Лесные заветы

Глава 1

Анна

Заречье, 2001

Последний населенный пункт проезжали давно, деревенька ютилась вдоль шоссе: пара домиков, почта и продуктовый магазин. Я не рискнула выходить, Тиша спал, облокотившись на меня, не хотела его беспокоить. И вот, последние несколько часов за окном мелькали деревья — лес стоял близко к дороге, стеной и, казалось, нависал над автобусом, дорога сужалась к горизонту и начинало мерещиться, что ее поглощает густая лесная растительность.

Куда мы ехали? Зачем? Я пыталась ответить себе на эти вопросы всю последнюю неделю. Все случилось слишком быстро, я с трудом собиралась с мыслями, слишком тяжело было на душе. В горле постоянно стоял ком. Я сделала несколько глотков воды, поправила съехавшую с плеч куртку и, положив голову сыну на макушку, закрыла глаза.

Не было желания, думать, двигаться, все время хотелось спать и не просыпаться. Может тогда весь последний год милостиво окажется жутким кошмаром и я, наконец, от всего этого очнусь? И все будет как прежде, еще до аварии. Ни от кого не придется убегать. И Костя будет жив. И Тиша будет здоров.

Автобус захрипел и подскочил на выбоине, я открыла глаза, сама не заметила как задремала. Сказывалась прошлая бессонная ночь — пришлось спешно собирать вещи и заканчивать работу по последнему заказу, нам нужны были деньги. Клиент остался доволен, я получила гонорар и выдохнула с облегчением.

Тиша не отрываясь смотрел в окно — там параллельно дороге плыло и переливалось буро-зеленое лесное море, создавалось впечатление, что цивилизацию мы оставили позади. Солнце садилось, воздух окрашивался в оранжево-красные оттенки, от окна потянуло вечерней свежестью. Стрелка часов показывала начало девятого вечера, значит мы уже почти на месте.

Я осторожно погладила сына по голове, привлекая внимание. На меня взглянули ясные золотисто-карие глаза, в них читался невысказанный вопрос.

— Скоро будем на месте, малыш. Ты не проголодался?

Сын задумался, потом кивнул. Я сунула руку в сумку и протянула Тише румяное яблоко, пока он не передумал. Взяв фрукт, он повернулся и стал снова наблюдать за лесом в окно. Я тихо вздохнула. Молчит, ни слова не говорит с момента аварии. Я снова прикрыла глаза, поежилась, хотя было по — июньски тепло.

Будущее пугало меня своей неизвестностью, прошлое преследовало болезненными воспоминаниями, а настоящее погрязло в тоске и безысходности. Только сын был смыслом к существованию, потому и тряслись мы на рейсовом автобусе по таежной трассе, а не привычно стояли в пробке на Невском и любовались однообразными красотами российской глубинки, а не архитектурными ансамблями екатерининской эпохи.

Я нащупала в кармане сложенное вдвое письмо, помню, жутко удивилась, когда достала его из почтового ящика. Оно было слегка потрепано, еще бы, всю неделю я постоянно его перечитывала. Буквы на бумагу ложились ровно, слегка наползая друг на друга, слова выстраивались в стройные прямые линии, как если бы писавший выводил их аккуратно, вдумчиво, под линеечку, писал толстым стержнем.

«Здравствуй, Анна! Судьбе угодно, чтобы мы, наконец, встретились. Не дело ей перечить. Вот и пишу тебе с приглашением погостить у меня. Вряд ли ты меня помнишь, а может статься вообще обо мне не знаешь. Да видно время не терпит. Знай, здесь твои корни. Приезжай, погости. Очень жду. Ба Ася».

И стояли имя и адрес: Анастасия Сескутова, деревня Заречье, Свердловская область

И нежданная родственница и место ее проживания стали сюрпризом для меня. Знакомой была лишь фамилия, я помнила, что тоже происхожу из купеческого рода Сескутовых. Я всегда считала, что хорошо знаю свою семью, мама не делала из этого тайны, да и альбом с фотографиями она любила собирать.

Мы часто садились на кухне, альбом клали на стол, рядом ставили блюдце с песочным печеньем, которое у мамы изумительно получалось, и долго и обстоятельно рассматривали старые выцветшие фотографии, за каждой из которых скрывалась целая история. И я очень любила эти истории, как и наши посиделки допоздна со вкусом корицы и мятного чая. Альбом я забрала с собой в новую жизнь и продолжала заполнять пластиковые кармашки новыми история — сначала университет, потом брак и рождение сына.

Но ни на одной из фотографий, как бы усердно я ни листала, я так и не обнаружила женщины, имя которой значилось в графе отправитель и чье невероятное предложение оказалось как никогда кстати, вернее — стало единственным выходом из нашей с Тишей ситуации. И вот мы уже были в конце долгого пути в никуда. О чем я только думала, соглашаясь переехать?

Хотя, конечно, была причина. Причина, заставившая продать родительскую квартиру в старом районе Питера, бросить любимую работу в известном издательстве, встать на путь свободного безработного художника. Дрожь пробирала каждый раз как я вспоминала тот дождливый майский день, когда вдруг ясно и четко поняла, что в покое нас с Тишей никогда не оставят, что, забрав все что можно, посягнут на большее. В милиции защиту искать было бесполезно, даже опасно. Вырваться из западни помог случай. И вот мы с сыном в бегах.

Маленькая ладошка невесомо прикоснулась к руке. Я повернулась к Тише, а он, увидев, что привлек мое внимание, стал настойчиво указывать в окно, что-то там вызвало его неожиданный интерес. Я с готовностью принялась вглядываться в проносящийся мимо пейзаж. Прошла минута — другая, ничего не происходило, показалось лес стал еще гуще и неприступней, я пожала плечами и улыбнулась.

— Прости, дружок, видимо, лес бережет свои тайны. Наверное, ты ему очень понравился, раз он захотел ими с тобой поделиться.

Тиша смешно приподнял обе брови, потом нахмурился и согласно кивнул, принимая мое объяснение за чистую монету. Добрый мой мальчик! Раньше он с готовностью открывал свое чистое нежное сердце миру и людям. Теперь он сначала замирал в нерешительности, поднимал на меня вопросительный взгляд и только получив одобрение, давал разрешение другим. Но больше никому не доверял, не терпел чужих прикосновений, мог внезапно закрыться в себе, все глубже погружался в собственный мир. Я была его единственным другом, а он — моим. Что ж, хотя бы мы были друг у друга.

Автобус, наконец, достиг конечного пункта назначения и остановился. Солнечный диск коснулся верхнего края деревьев, его луч скользнул между крон, преломился в оконном стекле и на секунду ослепил меня, я зажмурилась. А когда открыла глаза на меня через окно что-то смотрело прямо из кустов, я машинально отпрянула, оно моргнуло несколько раз и, резво юркнув обратно, пропало среди веток и листы.

Я потерла глаза, еще раз взглянула на тоже место, но там было абсолютно пусто. Примерещится же такое — то ли зверь, то ли чудо — юдо неизведанное! Хотя, много я знаю лесных зверей? Вряд ли. Я перевела дух.

Конец ознакомительного фрагмента

Ознакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна — то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.

Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.

В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») — идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»

Последние немногочисленные пассажиры покидали автобус, нам пришлось подождать пока все выйдут, в проходе было неудобно доставать ручную кладь с верхней полки. Снаружи водитель выдал нам остальные вещи — чемодан на колесах, подарок мужа, специально вез из заграничной поездки, и мой походный рюкзак. Вот и все, что осталось от прошлой жизни.

Лес обступал нас со всех сторон — молчаливый, древесный гигант. Дышалось легко, даже слишком, слегка закружилась голова, наверное, от переизбытка кислорода — пресловутая болезнь коренных жителей больших городов. Я надела рюкзак, поставила ручную кладь на чемодан, взяла Тишу за руку. Сзади загудел двигатель, я зачем-то оглянулась — наш рейсовый автобус, сделав круг, отвернулся от остановки и стал медленно и неумолимо удаляться, он возвращался туда, к «большой земле», к цивилизации.

У меня защемило в груди, на глаза навернулись слезы, ком в горле стал еще больше. Но Тиша дернул меня за руку и странное оцепенение отступило на время, я знала, что страх появится вновь, когда я останусь одна, и будет терзать меня особенно сильно.

Я повернулась — мы стояли одни на остановке. От шоссе шла длинная проселочная дорога, немного заросшая, но достаточно широкая, чтобы могла проехать машина. Вдалеке на повороте виднелись спины наших попутчиков, успевших довольно далеко уйти от остановки. Они явно держали путь в нашу деревню, поэтому я крепче перехватила ручку чемодана, весело подмигнула Тише и сделала первый шаг в новую жизнь.

Сумерки быстро надвигались, следовало поторопиться. Деревня показалась за третьим поворотом, словно выплыла из лесного массива — с одной улицей, немногочисленными деревянными домами, и на мое счастье, линией электропередач.

Деревенька была скроена причудливым образом — дома входами смотрели друг на друга, а вот с обратной стороны подступал лес, многие огороды плавно заканчивались соснами и елями, нигде не было видно ни забора, ни хоть какого-то ограждения. Словно деревня, стесняясь, выпросила у лесного брата небольшой участок земли, скромно его взращивала, ухаживала и, при этом, аккуратно вписывалась в лесные угодья, не нарушая общей природной гармонии этого места. Островок человеческой цивилизации в глухом диком лесу. Не будь остановки, ни за что бы не догадалась, что где-то здесь живут люди.

Вести Тишу и тащить чемодан было тяжело — колесики подскакивали на камнях и рытвинах, а сын тянул назад от усталости, и буквально засыпал на ходу, время было уже позднее. В окнах домов загорался свет, слышался тихий привычный шум — людей и домашних животных. На нас обращали внимания, провожали взглядами, шептались.

Не знаю, как я определила, что нужный нам дом стоит в конце улицы, по левую сторону. Но я оказалась права. Это был не дом, а маленькая добротно-скроенная старинная усадьба, какую вряд ли ожидаешь встретить в подобном месте, двухэтажная, она приветливо подмигивала резными окошками, и стояла как бы отдельно от остальной деревни, сама по себе. Мне она сразу понравилась.

Дверь открылась и в просвете показалась коренастая женская фигура. Подойдя ближе, я смогла различить круглое лицо: карие глаза смотрели пронзительно, кажется, пытались заглянуть в самую душу.

Я напряглась. А вдруг все это окажется просто чье-то злой шуткой: и письмо, и приглашение. И весь наш долгий, изматывающий путь превратится в погоню за призраками? А ведь я потратила немалые деньги на билеты. Мы замерли, стоя друг против друга, Тиша прижался ко мне и с любопытством поглядывал в ответ. Но ожидание не продлилось долго. Женщина перевела взгляд на сына и лицо ее просветлело, сама она расслабилась, скупо улыбнулась. Я вспомнила о вежливости.

— Добрый вечер. Я — Анна Крутова, а это Тихон, мой сын. Вы Анастасия Сескутова?

— Просто ба Ася. Чего уж тут расшаркиваться. Значит вот ты какая, Анна. Ну, добро пожаловать. В ногах правды нет, проходите в дом, будем знакомиться.

У меня камень с души свалился. Я перевела дух, подтолкнула притихшего Тишу вперед и, наконец, переступила порог родовой усадьбы.

Внутри было тепло и дивно пахло травами и луговыми цветами, они были расставлены повсюду. Сам дом напоминал старинную резную шкатулку, полную вполне привычных предметов быта, но явно уникальных по происхождению, чего стоила только одна изразцовая печь, мельком увиденная в гостиной, явно прошлый век. Хозяйка подвела нас к круглой винтовой лестнице с широкими деревянными ступенями и коваными перилами, украшенными растительным орнаментом.

— Гостевые комнаты наверху. Располагайтесь. Думаю, поздний ужин будет весьма кстати?

— Не откажемся, спасибо.

— Чемодан оставь-ка здесь. Завтра Матвея попрошу, занесет. Нечего тебе тяжести таскать. Жду вас.

Я лишь молча кивнула, силы резко закончились. Хотелось залезть под одеяло и не вылезать неделю, не меньше. Ба Ася ушла в сторону кухни — из коридора я успела разглядеть массивные деревянные шкафчики и угол крепко сколоченного стола. Пришлось дать себе мысленный подзатыльник — нашла время любоваться, и поторопиться.

Наверху оказался целый этаж, от лестницы крохотный коридор расходился на две стороны — две спаленки, одна с уютными маленькими окошками-домиками, другая с выходом на широкий крытый балкон, обе — небольшие, но вполне вместительные. Тишу я разместила в первой спальне, а сама расположилась в спальне с балконом, предвкушая с каким удовольствием обустрою там свою мини-студию, освещение как раз подходяще для художника.

Тиша смотрел с любопытством первооткрывателя, наверняка, уже представляя, как будет совершать свои исследовательские экспедиции по дому, который оказался таким интересным и непривычным местом, как и деревня вокруг. Дома мы часто составляли карты путешествий, и, следуя по придуманному мной маршруту, сверяясь с тщательно прорисованной мной картой, делали много важных открытий в местном городском парке, в зоопарке и даже в нашем дворе. Думаю, сын должен был родится в эпоху великих географических открытий, он бы обязательно нашел путь в какие-нибудь неисследованные человеком земли и вписал свое имя в историю.

Переодевшись, мы спустились вниз. Хозяйка ждала за накрытым столом: нас собирались потчевать пирожками, ватрушками и теплым парным молоком. Мы сели, Тиша еле дотягивался до столешницы, ба Ася дала мне несколько вышитых вручную подушек, я помогла сыну залезть на них, и он смог положить руки на стол. Кивнув, ба Ася разлила молоко по глиняным чашкам и подала нам.

— Угощайтесь, небось проголодались и устали с дороги.

— А вы к нам не присоединитесь?

— Не в моем возрасте на ночь глядя бока набивать. А молока я еще до вашего приезда выпила, хватит.

Я подала Тише пирожок и взяла себе, ели молча под звуки громко тикающих в коридоре напольных часов. Ба Ася, подперев голову одной рукой, другой усиленно разглаживала невидимые складочки на скатерки, потом откинулась на спинку стула, сложила руки на груди и стала смотреть к окно. Я незаметно подмигнула сыну, он подмигнул в ответ. Это был наш тайный ритуал — проверка, все ли в порядке. Глаза его периодически закрывались, жевал он машинально.

— Ну-ка, дружок, идите-ка спать. Я вскинулась, оказалось, ба Ася внимательно наблюдала за нашими чудачествами, на губах ее играла легкая улыбка.

— Спасибо, мы и правда пойдем. Было очень вкусно, да, Тиша? Тот сонно кивнул.

— Идите — идите. Завтра разговоры разговаривать будем.

И когда я уже встала из-за стола, осторожно взяв почти спавшего сына на руки, ба Ася веско добавила, как подвела черту.

— Правильно сделала, что приехала.

Анастасия

Ба Ася проводила мать и сына тяжелым взглядом, а когда затихли их шаги на лестнице, прошла в гостиную и прижала обе ладони к стене по бокам от портрета своей бабки Алевтины. Долго стояла она, взывая к предкам, прося защиты рода.

И вот воздух в комнате всколыхнулся, род откликнулся: завибрировали стены, сила рода обратилась воздушным потоком, который сначала окутал гостиную, коридор, кухню, спальни, а когда весь первый этаж погрузился в теплый вибрирующий свет, поток обернулся прозрачной волной, она стала плавно подниматься и медленно окутывать второй этаж, где спали долгожданные гости. Сила рода укрепляла стены, возводила защиту.

Ба Ася все время стояла с закрытыми глазами, удерживая силу, подчиняя и направляя. Следуя вместе с потоком, она оказалась перед Анной и Тихоном — мальчик спал, а мать наблюдала за сыном. Поток окутал их с головы до ног, родовая магия откликнулась в крови обоих — ярко запульсировала у Анны, слабо забилась в теле мальчика, но лишь потому, что темное пятно проклятья неумолимо разрасталось в его груди. Замкнув круг, сила растворилась, впиталась в стены и перекрытия, слилась в единое целое с домом.

Убрав руки, ба Ася пошатнулась, с трудом дошла до стула и рухнула на него, пытаясь отдышаться.

Давно она не обращалась к роду, да и возраст брал свое, она сильно ослабела в последние годы. Вспомнив о Тише, женщина вновь обратила взор на портрет бабки. Одна судьба на двоих, как удивительно и печально. Без Алевтины здесь не обойтись.

Ба Ася понимала, что этот призыв может стать для нее последним. Но скоро Анне потребуется помощь и только первородная сможет ее оказать и всему обучить. Ба Ася встала, прошла к себе в спальню, собрала сумку, накинула платок на плечи и тихо вышла в ночь. Путь был неблизкий, нужно было обернуться до утра. Она надеялась, что Анна не заметит ее отсутствия.

Анна

На втором этаже было прохладнее, я уложила Тишу, закутала, накрыла пледом поверх одеяла, и через минуту сын уже крепко спал, положив кулачок под щеку.

Я залюбовалась моим мальчиком — он взял самое лучшее от папы с мамой, но по своему перекроил родительские черты: глаза были мои — золотисто-карие, но у меня не было зеленых крапинок в радужке, рыжие волосы тоже унаследовал от меня, хотя оттенок был ближе к каштановому, чем медному, а вот привычка хмурить брови ему досталась от Кости, как и черты лица — форма носа и глаз, но и здесь проявилась его индивидуальность — подбородок был не таким острым как у отца.

Как любой ребенок, Тиша был нашим отражением и продолжением, но, прежде всего, уникальной личностью. Это служило мне утешением, я смотрела на сына и видела его отца — Костя продолжал жить в нашем ребенке.

Окончательно продрогнув, я поспешила завернуться в одеяло, накрылась с головой и стала ждать, пока сон не сморит и меня. Вскоре я согрелась, высунулась из-под одеяла, потом положила сверху руки, поменяла положение раз, другой, а сон все не приходил. Со мной такое бывает — когда устаешь настолько сильно, что уже не можешь расслабиться.

Я тяжко вздохнула и прислушалась. В комнате Тиши было тихо и спокойно, я специально оставила наши двери напротив открытыми. Вокруг стояла непривычная тишина, не шумели проезжающие мимо машины, не хлопали дверьми или форточками соседи, не гудел лифт. Разве что входная дверь скрипнула и вновь все затихло.

Мне почудилось, что мы с Тишей остались одни во всем мире — последние люди на земле. Порой, как любой творческий человек, я предавалась разного рода фантазиям, мы с Тишей любили читать сказки, и больше того — часто придумывали свои. Много раз наши игры и задумки находили потом воплощение в моей работе — раньше я рисовала иллюстрации для детских книг.

Наконец, я стала различать другие звуки, незнакомые и непривычные: тонкий скрежет ветки по оконному стеклу, шорох травы, слабый свист ночного ветерка в ветвях деревьев, какой-то далекий шёпот — сначала он был едва различим, но с каждой минутой становился все четче и громче, словно кто-то встал возле моей кровати и, наклонившись к самому уху, тихо шептал. И когда мне стало казаться, что я начала различать отдельные слова на незнакомом языке, я заснула.

И очнулась. Резко приподнялась, закружилась голова, страшно сдавило виски, словно тисками, я больше не чувствовала тепла, нет, наоборот, я сильно мерзла, тело ломило, меня трясло, я ощущала под собой холод шелковых простыней. Странно, почему шелковых? Мысль вспыхнула и погасла. Веки налились такой тяжестью, что пришлось приложить усилие, чтобы открыть глаза, тут же по ним резанул яркий свет из открытого окна. Я прикрыла глаза рукой, поморгала несколько раз, сощурилась, и, наконец, смогла оглядеться и выдохнула с облегчением.

Я лежала на двуспальной кровати в большой светлой комнате с высокими потолками и огромными, чуть ли не во всю стену, окнами на противоположной стене. На окнах — воздушная заграничная тюль, дорогие гардины, а перед ними элегантный туалетный столик с овальным зеркалом и мягкий пуфик, на котором лежит, небрежно сложенный, шелковый женский халат. В углу стоял двустворчатый шкаф с моими любимыми коваными ручками, рядом — одноместный письменный стол с жутко удобным вращающимся креслом, естественно, прикроватная тумбочка с каждой стороны кровати.

На стороне мужа постель не заправлена, конечно, сегодня он остался дома. Я улыбнулась, но голова снова дала о себе знать — раздражающе застучало в висках, я растерла их подушечками пальцев, сделала несколько глубоких вдохов — полегчало. И как раз вовремя, за дверью спальни подозрительно зашуршало, послышался приглушенный смех.

Улыбка на моем лице стала шире. Мои мужчины приготовили подарок, все правильно, сегодня был день моего рождения. В дверь постучали. Я быстро подложила под спину еще одну подушку, чинно сложила руки на груди и дала разрешение войти. Сначала показался поднос, за ним следовал Костя, а Тиша шагал чуть позади, в арьергарде, держа в руках сложенный лист бумаги, на лицах — нетерпение, а в глазах — немой вопрос, мол, готова принимать поздравления? Я умилилась и мысленно приготовилась к предстоящей церемонии. Именинный завтрак в постель и художественные поздравления уже стали нашей семейной традицией.

Костя наклонился, быстро поцеловал меня и аккуратно поставил поднос на тумбочку. Я знала, что подарок от него получу позже, как всегда красиво упакованный. Тиша залез с ногами на кровать и протянул мне свой рисунок.

Развернув его, я увидела изображение счастливой семьи: там были мама, папа и ребенок — они все держались за руки и водили хоровод. Вот только у меня по спине побежали мурашки, когда я разглядела, вокруг чего они водили хоровод — могила, это была чья-та могила с простым прямым крестом наверху.

Мне понадобилось еще несколько секунд, чтобы прочитать надпись на надгробном камне.

Тихон Круглов.

Внутри все заледенело, в комнате наступила оглушительная тишина, кровь застучала в висках. Очень медленно я подняла глаза на сидящего передо мной сына и меня сковал ужас. Я встретилась с обжигающе злобным взглядом черных бездонных глаз на мертвенно-бледном лице, тонкие бескровные губы бесшумно двигались, в голове что-то звучало на одной пронзительной ноте, я напряглась, пытаясь различить слова, и боль обручем сдавила голову.

Отдай зарок!

Два слова пронзили насквозь, стало нечем дышать, я схватилась за горло, я пыталась сделать хоть один мучительный вдох. Тварь растянула губы в мерзкой ухмылке, показались острые зубы и черный раздвоенный язык. Пространство перед глазами начало расплываться, мертвое лицо — растворяться во тьме, пока свет не померк.

Вскрикнув от боли в боку, я резко открыла глаза.

Несколько минут и я пришла в себя и смогла понять, где я нахожусь. Яркий солнечный свет из окон струился сквозь неплотно задернутые занавески и освещал золотистым сиянием террасу. В потоках света танцевали пылинки. Наконец, вчерашний вечер и все события предыдущих дней нашего долгого пути всплыли в памяти. Я расслабилась. Мы были в Заречье, в гостях у родственницы, в старинной усадьбе купцов Сескутовых, в сотнях километрах пути от дома.

Оказывается, во сне я умудрилась свалиться с кровати и сильно удариться. Кроме того, я вся была обмотана одеялом как коконом, вот потому и задыхалась. Да еще и дверь в комнату была закрыта, хотя я точно помнила, что оставляла ее открытой.

Я попыталась восстановить сон в памяти, но он оставил только смутное ощущение угрозы, чего-то непоправимого и неизбежного. Бросив бесполезные попытки, я встала и увидела наш чемодан — он стоял прямо посередине комнаты, перегораживая проход. Видимо, неизвестный Матвей уже приходил.

Неприятно кольнула мысль, что какой-то посторонний человек заходил, пока я спала. Нужно попросить бабу Асю не пускать к нам незнакомых людей. В желудке заурчало. Что ж, пора увидеть место, в котором нам с Тишей предстояло жить. По крайней мере, какое-то время.