Литературная Газета, 6522 (№ 34/2015)

Крока понесло

К.И. Крок при исполнении

Директор Театра имени Вахтангова Кирилл Крок широко обнародовал своё интервью «Театр – территория компромисса». По приторной журналистской подобострастности оно похоже на рекламу недобросовестного застройщика: «…и хотя Кирилл Игоревич считает, что жить нужно у себя в квартире, а не в театре, невозможно не отметить, что уютная атмосфера наглядно демонстрирует принципы театра-дома…» А ещё эта публикация напоминает подход к прессе начальника федерального уровня: «Театр существует для публики, и только она определяет его судьбу. Без театральных критиков театр худо-бедно просуществует, но без зрителей – никогда. Если какие-то моменты в спектакле вызывают дискуссию в обществе и поднимается такая волна протеста, то, как мне кажется, задача театра – исправить эту ситуацию. Насколько я знаю, прежде чем подписывать приказ о снятии Бориса Мездрича с должности, министр…» Г-на Крока буквально распирает от всезнания, какое обретает незамысловатый гражданин, получив в полное распоряжение немалый бюджет государственного зрелищного учреждения. Есть рассуждения о «прокатной судьбе спектаклей», будущих видах мирового театра, имеются отважные мысли, заимствованные, кажется, из той же «Литературной газеты» многолетней давности, когда «Золотую маску» критиковать было и в самом деле небезопасно. А тогдашний министр культуры при словах «патриотизм» или «русские традиции» вздрагивал, точно ему за шиворот забежала сороконожка. Ныне же театральные руководители, тронутые «синдромом Мездрича», меряются друг с другом оперативно отрощенным уважением к вечным ценностям и зрителю. Интервью роскошно проиллюстрировано глянцевыми портретами токующего театрального «начпупса», не хватает лишь снимка, где Кирилл Игоревич стоит между Станиславским и Немировичем-Данченко. В общем, как писали классики: «Остапа понесло!» И я бы даже не обратил внимания на глупейшее утверждение, что «театр – территория компромисса» (проезжая часть, между прочим, тоже), ведь для меня-то театр – по-прежнему кафедра. Однако г-н Крок позволил себе хамский пассаж, касающийся меня лично.

Вот он:

« – Скажите, а что это за история с мнением экспертов Российского научно-исследовательского института, которые, изучив постановки пушкинских произведений, обвинили Римаса Владимировича Туминаса в нелюбви к России?

– Человек, который начал войну с нашим театром, – небезызвестный автор Юрий Поляков. В его собственных пьесах немало пикантных ситуаций, более чем смелых реплик, сюжетные повороты, обстоятельства на грани приличия. Мне лично кажется, он сам является аморальным типом, но пытается нас учить морали. Как-то мне позвонил один влиятельный человек и спросил, почему Театр Вахтангова не хочет забрать в свой репертуар «Козлёнка в молоке» по пьесе Полякова, а спектакль шёл в Театре Рубена Симонова. Комиссией из трёх человек мы отсмотрели все спектакли этого театра. «Козлёнок» хорошо воспринимался 25 лет назад, так как являл собой политическую сатиру на перестройку. С позиции сегодняшнего дня это скорее пошлый архаизм. Поэтому мы от него отказались. После этого Юрий Поляков в одном ток-шоу на федеральном канале заявил, что в постановке Туминаса «Евгений Онегин» Татьяна, читая знаменитый пушкинский монолог про русскую душу, показывает пальцем на причинное место. Так что всё очень банально до крайности – раз мы не взяли спектакль по его пьесе, то нас надо попытаться уличить в занятиях похабщиной. Первопричину стоит искать в финансовой плоскости – не позвали на постановку, закрыли спектакль, отказались взять пьесу. В театральном мире много людей, ревностно относящихся к чужим успехам. Увы, мы не привыкли радоваться за коллег… Легче поливать их грязью и рассказывать небылицы».

Приходится, отложив в сторону новую пьесу, отвечать театральному густомыслу, чтобы другим неповадно было. Итак. Просто удивительно, сколько вранья можно засунуть в небольшой кусок текста. Боюсь показаться «крокобором», но придётся утомить читателей сеансом разоблачения, превышающим по объёму саму напраслину. Как видно из вопроса журналиста, его интересует одно, но рассказывает г-н Крок совсем о другом – ну просто в тренде одесского привоза: «Человек, который начал войну с нашим театром, – небезызвестный автор Юрий Поляков», хотя никого отношения к экспертам указанного НИИ я не имею, а воевать со знаменитым Театром имени Вахтангова мне и в голову не приходило. Если мне смешон президент Олланд, это не значит, что мне ненавистна Франция.

Впрочем, с тем, что я драматург небезы­звестный, спорить не берусь, это утверждение соответствует действительности: мои пьесы широко идут в Москве, в России и за рубежом, некоторые держатся подолгу, взять тот же «Хомо эректус» в театре Сатиры или «Контрольный выстрел» (в соавторстве с С. Говорухиным) во МХАТе имени Горького. А вот дальше Кирилл Игоревич начинает жадно экономить правду, рассказывать небылицы и даже поливать грязью. Так, полемизируя с позицией неведомых экспертов, он почему-то объявляет, что мои пьесы «на грани приличия», а меня самого, выстоявшего в законном браке сорок один год, именует аморальным типом. Ну, моральный я тип или аморальный, будет решать суд, а деловую репутацию я оцениваю очень дорого. Г-ну Кроку, окончившему два курса юридического факультета, надо бы знать, что слова следует выбирать, даже дискутируя в трамвае, а тем более собачась в информационном пространстве.

А как же быть с режиссёрами, которые берут в работу пьесы «аморального» автора? Видимо, они тоже безнравственные типы? Однако четыре мои вещи поставлены во МХАТе им. Горького, которым руководит Т.В. Доронина, известная своей непримиримостью к любым неприличиям в храме Мельпомены. Но, возможно, мнение Дорониной чуждо европейцу Кроку? Зайдём с тыла. Театр «Модерн», где он прослужил 10 лет, сначала заведуя постановочной частью, а потом в качестве помощника худрука, выпускает сейчас спектакль по моей пьесе «Женщины без границ». Неужели питомец «Модерна» так плохо думает о С.А. Враговой? Я позвонил Светлане Александровне и поинтересовался, как ей работалось с г-ном Кроком, случались ли компромиссы. Она ответила: с обязанностями завпоста он вполне справлялся, декорации монтировал вовремя, но когда стал её помощником, случилась обидная история, ну, знаете, когда увлекаются «финансовой плоскостью». Пришлось помощника учить азам административной чистоплотности.

Но главная небылица г-на Крока заключена в другом. Он перевернул причинно-следственные связи. Мол, обидели драматурга, он и наехал на театр. На самом же деле все было с точностью до наоборот, и получается: «гражданин Крок соврамши»… Зачем? А чтобы не оправдываться, точнее, не отвечать на вполне определённую критику. Как-то на страницах «ЛГ» я высказался о странном равнодушии Вахтанговского театра к нашей нынешней жизни: в репертуаре нет ни одной современной русской пьесы. Кстати, подобный упрёк «Литературная газета» адресовала и другим сценическим коллективам, но они если не прислушались, то хотя бы отмолчались. Года два назад я написал примерно следующее: может ли современная Россия не интересовать выдающегося литовского режиссёра Римаса Туминаса, гражданина страны, пребывающей с нашим отечеством в непростых геополитических отношениях? Вполне. Он имеет на это право. Имеем ли мы, граждане РФ, право удивляться тому, что наша жизнь по барабану худруку русского государственного академического театра Римасу Туминасу? Тоже имеем право. Более того, мы имеем право такое отношение к нам расценить как профессиональную непригодность. Разумеется, с нашей, российской точки зрения. Кстати, русского режиссёра, который, чудом возглавив в Вильнюсе театр, игнорировал бы чаянья современной Литвы, просто выслали бы на родину бандеролью. Понятно, мэтр Туминас обиделся, но негоже небожителю и гражданину Евросоюза полемизировать с каким-то там смертным русским писателем. Тогда за дело взялся протагонист Крок.

Теперь о звонке «одного влиятельного человека». Господин директор утаил, кто позвонил. Зачем эта тайнопись? А чтобы безнаказанно переврать ситуацию. Но говорить правду легко и приятно. Вот как было дело. На каком-то мероприятии в декабре прошлого года я пригласил министра культуры Владимира Мединского на последнего «Козлёнка в молоке» в Театре имени Рубена Симонова. Спектакль шёл 16 лет и был сыгран 560 раз. Министр ответил, что спектакль видел, и удивился: «А разве они не забирают «Козлёнка» себе?» Дело вот в чём: «вахтанговцы», поглощая «симоновцев» с помещением, сценой, вешалками и буфетом, но без актёров, обязались взять в свой репертуар лучшие спектакли упраздняемого театра. Я сразу ответил министру, что «Литературная газета» не раз критиковала Туминаса, поэтому такое вряд ли возможно. В. Мединский тут же набрал номер г-на Крока и поинтересовался судьбой «Козлёнка», минут десять выслушивал ответ, а затем сказал ему: «Ну, если вы считаете, что спектакль устарел, тогда вопросов нет». И всё. Но вопрос есть у меня. Во-первых, если, как сказано в эпохальном интервью, «театр существует для публики», то почему судьбу самого популярного спектакля «симоновцев» решает хозяйственный руководитель зрелищного учреждения? Во-вторых, зачем г-ну Кроку понадобилось утаивать имя звонившего? Сам же и отвечу. Любому человеку, знающему театральную механику, понятно, что директору такого театра по такому вопросу звонит обычно сам министр. Вот вам мой уровень, сообщает общественности Крок, – отказал самому министру, который, оказывается, ещё беспардонно пытался давить на творческий организм! Сколько же небылиц и лукавства можно вывалить в информационное пространство с помощью фигуры умолчания – «один влиятельный человек»!

А устарел ли «Козлёнок», можно узнать у зрителей Хабаровского краевого театра драмы, где Эдуард Ливнев поставил эту инсценировку весной. Думаю, директору Вахтанговского театра не надо объяснять, что такое реальные переаншлаги… Вот вам и «пошлый архаизм»! Кстати, сам г-н Крок, по утверждению «симоновцев», посмотрел на поглощаемой сцене от силы два-три спектакля из почти двадцати и не порадовался ни одному чужому успеху. Исидор Михайлович Тартаковский так бы никогда не поступил. Впрочем, стоит ли ждать понимания от человека без театрального образования, если сам г-н Туминас даже не удосужился перейти улицу Арбат, чтобы увидеть хоть одну постановку! Это же вам не День независимости Литовской Респуб­лики в Театре имени Вахтангова с ярмаркой товаров миниатюрной прибалтийской державы. Интересно, если худруком назначат индейца, в фойе появятся вигвамы, а зрителям дадут курнуть трубку мира? Может, всё-таки театральной России лучше прирастать Нечерноземьем и Сибирью?

А дальше начинается самое интересное. О «Евгении Онегине» в версии Туминаса я высказался задолго до того, как приняли решение упразднить Театр имени Симонова. Особенно меня задела сцена, где, произнося авторский текст: «Татьяна (русская душою…)», – актёр указует перстом на свой детородный орган. Смело? Не знаю… Тянет на «занятия похабщиной»? Возможно. Но я воспринял это как откровенную русофобию и написал: г-н Туминас, видимо, полагает, что русская душа помещается не в том месте, где литовская. Возражая мне, спустя два года протагонист Крок заявляет: «Татьяна, читая знаменитый пушкинский монолог про русскую душу, показывает пальцем на причинное место». Какой пушкинский монолог? Какая Татьяна, если текст произносит актёр? Видимо, бывший завпост не только о Пушкине, но и о сценических открытиях своего заместителя по художественной части имеет представление такое же, как Стёпа Лиходеев о мрачном шоу маэстро Воланда.

Но что вы хотите от человека, который лежал себе «в финансовой плоскости», и вдруг его понесло…

Теги: искусство , театр