— Не стоит целовать девушку после того, как сказал, что собираешься запереть её в клетку.

— Не стоит целовать девушку без её согласия, — грубо произнёс бог смерти за моей спиной.

Он всё же пришел.

— Для тебя нет места на небесах, ты гниль, твоё место на земле среди разлагающихся людских тел, — с омерзением произнёс Штормволл.

Басморту здесь было некомфортно. Его силы на земле работают лучше, здесь же он ощущают подавленность и тревогу.

— Не волнуйся я заберу и тебя, когда придёт время, — голос Басморта был подобен маршу смерти.

Бог смерти взглянул на клетку и взмахом ладони поднял её ввысь. Тьма, гниение поглотили змей, а те в свою очередь начали разлагать клетку, словно она сама была живым существом. В воздухе запахло старым кладбищем, чьи земли размыла вода. Запах гнили и разложения проник в каждый угол клетки, словно дыхание самой смерти. Тяжелый и настораживающий, он окружил всё. Вдыхая этот зловещий аромат, можно было почувствовать, как проникающий страх застывает в груди, словно холодная рука смерти прикоснулась к сердцу. Но этот холод был для меня утешением, как верный друг, как любимый, как нежные объятия смерти.

— Это было моё творение! — взревел Штормволл, а его тело окружили молнии.

Небеса задрожали, грозясь разрушиться под нашими ногами.

— Твоё тело буде гнить медленно, — улыбнулся Басморт, — это я обещаю.

Он подхватил копьё и протянул мне руку, за которую я с нежностью ухватилась.

— Эй, — я заставила Штормволла посмотреть на меня, — а это мой подарок тебе.

— Что? — не понял он.

Я щёлкнула пальцами и трон Штормволла разлетелся на кусочки, после чего стёрся, будто его никогда и не было.

Мы пришли в его дом, разрушили его любимые игрушки и ушли, оставив его кричать среди тел нашей семьи, которую он сам же и убил. Я наслаждалась его болью, но знала, что теперь он будет настроен серьёзно и сделает всё, чтобы нас уничтожить.

Вернувшись во дворец, я постаралась взять себя в руки. Опасность всегда поджидает на каждом шагу, но теперь наш главный враг в ярости и нам повезёт, если он не обрушит землю в первые пять секунд. Он накопил достаточно сил учитывая, как давно не было сильных бурь. Штормволл силён и я никогда не видела на что он способен, когда достигает пика своих сил. Моё же сердце бьётся всё лучше, а энергия всё больше, а это значит, что ещё немного и я тоже достигну пика своих сил и буду готова пойти на всё, чтобы разорвать его в клочья и сделать так, чтобы небесный трон больше никто не занимал. Все мы останемся на земле и дадим людям свободу, какую многие из них заслуживают.

Листья, словно слезы, медленно опадали, украшая дорогу, ведущую к неизбежным переменам, но их красота была неповторима. В этой осенней меланхолии я увидела отражение своей души — она тоже, как лист, плавно падала к земле, а сверху её прижимала вся боль, что накопилась после потери всех, кого я когда-либо знала.