Литературная Газета 6347 ( № 46 2011)

Эхо кикиморы

Эхо кикиморы

ВЗАПРАВДУ

Марина КУДИМОВА

На сей раз мой бедный электронный ящик бомбардировали письма, оповещающие о III Приговских чтениях. В "шапке" официального пресс-релиза стояло: "Лаборатория им. Д.А. Пригова Института филологии и истории" и "Международный фонд Д.А. Пригова". Рядом - логотип РГГУ. А из текста выходило, что первая часть чтений во имя "отца русского концептуализма" прошла в Венеции. Это было призвано убедить, насколько всё серьёзно.

А то! Например, международных фондов Хармса и Хлебникова не существует, а премия имени Председателя Земшара вручается не в Георгиевском зале, а в питерском кафе "Бродячая собака". И награду составляют красный рупор и коллекционная серебряная монета (как-то припахивает защитой от вампиров!) Правда, именем лауреата грозятся назвать улицу в строящемся коттеджном посёлке "Малый Петербург", но туда без пропуска не попадёшь и выполнения обета не проверишь. Непонятно, как устроители умудряются сочетать отрешение Велимира от мирских благ и коттеджный посёлок, но сегодня проблема вкуса вообще одна из самых острых.

Без Хармса - и тем более без Хлебникова - никакого Пригова и иже с ним среди родных осин не завелось бы. А без приснопамятного капитана Игната Лебядкина и подавно. Сам Дмитрий Александрович не раз подчёркивал: "Практически я ничего не изобрёл. Просто интенсифицировал и акцентировал чужие приёмы. А что, зазорно? Нет". Конечно, не зазорно. Плох тот солдат[?] и т.д. Просто нищие, все, как один, не от мира сего русские авангардисты недодумались свои опыты превратить из цели в средство. Здесь они, как ни странно, вполне следовали пушкинской максиме: цель поэзии - поэзия. И не футуристы или имажинисты смыли с вещества поэзии "золотое клеймо" Дара. Из их среды вышли Маяковский и Есенин. Дарование как главный признак божественного происхождения искусства таким, как Пригов, необходимо было устранить оперативным путём. То есть отсечь.

Меньшинства есть в любой области, и отношение к ним - вопрос общественной морали и культурной традиции. Если, по Э. Фромму, агрессия - реакция на угрозу, то угроза безопасности национальной культуры возникла уж никак не со стороны Хлебникова. Но когда меньшинства начинают традиции откровенно угрожать, тогда и появляются агрессивные, защитные формы противостояния. Эксперимент подпитывает искусство до той границы, на которой не начинает прокламировать себя как магистральное направление. И тогда появляются пограничники. С собаками.

Дмитрий Пригов прекрасно понимал, что 35 000 его текстов никогда и никем прочитаны не будут, о чём открыто говорил в многочисленных интервью. Просчитав бизнес-составляющую своего проекта, он пришёл к выводу, что на плаву можно остаться только с помощью так называемого творческого поведения. В крике кикиморы самом по себе никакого креатива нет. Провокация содержится в способе подачи этого неблагозвучия. На провокацию, а вовсе не на зыбкую платформу концептуализма опёрлись последователи Пригова. Более простодушный (или интеллектуально честный) Лев Рубинштейн когда-то заявил, что "концептуализмов ровно столько, сколько людей, себя к ним причисляющих, и каждый это по-своему интерпретирует".

В зале заседаний учёного совета и аудиториях РГГУ эти вольные интерпретации, за которые до сих пор дают гранты и приглашают небезвозмездно читать лекции, в третий раз и подавались как заявки на получение дивидендов. Необязательно в денежном выражении. Но бизнес, созданный Приговым, тем не менее стабилен - и даже развивается. Темы докладов: "Д.А. Пригов в контексте западного концептуализма", "Д.А. Пригов. Перформативность как способ конструирования текста" и - паче того - "Особенности стихосложения Д.А. Пригова" тому свидетельство. Так ведь и производители туалетной бумаги в период экономического кризиса терпят меньше убытков, чем фермеры.

"Саунд-поэзия" (сильно отдаёт сауной!), то бишь крики на разные голоса с группой поддержки, победным маршем шествует по фестивальным площадкам. И занимаются этим не 18-летние недоросли, а люди солидные, респектабельные, а главное - прекрасно всё просчитавшие. Каким был и Пригов. Дервиши от поэзии ушли на маргинальные позиции, и о них докладов на конференциях не делают. В поп-культуре, по словам Дмитрия Александровича, человек утверждается одним имиджем.

Шарлатанство? Скорее, самозванство. Емелька Пугачёв и сам было поверил, что он царского роду. Но на Болотной площади кланялся на все стороны и повторял: "Прости, народ православный, отпусти мне, в чём я согрешил перед тобой[?]" Традиция, стало быть, взяла верх.