Лисицын, жги!

Глава 24

На пары нас разбили не случайным образом. Вроде как физкультурник хотел понять нынешний уровень всех учеников, прежде чем переходить к полноценным практическим занятиям. Поэтому пары подбирал плюс минус равные по силе.

Надо ли говорить, что я посчитал за личное оскорбление, когда меня поставили спарринговаться с каким-то толстяком?

— Ну ффе, молифь, ниффеброд, — сплюнул он, протиснувшись ко мне через плотную толпу учеников. Вроде как это был кто-то из свиты Коршунова, отсюда и яд в мою сторону. Даже шакалы не любят, когда задирают их вожака.

Я оценил взглядом своего спарринг-партнера. Мда, учитель уж очень низкого обо мне мнения.

Какой-то недоумок с торчащими передними зубами, из-за которых он ужасно шепелявил, и копной сальных кудрявых волос. Мышц, конечно, у него было побольше, чем у меня, но судя по свисающим бокам и выдающемуся вперед животу, он совсем не умел ими пользоваться.

— Ах да, совсем забыл сказать, — хлопнул себя по лбу физрук, закончив жеребьевку. — Деремся пока что на голых кулаках. Никакой магии! Увижу, что кто-то использует ману или благословение, будете объясняться перед директором!

По толпе тут же пронеслись вздохи, некоторые грустные, некоторые с облегчением. Ну оно и понятно, кто захочет огребать за просто так от монстров вроде Миши Соснова?

В зале уже было три полноценных октагона, но несколько старшекурсников, вызванных в качестве ассистентов, быстро достали со склада детали для ещё десятка. Трёх клеток на почти сотню учеников было явно недостаточно.

Эти же старшекурсники должны были нас судить. Один из них, когда приготовления были закончены, жестом подозвал меня и моего соперника. Я поднимаюсь в клетку, и слышу прилетевшее из-за спины обещание:

— Тебе крыфка, урод!

Закатываю глаза. Этот шарик уже начинает действовать мне на нервы.

— Долго телишься, боров. Поднимайся давай.

От моих слов он мгновенно свирепеет ещё сильнее. Кажется, у него даже лопаются капилляры в глазах. Что это с ним? Не любит, когда упоминают его лишний вес?

— На всякий случай напоминаю, — берет слово судья, встав между нами в центре. — Магию и благословение не использовать. Только физическая сила и навыки. Ну и по стандарту, лежачего не бить, пах и глаза не трогать, бой до потери способности сопротивляться или до сдачи. Готовы, парни?

— Ага, — киваю.

Кабанчик молча дёргает головой и вскидывает руки к лицу.

— Бой!

— Аааа! — он первым бросается на меня, не разбирая пути. Несётся, блин, как товарный поезд.

Уклоняюсь, заставляя парня пробежать еще три шага вперёд. Он пытается ударить меня наотмашь, но его рука тут же оказывается в захвате.

Прикладываю усилие и ощущаю мощное сопротивление. Сломать не выйдет, для моего тела, не напитанного маной, жиртрест слишком сильный.

Тогда восходящее скручивание плеча. Добавляю к этому сильный толчок в спину и лицо кабанчика вминается в сетку. Он поднимается и бегает глазами по арене, пытаясь сориентироваться.

Пока не опомнился, хватаю за уши и дергаю назад. Толстяк с громким шлепком плюхается на спину. Снова пытается вскочить — снова роняю подножкой. Метит кулаком — отвожу удар в сторону и, используя его собственную инерцию, опять опрокидываю.

Ладно, наигрался. Пора с этим колобком заканчивать.

Выбрав момент, опять беру руку в захват и выкручиваю плечевой сустав. Силы в теле кабанчика почти не осталось, все потрачено на попытки подняться с канваса и оказать мне хоть какое-то сопротивление.

Сустав моментально ломается, и моя жертва вопит в истерике.

— А-А-А-А-А!

— Да когда этот заморыш успел стать таким?! — Витя Коршунов задыхался от ярости, у него даже непроизвольно сжимались кулаки.

Стоящий рядом Василий смотрел на схватку Лисицына с Троицким молча. Он никогда не любил Коршунова, считая его высокомерным кретином, но сейчас они стояли и наблюдали за боем вдвоем, в окружении своих особо приближенных «друзей».

Волконский тяжело дышал. Первая схватка далась ему нелегко. Хоть отец и пытался вылепить из сына что-то, что не повторило бы его собственных ошибок в школьные времена, но против генетики не попрешь. Физическое развитие давалось Василию с большим трудом, как и боевые искусства.

— Может, по старинке с ним разберемся, а? — рыкнул только что подошедший после оконченного спарринга Назаров. — Надежным дедовским способом. Стукнем по темечку, и в озеро. Пусть рыб кормит, умник хренов!

— Ага, — Василий не сдержал сарказма. — И вылететь из академии к чертям. К тому же ты точно уверен, что без последствий сможешь ему до темечка достать?

— Сомневаешься в моих силах? — прорычал здоровяк, подходя к другу вплотную и мало что не дыша ему в ухо.

Волконский вздохнул. Всевеликий Кречет, ну почему ему постоянно приходится работать с такими придурками?!

«Ладно, не кипятись» — тут же успокоил он сам себя. Гнев отравляет рассудок. В устранении Лисицына он точно не поможет. — «Тебе всего-то нужно направить силу этого недоумка в нужное русло. Как делал отец в бизнесе.»

— Я сомневаюсь лишь в твоем умении ими распоряжаться, балбес. А теперь подожди.

Василий повернулся к Коршунову. Как бы неприятно ему не было это вспыльчивое чучело, с ним возможностей было куда больше, чем без него.

— Вить. Подойди сюда. Надо кое-что обсудить.

«Ты ответишь мне за отца, Лисицын» — про себя сказал Волконский, в момент, когда с октагона донесся крик Троицкого. — «Сначала ты вернешь мне завод. А потом ответишь за отца».

В итоге кабанчик ещё немного орет, ползая по настилу, пока судья не решает засчитать его нечленораздельные вопли за желание сдаться. По его жесту в октагон поднимаются санитары и мигом уносят проигравшего. А сам старшекурсник показывает мне большой палец вверх.

— Красава, отлично справился.

Усмехаюсь в ответ на похвалу и одним махом перепрыгиваю все пять ступенек, вновь оказываясь на деревянных досках спортзала.

Большинство учеников уже закончили первые поединки, идут последние бои. Обведя взглядом наспех собранные октагоны, я задерживаюсь на одном.

Там бьётся тот японец, ну или китаец, кто его знает, который насторожил меня ещё в классе.

Хмм…

Какой-то странный у него стиль. Странно знакомый. Не похож на боевые искусства, общепринятые в Российской империи — бокс, самбо, кикбоксинг. Да и на что-то восточное, типа карате, не тянет от слова совсем.

Единственная возникающая ассоциация — филиппинский арнис, но было бы странно увидеть его в таком месте. Может, какая-то секретная родовая техника? Мало ли, что у них там в Японии передается по наследству.

— Эй, украшение вечера! На которое устраивают покушения и натравливают демонов, — оборачиваюсь на голос и вижу Виту. Девушка стоит, уперев руки в бока и широко расставив ноги.

Короткие спортивные шорты открывают обзор на сильные бедра и подтянутые икры. Кожа белая, как фарфор, что заставляет девушку казаться обманчиво хрупкой.

— Чего тебе? — недовольно спрашиваю я. Еще на перемене с трудом убедил ее от меня отвалить и не доставать тупыми вопросами по поводу того вечера. Не хотелось бы повторять эту процедуру снова.

— Да ничего, — она хитро прищурилась. — Просто хотела сказать, что если в следующем круге нас поставят в пару, то пощады не жди!

— А я по-твоему сплю и вижу, чтобы ты меня пощадила? — усмехаюсь в ответ, не переставая наблюдать за тем азиатом. — Не льсти себе, милашка.

— Да ты… — ее лицо тут же наливается краской. Какая нежная. — Ты совсем страх потерял, Лисицын?!

Под моим пристальным взглядом японец быстрой и четкой серией ударов оформляет нокаут и выходит из клетки, ни на кого не обращая внимания. Ну прямо настоящий самурай.

Идет в раздевалку.

— Не угадала, — не забываю ответить девушке, забавляясь тем, как легко задеть ее гигантское эго. — Я страх и не находил.

Пока в октагоны заводят новые пары и слышатся выкрики «Бой!», протискиваюсь через толпу. Все шумно обсуждают схватки, как уже прошедшие, так и еще предстоящие. Похоже, даже прием ставок кто-то организовал. Хе, ничего нового.

Пользуясь общей отвлеченностью, выхожу в раздевалку вслед за скрывшимся там мигрантом. Хотя может в итоге окажется, что он бурят, вот смеху то будет.

В комнате пахнет потом и одеколоном. Вдоль стен стоят скамейки и крючки с развешенной на них одеждой. На стене возле самого потолка тарахтит огромный кондиционер, но явно не справляется с задачей.

Японец стоит спиной ко мне с бутылкой воды в руках, которую только что достал из своей сумки.

— Тебе что-то здесь нужно? — холодно спросил он, не оборачиваясь. Его голос меня неприятно удивил. Сразу чувствуется, что это не очередной проходимец вроде Назарова или Коршунова, каким меня не одолеть.

Кто же он такой?

— Ага. В горле пересохло. Не поделишься?

Подхожу к нему и приветливо улыбаюсь, изо всех сил скрывая свое напряжение. Азиат секунды три молчит, изучая меня тяжёлым взглядом. Узкие прорези глаз сверкают, как будто это сканеры или рентгеновские лучи.

Наконец, он протягивает мне открытую бутылку. Также молча.

Я принимаю ее и делаю несколько жадных глотков. Охота на кабана — занятие утомительное. А уж с моего немощного тела и вовсе семь потов сошло, так что за возможность попить воды я искренне благодарен.

— Спасибо.

— Не за что, — отвечает он, поджав губы.

Черт возьми, этот япошка вызывает у меня все большее напряжение.

— Я тебя знаю? — спрашиваю напрямик. — Твой стиль показался мне знакомым. Но это точно не боевое искусство, которому могут обучить у нас. И тем более на востоке. Кто тебя учил?

Он немного помедлил, прежде чем отвечать. Как будто тщательно подбирал слова.

— Это родовой стиль. Стиль Хибари, или Жаворонка, по вашему. Меня тренировал отец.

Мда, как будто можно было ожидать чего-то другого. Врет, как есть врет, сволочь. Почему, спросите? Не знаю, просто чувствую фальшь.

Да и родовой стиль этот кажется мне смутно знакомым…

Проникающие удары с дальней дистанции, вместо прямых блоков — уклонение и парирование. Для такого сочетания нужна отличная скорость реакции и натренированные рефлексы. А для тренировок больше всего подходит тушение свечи ударом и ловля неожиданно падающих предметов. Да, узнаю эти принципы. Они — первое, чему меня учил старый воин Кальдар, еще во времена, когда…

Стоп. Боевое искусство из моего мира?

Неужели?..

— Э, ты, защитник женщин, — окрик доносится из-за спины.

Возвращаю бутылку с остатками воды хозяину, о котором приходится пока что забыть.

В раздевалку, едва протискиваясь широченными плечами в проход, заваливается мой новый знакомый Витя Назаров. Ухмыляется он так самодовольно, будто впервые в жизни смог решить контрольную по математике хотя бы на тройку.

— Ну че, приехали получается. Готовься отвечать за слова. Меня из-за тебя к директору после уроков вызвали!

Он неспешно, явно наслаждаясь скорой, по его мнению, расправой над зарвавшимся одноклассником, идёт ко мне. Вразвалочку, вальяжно так. Идиот, одним словом. Здесь то мне никто магию использовать не запретит.

— Вызвали тебя не из-за меня, а из-за того, что ты долбоклюй, подрывающий дисциплину. А за свои слова я всегда готов ответить.

Резко бросаюсь вперёд. Он всего в паре шагов, так что рывок выходит коротким. Снова бросаю обманную правую ему в лицо, и снова он ведется. Капец, ни жизнь ничему не учит, ни тренировки.

Напитываю ногу маной, но на этот раз целюсь не в голову. Мощный удар прилетает в голень, отчего парень вскрикивает и падает на колено.

Специально не стал прикладывать много сил, и метил в икроножную мышцу, а не в кость. Если этот полудурок выйдет травмированным из раздевалки, где кроме него был только я и безучастный японец, мало мне не покажется. Так что довольствуюсь тем, что у него теперь отключена одна нога.

— Вы что здесь устроили?! — О, новое лицо присоединяется к пьесе. Это, кажется, Волконский.

— Я тебя убью, тварь! УБЬЮ! — гремит, поднимаясь с покрытого кафельной плиткой пола, Назаров.

— Придумай что-нибудь оригинальнее, — усмехаюсь я. — А то за последнее время убить меня многовато желающих. Прием веду по живой очереди, так что тебе придется подождать.

Он уже готовится заорать ещё что-то угрожающее, но сын бывшего купца довольно резво подскакивает к другу и шепчет ему что-то на ухо.

Гнев уходит с лица Назарова, сменяясь злорадной улыбкой. Он поднимается с пола и вращает стопой, возвращая чувствительность онемевшему суставу.

По его роже вижу — хочет сказать ещё что-то пафосное, но не успевает.

— Лисицын, Назаров, бегом сюда! Мы вас до конца урока ждать должны?!

Приходится бросить эту увлекательную дискуссию и вернуться в спортзал.

— Лисицын! — вижу, как физрук машет мне рукой поверх голов. — Давай сюда!

Выясняется, что мне уже определили следующего соперника. И это была девушка.

Протиснувшись к октагону, я придирчиво оценил ее. Приятная загорелая кожа, изящная линия плеч, волосы цвета воронова крыла стянуты в тугой хвост. Ноги худые и длинные, будто автомагистрали, но я не из ленивых. Прохожусь взглядом от аккуратных щиколоток до скрытого резинкой шорт низа живота.

Память подкидывает информацию. Руслана Журавлёва. Сильный род, глава варится где-то в сфере финансов, и неплохо преуспевает. Руслана — главная наследница, недавно открыла пятую ступень. Серьезный противник. Вот только ее высокомерный взгляд из под полуопущенных век мне совсем не нравится. Не люблю тех, кто судит людей по статусу.

И не стесняюсь об этом заявить.

— А можно лицо попроще, крошка? Мы с тобой вроде не под венец идём.

На несколько секунд воцаряется тишина. Прямо гробовая, блин. Такое ощущение, что некоторые ученики даже не дышат. Да уж, нечасто здесь зазнавшихся куколок вроде нее ставят на место.

Но мне плевать. Чем больше таких громких событий и конфликтов я выиграю, тем больше будут уважать мой род. И тем больше сил прибавится у Лиса.

— Ты… ты… — Журавлёва пытается справиться с оскорбленным самолюбием. — Я тебя убью, грязный нищеброд!

Тц. Да что вы заладили, нищеброд, нищеброд. На нищеброде и нищебродом погоняет. Все, как только закончится первый учебный день, звоню Дубровскому и договариваюсь о сотрудничестве. И вскоре деньги рекой хлынут на мой банковский счёт. Да и Сойкина надо напрячь, чтобы поскорее взялся за дело.

В толпу студентов возвращается оживление. До меня доносятся отдельные фразы.

— Ну все, кабздец котенку.

— Прощай, дегенерат.

— Если что, прием ставок все еще актуален! Сколько смельчак протянет после раздачи от Журавлевой, кто как считает?

— Ха, да его в лазарет через две минуты унесут! Ставлю сотню.

На самом деле, прибыльный бизнес эти букмекерские конторы. Никогда не забуду искаженные гневом и ужасом лица зрителей, когда я выходил на арену и размазывал очередного фаворита по песку…

Перевожу взгляд на свою соперницу. Щеки девушки пунцовые, прямо как приоткрытые губки, через которые она медленно вдыхает и выдыхает — пытается взять себя в руки.

Хорошо, что драться будем без применения маны. Не знаю, далеко ли ей до шестого ранга шагать, но девчонка прямо бурлит силой. По ощущениям ей и до Миши Соснова рукой подать.

— Что ж, если оба готовы, милости прошу в клетку, — жестом приглашает физрук. Похоже, наш бой он решил судить самостоятельно. Наверное, боится, что иначе взбешенную аристократку от меня оттащить не успеют.

Запрыгиваем внутрь и встаём в центре арены друг напротив друга. Арбитр в лице физкультурника между нами.

— Готовы? — зачем-то задаёт он вопрос, ответ на который очевиден.

— Да.

— Готов.

— В таком случае… Бой!

Лицо моей соперницы прямо искрится злорадством, будто она наконец добралась до стиральной машинки и может отстирать посаженное на футболку пятно.

Как бешеный и очень ловкий зверёк, она бросается на меня и осыпает градом ударов. Успеваю выхватить в толпе минимум три пары глаз, просто светящихся от счастья. Это Коршунов, Назаров и Волконский. Жаль будет их разочаровывать, но что поделать.

Руслана оказывается умелым бойцом, но не очень умным. Просто бросается раз за разом, пытаясь задеть меня кулаками, для чего у нее элементарно не хватает длины рук.

— Достал! — взрывается она, после пары минут бессмысленно вальса по восьмиугольнику.

Очередным хуком справа пытается задеть мою челюсть, но я подныриваю под ее руку. Сложив ладонь особым образом, бью в подмышечную впадину.

— Думаешь, это меня остановит? — шипит она.

— Думаю, что у тебя парализована рука.

Она тут же пробует пошевелить плечом и ее глаза расширяются от ужаса. Правая рука едва способна двигаться.

Эффект, конечно, кратковременный, но мне хватит.

Хочу ударить локтем в скулу, но… Черт!

Журавлёва в последний момент сама подныривает под мой локоть и обхватывает торс, опрокидывая меня задней подножкой. Мы вдвоем падаем на настил.

Секундная возня, и я вижу перед самым лицом пухлые розовые губки, растянутые в ухмылке. Перекинув через меня ногу, девушка садится мне на живот, сжимая коленями грудную клетку. Победоносно смотрит сверху вниз.

— А вот теперь поговорим по-настоящему, нищеброд!