Литературная Газета, 6522 (№ 34/2015)

Поцелуй на сквозняке

Зоя

Жалко лошадей, сожжённых ею,

Жалко всех в измученном селе,

Жалко и её, по снеговею

Подведённой босиком к петле.

Пальцы на морозе ослабели,

Не давая подпалить избу…

Выбежали люди из метели,

Выдали, жалея худобу.

Но, сгорая в гибельные зимы

И себя всё снова пепеля,

Немоте своей неутолимой

Не изменит русская земля.

Вот шоссе машины пропороли,

И возникла над дорогой ты

В ватнике и в грозном ореоле

Юности своей и правоты.

* * *

В Ташкенте под куполом звёздным

Не выдохся и не затих

Ахматовой жаром тифозным,

Как вечностью, веющий стих.

Протянется с музой разлука,

Преданием станет война,

Но сила подобного звука

Сильнее, чем все времена.

И лишь современнику надо,

Чтоб издали в горестный час

Забытая пела эстрада

И выживший голос не гас.

Давно опочил пулемётчик,

Не будет с возлюбленной встреч,

Лишь синенький скромный платочек

Искрится и падает с плеч.

Белорусский вокзал

Где на поезд ночной я тебя провожал,

Чтобы снова пошли в ожидании дни,

Там, где тамбур от быстрых шагов дребезжал,

Всё терялось в толпе посреди беготни,

Всё бурлило и всё становилось судьбой –

Расписание, гомон в кафе, рупора,

Чья-то память вливалась в ночной разнобой,

Чья-то жизнь обрывалась, как будто вчера.

Там, где я целовал тебя на сквозняке,

Там когда-то с решимостью всё превозмочь

Поцелуи прощальные в лютой тоске

Посылались по воздуху – мчащимся в ночь.

В красном отсвете вставшая Родина-мать

Над молвой эшелонов, что были полны,

Не сдалась, не устала в огонь посылать

Неизбывную, гневную силу страны.

Гул оркестров твоих и рыданий твоих

Всю войну разносился и души пронзал,

И неужто во тьме – лишь на время затих,

Белорусский вокзал, Белорусский вокзал!

Воспоминания о Глазкове¹

Налетел, как весёлая буря,

И почуял мой холод немой.

Разглагольствуя и балагуря,

Звал меня искупаться зимой…

Вот мне видится прорубь – светлица,

Где плывут золотые лини,

И улыбка лукавая снится,

Исходящая из полыньи.

______________________

¹ Глазков Николай Иванович (1919–1979) – поэт.

Родня

Много лет сидевший сиднем

В оседающей избе,

Поневоле стал он злыднем,

Горевавшим о себе.

Ветер выл, и под периной

Было душно – не до сна.

В край бежала соловьиный

Изменившая жена.

Оставалась мать-старуха.

Что тут делать без неё!

Было немощно и сухо

Тело лёгкое её.

Сжатый рот, платочек белый,

В руки въелись трудодни…

Взгляд мечтательный и смелый,

Скрытый жар моей родни.

Но какие прегрешенья

Отпускал священник ей!..

Только жизни мельтешенье,

Грусть просёлков и полей.

Лишь коса в бурьяне диком,

Потемневшее крыльцо,

Становящееся ликом

Удлинённое лицо…

Эта память не в убыток

Полонённому Москвой.

Поздравительных открыток

Слог корявый и живой.

И средь жалоб на болезность

В крупных буквицах письма –

Деревенская любезность

И студёная зима.

На Чёрную речку

Иду я на Чёрную речку

От сизой и грозной Невы,

В дороге коплю по словечку

Речной и дворовой молвы.

Конечно, доехать нетрудно,

Но хочется вновь поглядеть

На вечно недвижное судно,

На крепость взглянуть и мечеть.

На камень коричнево-бурый,

Где гибель и хмурая высь,

История с литературой

И с Блоком блокада сошлись.

То чтенье в салоне, то смута,

И ноги на долгом пути

Не могут устать почему-то,

И с ёлки летит конфетти.

А здесь, и суров и беспутен,

По городу Киров идёт²,

И Горький, Уэллс и Распутин

Незримый ведут хоровод…

Но вот оно, место дуэли,

Где снова дышать тяжело

И землю – забвеньем метели,

Небрежным снежком занесло.

_____________________

² Строка из поэмы Николая Тихонова «Киров с нами».

* * *

Рассказать ли о дороге,

Серпантинах вихревых,

Где подъём и спуск пологий

Держат ритм и ставят стих?

Как летел, цеплял, царапал

Ветер, гнавший облака,

И метался строй метафор

За бортом грузовика…

Пусть же вихрей встречных сила

Даст, как молодость вернуть,

Всё, что радость мне дарило –

Верный звук и долгий путь!

А когда подступит проза,

Пусть прервётся жизнь моя

И блеснёт у перевоза

Леты зыбкая струя.

Стрекоза

На ребёнка, что бродит по лугу,

Устремив золотые глаза,

Может быть, ожидая подругу,

Замирает в цветах стрекоза.

От весеннего их изобилья

Бытия обнажился недуг…

Вот и скрылись прозрачные крылья,

Словно жизнь, пролетевшая вдруг.

Синей блёсткой мелькающей дрожи

Обозначив немеркнущий день,

Жизнь оставила в памяти всё же

Своего наваждения тень.

Ореховый лес

На склонах Тянь-Шаня ореховый лес,

Чуть брезжащий сквозь забытьё,

Ещё не иссох и ещё не исчез,

Как детское сердце твоё.

И наземь неслышно слетает орех

В зелёной ещё кожуре,

И тотчас же слышатся гомон и смех,

Лишь горны споют на заре.

И голос минувшего ясен и чист,

И шелест ветвей не утих,

И свеж благовонный ореховый лист,

Растёртый в ладонях твоих.

* * *

Войдёшь ты в парк, в широкие ворота,

Где носится пустынный ветровей,

Но стала явной скрытная работа

В урочный час очнувшихся ветвей.

Через неделю всё зазеленеет…

Но кто велит, чтоб листья проросли?

Лишь этот ветер, что весною веет

Над наготой медлительной земли.

О, нет, не зря промчались эти годы,

Коль в мире старом, что сегодня нов,

Не устаёшь учиться у природы,

Чтоб в лучшей песне обойтись без слов.

Весна

Земля вскипела от вчерашней тучи,

Прошли дожди, блеснула синева,

И льётся в душу, как напиток жгучий,

То, что цвести торопит дерева.

Как суетятся птицы, распевая,

Как нынче неожиданна, нежна

Природы лихорадочность живая!

Повсюду спешка, жизни новизна.

Уже вослед постылому здоровью

Спасительный является недуг,

И нелюбовь сменяется любовью,

И разом всё зазеленело вдруг.

Теги: Современная поэзия