Летописи Дорна. Белый воин

Глава 16 СЕЛЕНИЕ

Утро теплым солнечным покрывалом обволокло долину и скалы. Тающий снег под присмотром всепроникающих лучей, превратившись в сотни маленьких ручейков, убегал с насиженных мест к неизведанным далям. Уставшие от зимы скалы, казалось, подставляли промерзшие бока солнечному теплу. Весна ступала своими зелеными пробуждающими шагами по продрогшей, впавшей в спячку, а сейчас пробуждающейся земле. Саша уже давно не спал. За ночь огромное стадо оленей ушло далеко в глубь долины, ему пришлось срочно собирать вещи и уходить следом. Предстояло много дел: нужно найти новое место для лагеря поближе к постоянно двигающемуся стаду, разыскать место, где он будет брать дрова и воду. Потом еще нужно поискать так понравившихся ему коричневых «картошин». В общем, дел невпроворот. Хотя принц уже привык: меняя места стоянки примерно через день, он все делал почти автоматически. Решив двигаться вдоль гор, он обогнул подальше место недавней волчьей трапезы. Горы вместе с местностью менялись на глазах. Поросшие мелким кустарником и начинающей пробиваться из земли травой, они были похожи на огромных мохнатых великанов. Птичьи стаи, гнездившиеся среди горной зелени, треща и галдя, занимались своими важными делами.

Временами набегающие тучи и свежий ветерок, задувающий в спину, напомнили снявшему меховую куртку юноше, что делать это пока рано. Пришлось останавливаться и доставать из торбы теплую одежду.

Взобравшись повыше на гору, он стал натягивать через голову свою меховую куртку. Стоя на возвышенности спиной к долине, расправляя поудобней одежду и вешая за спину вооружение, Ксандр мельком взглянул на лес, распростершийся по другую сторону невысокого горного хребта.

Глянул — и застыл, не веря своим глазам: совсем недалеко от того места, где он находился, из гущи плотно растущего леса еле заметной струйкой пробивался дым. Он, словно в несколько раз сплетенная нить, тянулся к небу.

Проморгавшись и протерев глаза, принц снова взглянул на далекую струйку дыма. Никуда не исчезнув, слабая серая нить продолжала подниматься к небу, рассеиваясь где-то в вышине. Люди?! Не верилось! Наконец-то он вышел к людям! Его радости не было предела. Долгие дни скитаний в одиночку подошли к концу.

Проверив одежду и оружие, дрожа от нетерпения, он поспешил в сторону увиденного дыма.

Спустившись с уступа и пробежав легким бегом по весеннему лесу, он стал обдумывать ситуацию. Не стоило сразу показываться первому встречному, тем более что еще неизвестно, с кем свела его дорога. Дым был виден издалека, значит, разведшие костер — либо дилетанты, либо им не от кого таиться. В этом опасном мире, где вокруг гуляют зубастые и клыкастые зверюги, стоит забыть о предосторожности, и ты — еда. Интересно, какое существо, знающее тайну огня, может не бояться стаи белых волков? И кто может дать гарантии, что его встретят с распростертыми объятиями?

Вопросов хоть отбавляй, единственный способ их разрешить — разведка местности. Еще раз, мысленно поблагодарив Криса за лесную науку, юноша легким бесшумным шагом продолжал движение.

По мере приближения к предполагаемому местонахождению костра ноздри отчетливее различали запах дыма. И чем явственнее становился дух, тем больше он настораживал.

Несло гарью. Так когда-то воняло после того, как в интернате сгорел небольшой хозяйственный сарайчик, заполненный всякой ненужной дрянью. В тот день все дети высыпали во внутренний двор посмотреть на огромный костер, поднимающийся до самого неба. Сане запомнился запах того пожара. Ничего общего с обычным костром. Этот огонь разносил по всей округе дух горелого мышиного помета и старых одеял. Судя по запаху, приносимому ветром, пожар, скорей всего, случился этой ночью. Вчера днем Саня обязательно заметил бы его. Стоило поторопиться — может, нужна помощь.

Наконец, достигнув последней стены деревьев, преграждающей путь на открытую зону, крадучись, словно дикий зверь, он остановился. Выбрав подходящее место для засады среди густых зарослей какого-то сухого кустарника, притаился, оглядывая местность.

Увиденное заставило снять со спины затянутый в белый мех щит, обнажить шеттир и натянуть шлем. Дым привел его к маленькому хутору, огороженному невысоким хлипким частоколом. Через поваленные кое-где участки этой стены виднелись пепелища с торчащими из них остовами черных от копоти бревен. Частокол, видимо, возводился очень давно — черные, высохшие от времени бревна, кое-как заостренные, обросли местами зелеными пятнами мха. Казалось, он попал в старую русскую сказку — настолько колоритно смотрелись ветхие зубья частокола на фоне стены корявого серого леса. Посидев некоторое время в своем укрытии и не обнаружив никаких признаков жизни, принц решился на вылазку. Медленно раздвинув щитом заросли кустарника, он осторожно выбрался на открытую местность. По уму, конечно, было бы правильней обойти по кругу этот хутор под прикрытием деревьев. Но смущало то, что жители таких диких мест могли запросто наставить кругом разных ловушек и капканов на диких зверей, а попадать в них у него в планах не было.

Осматриваясь и прислушиваясь к звукам, он обнаружил на земле большие следы босых ног. Рядом, чуть левее, след на снегу сопровождался вмятинами, похожими на отпечатки отчетливо видных огромных костяшек кулаков. Присев, Саня даже негромко присвистнул. Размер кулака был в два раза больше, чем у него. Идя по следу, он примерно через сто пятьдесят шагов вышел к одной из дыр в частоколе. Толстые черные бревна, вогнанные в небольшую насыпь неплотным строем, покосились от чего-то большого, ударившего по ним. Частокол находился в плачевном состоянии. Жители, давно не следившие за своей защитой, поплатились за лень.

Заглянув в пролом, рассмотрел небольшой хутор шагов четыреста — четыреста пятьдесят в диаметре. Ни одной целой постройки — все сгорели. Пройдя сквозь пробоину в заборе, прикрывшись щитом, двинулся к центру сгоревшего поселения.

Справедливо полагая, что в центре находится главное жилище, Саша, то и дело осматриваясь и оглядываясь, проходил между сгоревшими постройками. Жертв пока не было видно. Но в том, что они были, сомневаться не приходилось. На снегу, истоптанном множеством ног разных размеров, виднелись бурые пятна крови. Среди больших следов, которые он уже видел, были и поменьше. Отпечатки обутых ног явно читались на снегу.

Выходило, что нападавшими являлись некие босоногие существа — судя по внушительной углубленности следа, весили они немало. Центр тяжести смещен немного вперед, характерные отпечатки кулаков, параллельные отпечаткам ступней, говорили о том, что «босоногие» передвигались, опираясь иногда на свои руки или, скорее, лапы. Также некоторые из «горилл» (так он мысленно назвал их) что-то носили в правой руке. Округлые отметины на снегу указывали, скорее всего, на какой-то допотопный вид дубин.

Выйдя к центру сгоревшего хутора, Саня не нашел никого. Крови было много, но самих погибших или выживших не обнаружилось.

Обойдя еще раз по кругу место ночной трагедии, он насчитал около пятнадцати нападавших, причем у пяти из них было допотопное оружие. Защитников оказалось меньше — всего четверо взрослых мужчин, один из них особенно могучий — наверное, вождь. А еще следы на снегу рассказали молодому следопыту, что неведомые «босоногие» победили и увели несколько пленных — судя по маленьким следам, женщин и детей. Хорошо натопанная тропка вела в сторону зарослей леса и терялась среди деревьев.

Саша был уверен, что следы обуви принадлежали людям.

Вот и пришел конец его одинокому путешествию, у него появлялась цель — помочь несчастным. Кем бы ни оказались нападавшие, нужно было попытаться. Принц, полный уверенности, встал на след, уходящий в глубь леса.

Уже почти достигнув развороченного частокола, сквозь который проходила тропа, проложенная ушедшими, он услышал какой-то очень знакомый звук. Он шел откуда-то из-под земли и вел к небольшому снежному холмику недалеко от частокола. Осторожно ступая, Ксандр пошел в обход округлого сугроба. Сделав почти полукруг, он увидел довольно широкий лаз, завешенный потертой засаленной шкурой неизвестного животного.

Снежный холмик оказался хорошо замаскированной землянкой. Отодвинув полог из засаленной шкуры, он осторожно просунул голову в отверстие. Противная вонь перепрелых шкур и тухлятины ударила в нос. На мгновение он вынул голову из темной вонючей норы и вдохнул свежего воздуха. Сорвав шкуру, закрывавшую вход в нору, Саша еще раз заглянул внутрь.

Темно. Покопавшись в своей сумке, он достал бензиновую зажигалку и уже с зажженным огоньком решился залезть вовнутрь.

Нора оказалась неглубокой, вырытой в земле канавой, присыпанной сверху землей. Ее своды придерживались почти прогнившими сырыми бревнами. Передвигаться пришлось на корточках, постоянно задевая головой потолок лаза. Щит, лук и торбу пришлось оставить снаружи, они просто не пролазили в небольшую дыру.

Знакомый звук уже отчетливо слышался на дне вонючей норы. Это был приглушенный детский плач. То и дело цепляясь ногами за какие-то вещи, валяющиеся на полу, принц достиг дна землянки. Эти несколько метров дались нелегко.

Глаза резало от вони, не хватало кислорода. Если это жилье, то как же здесь жить? Может, это какое-то подсобное помещение? Судя по обрывкам шкур и всякому непонятному хламу, в углу находилось некое подобие ложа. Чуть справа от кучи хлама в постоянно мигающем свете зажигалки Саня разглядел маленький сверток, который всхлипывал и шевелился. Наклонившись над своей находкой, принц дрожащими руками отвернул уголок свертка.

По мере того как Саша развертывал пеленки, его все больше охватывало волнение. Ведь это была первая встреча с местным, так сказать, населением.

Кто окажется перед ним? Человек? А может, совершенно другое существо? И что тогда? Как быть дальше?

Тем временем, развеивая всякие сомнения, из вороха грязных пеленок появилась маленькая детская ручонка. Ребенок, самый настоящий, скорее всего восьмимесячный, смотрел на принца большими глазами. Примерный возраст он определил без проблем: старших воспитанников интерната часто отсылали помогать в соседний Дом малютки, куда, кстати, и принес когда-то Альдор его самого. Взрослые ученики помогали персоналу подмывать, кормить, стирать пеленки, гладить, готовить кашки. Саша, как самый старательный, знал о маленьких детях достаточно много. Пугала только перспектива остаться с малышом на руках посреди дикого и опасного леса. Мысль же оставить умирать ребенка, оказавшегося, кстати, девочкой, ему даже в голову не приходила. Замотав драгоценную ношу в лохмотья, он поспешил наружу, навстречу свежему и чистому воздуху.

Вынырнув из тесного и удушливого плена землянки, Ксандр, жадно глотая прохладный весенний воздух, огляделся вокруг. Обстановка в сгоревшем поселении не изменилась, только тучи набежали на бывшее с утра солнечным небо, сделав картину пожара еще более удручающей.

Собрав и повесив на себя все вещи, держа в левой руке притихшую малышку, Ксандр решил сделать последний круг по пожарищу. Хорошо приглядевшись, он обнаружил еще три таких же землянки, находящихся недалеко друг от друга.

Пришлось проверить каждую. Просто так он не смог бы уйти. После тщательного осмотра больше сюрпризов не нашлось. Внутренности землянок походили одна на другую. Обследуя последнюю нору, принц оставил ребенка на выпуклом щите у выхода. Внутри он нашел небольшой котелок и топорик. Видать, живущие в этой землянке были более зажиточными. Да и само жилище отличалось от предыдущих размерами.

Оказавшись на поверхности, принц внимательно осмотрел свои находки. Заметно было, что котелок и топор ковались вручную. Виденные ранее в магазинах рабочие инструменты, сделанные на заводских станках, резко контрастировали с найденной допотопной утварью. Котелок был изготовлен то ли из меди, то ли из бронзы, причем очень небрежно. Топор, не имея правильной формы, также не отличался высоким качеством. Плохо заточенное лезвие из мягкого металла имело множество мелких зазубрин и сколов. Как этим топором можно рубить что-то, он не мог себе представить. Судя по этим изделиям и землянкам, здешние жители находились на очень низкой стадии развития. Хотя сгоревшие деревянные постройки в центре хутора говорили о более высоком уровне. Также не обнаружилось ни одного следа каких-либо домашних животных, собак или коров. Хотя, может быть, в этом мире все по-другому?

Посмотрев еще раз на подобие топора, решил не обременять себя лишним весом: бросил его внутрь землянки. А вот небольшой котелок оказался кстати.

— Все, осмотр окончен, — произнес юноша, обращаясь к внимательно слушающей его и переставшей плакать крохе. — Моя совесть перед твоими односельчанами чиста.

Подняв дитя, он забросил щит и колчан с луком за спину и направился к лесу. Уже у самой кромки чащи обернулся и еще раз на прощание окинул взглядом пепелище.

Дым от недавнего пожарища уже не тянулся к пасмурному серому небу. Тяжелая мертвая тишина окутала некогда жилой уголок леса. Черный старый частокол скалился выбоинами, обнажая запустение и темные, остывшие пепелища хутора. Только гнетущая тишина провожала исчезающего в лесной чаще путника…

Пройдя немного по следу ушедшей недавно вереницы пленных людей и пленивших их «босоногих горилл», Саша пришел к выводу, что колонна двигается медленно и нагнать ее ему не представит особого труда. Только сладко посапывающий у него за пазухой ребенок удерживал молодого человека уже этой ночью попытаться подойти вплотную к колонне.

Следы уходили назад, на северо-восток, к лесу с «мертвыми» деревьями и теплыми скалами. Видимо, «босоногие» жили в лесу, прозванном Ксандром «мертвым».

Пятнадцать здоровенных и сильных тварей против несовершеннолетнего подростка с младенцем на руках. Интересно, что бы сказали его учителя про такой расклад? Саша понимал, что он наверняка может погибнуть — ведь четверо взрослых защитников хутора не убили ни одного из нападавших, а сами сложили головы в бою.

Но были и плюсы: во-первых, никто не догадывается о его присутствии, значит, на его стороне внезапность. Во-вторых, судя по следам на снегу, только несколько противников вооружены, да еще и из рук вон плохо. Ну и в-третьих, Крис и варги учили вести бой и с более многочисленным противником.

Взвесив все «за» и «против», он решил сначала найти ночлег, покормить начавшую капризничать малышку, немного передохнуть и с рассветом продолжить преследование медленно двигающейся колонны.

Сознание постепенно возвращалось к Анае. Сильная боль, казалось, сковала голову стальным обручем. Лежа на чем-то холодном и влажном, она не могла даже пошевелиться от боли. Туго связанные руки не слушались, они бесчувственно обвисли за спиной онемевшими плетьми. Где она? Что с ней?

С трудом приоткрыв немного залитые чем-то липким глаза, она ничего не смогла разглядеть. Тяжело перевернувшись на другой бок, девушка окунула лицо в холодный влажный снег, на котором лежала, и почувствовала облегчение в раскалывающейся голове. Эти движения не прошли бесследно: кровь в застывших связанных руках потекла по жилам, отдавшись острой болью. Уткнувшись лбом в обжигающий холодный снег, она попыталась подтянуть связанные колени под живот и встать.

По всей видимости, ее возня не осталась незамеченной, и Аная тут же получила сильный пинок под ребра, отшвырнувший ее на несколько шагов. Резкая боль пронзила все тело. Переворачиваясь, она услышала недовольный хрюкающий рык.

Когда круги боли перед глазами рассеялись, девушка наконец увидела, где находится, и вспомнила все. Как остался Митро, чтобы задержать погоню, как они с Римасом из последних сил убегали по лесу, как, сделав несколько сотен шагов, услышали торжествующий рев сзади, где оставался Митро.

Дочь ярла никогда не забудет, как они, еле двигая ногами, вышли на небольшую поляну и как напротив из чащи вывалилось несколько волосатых тварей. Их поймали, как несмышленых детей. Они стояли с Римасом плечом к плечу против дюжины опьяненных погоней тарков. Они, рыча и скалясь, окружили свою добычу, попавшую в ловушку. Анае не хотелось думать в тот момент о напрасной жертве Митро — достаточно было того, что погибший названый брат умер в бою с мыслью о спасении друзей.

Странно, но девушка не боялась, даже, наоборот, была счастлива, что погоня закончена и больше не нужно никуда бежать, падая и спотыкаясь. Жгучая огненная ярость охватила ее перед боем. Она отомстит за Ульм, за Митро, за свой страх и свои слезы! Она дорого продаст свою жизнь!

По рычанию из-под шлема Римаса было ясно, что он чувствует то же самое. Она не запомнила, кто первым начал бой — твари или они, впавшие в раж. Аная помнила только, как ее меч пил кровь врага, как опешившие от яростного натиска двух разъяренных воинов твари немного отступили. Она никогда так не дралась раньше, как в том страшном бою. Кровавая пелена заволокла взор. Дочь ярла, словно древняя богиня войны Кара, разила волосатые ненавистные тела.

Но долго так продолжаться не могло. Тяжелая когтистая лапа подобравшегося сзади тарка опустилась на голову девушки. Она не успела отвести удар — ее короткий меч застрял в груди бьющейся в агонии твари. Уже падая, теряя сознание, она видела, как опускается тяжелая дубина огромного белого тарка на спину отвлекшегося на атаку Римаса. Видела, как оседает мертвым кулем тело воина, защищавшего ее жизнь. Сквозь зыбкую кровавую пелену, затянувшую глаза, она видела, как тарки, опьяненные свежей кровью, набрасываются сверху и рвут на куски безжизненное тело Римаса.

«Подождите, братья, у Берега сестру свою…»

Вспомнив страшную погоню, смерть обоих дружинников, погибший Ульм и опасность, нависшую над Хирмальмом, девушка бессильно прокусила губу до крови. Невольно вырвавшийся из ее окровавленных губ стон отчаяния тихо разнесся по ночной поляне.

Тарки, возившиеся неподалеку в темноте, казалось, забыли о ней. Их темные силуэты выделялись на фоне белого, еще не растаявшего снега. Наблюдая за мельтешением теней, она тихо провалилась в тяжелый и вязкий мир липких сновидений…

Трижды вставало солнце с того дня, как Аная попала к таркам. По какой-то непонятной причине ее никто не убил и не съел. Напротив, пленницу старались кормить полусырым мясом и поить водой, вытопленной из снега. Ей развязали ноги и руки, оставив только крепкий ошейник на шее, привязанный к веревке, которую не выпускал из лап один из тарков. Каждая попытка сбежать заканчивалась неудачей и избиением в наказание. Избитая, но не сломленная, Аная старалась не терять веру в скорое освобождение.

Стая, которая пленила Анаю, состояла из дюжины тварей. Они не шли с основной ордой к Хирмальму. Нет. Они покидали земли лоримов. С каждым днем количество пленных росло, их подводили небольшие группы из трех-четырех тарков. За три дня уже набралось около двух десятков человек. В основном — женщины, мужчин тарки брали только для еды, каждый день убивая одного или двоих для пропитания стаи. По какой-то необъяснимой причине женщин не трогали.

Эти дни были самыми ужасными в жизни Анаи. Каждый раз, когда тарк-вожак вытаскивал из толпы перепуганных людей одного из мужчин и забивал его на глазах у всех, а потом за ногу тащил окровавленное тело к костру, она только и могла, что сжимать в бессилии кулаки.

После трех дней пути постоянного страха, усталости и голода люди, зная, что за мясо им дают, не ели ничего. Пленники еле плелись, постоянно погоняемые ненавистными тварями. За это время Аная узнала много нового о врагах ее народа. Оказалось, тарки умеют разводить огонь. В стае из дюжины особей особенно выделялись два тарка, которых слушались все остальные. Первый — огромный белый вожак, убивший в тот злополучный день Римаса, другой, на удивление, — самый маленький из всех, но он единственный знал тайну огня и поэтому пользовался беспрекословной властью в стае. Каждый раз, когда «маленький» тарк проходил мимо своих соплеменников, у тех даже шерсть на загривке становилась дыбом.

На четвертый день пути в стае остались только пленницы — накануне был съеден последний мужчина. Эта смерть, особенно страшная, подорвала душевное состояние Анаи, да и всех остальных женщин.

Белый вожак, казалось, умышленно не добил свою жертву. Еще долго сбившиеся в кучу женщины, закрывая руками уши, слышали вопли несчастного умирающего, съедаемого заживо.

Весь день тарки были злы. Много раз Аная ловила на себе голодные взгляды маленьких звериных глаз, но по непонятной причине женщины пока были неприкосновенны. За этим строго следил сам вожак и «маленький» тарк, и еще неизвестно, кого боялись твари больше — грозного вожака или тихого тарка, умеющего разводить огонь.

В конце дня к стае присоединились еще четыре особи. Обнюхавшись со всеми, словно собаки, они, видимо, сообщили какие-то новости, которые очень возбудили всю стаю.

Наблюдавшая за всем этим со стороны Аная, находившаяся в куче жавшихся друг к другу от холода женщин, заметила, что тарки имеют какой-то свой примитивный язык жестов и звуков. Оказалось, они не такие уж и дикие, как говорили ветераны с границ. А что могли знать ветераны? Тарков можно узнать, только попав к ним в плен, а она уже видела, что делают с пленными мужчинами эти полузвери.

Уже в сумерках вся стая во главе с белым вожаком куда-то ушла. С пленницами остался только «маленький» тарк, который, казалось, даже не смотрел за ними. Только сквозь окутавшую лес ночную темень Аная чувствовала чужое цепкое звериное внимание.

Несчастные замерзшие женщины, будто маленькая отара испуганных овец, жались друг к другу. Девушка пыталась приглядеться к каждой из своих подруг по несчастью и выделить хотя бы одну из них. Только ничего не выходило — страшный плен стер все чувства. Будто безмолвное стадо, ведомое на убой, женщины, покорившись судьбе, шли, подгоняемые страхом и ужасом перед смертью. Аная с каждым шагом в сторону Ледяного леса, которым родители часто пугали на ночь непослушных чад, теряла надежду. Под утро забывшуюся страшным сном девушку разбудили звуки пришедшей стаи. Многие из тарков имели на шкуре следы крови, вожак на плече притащил полуобглоданное человеческое тело. Судя по возбужденным порыкиваниям и похрюкиваниям, ночная охота удалась: они пригнали еще пять перепуганных пленниц. Две женщины и три девочки. Дрожащие от ужаса, с заплаканными лицами, они жались друг к другу, вздрагивая от малейшего шума.

Аная тихо, чтобы не услышали возбужденные ночной охотой тарки, спросила у ближайшей новоприбывшей:

— Как тебя зовут? Откуда вы?

Та, казалось не сразу поняв, что обращаются к ней, так же тихо ответила:

— Мы из Приторного селища, а зовут меня Нарима, я жена старосты…

И, вдруг вспомнив что-то, она заплакала.

— Не плачь, — сказала торопливо Аная. — Если будешь плакать, тарки начнут тебя бить, они не любят, когда плачут. И своих научи.

Нарима сразу взяла себя в руки. «Сильная баба, — подумала дочь ярла. — Вон как враз замолкла, недаром на окраине земли лоримов живут».

— Меня Анаей зовут, вы прижимайтесь к нам, а то враз околеете. Видать, Ледяной лес рядом, вон как морозно-то.

Женщины с трудом придвинулись к другим, и им сразу стало теплее.

— До Ледяного лесу-то еще две седмицы ходу, — отозвалась Нарима и, обведя жалостливым взглядом всех пленниц, тихо, чтобы только Аная слышала, добавила: — Только не все дойдут туда. Скоро начинаются земли ра-ханов, там тарки не защита, да и мороз еще не отпускает…

Разговор Анаи с Наримой как будто разбил на миг лед, сковавший подсознание женщин, — послышались приглушенные разговоры среди постоянно молчавших эти дни пленниц. Силен бывает дух человеческий: стойко борясь с невзгодами и напастями, душа всегда продолжает тянуться к надежде и вере. Только одна молодая девушка, то и дело всхлипывая, закрывала рот рукой и никак не могла успокоиться.

— Дитятко совсем малое в подполе запрятала, вот теперь и горюет, и сокрушается, — объяснила Нарима, обнимая плачущую.

С рассветом вожак поднял стаю, и цепочка несчастных пленниц потянулась вперед, на север — все дальше от отчего дома…