Лицензия на убийство. Том 2

Глава 24. Выпуск

— Я, Иван Ковалёв, принимая торжественную присягу и вступая в ряды офицеров Армии Тропоса, клянусь соблюдать Конституцию Федеративной Республики Тропос и Кодекс Пятой Конфедерации, служить своему Отечеству до последней капли крови, способствуя его величию, славе и процветанию! Клянусь быть честным, храбрым, добросовестным, стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы, не щадя жизни ради блага Отечества, как этого требует мой долг офицера и гражданина!

Иван стоял посередине плаца и зачитывал текст присяги. Перед ним на покрытом красной скатертью столе лежали две книги: Конституция Тропоса и Кодекс Пятой Конфедерации. Слева примерно в двух метрах от новоиспечённого офицера стоял знамёнщик со знаменем училища и двумя ассистентами. Справа — начальник училища. Позади красивым ровным квадратом выстроились остальные курсанты-выпускники.

Слева от выпускников стояли ещё три квадрата — первые три курса. Справа, выстроившись в шеренгу — командиры и преподаватели. Сразу за ними расположился оркестр училища. Все были в парадной форме и отличном настроении.

На противоположной стороне плаца на специальной трибуне сидели гости, в основном родственники выпускников, в том числе и отставной командир штурмового отряда специальной бригады быстрого реагирования Армии Тропоса Алексей Ковалёв. Джия передала Лёхе просьбу Ивана — тот очень хотел, чтобы отец пришёл на официальную церемонию в форме. Ковалёв не смог отказать сыну, благо Джия после развода сохранила все вещи, которые бывший муж не забрал из их общего дома, в том числе и его парадную форму со всеми боевыми наградами. И Лёха надел эту форму впервые с того дня, как вышел в отставку.

Иван произносил текст присяги, а Ковалёв про себя проговаривал за сыном каждое слово. Когда-то он сам точно так же стоял на плацу и клялся быть храбрым и добросовестным. Лёха понимал, насколько это событие важно для Ивана, и невероятно радовался, что не подвёл сына. Ковалёв сдержал слово. Он успел. Он разобрался с Бронкхорстом за два дня до выпуска в училище.

Глядя на сына, Ковалёв вспомнил, как в своё время маленький Ванька, натягивая на себя что-либо из отцовской формы, заявлял, что непременно станет военным. Джия тогда смеялась и говорила, что на их семью военных хватит. А Ванька хмурился и отвечал, что хочет быть как папа. И вот теперь бывший штурмовик смотрел, как его повзрослевший и возмужавший сын принимает присягу и становится офицером.

Лёха с удивлением обнаружил, что по его щеке покатилась слеза. Такого с суровым военным не было давно. Если не считать газовой атаки аборигенов во время зачистки Азелора, после которой у всего отряда почти сутки текли слёзы и чесались глаза, то в последний раз Ковалёв плакал в восемь лет, когда соседский мальчишка взял покататься новенький Лёхин велосипед и сломал его так, что тот не подлежал восстановлению.

Ковалёв утёр слезу и улыбнулся. Было хорошо и спокойно. Происходящее казалось каким-то удивительным приятным сном и очень хотелось, чтобы сон этот продолжался как можно дольше.

Лёха понимал, что уже через несколько дней он будет вновь бороздить просторы Обитаемого Пространства галактики № 15-М-99 в поисках работы и приключений. И ему опять будет не хватать Ивана и Венлинг. Ему будет не хватать Джии, с которой они наконец-то по-настоящему помирились, но так и не смогли найти нужных слов, чтобы договориться начать всё заново. Будет не хватать верного товарища Жаба, который уже готовился стать полковником королевской гвардии Далувора. И даже вечно суетящегося адвоката Носка, к которому Лёха уже успел привязаться и который так и не вышел на связь после их расставания.

Но всё это ожидало бывшего штурмовика лишь через несколько дней, а сейчас, переполненный гордости и радости, он смотрел, как Иван принимает присягу, утирал с щеки слезу и ему казалось, что у него есть семья. Пусть временно, пусть ненадолго, но всё же семья. Джия обнимала бывшего мужа, радуясь вместе с ним за сына, тесть впервые за долгие годы смотрел на Лёху с уважением, тёща не пыталась сжечь взглядом, что уж говорить о Венлинг — она казалась абсолютно счастливой оттого, что папа был рядом.

Иван дочитал текст присяги. Начальник училища пожал ему руки и персонально поздравил, после чего новоиспечённый офицер вернулся в строй, а его место занял другой выпускник.

Примерно за полтора часа присягу принял весь выпускной курс. Начальник училища ещё раз поздравил всех со столь знаменательным событием и произнёс слова напутствия. После этого оркестр заиграл гимн Тропоса, и все четыре курса торжественным маршем прошли по плацу. На этом официальная церемония закончилась.

— Ну что ж, поздравляю всех с ещё одним настоящим офицером в нашей семье! — произнёс Лёхин тесть, едва умолк оркестр. — Предлагаю сейчас дождаться Ивана и всем вместе отметить это событие! Надеюсь, ни у кого нет каких-либо планов на сегодняшний день?

Сказав это, Тонг посмотрел на бывшего зятя. Венлинг схватила Лёху за руку и тоже попыталась заглянуть ему в глаза.

— Особых планов нет, — ответил Ковалёв. — Разве что переодеться надо. Ходить по ресторанам в форме я не готов.

— А зачем нам рестораны? — сказал тесть. — Я думаю, дома будет лучше. Посидим по-семейному, поздравим Ивана, поднимем бокалы в его честь.

— Ну если не заставите меня наполнять эти бокалы, то я не против. А то я до сих пор не изучил, из какой посуды, что пить.

— Можем взять пива, — ответил тесть улыбнувшись. — Там всё понятно с посудой.

— Пива? — переспросил Лёха. — А в чём подвох?

— Нет никакого подвоха, я сам люблю пиво.

— Нет уж! — воскликнула Джия. — Вот вы вдвоём пиво и пейте! А я в такой день собираюсь пить только шампанское!

— Договорились! — ответил тесть. — Тогда не прощаемся. Собираемся у нас через два часа!

Обед у Тонга получился замечательным и перерос в ужин. Тесть с тёщей не стремились постоянно поддеть нелюбимого бывшего зятя, Ковалёв даже смог расслабиться, что заметно отразилось на обстановке. Правда, в отношениях с Джией ещё был холодок, но зато с детьми Лёха смог пообщаться как в старые добрые времена. Венлинг так вообще весь вечер не отходила от отца. А когда Ковалёв уходил, старик Тонг добил его окончательно — сказал, что всегда будет рад видеть бывшего зятя у себя дома и пообещал помощь в трудоустройстве.

Уже на следующий день после выпуска сына и замечательного семейного торжества в честь этого события Лёхе пришлось вернуться к проблемам. Полностью снять все обвинения оказалось не так уж и просто, бюрократическая машина судопроизводства была достаточно неповоротлива. И если в уголовной части всё продвигалось довольно быстро, то в имущественной возникли проблемы. В первую очередь у Жаба, который никак не мог снять арест с Майского Жука. А ещё комедианты проходили свидетелями по делу Бронкхорста — это тоже отнимало время.

Лёха с Жабом не заметили, как за дачей показаний различным следователям и походами по судам пролетели ещё две недели. Впрочем, амфибос умудрился за это время слетать на Далувор, где получил орден от нового короля и был пожалован в полковники. Но как ни старались юристы и следователи на Тропосе, отсылая запросы на Олос, в имущественной части дело не продвигалось — олосские юристы не хотели отвечать тропосским коллегам взаимностью и делали всё максимально не спеша.

В итоге комедиантам, к огромному неудовольствию Ковалёва, пришлось-таки полететь на Олос, чтобы лично подать заявления на снятие всех обременений. В противном случае кхэлийцы могли рассматривать дело не один месяц. Приятным моментом поездки была встреча с полковником Гоку Тынхом, с которым комедианты встретились уже как со старым приятелем. И встретились они в этот раз не в тюрьме, а уютном ресторанчике, куда полковник любезно пригласил Лёху с Жабом. Цванк от имени своего народа поблагодарил комедиантов за то, что они отомстили за его земляков, и заверил, что они всегда могут на него рассчитывать.

После Олоса Жаб полетел на Далувор, а Лёха отправился на Тропос. Во время семейного торжества бывший тесть обещал помочь с трудоустройством — пора было ему об этом напомнить. Однако сделать это у Ковалёва не получилось — ни на один его звонок Тонг не ответил. Не помог даже секретный код. В итоге Лёхе пришлось позвонить бывшей жене. Та трубку взяла сразу же. Правда, слова Джии и тон, с которыми они были сказаны, комедианта не обрадовали.

— Что тебе нужно? — спросила бывшая супруга, не скрывая раздражения.

— И тебе здравствуй! — ответил Лёха. — Я уже несколько дней не могу дозвониться до твоего отца, он что, сменил секретный код?

— Ковалёв, ты не перестаёшь меня удивлять. Нет, я, конечно, многое могу понять, в том числе и мотивы многих твоих поступков, но в этот раз ты удивил нас всех.

— Я тебя не понимаю.

— Всё ты понимаешь. Вот так вот просто звонить папе… Я была неправа, когда говорила, что ты не меняешься. Ты сильно изменился, Ковалёв!

— Джия! Я не тянул твоего отца за язык! Он сам предложил мне помощь в трудоустройстве! И он предлагал это не один раз за вечер, я его, вообще, ни о чём не просил! Не хочет, не может, передумал — да не вопрос! Но можно взять трубку и нормально объяснить!

— Ковалёв! Папа — очень занятой человек. У него нет времени объяснять тебе элементарные вещи. И у меня его не так уж много. Если у тебя нет других вопросов, то я бы предпочла закончить разговор.

— Есть вопрос, — мрачно сказал Лёха. — А как насчёт твоих слов, что я могу видеться с Венлинг, когда захочу?

— Вот только не надо Венлинг сюда приплетать! — возмутилась Джия. — Никто не запрещает тебе видеться с дочерью! Но не когда захочешь, а когда у неё будет свободное время! Девочка учится и занимается в музыкальной и художественной школах! Ближайшее свободное время у неё — воскресенье.

— Меня устраивает.

— Отлично, позвони мне в воскресенье в девять утра и скажи, куда привезти Венлинг. Водитель её доставит.

— Надеюсь, сам он после этого нас оставит?

— Как бы я к тебе ни относилась, Ковалёв, но лучшего телохранителя, чем ты, не найти. Это я признаю. Скажешь водителю, где он сможет забрать девочку. И не забывай, что в девять вечера она должна быть дома!

— Не забуду, — буркнул комедиант. — Созвонимся. Папе привет!

Последнюю фразу Лёха произнёс как можно язвительнее. Старик Тонг снова его унизил. В это раз ещё более цинично и подло.

«Ладно, хоть при детях вёл себя нормально, и за это спасибо, — подумал Ковалёв, убирая телефон в карман. — А работу я и без тебя найду, старый пень».