Линейный корабль "Андрей Первозванный" (1906-1925)

28. Резолюции и убийства

Продолжавшее ухудшаться положение в армии породило корниловское движение как последнюю попытку и последний шанс спасти от гибели армию, флот и Россию. Только 12 мая назначенный Главковерхом генерал А.А. Брусилов (1853–1926), уже 19 июля, не угодив Керенскому, был заменен генералом Л.Г. Корниловым (1870–1918). Он и предложил Керенскому, вначале вполне им одобренную программу оздоровления армии с очищением столицы от "обработанного" большевиками разнузданного скопища отлынивающих от фронта "идейных" дезертиров.

9 августа 1917 г. от имени совещания общественных деятелей говорилось: "В грозный час тяжелого испытания вся мыслящая Россия смотрит на Вас с надеждой и верой. Да поможет Вам Бог в вашем великом подвиге на воссоздание могучей армии и спасения России". Депутат Ф.Н. Родичев, вошедший в историю "Андрея Первозванного" спасением пяти его офицеров от убийства своими матросами, при встрече Корнилова говорил ему: "Вы теперь символ нашего единства. Но, веря в вас, мы сходимся все, вся Москва. Спасите Россию, и благодарный народ увенчает вас (Деникин А.И. Борьба генерала Корнилова. М., 1991. с. 31). Только 31 июля генералу были направлены обращения от десяти общественных организаций.

В ответ на попытку генерала использовать последний шанс к спасению России флот начал бомбардировать страну резолюциями одна другой решительнее, и в первых рядах оказалась команда "Андрея Первозванного". Уже 29 августа он со стоящими с ним в Ревеле крейсерами "Рюрик", "Олег", "Богатырь", "Адмирал Макаров" и "Диана" руками объединенного заседания судовых комитетов выпустил декларацию о полном единении с Советом рабочих, солдатских депутатов. В нем с "презрением" отвергались попытки генерала Корнилова разъединить матросов с Советами, и заявлялось о готовности по требованию Совета выслать на его поддержку "вооруженные силы" в том количестве, "которое укажет нам Центральный комитет Балтийского флота". Эта телеграмма в адрес ВЦИК Советов, которую подписали товарищ председателя объединенного собрания Горбунов, еще не призывала к убийствам, но на другой стороне залива в Гельсингфорсе, очевидно, подсказали "товарищам", что надо делать.

30 сентября должен был последовать примеру флагманского корабля 1-й бригады и "Андрей Первозванный". В принятой на нем резолюции общего собрания команды объявлялось, что "спасти страну в настоящее время может только демократия в лице лучших ее представителей ЦИК Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (прочие слои общества заведомо из него исключались — P.M.), а потому вся власть должна перейти в руки Советов. Этой власти команда обязывалась с "радостью" и "с удовольствием" подчиняться. Оставшиеся на свободе мартовские убийцы и июльские путчисты поняли это как сигнал к действию". Ряд офицеров был убит в береговых частях. На "Андрее Первозванном" матросы, в полной мере следуя стадным инстинктам толпы, также принуждали офицеров к новым, столь сладостным для массы унижениям.

И хотя офицеры, исключая, может быть, гвардейский экипаж, в массе своей, не имея ни поместий, ни состояния, были фактически пролетариями и приветствовали крушение прогнившего самодержавия наравне с матросами, они тем не менее подлежали постоянным подозрениям в готовности к контрреволюции. И напрасно Главный комитет союза офицеров в своей телеграмме от 11 июля снова и снова напоминал, что офицеры, уже тысячами погибшие от рук своих солдат и матросов, "требовали твердой власти не для себя, а для спасения Родины". Матросы не могли простить офицерам их роли в подавлении дореволюционных мятежей и с восторгом внимали речам сладкоголосого глухаря революции Керенского, призывавшего их, а не офицеров, к "революционной бдительности".

После Цусимы флот не знал большего позора, но выхода не было, и командир Лодыженский, как уже таким же образом поступал Г.О. Гадд, пошел навстречу опять готовой выйти из повиновения массе. Он уговорил офицеров "бросить кость" революционной массе и всем офицерам подписаться под клятвой верности революции. Возможно, новые документы покажут, что на "Андрее Первозванном" унизительная процедура могла и не состояться, как это случилось на "Баяне", где команда отличалась особо уважительным отношением к своему командиру. Но вряд ли подобное могло происходить на "Андрее" с гулявшими на свободе мартовскими убийцами. Факты свидетельствуют: корабль после марта 1917 г. уже не входил в авангард "углубителей революции", но продолжал послушно штамповать различного рода резолюции. И уже тем более не грешил он оборончеством и не последовал примеру крейсера "Адмирал Макаров", который ради скорейшей победы и свободной России вместе с союзниками над кайзером, 21 июня 1917 г. объявил себя (хотя и не надолго) "кораблем смерти".

Настрой команды и судового комитета "Андрея Первозванного" был ближе к судовому комитету "Петропавловска". Поддержал "Андрей Первозванный" и организованную Центробалтом отправку матросов-пропагандистов во все центральные губернии, "в провинцию и на фронт для агитации", а также для ареста "контрреволюционеров", если деятельность их, говорилось в удостоверениях судового комитета от 2 сентября, "будет доказана товарищами". (Баранов С.Н. Ветер с Балтики. М., 1967. с. 115). Таков он был в те дни — линейный корабль действующего флота "Андрей Первозванный".

И.д. старшего Флаг-капитана:

Делопроизводитель:

"Вместе с флотом" в компании 19 больших кораблей (вся 1-я бригада, "Республика", 1-я и 2-я бригады крейсеров) оказался "Андрей Первозванный" и при резолюции, которую 6 сентября приняло объединенное заседание названных кораблей. В ней флоту в 8 часов утра 8 сентября предлагалось поднять (как в мартовские дни — P.M.) боевые красные флаги. Это должно было означать протест против сделанного правительством объявления России республикой. Не желая ждать никакого учредительного собрания, матросы требовали объявление истинной демократической республики "и всех широких прав для демократии, связанных с этой формой правления".

Так, плодя одна за другой революционные резолюции, безостановочно митингуя, подозревая контрреволюционный подвох в каждом распоряжении командующего и, нехотя, как бы делая одолжение офицерам, выходя на единственные за лето стрельбы и маневры, большие корабли приближались к кульминации событий тех дней. Русский флот был близок к катастрофе. Судьба поставила перед ним последнее препятствие, и опора большевиков "Петропавловск" 11 октября сел на камни, идя в Поркалла-Удд в Гельсингфорсе. Подошедшему на помощь "Андрею Первозванному" сделать ничего не удалось. Корабли были в состоянии почти всеобщей паники.

И как ни в чем ни бывало и чутко отзываясь на злобу дня, судовой комитет "Андрея Первозванного" в промежутках между попытками стащить с камней "Петропавловск" (он сам всплыл после подъема воды 30 октября) проявил очередную революционную инициативу. Уже не скрывались намерения большевиков устроить государственный переворот. В резолюции от 16 октября 1917 г., которую подписал председатель электрик Петр Алексеевич Суслов, вместе с выделением двух членов судового комитета для постоянной связи с Центробалтом "в настоящие тревожные дни" предусматривались и меры по революционной мобилизации корабля. В частности "для оказания советам поддержки силой" предлагалось на корабле сформировать боевой взвод, по возможности, не теряя боеспособности корабля. За этими почти невинными фразами о боевом взводе скрывалось зловещее намерение вооружить всю команду (об офицерах, как водится, не вспоминали). И поскольку оружия для этого не хватало, судовой комитет "для принятия такового на корабле для всей команды" командировал в Свеаборгский порт минно-артиллерийского содержателя Невинского.

Мнение командира на этот счет не спрашивали, оно в сборнике документов (ВОСР, с. 246) никак не обозначено. К этому времени Центробалт в своем наказе делегатам съезда советов от 19 октября уже не таил открытых призывов "поднять знамя восстания", делегатам предлагалось совершить великое дело — освобождение труда" от "предателя и кровожадного хищника революции Керенского", "немедленно уничтожить продажное правительство коалиции".

В свете этой революционной страшилки очень беспомощным, вялым и невнятным выглядел составленный 18 октября в штабе командующего протокол совета флагманов Балтийского флота, адресованный Временному правительству. Адмиралы почему-то думали, что еще смогут открыть глаза на факты впавшему в прострацию Керенскому. По счастью и воле германского генштаба, не планировавшего в 1917 г. штурм Финского залива, офицеры "Андрея Первозванного", как и других линейных кораблей, были избавлены от необходимости принуждения своих команд к сражению с германским флотом.

Флот, а с ним и "Андрей Первозванный" замерли в ожидании последующих событий.