Линейный корабль "Андрей Первозванный" (1906-1925)

27. Кому идти в Рижский залив

Поздняя весна 1917 г. задержала начало навигации в Финском заливе (еще в мае близ Ревеля держался мелкобитый лед) и осложнила отрезвление матросов от затянувшегося революционного угара. Сохранявшаяся традиционная инерция службы позволяла надеяться на успокоение умов и стабилизацию положения на флоте. Матросы еще не успели переступить черту воинского долга и не решались отказываться от боевых заданий, и корабли, как обычно, по мере отступления льдов, начинали занимать позиции операционной линии обороны. Первыми были менее затронутые революционным разложением малые корабли, миноносцы, подводные лодки. На них в силу их специфики не могло быть места столь грубым проявлениям социальной розни, как на больших кораблях, здесь офицеры были ближе к командам и команды больше им доверяли. На тральщиках не убивали своих офицеров (убийцы являлись с берега), и дивизия траления почти полностью сохранила свой командный состав (200 офицеров) и кадры команд (2000 человек) во главе с ее исключительно преданным своему делу и прекрасным специалистом капитаном 1 ранга П.П. Киткиным (1876–1954). Затруднение создавала лишь революционная текучка матросских кадров. Считавшаяся особенно опасной, служба на тральщиках отпугивала многих (Киреев И.А. с. 241).

Зашевелились и большие корабли. При всем опьянении митинговщиной, матросы, в большинстве не успевшие преступить черту нравственного долга, не могли еще позволить себе откровенно отлынивать от службы: слишком стыдно было не идти в море, где уже в напряженную боевую страду впрягался флот малых кораблей. 20 мая 1917 г. "Андрей Первозванный" совершил плавание, перейдя их Гельсингфорса в Ревель. В команде возвращалось понимание того, что офицеры на корабле все-таки нужны. В июне "Андрей Первозванный" был снова в Гельсингфорсе, где на корабле побывала печальной памяти делегация кронштадтских большевиков, глава которой известный впоследствии Ф.Ф. Раскольников (1882–1939, Париж), "обрабатывая", как он сам писал, "матросские массы", не стеснялся призывать их к братанию с немцами (Раскольников Ф.Ф. На боевых постах. М., 1964. с. 98–101). К чести "Андрея Первозванного", его команда по своей "обработанности" большевиками заметно отставала от команд "Республики" (так теперь назывался "Император Павел I") и "Петропавловска". Но и той встречи, которая бывшего мичмана (он же председатель Кронштадтского Совета) и его друзей ожидала на миноносце "Инженер-механик Зверев" (их с корабля просто выгнали), на "Андрее Первозванном" не произошло. Им выступить на корабле позволили, а их оратор И.Н. Колбин (1893–1952) смог даже поднять "общее настроение". Большевистские лозунги ("мир во что бы то не стало") разъедали умы, как кислота разъедает дерево.

Трудно поверить, чтобы командующий флотом не знал, что у него под носом действуют ярые пораженцы и злобные враги действующего правительства. Итогом этой работы стала история с "Петропавловском" и "Республикой", команды которых во время большевистского путча 3–5 июля в Петрограде решили двинуться на помощь Ленину. Резолюции "Петропавловска" не хватало, пожалуй, требования немедленной мировой революции. Здесь на общем собрании комитетов 21 июня от имени всех кораблей, базирующихся на Гельсингфорском рейде, было постановлено "требовать от Всероссийского съезда Советов немедленного удаления 10 министров-капиталистов и передачи власти Всероссийскому Совету, требовать немедленного переведения в Кронштадт Николая Кровавого и предания его суду, требовать упразднения Государственного Совета, Государственной Думы и ареста всех реакционных сил, требовать немедленного оглашения тайных договоров, заключенных Николаем Кровавым и буржуазией с союзными державами". Требования предлагалось выполнить в 24 часа, поддержать их делегаты грозили "всеми имеющимися средствами". Позволив беспрепятственную большевистскую пропаганду, командующий флотом оказался теперь бессилен привести флот к повиновению.

Ему оставалось лишь уговаривать членов Центробалта напоминаниями о том, "сколько позора ляжет на флот, если в это тяжелое время он пойдет вдруг на восток во имя политических лозунгов в то время, когда идет борьба на фронте" (Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1957. с. 102). Но Центробалту, уже начавшему откровенно вмешиваться в оперативную деятельность флота, было мало обнародования шифрованной телеграммы правительства о противодействии экспедиции двух линкоров, в компанию которых "Андрей Первозванный", по счастью, не попал. По постановлению Центробалта в придачу к вооруженным кронштадтским "демонстрациям" 5 июля был отправлен из состава действующего флота эсминец "Орфей" с представительной делегацией, которой в числе прочих революционных задач поручалось арестовать помощника морского министра контр-адмирала Б.П. Дударова (1882–1966), осмелившегося отдать приказ о недопущении в Петроград двух линкоров.

Судовой комитет "Андрея Первозванного" в дни путча полностью поддержал и подписался под разработанными в Центробалте резолюциями-декларациями от 4 и 5 июля (Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1957. с. 123–126). Из них первая, распространявшаяся в виде листовки РСДРП(б), была подписана Дыбенко и содержала готовую программу большевистского переворота с обличениями "контрреволюционности" правительства и особой вражеской деятельности помощника министра Дудорова. Не менее грозной была вторая резолюция объединенного собрания представителей судовых комитетов и ЦКБФ с заявлением, что "нами будет признана только власть, выдвинутая из состава Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов". Об Учредительном собрании большевики даже не вспоминали.

Полностью подмяв под себя командующего флотом, Центробалт еще 19 июня, проявив трогательную заботу о сбережении каменного угля, объявил неосновательным приказ командующего о посылке в шхеры 2-й бригады крейсеров. Очень уж люб был матросам "порядок" полного безвластия, при котором так вольготно жилось при выборном адмирале Максимове. Так два корабля "Петропавловск" и "Республика" единогласным решением их команд (при двух воздержавшихся) приняли резолюцию протеста против начавшегося на фронте наступления, которое "вносило раскол в революционное настроение масс".

И только влиянием командира Лодыженского можно объяснить, что подобные изменнические ультиматумы и резолюции на "Андрее Первозванном" все же не принимались. Нельзя не порадоваться и тому обстоятельству, что на "Андрее" команда все же не дошла до тех высот революционного правосознания, которым отличался "Рюрик". Здесь революционные законники арест одного только контрреволюционера Дудорова сочли мягкотелым либерализмом. Судьбу "Андрея Первозванного" неожиданно затронула принятая в те же дни резолюция команды линейного корабля "Слава". Несмотря на специально произведенное усовершенствование артиллерии корабля для действия в Рижском заливе, команда считала несправедливым возвращение ее на прежние позиции. В согласии с революционной демократией матросы полагали, что "очередь идти "Республике" или "Андрею Первозванному", которым по оперативным лоцмейстерским соображениям идти туда можно" (Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1957. с. 101).

Представители Центробалта и командующий флотом пытались уговорить команду "Славы" не отказываться от выполнения приказания, но переговоры, по-видимому, затянулись, а, возможно, из-за событий, вызванных революцией, могли и вовсе не состояться. Сработали, наверное, неусыпные заботы комитетов и Центробалта о недопустимости "разъединения революционных сил". На руку им была и очередная дезорганизация командования. "Подставленный" Центробалтом (обнародованием шифрованной телеграммы помощника министра), командующий Вердеревский был смещен Керенским, потерявшим, по-видимому, всякую способность разбираться в обстановке. На место арестованного (за неисполнение приказа о высылке подлодок) Д.Н. Вердеревского, командующим 7 июля был назначен (с производством в контр-адмиралы) прежний начальник минной дивизии (прокомандовав всего 6 месяцев) капитан 1 ранга А.В. Развозов.

Флот, погрязший в большевизме, находился еще в более тяжелом положении, чем после мартовского мятежа. И новый командующий, оказавшись перед обилием почти неразрешимых проблем, по-видимому, просто растерялся. В относительно изолированном от гнездилищ большевизма Рижском заливе ему еще как-то удавалось ладить с судовыми комитетами его минной дивизии. В.А. Белли (1887–1981) вспоминал, что благодаря воздействию А.В. Развозова судовые комитеты принимали вполне умеренные благопристойные резолюции. Но "Андрей Первозванный" до июльского путча не числился в активе большевиков, после вояжа Ф.Ф. Раскольникова и других агитаторов, в протоколе VI съезда РСДРП от 28 июля уже признавался перешедшим на сторону большевиков. Только "Полтава", с горечью признавалось в протоколе, "относилась враждебно к большевизму". Но командование флота к такой расстановке сил было безучастно. Мысль об оздоровлении того же "Петропавловска" за счет команды "Полтавы" и другие подобные меры по спасению флота в штабе даже не обсуждались. С поразительным безразличием командующий флотом взирал на его неуклонно совершавшееся разложение.

И большевики менее чем в два месяца сумели восстановить свои позиции. "Славу", не хотевшую идти в Рижский залив, также оставили в покое. Возможно, хотели добиться восстановления боеспособности, которая в угаре митинговщины была на кораблях сильно подорвана. По этим причинам командующий мог отказаться и от посылки "Андрея Первозванного" или "Республики". В эти два месяца затишья перед грозой корабли с 14 июля (первой была "Слава") выходили в море на стрельбы, а 1-я бригада (дредноуты) 17 и 18 августа занималась в море маневрированием. 10 августа "Андрей Первозванный", нарушив "единство революционных сил", перешел в Лапвик. 21 августа/3 сентября "Слава" все же перешла в Рижский залив. 23 сентября, составляя, видимо, силы ее прикрытия, в Лапвике и Ганге находились "Андрей Первозванный" и "Республика", вся 1-я бригада линкоров и 2-я бригада крейсеров. Но все это была лишь видимость деятельности больших кораблей. Всецело занятые революцией, они как боевые единицы представляли собой уже весьма сомнительную ценность.