Лик смерти

Глава 23

Дрожащими руками я закрыла дневник и взглянула на часы. Три часа ночи. Надо сделать перерыв. Я только коснулась мытарств Сары, а меня уже всю трясло. Она не ошибалась, у нее действительно был талант. Она так живо все описала, противопоставила черный юмор пролога счастливым дням своей жизни. Мне стало ужасно тоскливо, я почувствовала себя грязной и выжатой как лимон.

«Как она назвала свой рассказ? Путешествие в пропасть?» В моем воображении возникла картина: неестественно огромная, полная луна и мрачные твари, утоляющие жажду на дне этой пропасти. Я даже вздрогнула, сердце сжалось от страха. Ведь то ужасное, что произошло с Сарой, недалеко ушло от кошмара, пережитого Бонни…

Я взглянула на мою приемную доченьку. Она спокойно спала сладким сном, положив руку мне на живот. Стараясь не потревожить Бонни, я тихонько высвободилась из ее объятий. Ротик Бонни приоткрылся, она свернулась калачиком и ровно задышала. Не проснулась.

Первое время Бонни просыпалась от малейшего шума. Слава Богу, теперь она спит крепче. Значит, поправляется потихонечку. Правда, еще не говорит, но все-таки поправляется.

Я выскользнула из постели, на цыпочках вышла из спальни и спустилась на кухню. Там я открыла шкафчик над холодильником и достала… бутылку текилы — мою слабость, мой маленький грех. Дружок «Хосе Куэрво», не напиток, а песня… Я посмотрела на бутылку и задумалась. «Нет, я не алкоголик. Много я размышляла об этом утверждении, сравнивала его с другим: мол, ни один сумасшедший себя таковым не признает. И без колебаний могу сказать: я не алкоголик. Я выпиваю два или три раза в месяц. Я могу приятно захмелеть, но никогда не напиваюсь до поросячьего визга. Это правда, хотя, как подсказывает внутренний голос, до смерти Мэта и Алексы я не успокаивала себя алкоголем. Ни разу».

Мой двоюродный дед с папиной стороны любил крепко выпить.

Это был совсем не дружелюбный и забавный пьяненький дедок. Не походил он и на жалкого непризнанного художника. Он был жестокий, отталкивающий и приносил одни неприятности. От него несло перегаром и черт знает чем еще. Однажды, когда собралась вся наша семья, он схватил меня за руку с такой силой, что остался синяк. Он едва не приложился своим вонючим ртом к моему испуганному лицу (мне тогда было всего восемь) и стал говорить какие-то гадости, значения которых я не понимала. Подобные вещи, увиденные в детстве, производят неизгладимое впечатление. И этот эпизод я запомнила на всю жизнь. Когда я выпиваю и мне начинает казаться, что я перебрала, в моем сознании возникают слезящиеся глазки и небритая рожа дядюшки Джо. Никогда не забуду ужасный запах виски, и гнилых зубов, и сальный, коварный взгляд. Боюсь, если мне суждено стать пьяницей, выглядеть и вести себя я буду не лучше.

Все хорошо, текила поднимает мне настроение и доставляет удовольствие. Я ведь не напиваюсь. Я просто обретаю некоторую… легкость. Такое действие текила оказывает всегда. Вот и сейчас, плеснув в стакан на два пальца, я задумалась: «Проблема в том, что это вошло в привычку. Я продолжаю выпивать, хотя боль о потере семьи притупилась. Сейчас текила помогает мне справиться со страхами, а иногда — и с чрезмерным напряжением. Опасность кроется не в том, что я хочу выпить, а в том, что мне необходимо выпить. И это настораживает».

— За разумное объяснение, — пробормотала я и, подняв стакан, залпом осушила его. Мне показалось, будто я проглотила огонь или по меньшей мере растворитель, даже глаза из орбит чуть не выскочили… но это было приятное ощущение. В удовольствии весь смысл.

«Хосе Куэрво, да, до-до-до, да-да», — тихонько напевала я. Собралась было выпить еще, но передумала, закрутила крышку, убрала бутылку в шкаф и сполоснула стакан, чтобы избавиться от запаха. «Слишком много опасных признаков: выпиваю одна, тайком… Ладно, пора смириться. По крайней мере у меня все под контролем. Надеюсь, когда контроль этот потеряю, хотя бы смогу себе в этом признаться».

Я задумалась на мгновение. «Почему повесть Сары так меня тронула? Какая необходимость сейчас обращаться к мистеру Куэрво? Да, история ужасная, но я и раньше подобное слышала. Не только слышала — пережила! Так почему именно история Сары поразила меня? Бонни догадалась об этом раньше: потому что Сара как Бонни, а Бонни как Сара. Бонни маленькая художница, а Сара писательница, обе потеряли родителей, и у обеих искалечены души. Если Сара обречена, не значит ли это, что Бонни тоже? Подобное сходство только разжигает мои страхи. Страх — вот с чем я боролась. Наш разговор с Элайной несколько уменьшил степень моего беспокойства о Бонни. Однако страх не просто беспокойство. Меня охватывает паника, я начинаю учащенно дышать, закрываюсь в ванной, сажусь на пол и, обняв колени, трясусь как в лихорадке. Посттравматический стресс — возможно, такой диагноз поставил бы психиатр. Думаю, я права. Впрочем, хватит об этом. Я обязательно справлюсь со страхом и, надеюсь, не причиню вреда Бонни».

Я давно поняла: в такие минуты надо отвлечься и подумать о посторонних вещах. Но мысль, пришедшая мне в голову в тот момент, вряд ли могла быть полезной: «Раз2трислезыу3».

«Почему, Мэт? Почему я примирилась с потерей Алексы, но не могу примириться с потерей тебя? Почему я не в состоянии тебя забыть?»

Он покачал головой.

«Потому, что ты — это ты. Тебе нужно знать. Ты так устроена, так тебя создал Бог или кто-то еще».

Конечно, Мэт прав. Тут и дневник Сары, и наш пароль, и будущее. Желание знать движет мной, заставляет идти вперед, преодолевая страх. Желание знать, как все закончится. Что будет с Бонни, с очередной жертвой… Да с чем угодно.

А как насчет моей собственной истории? Квонтико — еще одна щекотливая тема. Стоило подумать — и она возникла передо мной… в образе слона с мудрыми печальными глазами. Поглаживая его серую шкуру, я вдруг осознала, что на самом деле волнуюсь из-за другого, а именно: тема эта беспокоит меня меньше, чем следовало бы.

«Вот она я. Мне предложили теплое местечко, потому что мое лицо уже не годится для плакатов и афиш. Вот она я, сижу и размышляю о переезде, который разлучит меня с семьей, разрушит новые и, вполне возможно, серьезные отношения с Томми и оставит в прошлом этот дом и воспоминания, с ним связанные. А я думаю лишь о том, что нельзя упускать такой шанс.

Казалось бы, перспектива оставить друзей и привычную жизнь должна раздирать меня на части. Но нет, ничего подобного. Почему? Ведь мне стало лучше, определенно лучше! Я решилась избавиться от вещей Мэта и Алексы — уже достижение. Отсутствие ночных кошмаров — тоже. И в том, что я смогла пусть малую часть себя посвятить другому мужчине, не Мэту, есть доля успеха. Так почему создается впечатление, что меня это мало беспокоит?

Пока я поняла только, что здесь не обрету душевного равновесия. Может, я обманываю себя и мои мысли не что иное, как следствие возросшего волнения, попытка научиться ходить, несмотря на беспомощность? А может, что-то сломалось во мне и я уже не способна на глубокие чувства?

Но объясняет ли это мою тягу к спиртному?.. Ладно, хватит, пора прогнать слона».

И слон пошел прочь, очень тихо, бросив на меня мудрый печальный взгляд: «Да, это правда, у слонов хорошая память, такая же длинная, как хобот, и, хотя у нас нет клыков, воспоминания тоже могут ранить».

Я облизнула пересохшие губы. Воспоминания… Они лишат меня сна и не принесут радости…

— Эй, слоник, постой, — крикнула я, — вернись!

И он вернулся — в конце концов, это мой собственный слон. Вернулся и терпеливо на меня посмотрел.

— Я поняла, только что поняла, почему. Ведь, несмотря на все мои достижения… я до сих пор не обрела счастья. Понимаешь?!

Слон погладил меня хоботом и вновь одарил печальным и мудрым взглядом. Он все понимал.

— Я не расстроена и не собираюсь покончить с собой, но это не значит, что я довольна жизнью!

«Ты права, — говорили его мудрые, печальные глаза, — воспоминания могут ранить».

«Да, — подумала я. — Особенно воспоминания о потерянном счастье. В том-то и дело: ведь я познала истинное счастье. Настоящее, переполняющее счастье до мозга костей, до глубины души. И нормальных, обычных отношений мне уже недостаточно. Я чувствовала себя как наркоман, резко завязавший с наркотиками, для которого яркий, сияющий мир внезапно стал тусклым. Не скажу, что дурным и безрадостным, но, по сути, мир потерял для меня краски! И я не уверена, что Томми, Элайна, Келли, Алан и даже Бонни помогут мне их вернуть. Я очень нежно отношусь к этим людям, но сомневаюсь, что они сумеют заполнить пустоту и вновь сделают меня счастливой. Скверно, эгоистично? Зато честно. Вот почему меня привлекает Квонтико. В корне изменить свою жизнь, познать что-то новое, необычное — возможно, именно это мне сейчас действительно необходимо. Грубо и даже жестоко разрушить все и полностью измениться».

Тяжело ступая, слон потащился прочь, хоть я его и не просила. Я совсем не стыжусь, что разговариваю со своей метафорой после глотка текилы.

«Поможет ли Квонтико решить мою проблему? Кто знает! Господи, как хочется курить!»

Я вздохнула и вновь отдалась бессоннице. Ну хватит уже о личном, пора заняться работой. Старый как мир, но очень верный способ. Не идеальный, конечно, он тем не менее поможет избавиться от тревожных мыслей.

Я потащилась наверх, взяла свои записи, села в гостиной на диван и постаралась собраться с мыслями.

Я взяла страницу с заголовком «Преступник» и дописала: «Преступник, он же Незнакомец».

Я задумалась о прочитанном в дневнике Сары и начала писать. Не упорядоченно, как в прошлый раз, а, скорее, спонтанно.

«Логично было бы предположить, что он заставляет Сару платить за поступки ее родителей. Но он сказал Сэму и Линде, что в этом нет их вины. „Вы не виновны, но ваша смерть — мое правосудие“. Может, Сара выбрана им случайно?»

Я покачала головой. «Нет. Связь существует». И вдруг у меня в голове прояснились некоторые детали. Я вспомнила, кому и что он тогда говорил… Меня словно током ударило. «Если рассказ Сары точен, Незнакомец сказал Линде, что ее смерть станет его правосудием. Именно Линде».

И вдруг мне вспомнилась фраза, которую я слышала от Сары сегодня утром: «Во имя отца, и дочери…»

«Месть не случайна, преступник обожает свои послания. Это не оговорка». И я записала:

Я прочитала эти строки еще раз и вновь ощутила прилив энергии.

Я спустилась в кабинет и послала свои записи Джеймсу по факсу. Я не звонила ему. Услышит факс и проснется. Может, придет в ярость, станет ворчать, но прочтет в любом случае. Мне необходимо, чтобы он знал уже известное мне.

«Итак, дедушка. Не бесспорно, но по крайней мере вполне вероятно».

На факсе высветилось «Отправлено», и я вернулась наверх. Взглянула на часы. «Пять утра. Время идет. Скорей бы уже начался день, черт возьми! А лучше — прямо сейчас!»

И вдруг я вспомнила: «По словам Сары, ей никто не верил, что все — дело рук Незнакомца. Почему? Из прочитанного мной это очевидно».

Я взглянула на страницы дневника, ожидавшие на журнальном столике, и на часы. «Ну что ж, будем гореть на работе, только так можно докопаться до истины».