Лирик против вермахта

Глава 11. Знаешь, каким он парнем бы

***

Тот бой Симонов помнил смутно. Можно сказать толком и не помнил: одной из первых пуль его ранило в плечо и отбросило в кювет, где он весь бой без сознания благополучно и провалялся. Это потом ему уже выжившие бойцы из охраны моста рассказали, как все тогда было.

Насколько понял, к мосту подъехали немецкие диверсанты, выдававшие себя за одну из отступавших советских частей. Это были опытные бойцы из особого полка специального назначения «Бранденбург-800», созданного Абвером для специфических операций в тылу Красной Армии: захват стратегических мостов и переправ, опорных пунктов, важных правительственных объектов и лиц. Имевшие большой боевой опыт и прекрасно выполненные документы, они набирались исключительно из лиц, прекрасно владевших русским языком, отлично ориентирующихся в местных реалиях. По этой причине разоблачить их в условиях неразберихи военного времени было практически нереально.

Целью диверсантов был автомобильный мост, у которого, как некстати, и оказались Симонов с Мишкой. Мост нужно было любой ценой уберечь от подрыва, чтобы по нему смогли пройти наступающие немецкие моторизованные части. Одновременно по воде пытались подобраться две лодки с еще одной группой нападавших, должных поддержать захват с тыла.

Простейшая комбинация уже не раз прекрасно срабатывала, подтверждением чему были десятки успешно выполненных операция в районе Белостока, Прибалтики, Западной Белоруссии и Украины. Везде диверсанты из Бранденбурга-800 блестяще справлялись с поставленными задачами, обезвреживая высший командный состав обороняющихся советских войск, тяжелую технику, запасы топлива и оружия. Но не в этот раз…

- Случайность, Константин Михайлович, - махнул рукой полковник с повязкой на голове и свежей царапиной на щеке. Он сидел рядом с лежащим на вагонной полке Симоновым и смотрел не на него, а куда-то вдаль, на проносящиеся в окне телеграфные столбы и клубы дыма от паровоза. – Точно, чистая случайность. Охрана ведь даже ухом не повела, когда они подъехали. Документы проверили и расслабились. К тому же у опоры моста потом лодку нашли с оружием и боеприпасами. Похоже, с воды еще одна группа подходила…

Он задумчиво поднес ко рту цигарку размером в палец и затянулся, выпуская к потолку вагона клуб вонючего дыма. Похоже, еще в том бою был.

- Мы ведь чуть-чуть опоздали. Пытались с хвоста немецкий полк сбросить. Они вцепились, как гончие, и покусывали нас за пятки. Пока заслон не оставили, не оторвались, - кривился он, время от времени касаясь марлевой повязки на голове. Похоже, хорошо им тогда досталось. – На мост выскакиваем, а там уже почти все кончено. Два грузовика и мотоциклы догорают, кругом люди в нашей форме валяются. Сначала ничего не поняли, а потом один раненный при виде нас начал почему-то на немецком орать. Все пытался до карабина дотянуться, сука.

Симонов с неизменным блокнотом сел подобнее с явным намерением ничего из этой истории не упустить.

- … Поэтому и говорю, случайность. Мы их почти четыре десятка насчитали, почитай пол роты. Взяли бы это мост и не вспотели. Если бы не тот парнишка… Говоришь, он первым шум поднял? Понятно, - полковник глубокой затяжкой «добил» цигарку и снова потянулся за кисетом. Видно, сильно «смолил». –А потом еще за пулемет встал, когда снайпер пулеметчика достал. Геройский парень… В дзоте весь пол был гильзами усыпан, ступить некуда было. Силен. Все до коробочки отстрелял, а все равно пулемет из рук не выпустил. Навалился на него всем телом и пытался гашетки выжать…

Затянулся новой цигаркой, посмотрел на Симонова и негромко произнес:

- Вот у нас какие пацаны выросли, Константин Михайлович. Не стыдно и помирать… Эх, а пожить-то все равно хочется… Пойду я, Михалыч. Воздухом подышу, что-то совсем тошно стало. А ты, товарищ Симонов, напиши про него в своей газете, обязательно напиши. Пусть все знают про него

А Симонов написал. Так написал, что вся страна «ходуном ходила».

***

Первой вышла заметка в фронтовой газете Западного фронта «Красноармейская правда» с названием «Геройский бой» и не особо привлекла чье-то внимание. Ведь, в последние недели советские войска вели страшные бои, в которых ежедневно совершались не менее героические поступки. В воздух наши летчики, израсходовав боезапас, бросались на таран немецких бомбардировщиков. Кидались под танки бойцы, обвешавшись гранатами. Закрывали собой амбразуры, чтобы дать своим товарищ возможность подавить пулеметную точку.

«… Юный пионер Миша Старинов, увидев смертельно раненного пулеметчика, бросился к оружию. Враг обрушил на него сильный ружейно-пулеметный огонь, но он знал, что должен успеть. Ведь, там на мосту, не давай пройти немцам, погибали советские бойцы.

Миша припал к пулемету. Верный максим был наведен на цель, и осталось лишь нажать на гашетку. Он громко закричал: «Получайте, проклятые фашисты!», и открыл беспощадный огонь…».

***

Следующей ласточкой, вновь напомнившей всем детям Советского Союза об их героическом сверстнике, стала большая публикация в «Пионерской правде». Здесь на целых двух разворотах подробно рассказывалось о том, каким героическим парнем был Михаил Старинов.

«… Как пионер и советский гражданин, Михаил не мог остаться в стороне. С самого начала войны он выступил с важным почином по организации тимуровского движения в своем родном селе и районе. Одноклассники под его руководством разделились на звенья, за которыми были закреплены разные направления. Одни кололи дрова тем семьям, члены которых ушли на фронт. Другие помогали ухаживать за огородом и домашней скотиной. Третьи «следили» за маленькими детьми. Почин был сразу же поддержан во всех школах его родного района, а позже и республики, в которой он проживал. Во всех учебных заведениях в самые быстрые сроки созданы тимуровские отряды, взявшие под опеки семьи ушедших на борьбу с врагом.

… Он же предложил своим одноклассникам и всем сверстникам страны собрать деньги на постройку танка, который назвать «Малыш». Этот почин также был подхвачен с большим энтузиазмом. Со всего Советского Союза октябрята, пионеры и даже комсомольцы присылали Михаилу письма, куда вкладывали свои собственные деньги. Только за первые две недели почта получила больше двадцати тысяч писем и посылок. В связи с чем было принято решение открыть расчетный счет, на который будут…».

***

И апогеем развернувшейся компании, сделавшей из Михаила Старинова одного из самых узнаваемых подростков Советского Союза, стала обширная статья в газете «Правда». Опубликованная за авторством знаменитого советского писателя Константина Симонова статья нарисовала яркий живой портрет парня, которому хотелось подражать, путем которого хотелось идти.

«… И после изматывающего дня на ногах, он оставался рядом с ранеными бойцами. Помогал им писать письма родным, тщательно выводя ученическим почерком слова поддержки и уверенности в победе. Для каждого из бойцов у него находилось что-то хорошее, близкое, отчего на лицах раненных появлялись улыбки. В один из дней Миша устроил в госпитале самый настоящий концерт, во время которого рассказывал смешные истории, пел песни собственного сочинения».

С еще большей экспрессией Симонов описывал тот бой, невольным свидетелем которого стал.

«…Миша с особой ясностью осознал, что сейчас все зависит только от него. Он мог уйти, сбежать и спрятаться, враг бы его не нашел. Нужно было лишь сделать несколько десятков шагов, чтобы оказаться в лесу. Но тогда был бы захвачен стратегически важный автомобильный мост, в окружении оказались бы части девятнадцатой армии с личным составом и техникой.

Разве мог так поступить советский пионер? Никогда! И тогда он все взял на себя! Стремительно ворвался в дзот, схватился за пулемет и без колебания открыл сокрушительный огонь в сторону немецких диверсантов».

***

К обеду июльская жара достигла своего пика, солнце палило особенно немилосердно. В кузне ремонтной мастерской было, как в крематории: жар от горна, жар от солнца, воздух раскален, совсем мочи нет. Подмастерье, Витька-рябой, пару раз тюкнул кувалдой по изогнутому железному пальцу бороны и сомлел.

- Все, шабаш! - пробурчал Илья Старинов, откладывая кувалду в сторону. Похоже, до обеда борону им не починить. - Иди, охолонись, полежи немного на топчане.

Огорченно махнув на помощника, что еле на ногах держался, кузнец сел на скамью. Положил руки на колени, тяжело вздохнул.

- Эх, работничек… кашу с тобой не сваришь.

Не сводя взгляда со своих пальцев с изуродованными суставами, Старинов задумался. Если бы не это, и сам бы справился с работой. Только, к сожалению, силы уже не те, что раньше. В молодости, бывало, этот тяжеленный молот пушинкой летал над наковальней. В кузне мог две смены отработать, а потом в сельский клуб, на танцы.

- Так вот…

Боль в суставах давно уже стала привычной, позволяя еще кое-как работать. Правда, отдыхать стал чаще и дольше, но что поделаешь. Вдобавок и рана с Гражданской беспокоила.

Только дальше вздыхать ему не дали. В проеме двери появилась лохматая голова подмастерье с встревоженным лицом:

- Илья Филиппович, машина едет!

С кряхтением кузнец встал. Похоже, сейчас еще работы прибавиться. Легковая машина сейчас редкость. По местным колдобинам если и поедут, то только по большой надобности. Скорее всего, что-нибудь погнули на яме, и поправить хотят.

- Ух-ты, с райкома…

Черный запыленный автомобиль, и правды, райкомовским был. Причем, судя по номерам, самого первого секретаря, товарища Каракозова.

- Чего это он? Председателя что ли ищет? Так все равно его здесь нет. В правлении же должны были сказать. Чего сюда ехать? Здесь все равно одни работяги. Может к завгару тогда?

Однако водитель из машины направился прямо в кузницу, к ним, стало быть. Старинов, чувствуя недоброе, оправился. А чего хорошего от начальства ждать? Плохое можно…

- Илья Филиппович? Я за вами, собирайтесь, - шофер, плотный малый в темных брюках и светлой рубашке, поздоровался и кивнул на машину. -Товарищ Первый просил вас срочно приехать.

Кузнец аж растерялся. Стоял и не знал, что делать.

- Зачем ехать-то? Да, и грязный я, как черт. Во! - показал на себя.

Выглядел он, и правда, не очень. Фартук на нем был закопчен, руки и лицо в копоти и саже. На негра похож.

Скривившийся шофер махнул рукой. Мол, ничего страшного.

- Ополоснись, Илья Филиппович, и поедем. Товарищ Каракозов просил не задерживаться.

Старинов кивнул. Надо, так надо. У уличного рукомойника ополоснулся на скорую руку, отряхнулся, пригладил волосы и сел в машину.

- Слышь, земляк, а что случилось? - уже в дороге забеспокоился он. Ведь, не каждый день сам первый секретарь районного комитета партии за ним свою машину присылает. Честно говоря, вообще, такого никогда не было. -Что за срочность? Скажи, не томи душу. Чего такого могло стрястись? Подожди-ка, уже не с Мишкой ли…

Мрачный шофер кивнул, но так и не стал ничего говорить.

У Старинова ком в груди встал, не давая вздохнуть. Пытается, а не может. Пытается, а не получается. Приступ, будь он не ладен.

- Вроде пропал, он, - негромко, словно бы виноватым голосом, произнес шофер. - Ты, Илья Филиппович, не паникуй раньше времени. Бывало же такое. Вроде пропал и нет человека нигде, а потом находился. Приедем, и товарищ Каракозов все по-научному тебе объяснит. Я ведь, толком-то ничего не слышал.

В районном центре Старинов, как подорванный, выскочил из машины, едва она только встала у крыльца райкома. Быстро поднялся по лестнице и оказался в приемной, полной людей. Не успел он дух перевести, как хлопнула дверь, и на пороге появился сам первый секретарь райкома.

- Товарищи, прошу меня извинить! Срочно дело. Товарищ Старинов, прошу вас, зайдите! - он махнул Илье Филипповичу. Мол, быстрее заходи, не стой там. - Вот!

И прямо на пороге сунул ему газету «Правда», сегодняшняя, судя по номеру. Краской даже пахла, а, значит, только-только из почтового вагона.

- Читай на третье странице! Про нашего Мишку написано…

У мужчины так и ойкнуло в груди. Газета ходуном заходила, словно его руки снова от боли скрутило.

- Про моего Мишку?

Старинов растерялся. Его взгляд метался от хозяина кабинета к газете и обратно.

- Это как так?

- А ты почитай, Илья Филиппович, почитай.

Мужчина перелистнул первую, вторую, третью страницы, пока, наконец, не наткнулся на большой карандашный рисунок сына. Художник мастерски изобразил паренька, сидящего на стуле перед кроватью с раненным на ней бойцом. Все было так точно и живо, словно на фотографии.

- И тогда он все взял на себя, - медленно прочитал он название статьи, водя черным ногтем по строке. - Пионер, общественник, художник, поэт, Михаил Старинов мог бы стать кем угодно, но стал Героем…

Его голос постепенно стихал, по, наконец, совсем не превратился в шепот. Просто не мог уже читать вслух. Голос стал подводить, да в глазах слезы встали.

- … И тогда он все взял на себя, - в конце статьи Старинов снова стал читать вслух. - Уложив смертельно раненного пулеметчика на землю, Миша встал за оружие. Крепко сжал рычаги, заставляя пулемет содрогнуться от выстрелов. Он стрелял и стрелял, выцеливая переодетых диверсантов из-за укрытий. Вокруг него свистели пули, а он и не думал уходить. Ведь, рядом погибали его боевые товарищи…

Он читал и с трудом понимал смысл этих слов. Ведь, всегда это было про кого-то другого - про какого-нибудь старшего лейтенанта С., отбившего атаку немецких танков и лично уничтоживших два из них или про майора М., на истребителе сбившего уже пятый немецкий бомбардировщик. Но, чтобы это было про его сына, про его сорванца Мишку?! Старинов только-только свыкся с мыслью, что его младший выступит по всесоюзному радио, как случилось такое.

Случившее ведь и вообразить даже сложно! Мишка почти в одиночку, если верить газете, застрелил больше взвода немецких диверсантов, уничтожил три мотоцикла с пулеметами и два грузовых автомобиля. Читаешь, словно описание боя полноценной стрелковой роты, а не одного мальчишки.

- Это что же такое, товарищ Каракозов? Как же так?

Подошедший первый секретарь похлопал его по плечу:

- Михаил помог отбить атаку диверсантов, Илья Филиппович. Если бы не он, то они бы захватили мост и тысячи бойцов и командиров остались бы в окружении. Девятнадцатая армия как раз выходила по этой дороге,- и чуть помолчав, добавил. - И, Илья, это… пропал он. Когда наше подкрепления подоспело, то не смогли его найти. Наверное, кто-то из гражданских подобрал. Найдется он, обязательно найдется… Ты присядь, на стул, вот здесь.

Старинов грузно опустился. Газета, что он только что держал в руках, вырвалась из ослабевших рук и скользнула на пол.

- Ничего, ничего, я подберу, - первый секретарь нагнулся и поднял газету. После взял со стола какой-то листок. - Вот еще что… Мне только что из обкома звонили, а туда из Москвы, - Каракозов чуть прокашлялся, словно готовился прочитать что-то очень и очень важное. - Генерал-лейтенантом Коневым за героические действия при обороне стратегически важного автомобильного моста и уничтожении более взвода гитлеровцев Михаил Ильич Старинов представлен к ордену Ленина и высокому званию Героя Советского Союза. Ходатайство поддержано на самом верху. Значит, Героя, твоему Мишке дадут. Точно дадут.

- Героя? - переспросил Илья Филиппович с таким видом, что ясно стало: плевать он хотел и на орден, и на звание, сын бы только нашел живым. - А Мишка… Эх!

Махнул рукой, резко вскочил и вышел из кабинета, оставив первого секретаря в полном молчании. Вот и поговорили, называется.

Кстати, довольно неплохая боярка - "НЕНУЖНЫЙ" Попаданец в СИРОТУ , у которого одаренные аристократы забрали сестру. И он начал всех МНОЖИТЬ НА НОЛЬ

https://author.today/reader/263459/2370717