Лицом к лицу с расой

Южной Африкой теперь управляют черные; африканцам была поднесена на блюде единственная процветающая страна на континенте. Хотя страна не погрузилась в одночасье в трясину, в какой пребывает остальная Африка, и самые страшные прогнозы о судьбе белых пока не стали реальностью, беспристрастный взгляд на прошедшие четыре года не вселяет уверенности в том, что судьба Южной Африки будет как-то особо отличаться от судьбы прочих стран, управляемых чёрными. Фактически, мельчайшие штрихи, ставящие под сомнение успешность чёрного правления, — непорядочность, склонность к мошенничеству, некомпетентность, коррупция, ненадёжность, и чёрствое безразличие к человеческим страданиям, — проявляются ежедневно.

Когда я впервые приехал в Южную Африку в 1986 десяти лет, проведённых в других частях чёрной Африки, уже был конец эры апартеида. Контраст с остальной частью Африки был ошеломляющим: удобства, связываемые с современным миром — от телефонов до питьевой воды, подведённой к общественным туалетам — в Южной Африке были.

Апартеидное право в основном всё ещё действовало, хотя многое уже отживало. Своей целью апартеид провозглашал Южную Африку исключительно для белых с чёрным большинством, проживающим в номинально независимых племенных «хоумлендах». Те негры, которые жили в южноафриканских городках возле белых, считались «временно проживающими» и, таким образом, им не разрешалось владеть компаниями, поскольку это давало бы им право на постоянное проживание.

Контроль за притоком, ограничивающий миграцию чёрных в городские районы — в белые или чёрные, без разницы, — был уже отменён. Закон о паспортах, однако, всё ещё оставался в силе. Этот закон был, наверное, самым действенным инструментом белого контроля над чёрными. Неграм вменялось носить при себе своего рода внутренний паспорт, — любой чёрный, находящийся в белом районе после наступления темноты без надлежащего разрешения в его документах, мог быть арестован и отдан в специальный суд. Это закон был расширением закона о паспортах для женщин, приведший к демонстрациям и «Шарпвильской резне» в 1960 г.

Вопреки общепринятому мнению, я полагаю, что многие чёрные знали и понимали причины этих законов. В то время как много черных несомненно воспринимали закон о паспортах обременительным, кому-то приходится не только понести неудобства из-за закона, но и согласиться с причинами его существования. Заядлый курильщик слегка пострадает без сигареты в долгом перелёте на самолёте, но он, тем не менее, в состоянии понять серьёзные основания для запрета курения на борту.

Чёрные мужчины, будучи в группе, представляют из себя источник проблем — они склонны к насилию и совершению преступлений — и закон о паспортах был введён специально для регулирования их передвижений (в африкаанс есть фраза, отражающая белое сознание, swart gevaar, — «чёрная опасность»).

Если бы сегодня существовал способ оградить молодых людей от улиц Соуэто после наступления темноты, то, уверен, что подавляющее большинство его миролюбивых жителей одобрило бы с энтузиазмом. И действительно, глава одного из самых влиятельных интеллектуальных центров Южной Африки сказал мне недавно, что группа его темнокожих сотрудников выразила мнение, что единственный способ решения проблем «новой Южной Африки» видится им в возвращении закона о паспортах!

Главное, эпохальное событие в новейшей истории ЮАР произошло в феврале 1990 г. Тогда последний белый президент, Ф. В. де Клерк, объявил, что организация, боровшаяся за освобождение чёрных, Африканский национальный конгресс (АНК), должна быть легализована, выпустить из тюрьмы Нельсона Манделу, и отменить все остатки апартеида. За этим последовали четыре года «переговоров», во время которых белые могли мало что сделать. Им пришлось признать требования АНК. Результатом этих «переговоров» стали выборы одного кандидата в апреле 1994 г., в котором АНК получил чуть меньше двух третей голосов и соответствующий процент членов парламента.

Белые районы

Самым значительным и непосредственным результатом правления чёрных стал резкий рост преступности, прежде всего чёрных в отношении белых. С отменой закона о групповых областях, по которому для определённых расовых групп определялись определённые районы проживания, чёрные начали переезжать в белые районы.

Поначалу этот процесс был нескорым, потому что, как я думаю, многие чёрные не могли надеяться, что белые это действительно позволят. Но, так продолжалось недолго. Мой район, возле центра Йоханнесбурга, который в 1995 году оставался преимущественно белым, сейчас уже полностью чёрный.

Что за этим последовало? Несколько лет назад сложно было найти парковку на улице на ночь. Теперь, воровство и вандализм стали настолько зашкаливать, что оставить автомобиль на ночь стало просто невозможно. Нет места, где не было бы мусора, — он везде. Мало кто, вне зависимости от того, белые, или чёрные, с наступлением темноты чувствует себя в безопасности. Словом, был представлен весь негатив, который сопровождает всякий переход от белого к чёрному.

Почему я не уехал? С одной стороны, я достаточно мало зарабатываю, а переезд дорог. С другой, я прожил 12 лет в непосредственной близости к чёрным; как люди, они мне симпатичны. Ну и потом, детей у меня нет.

С вводом правления чёрных произошло ещё одно изменение, — рост индустрии чёрных такси. В 1986 году общественный транспорт всё ещё оставался раздельным; у чёрных были отдельные автобусы, курсировавшие между Йоханнесбургом и городками. В 1980-х начали появляться минивэны, возившие чёрных куда им было угодно. Первоначально это начинание приветствовалось, как предшественник развития более крупного чёрного бизнеса, но этот вид деятельности очень скоро скатился до уровня межплеменных разборок, в которых с конкурентами расправлялись способом, освоенным неграми лучше всякого иного, — их убивали. Одним из последствий этого бизнеса чёрных стало то, что у них появился лёгкий доступ к белым районам, которые к тому времени уже не охранялись. Чёрные таксисты проложили путь к вторжению, которое в конечном счёте произошло.

Психологические последствия

Хотя западные СМИ с не охотой признают, что в Южной Африке периода постапартеида произошёл взрыв насилия и преступности, никто так и не попытался объяснить его. Я полагаю, что причины этого насилия психологические. Именно отказ от апартеида оказал воздействие на психологию чёрных.

Во-первых, имеется масса свидетельств того, что африканские чёрные чувствуют себя ниже белых. Причины этого понять не трудно: в большинстве аспектов современного мира чёрные, как группа, обычно проявляют меньше способностей, чем белые, и они не настолько глупы, чтобы этого не признавать. Большинство африканцев спокойно относятся к эмоционально обусловленному отказу белых, имевшими с чёрными минимальный контакт, признавать расовые отличия. Я, после сотен контактов с африканцами, имею основание утверждать, что они принимают эти различия. Однако довольно типичный образчик «объективных» доказательств этого можно найти в заявлении двух воинствующих чёрных психиатров, Уильяма Х. Грира и Прайса М. Коббса в их книге «Чёрный гнев»:

«Факт, что чёрное население склонно рассматривать белого человека, как высшее существо. В местных говорах и в повседневном поведении миллионов чёрных существуют бесчисленные примеры, говорящие за факт, что они действительно чувствуют, что белый от природы лучше». (стр. 191).

Живя в чёрной Африке, я сделал открытие — фактически все чёрные, которых не коснулась либеральная идеология эгалитаризма, не только признают это неравенство, но и нисколько ею не обеспокоены! Я заявляю это после бесчисленных случаев общения с чёрными по всему чёрному миру континента. Спросите любого африканца, почему чёрные не могут делать, например, самолеты или компьютеры, и он посмотрит на Вас, как на дурака. Для него ответ очевиден:

«У белого для этого есть мозги, а у нас нет!»

Возможно, из-за этого между собой чёрные часто испытывают потребность ставить себя выше и достичь «статуса». С его точки зрения лучший способ этого достичь — это поставить другого в более низкое по сравнению с ним положение. Ведь, если тот низший, то он должен быть высшим. Это даёт ключ к пониманию и объяснению множества случаев бездушного и жестокого поведения чёрных медсестёр, полисменов, школьных учителей и прочих. Если чёрные поднимаются даже на самые незначительные высоты власти, многие из них начинают помыкать своими подчинёнными самым сумасшедшим и нелепым образом.

Когда чёрные видели, как белый демонтирует механизмы апартеида, в целом уступая пожеланиям чёрных, они задавали себе вопрос: «Почему он это делает? Конечно же, не потому что мы этого заслужили». Ответ для них был очевиден — белый глуп, слаб и напуган. Это свело на нет страх, уважение, и даже благоговение, облегчавшие белым контроль над чёрными.

Чёрные — хищники, нападающие на более слабых. Страх потенциальной жертвы возбуждает их как кровь акулу. А в белых они именно это и находят, — страх. Результат — когда потенциального чёрного преступника, длительное время державшегося на привязи его собственного страха, спустили с поводка, — становится совершенно предсказуемым.

Даже, если отбросить тяжкие преступления, один из показателей того, какого уровня здесь достигло беззаконие, это то, какое множество водителей здесь ездит на красный свет светофора. За один день здесь можно увидеть столько таких горе-ездоков, сколько в Америке не увидишь за всю жизнь. Кроме того, с конца правления белых, вероятность того, что чёрного арестуют за такое «малозначительное» нарушение, как мочеиспускание на улице, равно нулю.

Чёрные вообще склонны либо рабски следовать правилам, не улавливая ни при каких обстоятельствах вероятности исключений, либо просто попирать закон. Это можно рассматривать, как свойственное им проявление явного отсутствия понятия градации: либо включено, либо исключено, всё или ничего. Поэтому, как только они начинают нарушать закон, у них это переходит в тенденцию нарушать абсолютно все законы.

Думаю, что подобное изменение в психологии чёрных имело место в Соединённых Штатах. С 1969 г. по 1973 г. я проживал в белом районе в городе Новый Орлеан, хотя в полквартале от меня шёл уже чёрный район. Днём ли, ночью, — я беспрепятственно ходил куда мне было угодно. Ситуация, однако, радикально изменилась к середине 1980-х: у всех на слуху были массовые нападения чёрных на белых, белые уезжали из районов, которые всегда были белыми.

Что же вызвало такой разворот?

В начале 1980-х в Новом Орлеане был избран первый чёрный мэр. Моё предположение — рост уровня преступности чёрных в отношении белых был связан с исчезновением страха и уважения к белым, вызванным доступностью политической власти: «Чего нам бояться? Мы так же хороши как белые! Сам мэр чёрный!».

Подобное отмечает Динеш Д’Суза в своей книге «Конец расизма»:

«Такие патологии чёрного сообщества существуют со времён рабства, но белые их сдерживали и ограничивали дисциплиной и нормами, налагаемыми церковью и учреждениями местного управления. Но с 1960-х годов авторитет этих институтов был значительно ослаблен, а в новой среде социального попустительства и государственных дотаций, эти патологии чёрных вновь быстро размножились» (стр. 37).

Ранее чёрные преступные наклонности сдерживались рабством, сегрегацией, апартеидом и строгими племенными обычаями. Стоит удалить эти ограничения, и патологии вновь проявляются.

Другим фактором, способствующим росту уровня преступности, является то, в какой степени «африканизированная» южноафриканская полиция участвует в совершении преступлений. Полицейский может легко остановить ни в чём не повинного негра-водителя, и, заявив ему, что его автомобиль числится в угоне, немедленно конфисковать его на месте. Когда несчастный владелец идёт в отделение полиции городка, он обнаруживает, что его автомобиль исчез! Учитывая уровень полицейской некомпетентности и коррупции, практической пользы от обращения в полицию нет. Насколько я знаю, такого рода вещи происходят почти исключительно в чёрных районах, видимо, потому что в белых районах всё ещё есть белые полицейские, присутствие которых достаточно, чтобы предотвратить преступление.

Мало чем отличаясь от чёрных медсестёр и чёрных учителей, чёрные полицейские в целом довольно бесполезны. Если ранее белые руководители, держали подчинённых хотя бы в состоянии полудисциплины, то примерно с 1990 г. руководство постепенно стало всецело чёрным.

В целом африканцы просто не в состоянии управлять. Они не способны к управлению более или менее крупным учреждением и испытывают недостаток в дисциплине, организованности и кооперации, необходимых для контроля над преступлениями. И, хотя это может прозвучать грубо, но, я считаю, что им, кроме прочего, не хватает морали. Полиция, наверное, была бы более эффективной, если бы их нравственно возмущало преступление, они бы внутренне ощущали, что это плохо. Я сомневаюсь, что есть много африканских полицейских любого уровня, которые имеют такие ощущения.

Мимоходом, хотелось бы вспомнить о том спектакле, который разыгрывается вслед за эпидемией чёрной преступности — тот гвалт и причитания, с которыми жалуются на неё эти «либералы»! И никто никогда не вспоминает, что именно они активно способствовали созданию именно такой обстановки, вызвавшей совершенно предсказуемые результаты, которые именно они теперь осуждают. Их благосостояние надёжно защищает их от последствий правления чёрных, и именно они первые бегут из страны.

Новая конституция

Чтобы понять перемены в Южной Африке, нужно понять, как глубоко пустила корни западная либеральная идеология эгалитаризма в высших слоях общества. Не думаю, что в большинстве случаев лидеры действительно верят в то, что они продвигают, но они настолько по-рабски преклоняются перед западной политкорректностью, что начинают презирать свои самые глубокие обычаи и традиции.

Например, в числе первых инициатив, внесённых в недавно созданный Конституционный суд, было единодушное решение объявить смертную казнь неконституционной. Нельсон Мандела выступил в защиту этой инициативы, сказав, что белое правительство несправедливо казнило многих чёрных, имея в виду, что, если бы смертную казнь оставили в законе, новое чёрное правительство было бы вынуждено последовать примеру белых! И были проигнорированы настойчивые призывы к референдуму по этому вопросу.

Чёрная элита безнадёжно отстаёт от человека с улицы. Самосуд, устраиваемый на месте ворам, пойманным на рынках — как поступают в Нигерии и Кении, находят широкое одобрение населения в маленьких городках. Есть ли сомнения в том, какими бы были результаты референдума?

Кроме того, сегодняшняя Южная Африка — официальное пристанище для гомосексуалистов, хотя за годы проживания в чёрной Африке, я знаю точно, что гомосексуализм там осуждается. Многие нигерийцы, например, отказываются верить в то, что такое явление вообще может существовать, а когда им это объясняют, воспринимают его с выраженным презрением. Зимбабвийский президент Роберт Мугабе придерживается свойственной африканцам точки зрения, что гомосексуализм омерзителен. Несмотря на это, южноафриканская конституция идёт вразрез мнению всех, обеспечивая «права» гомосексуалистов. Устраиваются гей-парады, вот-вот узаконят однополые браки, и политически недопустимым стало высказать публично что-то плохое о гомосексуализме.

Ещё один импортный западный товар — феминизм. Африка — континент, где доминируют мужчины. Женщины там существуют для того, чтобы удовлетворять мужские потребности, рожать и воспитывать детей, и заботиться о доме. Это подчинение прекрасно демонстрировал в течение последних 20 лет Даниэль арап Мои, президент Кении, никогда не появлявшийся на публике со своей женой. О ней вообще ничего не известно, как будто она вовсе не существует. Ничто лучше не может иллюстрировать место женщины в Африке.

Но, в Южной Африке, постоянным рефреном звучит — в стране теперь «нерасистская и несексистская демократия». АНК настаивает, чтобы треть членов парламента от конгресса составляли женщины! Знакомый член парламента рассказывал мне, что многие из этих женщин неграмотны и безнадёжно невежественны. Но, идиотизм идёт ещё дальше, и в вооружённых силах, по примеру США, проводят половую интеграцию. В Южной Африке нынче, наверное, самые либеральные в мире законы, обеспечивающие доступные по первому требованию аборты, даже при том, что это противоречит сущности африканцев.

Учитывая то, что чёрная элита проигнорировала чувства рядовых чёрных, можно было бы потребовать доказательства сопротивления чёрных этим мерам. Такой вопрос предполагает, что африканцам не впервой протестовать по поводу того, что им не нравится, но всё же это далеко не так. Менталитет чёрных подобен овечьему, — они дрожат от страха перед власть предержащими и поэтому их легко запугать. Пусть думают, что хотят, лишь бы рты не раскрывали. «Протест» в любом случае должен быть организован чёрными «лидерами». Но, наверное, ни один чёрный лидер не станет возражать публично, например, против официально узаконивания гомосексуализма.

Действительно, в то время как чёрные могли бы узреть в гомосексуализме причину для возмущений, приходится отметить, что их эмоции неглубоки и склонны к переменам. Как бы резко это ни звучало, но, чёрные во многих отношениях инфантильны, и это видно по поверхностности их эмоций. Их легко спровоцировать на насилие и хаос, но, уже в следующий момент, они, подобно хамелеонам, могут стать абсолютно послушными и покорными.

Самый лучший пример такого поведения был у меня совсем недавно. Я ехал по очень загруженной дороге и, при обгоне, подрезал чёрное такси. Нас сравнял светофор, и водитель с гневными проклятьями на устах погрозил мне кулаком. Я, признавая вину за собой, поднял руку. В одно мгновение его гневная гримаса расплылась в широкой (и, уверен, искренней), дружеской улыбке. Такая моментальная трансформация весьма распространена.

Общественные услуги

Когда я был в Йоханнесбурге в январе 1986, колоссальная Йоханнесбургская больница общего профиля была только для белых. «Йобург Дженерал» очень впечатлял. Сестринский персонал был весь белый, белыми были все врачи и администрация. Она блистала чистотой и хорошим менеджментом. Бывшая белая больница в центре города обслуживала чёрных.

Что произошло под «новым управлением»? Существенно ухудшились условия. Уровень заражения внутрибольничной инфекцией вскочил в разы, кражи казённого имущества стали безудержными. Дисциплина среди почти полностью чёрного персонала фактически отсутствует — иначе, они просто не будут работать. Зачастую пациентам не выдают чистых простыней. Знакомый раввин, работающий в «Йобург Дженерале», говорит, что пациенты теперь довольно легко могут отправиться на тот свет из-за некомпетентности и безразличия медсестёр. И я лично убедился в том, что тараканы теперь получили беспрепятственное право передвижения.

Недавно было озвучено требование министра здравоохранения, чёрной женщины, по демографическому составу студентов-медиков, — 76 процентов чёрных, независимо от академических показателей. С точки зрения чёрных в этом требовании заключён прекрасный смысл. Западная медицина для африканца — колдовство белого человека, а не систематизированная совокупность дисциплин и методик. Чёрные думают о медицинской «степени», как о волшебном талисмане, с которым они могут излечить больного и стать богатыми и влиятельными. Так как в этом листке бумаги, дипломе, заключена сила исцеления, то какая разница как ты его получишь? И, конечно, не имеет никакого значения, какие способности или квалификацию ты можешь иметь, или не иметь, главное получить его.

Была ли старая система раздельных больниц оправдана? Само собой разумеется, подавляющее большинство американцев сочло бы эту идею нравственно несостоятельной, но после 12 лет, проведённых в чёрных странах, она поразила меня как самая и единственно здравая. Учитывая демографию Южной Африки — пять миллионов белых на более, чем 30 миллионов чёрных — было ли действительно по силам этому меньшинству предоставить медицинскую помощь для чёрных, равную по качеству той, что они предусмотрели для себя? Учитывая, что все ресурсы, кроме физического труда, должны были быть предоставлены этим малочисленным белым меньшинством, очевидно, что нет.

Кроме того, не понятно, что белые были обязаны так поступать. Если бы они как-то препятствовали тому, чтобы чёрные развивали свои собственные системы здравоохранения, тогда был бы другой разговор. Но это было явно не так, так как там, где у чёрных достаточно необходимых им ресурсов (как, например, в Нигерии), медицинское обслуживание — это кошмар, как и везде, где этим занимаются чёрные.

Можно поспорить и сказать, что белые, или, по крайней мере, лучшие из них, могли бы обеспечить, по крайней мере, хотя бы какое-то обслуживание. Но этим как раз они и занимались, — в отдельных больницах для чёрных либо в выделенных для них отделениях больниц для белых. Я наблюдал такие до 1990 г., и они в значительной мере превосходили всё, что можно было найти в остальной чёрной Африке.

Для сравнения, можно взять трудолюбивого зажиточного человека и его бедного брата-лентяя с выводком голодных детей. Обязан ли этот человек помогать своему брату? Вероятно. Но, обязан ли этот человек обеспечивать его детям такое же обеспеченное будущее, как и своим детям? Не думаю. Нищие не могут выбирать. С таким никчёмным отцом, дети могут лишь принять то, что их дядя решает им дать и быть благодарными за это.

И, если бы чёрные были способны к созданию достойного здравоохранения, они давно бы это сделали, как это сделали индийцы в Южной Африке, хотя уровень их дискриминации почти такой же, как и у чёрных. Но их полнейший провал во всяких начинаниях и в любом месте на земном шаре говорит о том, что чёрные просто не способны этого сделать. Поэтому, коль скоро белые обеспечивают им здравоохранение, то, конечно, дело белых как распределять средства.

Точно так же рассуждает и западный донор в отношении нищей африканской страны: Запад может дать из соображений личных интересов или благотворительности, но он не обязан давать больше, чем сочтёт нужным, и любая попытка запугать его для получения большего — или, что ещё смешнее, диктуя условия оказания помощи — является только попыткой африканских лидеров манипулировать виной белых (зачастую мифической). Хотелось бы надеяться, что эта эра подходит к концу.

Недавно Нельсон Мандела показал всему миру выдающийся пример остатков такого мышления, когда он заявил иностранным инвесторам, что промышленно развитые страны «должны нам, не в виде благотворительности, но потому что нам положено. В колониальное время наш регион подвергался самой жестокой форме эксплуатации, которая отняла у нас наши ресурсы». От такой хуцпы даже у некоторых негров захватывает дух. Один человек даже написал письмо в редакцию «Йоханнесбург Стар»:

«Заявление президента Манделы о том, что район Южной Африки подвергался промышленно развитыми странами «самой жестокой форме эксплуатации», как минимум, не бесспорно. Каждый элемент технологии, существующий в том регионе, был привнесён сюда развитыми странами… Люди Запада основали и развивали инфраструктуру, промышленность и административную структуру, что, в конечном счёте, принесло пользу для жителей всей Африки…».

Промышленно развитые страны нам ничего не должны. Говорить, что вкладывать в наш не самый стабильный регион капитал является их моральным долгом, нелепо. Без развитых стран природные ресурсы Южной Африки никогда бы не были найдены и никогда бы не превратилось в богатство.

При устройстве раздельных школ действовала та же самая логика, что и при устройстве раздельных больниц. Если бы у чёрных была способность к учреждению образовательной системы, то они бы это сделали — как сделали индийцы. Большинство чёрных способны к некоторому обучению, а некоторые из них проявляют не меньше способностей, чем белые.

Задачей их обучения занималось правительство африканеров посредством миссионеров. Не знаю, сколько чёрных получило базовое образование, но я точно знаю, что уровень образования в чёрных школах при апартеиде был несравненно лучше, чем тот всеобщий хаос и разгром, царящий ныне в «чёрном образовании».

Тем не менее, долгое время «сегрегация» была официальным жупелом. Никто никогда не замечал, что демографически «интеграция» заведомо обречена на неудачу, так как белых просто мало. Базовое положение — белые настолько высшие существа, что даже малая их горстка в каждом классе преобразует ту пародию, которую представляет собой чёрное образование! В 1950-х американцы думали примерно так же. Многие чёрные полагают, что причина того, что белые образованы, а они нет, заключается в том, что у белых есть некая секретная формула, которую они используют, чтобы обучить своих, но отказываются дать её чёрным из эгоизма!

Здесь часто утверждается, что чёрные меньше делают, потому что на них тратится меньше денег. Однако, пример Соединённых Штатов последовательно показывает, что дело обстоит далеко не так. Вкладывание больших сумм денег возымело очень малый эффект на академические показатели чёрных студентов в Вашингтоне, округ Колумбия, в Канзас-Сити и в других городах. Предположение африканеров (включая одного из конструкторов апартеида, Хендрика Фервурда) о том, что средства, вложенные в образование, должны соответствовать способности получателей этих средств с пользой их освоить, вероятно, было по существу верно.

В течение нескольких лет большинство государственных школ станет полностью чёрным, копируя условия обучения в маленьких городках. Как и в США, богатые белые будут ходить в частные школы, и только самые бедные будут учиться в государственных школах. Таким образом, Южная Африка станет непривлекательным местом для белых среднего и нижнего классов, людей с самыми низкими шансами уехать из страны.

С подобными проблемами сталкиваются и университеты. Университет Витватерсранд, или «Вит», в Йоханнесбурге, традиционно, и по заслугам, считался ведущим университетом Южной Африки. Но, за последнее десятилетие, было сделано немало для того, чтобы превратить его в рядовой африканский вуз, то есть, он был лишён прежних высоких академических стандартов, в нём оставлено только самое минимальное обучение, и прекращена всякая мало-мальски значимая исследовательская деятельность. Теперь он выдаёт никому не нужные бумажки со степенями.

Парадоксально, но при этом отвергается всякая логика. Чёрные идут в Вит, потому что он белый. Но эти же самые студенты, вкупе с чёрным правительством, прилагают все усилия, чтобы превратить белые университеты в чёрные, что означает коллапс этого университета. И они не могут не знать этого. Действительно, у них есть подозрение, что университет представляет ту самую границу между белым успехом и чёрным провалом, которую они и хотят устранить.

Очевидно, что в АНК полны решимости относительно получения власти на всех уровнях и без всяких ограничений. Одной из стратегий для осуществления этого является стремление создать мегамуниципалитеты, включающие в себя все прилегающие города и сёла. В большом Йоханнесбурге, например, есть крупные территории, на которых всё ещё преобладают белые. Если их оставить независимыми, то они сохранят там свою власть и влияние. Поэтому, АНК преобразовал эту территорию в четыре огромных муниципалитета, в каждом из которых представлено большинство из АНК.

Одна такая процветающая белая территория — Рандбург. До недавнего времени у него были превосходные городские службы, но с тех пор, как его объединили с крупным чёрным посёлком Александра, он стал не в состоянии обеспечивать обычный высокий уровень оказания скорой помощи не только для этого густонаселённого места, но и для себя. А под управлением чёрных чиновников, приличные городские службы теперь отсутствуют в обоих населённых пунктах, что было вполне предсказуемо.

Одно из немногих относительно светлых пятен в Южной Африке — пресса, управляемая белыми. Она частично сохранила ту независимость и свободу, которой она обладала при апартеиде. Когда я впервые сюда приехал, меня удивило негодование прессы, направленное против белого правления. «И это называется притеснение?», — думалось мне тогда.

Самым выдающимся критиком старого режима была, наверное, «Уикли Мэйл». Левая и очень идеологизированная, она камня на камне не оставляла в своих нападках на апартеид и режим белых. Теперь, когда она достигла своей цели, она заявляет, что при апартеиде она занималась раскрытием крупномасштабной коррупции. Такие издания должны иметь некоторое сдерживающее воздействие на правительство, хотя только время покажет, сколько времени это будет допускаться. Интересно — и это признак сохранения своего статуса белых — чёрные журналисты, сообщающие о коррупции, осуждаются чёрными властями, как лакеи белых и т. д.

Второе светлое пятно, — тоже пережиток старого режима, — всё ещё преимущественно белая судебная власть, сохраняющая неслыханную в чёрной Африке независимость. Постепенная замена белых судей более сговорчивыми чёрными судьями — кто не понимает, суд тоже может быть против государства — в конечном счёте прикончит этот орган контроля власти.

Возможно, единственным самым важным сдерживателем правительства АНК до сих пор было влияние международных корпораций. Нельсону Манделе было недвусмысленно сказано, что, если он хочет получить иностранные инвестиции, он должен забыть о национализации, снизить правительственные расходы, контролировать требования профсоюзов о повышении заработной платы и т. д. Всё это противоречат естественным стремлениям АНК, которые рассматривают правительство как бездонное корыто, из которого всем можно питаться. Правительство — естественный идеологический союзник Конфедерации профсоюзов Южной Африки (КОСАТУ), возглавляемая социалистами и коммунистами. КОСАТУ уже продавила принятие трудового законопроекта, очень выгодного рабочим и невыгодного работодателям, а также законы о политике равных возможностей, которые фактически вынуждают компании трудоустраивать чёрных на всех уровнях.

В этом идеологическом перетягивании каната между трудовыми интересами и зарубежными инвесторами, мало сомнений в том, что в конечном счёте победит неправая сторона, что, вероятно, обречёт южноафриканскую экономику на гибель. Доходит ли это до президента Манделы и избранного им преемника Табо Мбеки? К сожалению, вряд ли. Страна и её чёрное большинство могут достичь крайне низкого уровня экономики, но при этом маловероятно, что пострадают высокопоставленные государственные чиновники. В Африке полно стран с голодающим населением и с жирующими руководителями.

Отношение белых

Белые, разумеется, сильно обеспокоены. Многие уезжают, ещё больше собираются. Точные цифры назвать сложно, поскольку многие едут «навестить» и назад больше не возвращаются, но число тех, кто уехал бы, если бы мог, вероятно, значительно, особенно среди тех, у кого есть дети школьного возраста. Правление чёрных плюс безжалостная политика равных возможностей заставляет многих белых чувствовать, что для них здесь нет будущего.

Всё громче звучит недовольство чёрных. Я знаю одну «тёртую» негритянку, которая в курсе всех «городских делишек». Во время выборов 1994 года она извергала обычную риторику: «Белые украли нашу страну, а теперь мы заберём её себе». Спустя всего четыре года, при ни одном выполненном грандиозном обещании, её песенка изменилась: «О, именно эти иностранцы вызывают все проблемы!» Кто же эти иностранцы? Чёрные иммигранты из соседних стран. Они — совершают преступления и забирают все рабочие места у южноафриканских чёрных. Решение? «Когда (белая) Национальная партия вернётся к власти, они выбросят всех этих иностранцев!».

Моя собственная точка зрения — ЮАР постепенно будет опускаться до уровня остальной части континента, хотя, учитывая продолжающееся пока белое присутствие, вряд ли достигнет того же дна. Как и везде в Африке, следует ожидать чёрное недовольство правлением чёрных.

По либеральному идеологическому воздействию Южная Африка чем-то походит на Америку, где чёрные регулярно голосуют за чёрных независимо ни от чего. Южная Африка придерживалась именно этой формы, когда выбрала правительство АНК большинством почти в две трети в 1994 г. Когда-то я думал, что разочарование правлением чёрных приведёт к обратной реакции чёрных на выборах в федеральные органы 1999 г., но в основном я разуверился в этой мысли. Если бы чёрные видели смысл в голосовании против нынешнего правительства, то они не выбрали бы его в начале.

Но, тем не менее, как я сказал выше, я всё чаще слышу чёрных, жалующихся на существующую ситуацию. Румынка, руководящая 60 чёрными рабочими, рассказывает, что на работе она слышит в основном о том, какое плохое правительство, какое хорошее было белое правительство и т. д. Поэтому, нельзя полностью исключить растущее число чёрных, голосующих за белых, несмотря на многочисленные факторы, препятствующие этому. В конце концов, цветное (смешанной расы) большинство в Западной Капской провинции дважды выбирало белое местное самоуправление — пример цветных, голосующих за белых.

Единственное, что может помешать этому следованию здравому смыслу, это чёрное суеверие. Они уверены, что, когда они голосуют за ширмой, их могут увидеть те, кому это нужно. И этим их легко запугать. Мой источник информации, — молодая «тёртая» негритянка, — недавно принёс мне неопровержимые данные о том, что я сам слышал во время выборов 1994 года: чёрным постоянно угрожают говоря, что «кто-то» посредством магии знает, как они голосуют, и, если они не проголосуют за АНК, их дома сожгут дотла. Добавьте к этому типичный страх чёрных перед властью, и вы легко получите возможность манипулировать.

Благодаря почти безграничной доверчивости чёрных многих заставят поверит в то, что чёрное правительство сделает их богатыми — что они будут владеть зданиями, фабриками и фермами своих работодателей. Это связано с общим непониманием чёрных природы возникновения богатства: для них оно просто лежит и ждёт, когда его возьмут, а не нечто, требующее жертв, тяжкого труда, дисциплины и прогнозирования. Все это объясняет, почему черные голосуют за черных.

Но, за последние четыре года они убедились в том, что мечты о внезапном богатстве — это химера. Более важно то, что подавляющее их большинство не понимает механизма выборов. Поэтому не удивительно, что, зная, что чудо не произошло в прошлый раз, массы чёрных просто теряют всякий интерес к избирательному процессу и не ходят голосовать вообще, увеличивая, таким образом, процент белого электората.

Выборы 1994 года были провозглашены «чудом» просто потому что они произошли, хотя мнения о том, что в них было чудесного, разошлись. Убеждённые в своей правоте заграничные комментаторы, наверное, думали, что закон природы должен быть приостановлен и злобный белый режим апартеида должен передать все полномочия чёрным — но этот процесс был запущен годами раньше и теперь его уже почти невозможно обратить вспять. В пределах Южной Африки «чудом» было то, что не было беспорядков или даже полномасштабной гражданской войны между племенем зулусов и АНК, представленным в основном племенем кхоса. Но у чёрных не было причины бунтовать; они получали все, что они хотели. В любом случае выборы освещались почти всеми мировыми средствами массовой информации, даже у бесхитростных чёрных было некоторое подозрение, что происходило нечто важное. На выборах 1999 года не будет такой медийной шумихи, и это также должно будет уменьшить чёрную публику, дав белым шанс приобрести больше влияния.

С другой стороны, белые политические партии не могут проводить кампанию в чёрных городках. Все попытки провести митинги до сих пор пресекались. Я подозреваю, что причина этого состоит в том, что элита АНК на некотором уровне думает так же, как и я; что, если обычных южноафриканских чёрных оставить наедине с их собственными соображениями, то большое их количество действительно проголосует за белых. Один из способов это предотвратить — это не подпускать к ним белых политиков. Видимо, подобными опасениями объясняется почему президент Кении Даниэль арап Мои не допустил регистрацию партии «Сафарина», возглавляемой потрясающей фигурой, Ричардом Лики (из известной семьи антропологов), которая могла бы набрать невероятно большое количество голосов.

У Южной Африки очень продуманные методы изучения общественного мнения. Если бы АНК потерпел поражение на выборах, то это было бы известно заранее. Как бы поступило правительство чёрных? Кого бы я ни спрашивал, чёрного или белого, все давали мне одинаковый ответ: АНК отменит выборы и объявил бы что-то вроде однопартийного или военного правительства. В таком случае, закат ЮАР будет не постепенным, а внезапным.

Имеется независимые факты, подтверждающие мою точку зрения. Если чёрные не заморочены западными либерально-эгалитарными догмами, то они с удовольствием голосуют за белых. В бразильском штате Баия чёрные составляют значительное большинство, но они последовательно избирают белые правительства. Поэтому, я бы не стал полностью исключать чёрных, которые, имей они здесь шанс, поступили бы здесь так же. Можно ли преодолеть идеологическую обработку — вопрос. В Южной Африке она распространена не так широко, как в США, но мне кажется, что «лояльность», на которой базируется правление АНК, по существу является карточным домиком. Учитывая чрезвычайно изменчивый и нестабильный африканский характер, возможные результаты не настолько предсказуемы, как многие, видимо, считают.

Конечно, Южная Африка должна стать уроком для Америки. Обе страны допускают ту же самую ошибку, утверждая, что расовых различий не существует. Именно это ошибочное положение не позволяет признать фундаментального парадокса в отношениях между чёрными и белыми. Чёрные хотят жить в белых районах, ходить в белые школы и больницы, потому что они белые. Но, эти объекты будут лучше и предпочтительнее только, пока они остаются белыми. Некоторые чёрные могут проживать в белом районе или ходить в белую школу, не портя его серьёзно, но как только их число начинает увеличиваться, как раз то самое, чем чёрные так стремились пользоваться, прекращает своё существование, и чёрные оказываются в той же самой обстановке, из которой они так стремились убежать: чёрные трущобы, разбитые чёрные школы, адские больницы, и пр.

Чёрных можно принимать в белые структуры, только если их количество будет управляемо; но это невозможно, пока все считают, что сама идея фундаментальных расовых различий как-то позорна и нравственно неприемлема. Если человечество желает реального расового прогресса, это глубочайшее и пагубное заблуждение должно быть неопровержимо и публично развенчано.