Литературная Газета 6464 ( № 21 2014)

Триумвират бессердечных

Кто и почему вынуждает ещё не признанного виновным человека томиться в тюрьме в ожидании приговора, нередко - оправдательного?..

Давний долг

На скамье подсудимых – человек 55 лет, заслуженный строитель России, бывший руководящий работник (назовём его здесь Егором Тимофеевым). Кроме своей основной работы Егор Семёнович занимался (заметьте – добросовестно и открыто!) предпринимательской деятельностью. То есть был при деньгах. Он знал, сколь опасно его двойственное положение, и поэтому по каждой цифре доходов запасался отчётным документом. С этих сумм аккуратно платил налоги.

Но это не спасло его от коварства судьбы.

Дело в том, что он обладал одной склонностью – любил давать в долг (есть такая черта у широких натур) и не всегда оформлял это документами. А как-то спохватился: один из его давних должников назанимал у него по частям серьёзную сумму, но отдавать не торопился. Тимофеев напомнил ему про должок. И тот, давно запутавшийся в своих денежных махинациях, пообещал отдать часть суммы, да вдруг подумал: "А не отдам-ка я ему ничего!" Явился в полицию и заявил, что гражданин Тимофеев вымогатель , требует у него крупную сумму.

А так как Егор Семёнович в тот момент занимал высокий пост в областном правительстве, то в полиции его действия расценили как попытку поставить жалобщика в зависимость, чтобы регулярно получать от него «откаты». И в результате традиционных оперативно-разыскных мероприятий, заключавшихся в передаче коварным должником меченых денег ( а таким способом можно, в общем-то, упечь за решётку даже кристально чистого человека ), Тимофеева задержали. И отправили его в СИЗО. На нары. Хотя можно было ограничиться домашним арестом.

Адвокаты в суде, конечно же, попытались оспорить такое решение. Объясняли: скрыться подследственный не сможет, заграничный паспорт у него просрочен и вместе с гражданским арестован, куда он денется. К тому же у него, человека немолодого, букет болезней, сердце слабое[?] Нет, пусть сидит!.. И ведущий его дело следователь идёт в суд с просьбой продлить очередной срок содержания под стражей.

Суд это сделал раз, потом второй… Адвокаты писали жалобы, ссылались на слабое здоровье обвиняемого, указывали, что нахождение в СИЗО обостряет его хронические заболевания. Результат нулевой.

Прокурор, по традиции (строгость и только строгость, иначе заподозрят в мягкотелости!), на суде всегда соглашался со следователем.

От ходатайств адвокатов о проведении комплексной судебно-медицинской экспертизы следователь всякий раз отбивался, предъявляя документы из тюремной больницы, где лежал обвиняемый во время очередных сердечных приступов: мол-де, всё под контролем и нечего волноваться. Верхом бессердечия звучали фразы следователя: «Приступ купирован, через два дня обвиняемый вернулся в камеру»; «всего полтора дня обвиняемый провёл в специализированном медицинском учреждении»; «очередной сердечный приступ, случившийся у обвиняемого, произошёл потому, что он вовремя не принял две таблетки соответствующих лекарств, то есть сам спровоцировал сердечный приступ ».

В одно из таких заседаний, перед самым его началом, у обвиняемого случился-таки сердечный приступ. Приехала «скорая», заседание задержали. Сняли кардиограмму, сделали внутривенно две инъекции.

Судья в это время занималась другими делами. Следователь же был невозмутим – отгадывал кроссворд.

Через два с половиной часа заседание возобновилось. И вот, рассказав о правах и обязанностях сторон в процессе, судья вдруг делает совершенно дикий комплемент обвиняемому:

– А вы неплохо выглядите! Очень хорошо, что нет никаких негативных последствий.

У обвиняемого текут слёзы – от безысходности своего положения. А судья подбадривает:

– Ну-ну, возьмите себя в руки! У вас есть платок или вам дать салфетку?

Секретарь суда, покопавшись у себя в сумочке, подаёт салфетку обвиняемому. Но, согласно инструкции, эту салфетку сначала осматривает судебный пристав, ничего ненадлежащего не находит и передаёт через прутья обвиняемому. Тот вытирает лицо и благодарно кивает в ответ.

Вероятно, впечатлённая сердечным приступом и реакцией обвиняемого, судья решает удовлетворить ходатайство адвоката – нет, не о переводе обвиняемого на домашний арест, – а лишь о проведении судебно-медицинской экспертизы (стационарной).

А через шесть дней у несчастного Тимофеева врачи выявляют ещё и онкологическое заболевание. И только после этой новости следователь изменяет ему меру пресечения (на что имеет право по УПК РФ), и Тимофеев возвращается к себе в квартиру, под домашний арест. Но и дома долго ему побыть не удалось – врачи его госпитализируют в отделение соответствующего профиля.

Спрашивается, зачем триумвират наших законников – следователя, судьи и прокурора – более семи месяцев мучил человека? Ведь вполне возможно, онкологическое заболевание было спровоцировано у него пребыванием в СИЗО и совершенно безысходными пыточными судебными заседаниями!..

А тем временем…

…Известно: человек, попавший в поле зрения правоохранительных органов, проходит несколько стадий.

Первая – это задержанный ; вторая – подозреваемый ; третья – обвиняемый ; четвёртая – подсудимый ; и, наконец, пятая – осуждённый или оправданный. И во всех этих стадиях он подвергается ряду ограничений прав и свобод.

Очень часто бывает так, что в два месяца ограничения свободы подозреваемого (как это и предусмотрено частью 1 статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса РФ) следствие не успевает сделать свою работу. Это, увы, происходит сплошь и рядом. То следователь занят другими уголовными делами.То следователя могут отвлечь на «усиление охраны порядка» в случае сложной обстановки в том или другом населённом пункте, что у нас случается нередко. Иногда вышестоящее руководство может дать другое, более срочное поручение. А если к тому же молодой следователь учится на вечернем или заочном отделении в вузе, то он однажды уходит на сессию и дело временно передаёт другому следователю.

Тот, как правило, относится к появлению ещё одного «клиента» без энтузиазма. Когда же возвращается прежний следователь, то уголовное дело передают обратно, что тоже делается совсем не быстро.

А тем временем… проходит ещё два месяца. И все эти дни и ночи обвиняемый томится в тюрьме. И вот его снова везут в суд, где судья, ознакомившись с ходатайством следователя и ходатайством адвоката, а также учтя мнение прокурора, вновь продлевает срок содержания под стражей ещё на два месяца .

Если человек обвиняется по «тяжкой» статье – их перечень имеется в УПК РФ, то срок содержания под стражей до одного года считается чуть ли не нормой. Здесь триумвират бессердечных функционирует без сбоев. Ведь на основании части 3 статьи 109 УПК РФ срок содержания под стражей может составлять до 18 месяцев.

Гражданину Ананьеву (назовём его здесь так) было предъявлено обвинение по части 2 статьи 105 Уголовного кодекса РФ – за приискание исполнителя на совершение убийства, которое так и не состоялось. Дело это производило впечатление плотного тумана, так много в нём было неясностей. Но тем не менее мера пресечения обвиняемому каждый раз оставалась без изменений.

Когда один из защитников перед Новым, 2014 годом навестил своего клиента в следственном изоляторе, то замначальника СИЗО, случайно встретившийся адвокату на территории изолятора, жизнерадостно произнёс:

– А ваш-то у нас чемпион по сроку содержания!

Этот начальник, оказывается, гордился наличием таких сидельцев и его не тревожила мысль о том, что – а вдруг имеет место ошибка следствия?

В итоге до приговора суда прошёл год и более двух месяцев, когда выяснилось: задержанный не виновен… Его оговорили…

«Клиент» дозревает

…И ещё один эпизод: обвиняемый Дорофеев через шесть месяцев содержания под стражей очень надеялся на то, что теперь мера пресечения ему будет изменена. Тем более что статья, по которой он обвинялся, предусматривает срок наказания от двух до пяти лет. И хотя адвокаты были более сдержаны в своих ожиданиях, он всё-таки надеялся. Увы, следователь повторил то же, что он повторял ранее три раза: «Может скрыться от следствия; может повлиять на свидетелей; сложность ведения предварительного следствия вынуждает оставить его под стражей…»

Пока на суде говорил следователь, прокурор согласно кивал. И тут обвиняемый не выдержал и попросил слова. Судья милостиво разрешила.И он запальчиво крикнул:

– Мне следователь сказал, что, пока я не признаю себя виновным и не соглашусь на особый порядок рассмотрения дела, я буду сидеть в СИЗО не меньше года! Мне что, на это соглашаться?!

Следователь и прокурор переглянулись и понятливо улыбнулись друг другу: «клиент», как говорится, дозревает. Тут же следователь сделал обиженное лицо и строго посмотрел на обвиняемого: мол, что ты несёшь?

Судья не удержалась от комментария:

– Суд сейчас не разбирает характер преступления, которое вам инкриминируется, не рассматривает материалы дела, а только решает вопрос о сохранении прежней меры пресечения, как об этом ходатайствует следователь, или об изменении меры пресечения после шести месяцев на более мягкую, как об этом ходатайствует адвокат. Обвиняемый, вам всё понятно?

Ему понятно. Он уныло опускается на скамью.

Судья тут же делает ему замечание:

– Обвиняемый, а кто вам разрешил сесть? Разве было на это указание суда?

Дорофеев, будто ошпаренный, вскакивает и вытягивает руки вдоль тела. Судья удовлетворённо кивает. Затем удаляется для вынесения Определения и… продлевает срок содержания под стражей сразу на три месяца.

Когда через несколько минут после оглашения обвиняемому вручают экземпляр Определения , руки у него дрожат, и он два раза чуть не роняет на пол документ.

Без ноги, но в камере

…Можно перечислить множество случаев, когда следствие могло бы с самого начала избрать иную меру пресечения, но не сделало этого. А ведь в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации имеется статья 99, где предусмотрены обстоятельства, которые необходимо иметь в виду при избрании меры пресечения.

Так вот я не знаю ни одного случая (и мои коллеги-юристы тоже не знают), когда бы у задержанного поинтересовались состоянием его здоровья. Или по инициативе дознавателя послали бы в поликлинику запрос о характере его заболевания и уточнили бы: нет ли у подозреваемого болезни, что упомянута в специальном Перечне заболеваний , при которых нельзя брать под стражу или помещать в СИЗО.

Вот вам одна душераздирающая история на эту тему: безногий вор два месяца сидел в СИЗО, так как, гласил документ, «состояние его здоровья не препятствует его нахождению в следственном изоляторе, а потому мера пресечения не может быть изменена на более мягкую» .

И когда по вечерам уставший инвалид отстёгивал со стонами свой протез, а утром всего тремя салфетками, именно столько ему давали тюремные медики, промокал свою культю, а потом снова под стоны и проклятия надевал свой протез, сокамерники отворачивались и закрывали уши руками.

В итоге инвалида потом выпустили, назначив наказание в виде уплаты штрафа, так как украденное давно было возвращено потерпевшему в полном объёме.

Так неужели нельзя было к этому калеке применить иную меру пресечения?

В наше время гласности, открытости и отсутствия закрытых для полемики тем избрание меры пресечения почему-то нигде не обсуждается. Да, нам регулярно сообщают, сколько совершено в нашей стране преступлений и сколько людей осуждено. Но общество не знает: сколько оправдано и сколько следователей понесло наказание за небрежную свою работу, из-за которой томились невиновные в тюрьме. Нам неизвестно, сколько у нас случаев злоупотребления мерой пресечения. И – сколько в среднем длится одно следствие. И какие меры пресечения должны применяться, если человек совершил незначительное преступление или преступление средней тяжести: подписка о невыезде? Домашний арест? Освобождение под залог или под личное поручительство? Присмотр над несовершеннолетним, нарушившим закон?

Все эти вопросы ни в коей мере не ущемляют право следователя принимать самостоятельные решения о мере пресечения. Но уж больно много случаев, когда следователь идёт по самому лёгкому и простому пути, а прокурор поддерживает его, избирая в качестве меры пресечения содержание под стражей. А если двое сказали, то зачем сомневаться суду?

Да не потому ли у нас сейчас тюрьмы переполнены под завязку – с нарушением всех санитарных норм?

В УПК РФ есть такая «статья надежды». Её номер – 94. В части 5 этой статьи говорится: «При освобождении подозреваемого из-под стражи ему выдаётся справка, в которой указывается, кем он был задержан, дата, время, место и основания задержания; дата, время и основание освобождения».

А если задержание было неосновательным? И подозрение не доказано (правда, иногда следователи кричат, впадая в раж: «Я нутром чую, что ты виноват! Я всё равно тебя посажу и докажу!»), то почему в УПК РФ не указано право на реабилитацию задержанного и подозреваемого?

Ведь человек, оказавшийся задержанным, испытывает огромный стресс! А что переживают его родные, обивавшие пороги полиции? И кто возместит затраты на адвоката? И как объяснить инцидент с задержанием недоверчивым сослуживцам?

Всё это остаётся вне поля зрения наших законодателей и правоохранителей. К великому сожалению. Правда есть одно слабое утешение – право носить с собой справку и показывать её как мандат счастья!..

Теги: судебный очерк